Одаренная девочка и прочие неприятности

      — Дай ей нормальное детство. Дай место, где она сможет быть просто девочкой, не мессией и не чудищем.       — Не поздно ли?       — Ой, можно подумать, ты никогда в жизни ничего не откладывал на потом.       (из наставлений Пню)       Пробуждение посреди ночи Дмитрию не особо понравилось, но до топ-10 худших снова не дотянуло, даже несмотря на тотальную недобровольность. Богатыря аккуратно, но настойчиво били по щекам, тихо приговаривая:       — Приемыш, не серчай, но народ спасать надо. Приемыш, помогай. Ну же, открывай глазенки. Она ж нас по миру так пустит совсем… Да усмири ты бабу свою, Хрыстом-Богом прошу тебя, по-людски! Приееемыш!       Еле разлепив глаза — смотреть на часы не хотелось совершенно, — богатырь не без труда сфокусировался на обеспокоенном лице Пал Палыча.       — Что у вас опять случилось? Чернобровка?       — Да какая Чернобровка, — раздосадованно махнул тот рукой. — Твоя бестия игручая с Лохматычем на мотоцикл поспорила, кто в карты лучшее могёт…       — В смысле на мотоцикл?! — аж подпрыгнул ДТП и в панике уставился на сидевших друг напротив друга по-турецки Лолу и домовенка с картами в руках.       Лола всё так же уныло помахала ему и выложила перед противником очередную комбинацию. Лохматыч взвыл, бросил свои карты на пол и принялся наворачивать круги по периметру их импровизированного игрального стола, попутно пища что-то чуть ли не на ультразвуке и обильно вырывая волосы. Лола собрала брошенное и начала тасовать. Пал Палыч пихнул Диму в бок:       — Осади девку, молю! Мы и так все ноу-хау уже понавпихали в твою конину железную, Лохматычу теперь ваще не отыграться. Дальше токмо если жизнь на кон ставить, а домовой в подчинении — це край!       — А сам он что, не может?       — Не могёт. Где ж видано, чтобы мужик перед бабой пасовал? Вот и стал наш парнишка очередной жертвой бездушного патриархата…       На этом пассаже богатырь проснулся окончательно и громко зашептал:       — Эй! Ты чего делаешь? И кто вообще разрешил ставить на кон мой мотоцикл?       Лола повернулась, спокойно отложила карты и подплыла к нему. Внимательно осмотрела, а потом внезапно закрыла ему ладонью глаза и с неожиданной силой повалила обратно.       — Издеваешься? У меня, между прочим, есть вопросы.       — А У МЕНЯ — НЕВЫСПАВШИЙСЯ ИДИОТ. УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ, — зубодробительный гроул на максималках никуда не делся, и Диму практически впечатало в импровизированную кровать. В ушах звенело, но Пал Палыч всё так же стоял рядом и жалобно заглядывал в глаза.       — Понял-понял. Только с ними больше не играй. Играешь ты, а спать не дают мне. Ищи другие развлечения.       — УГУ.       Богатыря вновь припечатало, и он задался вопросом: какой же спецификой обладал голос Лолы, раз и Пандора, и отец не верили, что Спящую Красавицу можно услышать. Поди не услышь тут, когда каждая буква кровавым следом в мозгу отпечатывается… Вот уж и вправду, для некоторых женщин молчание — золото.       Тем временем Дора лежала в кровати, смотрела на потолок и задумчиво чесала волдыри на руке.       В целом день удался: она выяснила наконец, что за чудо-юдо её опекун, от души наелась чудесной клубники, с которой уже и не надеялась встретиться, более-менее убедила Пня перешить пару нарядов в менее рюшевом стиле, а перед ужином даже смогла, пусть и буквально полчасика, прогуляться по саду без сопровождающих — и старьевщик, и енот в это время хлопотали на кухне. Вернувшись, вроде бы совершенно ненавязчиво поинтересовалась, где в доме аптечка, но в ответ тут же раздался звон падающих кастрюль, и к ней мгновенно вылетел встревоженный Александр Витольдович. Пришлось предъявлять проблемы.       Вообще-то не случилось ничего необычного: просто оса в ногу ужалила, а плечи обгорели на солнце до волдырей. Правда, после того как она залезла в какую-то траву, по руке пошла аллергия, но сейчас там уже почти не чесалось. Достаточно помазать чем-нибудь от ожога, и делов-то.       Нужно ли говорить, что опекун её оптимизма не разделял? Воспитанница тут же была доставлена в свою комнату, причем Пень всё порывался понести её на руках, и отбрыкаться получилось только чудом. В комнате её усадили на кровать, и пока старьевщик, краснея, клеил какие-то листья на место укуса и обрабатывал руку и плечи мазью, Репа со всей степенностью истинного мажордома расставил перед девочкой блюда на подносах и следил, чтобы она, несмотря на медицинские процедуры, поужинала.       — Я несколько обескуражен тем, сколько травмоопасных ситуаций вы умудрились собрать за столь короткое время, — поведал Александр Витольдович, оценивающе глядя на раны.       — Так уж получилось, — пожала Дора плечами и скривилась. — Наверное, природа — это просто не мое.       — Прошу прощения, но как минимум ближайшие пару лет вы будете к ней крайне близки. Я уж молчу про то, что когда мы поженимся…       — Вот лучше и вправду молчите. Я максимум в парке с родителями в детстве гуляла и не особо сильна во всех этих пасторальных штуках. Ель от дуба и каштана, положим, отличу, но от той же сосны — вряд ли.       Пень очень удивился.       — Но позвольте, они же совершенно… Хм. А цветы, к примеру, вы какие знаете?       — Ну если только розы. И анютины глазки. О, и мальву! Нарциссы. Сирень. Тюльпаны. Гладиолусы. Хризантемы. Мммммм, наверняка еще пару…       Пандора смолкла в задумчивости. Александр Витольдович немного подождал и, не получив продолжения, вздохнул и печально поинтересовался:       — А борщевик от крапивы отличить сможете?       — Борщевик? Это сорт свеклы такой?       Опекун помрачнел окончательно. В непривычной тишине дождался, когда мазь впитается, взял пару платьев из шкафа и, желая хороших снов, попросил из дома до завтрака не выходить. Дора кивнула — не особо-то и хотелось, что там делать, снаружи? Енот, прихватив подносы с посудой, засеменил следом.       И вот сейчас она лежала, глядя в потