Одаренная девочка и прочие неприятности

      — Можно подумать, ты не знал, что с рождением ребенка жизнь изменится.       — Я наивно полагал, что говорившие это вовсе не подразумевали создание тайных вооруженных организаций.       (из протокола семейного совета Добротворских)       Уж чего-чего, а повстречать до кучи еще и оперативника Семьи Дмитрий не ожидал. Шутка ли, столько лет за ними бегать, ни разу ни одного живьем не видеть, а тут и получаса в обществе папаши не провел, и на те, пожалуйста — нарисовались. С некоторой оторопью богатырь следил, как крайне эффектная девушка — очередная русалка? — снова и снова пытается добраться до него, а Кирилл, удивленно глядя на собственные движения, блокирует все её удары. Розовая была сверхъестественно быстра, но быстр оказался и батя. Лола же с извечным покерфейсом просто парила рядом, изредка уворачиваясь от сцепившейся парочки. ДТП прошептал:       — Не хочешь вмешаться?       Средний палец стал ему ответом. Видимо, нелестные эпитеты в её адрес не прошли бесследно. Дмитрий перевел взгляд обратно на Кирилла и Розовую, гадая, как бы в эту мясорубку влезть, чтобы и отцу не навредить, и по щам не огрести, но поймал очередной оценивающий прищур своей подозрительно не спящей предположительно красавицы.       — Даже если он из Семьи, на него же явно напали!       — Не на него! — это Розовая подала голос, увернувшись от мощного удара. — А на богатыря, ему угрожавшего. Но этот обормот тебя почему-то защищает.       — Потому что давать леща собственному сыну предпочитаю сам! — уверенно откликнулся Кирилл, тем не менее несколько прифигев от отпечатка, оставленного в стене его кулаком.       — В смысле «сыну»? — противница на мгновение замерла. Лола воспользовалась этим, подняв с пола книгу и легонько ударив ей по шлему Розовой, исключительно для привлечения внимания. — Что за?.. Лола, ты?       Еще один бдзынь по шлему. Мол, да. Странная дамочка остановилась окончательно, но из боевой стойки не вышла:       — Ты-то тут откуда? И стоп, где тогда?.. — она резко осеклась и заозиралась.       Дмитрий решился влезть:       — Если ищешь Дору, то она у опекуна, как и договаривались. И Лолу мне в помощь дала тоже она. И если вы тут все такие знакомые тесным кругом, не пробовали просто поговорить вместо того, чтобы нападать на первых встречных?       Представитель бандформирования сменила позу, скрестив руки на груди, и ДТП многого стоило от этой груди взгляд таки оторвать.       — А сам-то пробовал не угрожать спящим? Не особо похоже на сыновнюю любовь. Семья хоть и распалась, но своих не бросает.       — В смысле «распалась»? — встрепенулся Дима.       — В смысле «своих»? — опешил Кирилл.       Лола закатила глаза и демонстративно провалилась под пол. Видимо, совсем достали. И внезапно пулей влетела обратно, ринулась к Дмитрию и, поймав его недоуменный взгляд, развела руки в знакомом жесте. Перед ними высветилась очередная картина светом — какие-то люди дрались между собой. Центральным действующим лицом был огромный бугай, явно местный владелец, ледоходом шедший от одних сцепившихся к другим, буквально разбрасывая их в разные стороны. Вот кто-то театрально огрел его сзади стулом, но Максим даже не пошатнулся, просто выбросил руку назад, не глядя дал обидчику оплеуху и усадил на пол. С трудом оторвавшись от видения, Кирилл прошептал:       — Там что, облава?       Только Дима видел напарницу, закивавшую так энергично, что на пару секунд превратилась в смазанную кляксу. Каким-то севшим, словно не своим голосом прокаркал:       — Да.       Странная троица переглянулась. Розовая вновь скрестила руки на… ох, перестала бы она так делать, слушать же совершенно невозможно.       — Это твой «сынок» их и привел.       — Ложь, — моментально парировал ДТП. — Во-первых, за мной не было слежки. Во-вторых, я и сам не знал, куда еду.       Представительница Семьи метнулась к нему, схватилась за кобуру и, вырвав пистолет, эффектно наступила на него ногой. Кирилл с Димой дернулись: оба ожидали чего угодно, вплоть до выстрела — кто ж его помнит, на предохранителе или нет оружие, — но только не того, что пистолет моментально обратится в труху, испустив похожий на сдувающийся воздушный шарик звук. Картину эффектно дополнили отлетевший каблук полуботинка самой Розовой и её крайне грустный вздох:       — Да вы издеваетесь…       Дмитрий во все глаза смотрел на песок, оставшийся от табельного оружия.       — Что это было?       — Лабутены. Последняя коллекция. Только позавчера купила.       — Да нет, я про пистолет.       Наглухо затонированный розовый шлем развернулся к нему:       — Это не пистолет вовсе, а манок. Маячок. Но, судя по лицу, предупредить тебя об этом никто не удосужился.       Лола изучающе рассматривала останки оружия. Взяла щепотку в руки, пропустила между пальцами, перетерла и проследила, как они падают на пол. Розовая, раздосадованно швырнув туфли куда-то в угол, обратилась к Кириллу:       — Чего застыл? Тебе свободу дали не для того, чтобы сразу головы лишился. Беги отсюда. Я их задержу.       — Ты кто вообще? — недоуменно переспросил тот.       Вместо ответа она повернулась к ним спиной. На розовой куртке во всю ширь был нарисован огненно-красный цветок с острыми шипами. Ответили мужчины хором:       — Роза? — уточнил Дмитрий, глядя на спину косухи.       — Суперзадница? — спросил Кирилл, явно смотревший ниже, и моментально получил за это подзатыльник от возмущенной Лолы. Сперва недоуменно заозирался, потом осознал и расплылся в улыбке: — Пацан, прикинь, твоя Спящая Красавица меня коснулась. Во круть!       Заметив выражение лица Лолы, Дмитрий впервые ей посочувствовал. Единственный фанат — и тот… батяня.       Шум внизу внезапно затих, музыка оборвалась, и полился негодующий мужской бас — драчунов наконец-то разняли, и минотавр выяснял, по какой, собственно, причине ему мешают тихо-мирно вести бизнес. Кирилл натянул кепку, подобрал с пола книжку, коробку лего, какой-то чемоданчик и выжидательно уставился на Диму с Розой. Те переглянулись.       — Ну? Куда нам теперь? — поинтересовался молодой богатырь.       — А я знаю? — изумилась оперативница Семьи.       — У вас что, нет тихих мест, где пересидеть можно? Мне ж с ним к людям не сунуться, заметут!       — Места-то есть, но не для чужих.       — Пацан со мной, — подал голос Кирилл.       — Ага. Вот только ты, по идее, больше не с нами, — развела руками Роза. — Давайте как-нибудь сами, мальчики. Вас уже вдвое больше, чем я ожидала. Не самый хороший знак.       — Так надо, — снова влез Кирилл. — Я оставил себе послание, что разобраться во всём поможет Димка.       И вновь руки скрестились на груди:       — Послание? Ой как интересно. Вообще-то тебе строго-настрого запретили подобное делать.       Повисло неловкое молчание. Роза бросилась было к Кириллу, явно желая обшарить его карманы, но тот увернулся. Еще раз. И еще. Сытая по горло этим цирком Лола достала из ближайшей коробки две сковородки потяжелее и громко ударила ими друг о друга. Чердак замер. Дима повернулся к ней:       — А ты знаешь, где нам схорониться?       Она на секунду задумалась, оценивающе зыркнула на Кирилла, кивнула и расплылась в неободряюще-предвкушающей улыбке. Дмитрий начал смутно подозревать, что, возможно, щедрость Доры банально подразумевала под собой желание поскорее отделаться от такой помощницы. Розовая обреченно махнула рукой.       — Ладно, валите. Пока с вами Лола, сделаю вид, что всё в порядке. И имей в виду, дружок: ляпнешь кому-то еще про инструкции из прошлой жизни, изъять их меня уже обяжут.       Кирилл почесал щетину:       — Чего ж я такого отмочил-то, раз все прям активно интересуются моей скромной персоной?       — Перевернул мир. И сделал вид, будто так и было.       Со стороны лестницы раздался громкий и явно синхронный топот. Дима рванул к окну, толкая приемного отца в спину, а Розовая сделала пару шагов вперед, зябко ступая по старым доскам голыми ногами. Что произошло дальше, мужчины уже не видели. Крыша. Громкий хруст суставов. Вежливое «чё за нахрен?!» Кирилла, впервые столкнувшегося с проапгрейженными ногами Димы. Не менее вежливое «ой, да заткнись уже» ДТП, подхватывающего приемного отца под руку. Прыжок на соседнюю крышу. И еще одну. Кирилл уронил свой чемоданчик, чертыхнулся, но на вопрос Димы, возвращаться ли, только махнул рукой — всё равно пустой. Прыгнули дальше. Бестелесная Лола парила рядом, показывая путь, а мысли Димы вертелись вокруг одной, главной — если пистолет был на самом деле маячком, ждут ли вообще богатыря его коллеги живым?       Утро и Татьяна встретились с неохотой. Под подбородок укрытая пледом русалка лежала на кожаном диване, аккуратно массировала виски, внутренне радуясь намертво затонированным окнам, и пыталась вспомнить, сколько же они с патриархом вчера выпили. Вернее, сколько выпила она, ибо манера компостера чахнуть над каждым бокалом больше напоминала Татьяне лижущего молочко котенка. Начали точно с трех бутылок. Потом он вздумал её удивить каким-то раритетом, оказавшимся дикой кислятиной, и в итоге пришлось срочно тащить пару других сортов, чтобы хоть как-то перебить вкус. Кажется, журнальный столик она разнесла примерно тогда же. Потом было путешествие по Франции — русалка решительно заявила, что все вина одинаковы, и выразила желание подтвердить это лично, а патриарх смиренно подавал ей специалитеты разных регионов. Где-то под Парижем захотелось танцевать, эффект прошел после пятой случайно сбитой бутылки. Блондинчик как раз тут и начал переживать за концентрацию алкоголя в её крови. Даже пытался урезонить, стараясь при этом на грудь не смотреть и не задеть случайно даму руками. Получилось, конечно же, далеко не сразу и только потому, что в отличие от вампира Татьяне сон и усталость были знакомы. Добрую половину вечера он пытался уговорить её накинуть на себя хотя бы одну из его рубашек, но ей было слишком весело смотреть, как компостер меняется в лице каждый раз, когда глаза спускаются ниже её подбородка. И это — мужик за пару сотен лет, у которого все стены голыми бабами завешаны? Ха!       Но, пожалуй, минусы у русалочьей непреклонности тоже нашлись. Смирись Татьяна — и проснулась бы в его рубашке, и даже наверняка в ней бы и ушла. И, конечно, жаль, что воробушек так и не попытался сам её укусить. Вампиром бы она не стала, но воспоминания о его губах на шее точно были бы не лишними долгими зимними вечерами. С чего вообще он об этом заговорил?.. Ну, будет о чем помечтать. Пока же мечталось только о топоре или гильотине — впервые в жизни Татьяну мучило похмелье, а весь свой кофе, как назло, она вчера крайне успешно влила в блондинчика. Очередная маленькая победа на межличностном фронте, приведшая к очередной большой проблеме в жизни.       Раздумья прервались громким треском — какой-то ирод с нечеловеческой силой распахнул дверь и быстро протопал к дивану в центре комнаты:       — Доброе утро!       Русалка поморщилась — здоровался незваный посетитель ничуть не тише, чем ходил, — но промолчала.       — Так вы и есть та самая папина зазноба? А где он сам?       На «зазнобе» Татьяна соблаговолила перевести на визитера взгляд. Через спинку дивана восторженно перевалился темненький узкоглазый пацаненок лет шестнадцати в вырвиглазно-розовой рубашке и леопардовой жилетке. Ганбата Богданович, надежда и опора мужского прайда вампиров, собственной персоной. С сожалением вспомнив, что дети, в отличие от попугайчиков, не затыкаются, если накинуть им на голову одеяло, русалка ответила:       — В аптеку пошел. Дурной у вас офис — забит народом от подвала до чердака, а ни одного алкозельцера…       Мальчик очень удивился:       — Прям сам пошел?       Татьяна устало хмыкнула:       — Конечно, сперва хотел послать Марата, но я его назидательное кудахтанье уже выносить не могла, так что отправила лично. Так сказать, во избежание смертоубийства. Никогда больше не рискну пытаться пить с этим чудовищем.       Юноша заинтересовался еще больше:       — А вы с ним прям пьете? Вместе?       Русалка махнула рукой:       — Пьем в том числе. Но больше, пожалуй, не будем. Не столько.       Ганбата внимательно оглядел окружающую обстановку. Сломанный журнальный столик. Куча битого стекла. Намертво пропитавшийся дорогим вином ковер. Черная футболка с какими-то надписями, сиротливо повисшая на раме перекошенной картины. Мотоциклетный шлем на бюсте античного мудреца и термос в руках статуи неподалеку. Пацан пожал плечами:       — Да ладно вам! В этот раз вообще скромненько посидели. Я, кстати, Ганбата.       — Помню. И, кажется, видела все твои фотки раз по шесть минимум.       — Папа меня любит, — расплылся в совершенно довольной улыбке мальчик. — Но все почему-то считают его хладнокровным.       Снова вспомнив сестру, Татьяна задумчиво протянула:       — Может быть, не так уж они и ошибаются?       — И поэтому он посреди рабочего дня побежал в аптеку для вас? Да щаз.       — Выкать перестань, — беззлобно рыкнула русалка. — И так старухой себя чувствую.       — Ок! А ты и вправду та самая бариста, к которой папа сам, ножками за кофе ходит?       На лице вампирчика читалась смесь восторга и нетерпения.       — Ну чёрт его знает, та ли самая, но кофе я варю, да.       — Офигеть! Батя мне про тебя столько рассказывал!       — Уж вряд ли больше, чем про Марго.       — Кого-кого? — недоуменно переспросил Ганбата.       — Марго. Маргарита. Маргаритифера.       На лице наследника светилось лишь полное непонимание.       — Впервые слышу. Из женщин он только тебя и упоминает. А вот фоток не показывает, кстати. Почему? У него что, нет твоих фоток?       — На фига они ему? — единственный вариант, приходивший в голову самой Татьяне, являл собой заготовку плаката «их разыскивает милиция».       — Ну как же! Батя в этом плане прям маньяк. Всё, что нравится, фотографирует всегда, — радостно пояснил пацан.       — Значит, не особо нравлюсь, — пожала плечами русалка.       — Да нет же! Очень нравишься! — от эмоций мальчик перекувыркнулся через диван и шмякнулся рядом с Таней. — Он ведь столько рассказывал. Ты чудовище победила, когда жила в море с сестрой. И кофе у тебя чудовищный. И драки ни одной не пропускаешь. И гоняешь так, словно в твоей вселенной тормоза не придумали. И ты очень-очень-очень красивая, если заткнешься.       В представлении русалки всё это слабо походило на комплименты. Она снова пожала плечами:       — Он тоже ничего, если заткнется.       Ганбата буквально расцвел. Хоть Татьяна и не была специалистом по детям, но прекрасно понимала, что внезапная радость предвещает исключительно проблемы. Не ошиблась. Чуть ли не светясь от счастья, парень выдал:       — Вот оно чё. Так ты его любишь!       Если до этого русалка хотела оказаться в каком-нибудь другом теле, желательно без похмелья, то теперь уже похмелье пожалело, что делит тело с Таней. Плед с котятами словно взорвался, сильная рука ухватила парня за грудки, протащила по комнате и буквально вдавила в панорамное окно. Красивое лицо женщины исказилось до неузнаваемости, на долю секунды лишившись всякого намека на человечность и ощетинившись мелкими рыбьими зубами. Ганбата и не пытался хоть как-то сопротивляться, только непривычно серьезным голосом произнес:       — Это было крайне бестактно с моей стороны. Прошу прощения.       Черные глаза чудища постепенно обрели зрачки, черты лица утончились, и русалка, успокоившись, отпустила парня. Прошла обратно к дивану и завалилась на него, теперь уже накрывшись пледом с головой. Ганбата осторожно присел рядом и положил руку туда, где под одеялом скрывалось её плечо.       — Злишься, что мы вампиры, да?       — Нет. Просто злюсь, — и, немного помедлив, добавила: — Всё время злюсь, и порой меня заносит. Извини.       — Да я и сам не тактичнее тарана, — парень задумчиво поправил на русалке плед. — И тоже наверняка злился бы, если бы папа делал вид, что мы с ним чужие. Но он тобой дорожит. Взаправду.       Помолчали. Русалка наконец-то вынырнула из-под пледа и смотрела в потолок, вампиреныш — на свои кроссовки.       — И вообще, я с тобой подружиться очень хотел, а не обидеть.       — Забавная вы семейка. Один в вампиры зовет, другой хочет дружить…       Ганбата воспрянул духом:       — Видишь! Он тебя…       — Нет, пацан, — отрезала Татьяна. — Ему просто скучно.       — Неправда! Не стал бы он от скуки рисковать. Папе-то даже злиться нельзя, а уж такой финт ушами деда в жизни не простит. Деда Ваня ему вообще всё запрещает, кроме работы.       — Деда Ваня?       — Папин папа. Иван Карлович.       — А, этот сучий потрох.       — Вы знакомы? — испугался парень.       — Лично, слава богу, нет.       Ганбата помолчал еще немного и печально подытожил:       — Папе можно только работать, иначе деда его убьет. И меня заодно.       — Хренассе у вас порядки.       Да уж, вот тебе и желанное бессмертие. О вампирах Татьяна знала мало, благо их вид всегда держался особняком и жил исключительно собственными проблемами. Но даже тех крупиц, что были доступны русалке, хватало на главный вывод: сказками тут и не пахло. Пахло полным отсутствием перспектив на личном фронте.       Сон в гробах, непереносимость крестов или чеснока имели мало общего с ушлыми дельцами, к которым она привыкла, и явно были налипшими за века суевериями. Как помнилось Татьяне по урокам Тимофея Ивановича, много тысяч лет назад что-то — метеорит ли, материнский корабль или магия какая, сейчас и не узнать, — занесло вампиров на очаровательную голубую планету с крайне суровыми для их формы жизни условиями. Загвоздка была в том, что вампиры питались вовсе не кровью. Они улавливали солнечные лучи и перерабатывали их энергию. Интенсивное же воздействие оных, а особенно прямое попадание на вампирские клетки, приводило к перегрузке, та — к высвобождению большого количества тепла, а оттуда до самовозгорания и, как следствие, смерти уже рукой подать. Поскольку новый дом буквально купался в солнечном свете, вампиры обречены были веками вести крайне затворническую и нервную жизнь. Которая, кстати, тоже оказалась весьма непроста.       Пусть и неизвестно, как выглядели первые колонисты, но сложностей с мимикрией у них точно не возникало. Когда ты — рой полуавтономных клеток, способный менять форму и физические свойства по щелчку пальцев, сойти хоть за камень, хоть за примата — раз плюнуть. А вот с продолжением рода сразу пошла беда. Крайне интимный акт обретения потомка через укус другого организма сослужил плохую службу репутации вида, намертво закрепив за его представителями звание кровососов. Нет, вампир мог, конечно, зачем-то попытаться и кровь выпить в процессе, но разве только из любопытства, и встречено это было бы гробовым молчанием. Укус во все века служил лишь одной цели: впрыснуть некоторое количество себя самого, дабы превратить организм заражаемого в подобие вампирского, с дружными, разумными, нестареющими, но напрочь лишенными способности делиться клетками. В результате вампиры намертво привязывались к изначальной массе своего тела, даже если принимали другую форму. Как упоминал и сам патриарх, кусали кого-то они максимум раза два в жизни, причем второй всегда был фатальным: первичное количество клеток организма принималось вампиром-роем за идеальное, и при сильном его уменьшении рой просто распадался, не способный поддерживать единство. В итоге впрыснешь при укусе слишком много — погибнешь сам. Слишком мало — погибнут отданные клетки, так и не справившись с задачей. Никакого наслаждения в процессе, сплошная миллиметровщина.       Кусавший вампир становился родительской особью, а то, что получалось, — ребенком. У молодняка пропадало всё «наживное» — память, знания, — оставалось лишь визуально точно такое же тело с небольшими отметинами от укуса, индивидуальными для каждого вампира. Организм больше никогда не менялся внешне. Его приходилось несколько лет обучать простейшим вещам — как и человеческое дитя, — но и развиться он мог много дальше изначального уровня. Поскольку родитель нес полную ответственность за своего протеже, размножались вампиры скорее по необходимости и неохотно. Существовало множество теорий, обещавших сохранение основных личностных характеристик после укуса, но подтверждать их экспериментально никто не спешил, поскольку процесс в целом считался слишком интимным, чтобы ставить на нем опыты. И да, хоть вампиры и получались из людей, людьми по понятным причинам не являлись. При этом к отбору «биоматериала» подходили строго и, в соответствии с конвенцией о размножении, обязаны были получать согласие на превращение. Правда, в случае отказа человека пришлось бы убить, так что процент оных стремился к нулю. Что еще раз подтверждает: правильно составленный договор — залог успеха.       Вся эта катавасия приводила к полной путанице в формулировках и понятиях, ведь люди-то нежитью называли в прямом смысле живых мертвецов, то есть тех, чье тело умерло однажды. Вампиры признавать себя мертвецами в таком смысле отказывались. У сказов же с термином тоже всё было не так просто, и под нежитью понималось скорее некоторое фатальное изменение изначальной сущности, к которому кроме прямой смерти могло привести еще много других сценариев. Считалось также, что после одного «сдвига по фазе» других быть не может. Помимо вампиров к нежити относились и русалки, и часть леших, и прорва других существ, и путь в не-жизнь у каждого был свой. Считать ли смертью полную замену клеток? А полную потерю памяти? А и то и то сразу? А если внешность осталась прежней, как и масса? А если сохранились какие-то черты личности? А если они стали ярче? Подобные вопросы вампиры задавали особо выеживающимся философам и каждый раз получали противоречащие друг другу ответы. Что, конечно же, удручало.       Однако, хоть интерпретации и несли в себе некоторые неточности, в главном с человечеством не поспоришь: вампиры и вправду были нежитью, для размножения кусавшей людей в шею и абсолютно шаблонно делавшей это по ночам, ибо днем слишком велика вероятность, что свежеобретенный потомок выскочит на солнышко и сам себя угробит. Дьявол, как часто это бывает, скрывался в деталях. Первоочередной же проблемой Татьяны являлось то, что по факту она вот уже много лет с флегматичной неотвратимостью падающего в колодец ведра всё больше и больше привязывалась к вполне себе реальной семейке инопланетян.       Вопреки ожиданиям, знания об их природе никакого обратного эффекта не оказывали. Глядя в болотный омут глаз патриарха, Татьяна всё равно видела на дне чертей и, сколько ни пыталась, не могла убедить себя, что её собеседник — не симпатичный мужчина, а смесь лего с пчелиным ульем. Что у него неоткуда взяться гормонам и, как следствие, чувствам, а внешний вид обусловлен исключительно тем, как именно выглядел человек, которого укусил возжелавший размножиться вампир, ибо формацию клеток «по умолчанию» просто-напросто легче всего поддерживать. Даже повторяя всё это словно мантру, ночами Татьяна раз за разом грезила о мягких светлых волосах, дорогом одеколоне и оставленном у изголовья кровати зонте.       Единственное, к чему занесенные на Землю вампиры стремились, — как можно быстрее отсюда улететь. Они копили баснословные средства, чуть ли не приставив к голове ружье, толкали вперед науку исключительно ради того, чтобы построить ковчег, который увезет их с негостеприимной планеты. И сейчас инопланетянин-младший втюхивал русалке, что её тоска не безнадежна.       Печально вздохнув, вампиреныш добил:       — Да пойми ты, просто батя — Золушка!       Заявление было встречено Татьяной стоически. Мозг сразу подсунул пару вариантов на выбор: патриарх в чепчике и переднике смахивает пыль с полок; патриарха обижают злые братья, не пуская на бал; патриарх плачет в саду… Русалка почувствовала расползающуюся на лице ухмылку. Господи, как это теперь развидеть? Вслух же она сказала:       — Некоторая шмоткозаточенность налицо, признаю. Но Золушок из него крайне сомнительный: ты ваши хоромы-то видел?       — Да ведь проблема Золушки была не в бедности! — всплеснул руками горе-отпрыск. — В сказке же прямо говорится: она из хорошей семьи. Но на Золушку взвалили всю работу, а она думала, что так и надо! И пока не появится как минимум волшебная фея — смиренно будет страдать, но на бал не пойдет!       — Многовато аллегорий для моего состояния, — скривилась Татьяна.       — Ааа, короче, я — папина волшебная фея, а ты — его прекрасный принц. Женись на нем, пожалуйста!       Русалка внимательно вгляделась в глаза Ганбаты, но не увидела там ни единого намека на иронию. Он говорил на полном серьезе. Татьяна оторопела.       — Пацан, не знаю, заметил ли ты, но вы ни на ком не женитесь и мечтаете не о карете, а о космолете. А попытайся кто-то рыпнуться, дедуля вас всех порешит.       — И это неправильно! Ты — идеальная мама для меня!       До этого русалке казалось, что вытянуться еще больше её лицо не может, но реальность внесла свои коррективы.       — С чего это?!       — Мама — самая красивая женщина на земле, так во всех книжках написано! А ты — точно самая-самая красивая из всех, кого я видел!       Татьяна сощурилась:       — А где это ты видел женщин?       Из-за привязки к первоначальной внешности носителя условно бесполые вампиры давно распались на два прайда — мужской и женский. Главы их, хоть и пытались поддерживать общее процветание вида, не проводили и дня без подножек друг дружке, ибо категорически не сходились ни в принципах, ни в реализации оных. Мужчины старались делать вид, что веками обкатанный дамами способ заработать деньги собственным телом слишком грязен, а женщинам, в свою очередь, не нравилось принижение со стороны мужского прайда: если большую часть истории человечества дамообразные могли обеспечить себе хоть что-то лишь за счет собственных форм, довольно глупо ставить им это в вину. Поскольку при инициации все вампиры получали одинаковые репродуктивные функции и технически отличались только внешностью, женский ропот понять было можно. А вот где с противоположным полом умудрился столкнуться юный наследничек мужского прайда — уже сложнее.       — А что тут такого? К папе же часто модели липнут на всяких приемах. Но он говорит, они скучные!       Русалка мрачно подытожила:       — Леща ему выдам. Пусть думает, кому на себе вешаться позволяет.       — Вооооот! — радостно завопил Ганбата. — Мама строгая, но справедливая! Ты точно будешь клевой мамой!       Да, наследственность налицо. Ну кто еще может так же незамутненно оставаться на своей волне?       Ганбата продолжил разглагольствовать о глупом папе, который всё никак не поймет, кто тут всем мамам мама, надо брать, а сдавшаяся донести хоть крупицу разумного Татьяна лишь с удивлением отмечала, что хоть голова и болела от каждого звука, но дольше минуты злиться на вампиреныша она не могла. Более того, несмотря на всю околесицу, которую он нес, мимика и интонации располагали к себе. К приходу Богдана Ивановича русалка уже ни на секунду не сомневалась, почему Ганбата стал наследником. Конечно, парень звезд с неба не хватает, но обидеть его морально в разы сложнее, чем пнуть котенка.       О возвращении патриарха их известил звук сделанной на мобильный фотографии. Причем выражение лица Богдана Ивановича в этот момент четко подтвердило Татьяне, что эпитет «маниакальный» из уст наследника в свое время вылетел не зря.       — Ну конечно, если и фоткать, то с похмелья. Эстет, блин, — поморщилась она.       — Прошу прощения за навязчивость, но вы с моим сыном выглядели более чем мило.       — Да-да. Давай уже, спасай принцессу.       Патриарх протянул стакан воды с шипящей таблеткой. Русалка залпом его осушила.       — Супер. А теперь не будете ли так любезны дать мне наконец поспать?       — Конечно. Только захвачу ноутбук — и мы с сыном уходим. Пишите, как проснетесь.       — Угу. Если найду телефон.       — Тогда просто зовите. Меня разыщут.       — Ооокей, — отвернулась Татьяна, вновь накрывшись пледом с головой.       Вампиры вышли. Наследник пристально посмотрел на отца:       — Мне показалось, или она только что выставила тебя из собственного кабинета?       — Предпочитаю рассматривать это как благородный жест доброй воли.       — Ого, — и, немного помедлив, Ганбата как бы невзначай спросил: — Она станет моей мамой?       Богдан Иванович аж споткнулся.       — Что? О боже, нет. У вампиров не бывает мам. Она просто друг.       Сын еще раз посмотрел на закрытую дверь, на отца, снова на закрытую дверь. Ну вот и что ты будешь делать? Ладно, попробуем намекнуть.       — Ты пригласил её к себе в кабинет, да?       — Так получилось.       — И вы там даже выпили?       — Скорее однажды она нашла бар и поставила своей целью его фатально проредить.       — И ты пил с ней?       — У нас хранятся в том числе коллекционные вина еще моего предшественника. Было бы глупо так и не попробовать их до того, как русалка-алкоголичка вылакает всё прямо из горла.       Ганбата еще раз задумчиво глянул на дверь.       — В общем, если чё, я не против.       — Не против пьянства на работе?       — Чтобы стала моей мамой. Она и вправду прикольная.       Богдан Иванович с недоумением покосился на сына.       — Боюсь, что с такой мамашей твое воспитание вконец пойдет в разнос.       — Да ладно тебе! Говоришь так, будто есть чё терять.       Новое утро к Диме оказалось не так приветливо, как прошлое, но тоже не дотягивало до топ-10 худших. Во-первых, он определенно проснулся целым и даже в относительной безопасности. Во-вторых, смертоносных русалок, подозрительных малолеток и их пугающих опекунов поблизости не наблюдалось. В-третьих, непредсказуемость будущего перешла на качественно новый уровень: отца он таки нашел. Дальнейшее расследование — дело техники, а загадки — всего лишь клубок, который нужно распутать, такое ДТП любил. Заурчал желудок, и с некоторым сожалением богатырь вспомнил хлебосольного Пня. Да, свои плюсы у вчерашнего утра точно были.       Он рывком сел. Вопреки подозрительной улыбке Лолы, место, в которое она их привела, казалось на удивление нормальным — обычный гараж в промзоне, из вереницы сотен таких же, с ключом под ближайшим камнем. Внутри — тепло и сухо, проведено электричество и стоит небольшой диванчик. После напряженной игры в камень-ножницы-бумагу подушки с дивана достались Диме, а его батя завалился на остов, пообещав выполнить любые требования сына, но только после адекватного сна. Четыре часа за трое суток и вправду были как-то не аллё, и богатырь сжалился. Во многом потому, что к концу их прыжкового путешествия осовевший отец даже на неестественные колени перестал реагировать. Когда Дима их вправил, тот просто пару раз моргнул и абсолютно спокойно уточнил, слабо ли ему подобное сделать руками.       Всё-таки чертовски хотелось есть. Бегло обшарив помещение глазами, богатырь с удивлением заметил в углу кипятильник и несколько пачек лапши быстрого приготовления. А вот воды не было. Стоило только задуматься, где бы её взять, как тихо скрипнула дверца гаража. Дима тут же пригнулся, но это оказалась Лола, аккуратно переместившая к нему пятилитровую канистру бутилированной воды. Интересно, лапшу тоже она натаскала? ДТП тихо, чтобы не будить отца, поблагодарил и вдруг задумался:       — Ты что, всю ночь была на стреме?       Она кивнула как само собой разумеющемуся. Хотя да, логично. Пока два мужика спят, кто-то же должен следить за обстановкой. Дима смутился:       — Ну тогда это… Может, вздремнешь пока сама?       На него протяжно и саркастично посмотрели. Поняв, что собеседник не догоняет, Лола пару раз крутанула вокруг себя руками. Та-дааам.       — То есть ты вообще всё время спишь?       Циничные аплодисменты. А, ну да. Она же Спящая Красавица.       — А проснешься когда?       Не удостоив ответом, Лола села на пол. Никакого сарказма во взгляде, никаких ухмылочек. Дима насторожился, но не остановился:       — Ты вообще проснуться можешь?       Та лишь неопределенно покачала кистью.       — Помочь как-то?       О, а вот и презрение вернулось. Без него даже непривычно было. Еще и взглядом так смерила, мол, кто-кто, а ты вообще не суйся. Вздохнул.       — Ладно, а сейчас что делать? Есть идеи?       Глянула на него, на спящего на остове дивана Кирилла, поднесла руку ко рту и пошевелила пальцами.       — Поговорить?       Кивок.       — И ему прям можно верить?       Лола обвела себя руками и нарисовала в воздухе вопросительный знак. Ну да, у кого спрашиваешь. Дима снова тяжело вздохнул.       — М-да, непросто тебе со мной. Вообще, обычно я чуть лучше соображаю. Если не сказать — в разы.       Она пожала плечами, мол, никаких проблем, бывало и хуже. Он хмыкнул. Пошел к столу, внимательно осмотрелся. Так, а в чем бы воду вскипятить? На внезапную кастрюлю и не рассчитывал, но ни на стремянке, ни под ней вообще ничего путного не оказалось. На полках тоже не густо. В раздражении вернулся обратно и вдруг увидел на столе большую алюминиевую кружку. Слегка удивившись — вроде Лола как сидела, так и сидит, когда только подсуетилась? — налил воды, бросил кипятильник. В лучших традициях подобных мест расстояние между стеллажом и розеткой было чуть-чуть, но больше, чем длина провода кипятильника. Не в руках же кипящую кружку держать? Опять заозирался, ища, что подложить. Повернулся — ух ты, ящик откуда-то появился. Кинул подозрительный взгляд на Лолу — всё так же сидит спокойно неподалеку, вот только смотреть стала ехиднее: явно в курсе происходящего. Развернулся обратно — вода уже вскипела, хотя он не успел кипятильник включить. Моргнул. На столе откуда-то взялись две жестяные тарелки. Моргнул еще раз — нарисовались и две чашки с ложками. Смутное подозрение сменилось твердой уверенностью, и Дмитрий, недолго думая, заморгал еще. В кружках заплескался чаек, быстросуп сам собой заварился, на краях тарелок появилось по свежему куску хлеба… Богатырь внезапно остановился, при этом закрыв только один глаз, и на столе, растерянно глядя на него, замер на одной ножке небольшой — не выше ладони ростом — смешной увалень в шапке набекрень. Дима аккуратно взял его за шкирку и поднес к лицу. Существо старательно делало вид, что оно лишь элемент декора. Чувствуя явное превосходство, ДТП поинтересовался, растягивая слова:       — Так, так, так. И откуда же здесь взялся незарегистрированный домовой, позволь-ка мне узнать?       Вокруг крайне подозрительно зашуршало, и Дмитрий огляделся. Кирилл всё так же спал богатырским сном на остове дивана. Рядом, со ставшим уже традиционным лицом класса «ну ты и дурак», сидела Лола. Всё остальное пространство от пола до потолка, буквально каждый миллиметр горизонтальной поверхности занимали маленькие патлатые существа с искренним любопытством на мордочках, и их было более чем достаточно, чтобы спесь сошла с лица богатыря. Один из малышей, постарше остальных на вид, вышел вперед и отработанным голосом Дедушки Мороза с детского утренника поинтересовался:       — Ну мы-то тут, предположим, живем, и давненько. А ты, хлопец, что в наших землях делаешь?       Дима аккуратно поставил маленького домового обратно и честно ответил:       — Я, ребята, пытаюсь поесть.       Тем временем несколько домовых пошустрее спешно потащили к Кириллу одеяло. Самопровозглашенный руководитель нахмурил брови и поинтересовался:       — Вы чего это творите?       Тот малый, которого поймал Дима, пояснил:       — А ежели Чернобровка придет, а мы атамана без удобств маринуем? Ойлюли будет, всем ойлюли.       Толпа неодобрительно загудела, неоднократно повторив ойлюли. Несмотря на адский гомон, Кирилл спал. Логично — слышать домовых может только тот, кто их видит. Массовик-затейник нахмурился:       — Так Чернобровка же всё, кончилася. Кирдык.       Народ смотрел на своего Моисея с подозрением:       — А сам-то ты во шо веришь больше? Шо ей кирдык или шо она нам ойлюли?       — А шансы какие? — повернулся Шаляпин местного разлива к Диминому домовенку.       — Ну шо она кирдык, то это почти стопроцентно, считай. А насчет ойлюли — шанс ну прям один микронный. Это десять в минус шестой. Микропусечный ну просто в край.       Старший домовой задумчиво почесал чуть пониже спины, явно вспоминая что-то неприятное.       — Чёт этот ваш микронный всё равно много. Шо встали, накрывайте гостя дорогого! А этот шкет-то в итоге чё тут забыл?       — Так это ж отрок его! — снова влез домовенок-активист.       — Какой еще отрок? — опешил псевдо Дедушка Мороз.       — Сызмальства взятый.       — Ох ты ж, как угораздило-то, — покачал тот головой, разглядывая Диму. — Поприличней никого не давали, шо ли?       Далее ДТП с некоторой оторопью наблюдал, как домовые заботливо укрывают отца, подсовывают тому под голову неизвестно откуда взятую подушку, а на стол вереницей тащат всякую снедь. О некоей Чернобровке богатырь слышал впервые, но подозревал, что если уж эта дама проказников-домовят так вымуштровала, то до личных знакомств лучше не доводить. Старший из них широким жестом указал на внезапно появившуюся табуретку, и Диме ничего не оставалось, кроме как воспользоваться предложением. В голове мелькнула предательская мысль, что без папы было даже поспокойнее. Решив отложить её до мемуаров, богатырь взял ложку и накинулся на щедрый завтрак. Определенные плюсы от бати тоже имелись — за всю свою жизнь Дима не помнил, чтобы хоть когда-то его с таким же упорством кормили первые встречные, а уж тем более домовые. Будет что детям рассказать.       Если его самого тут не сожрут, конечно.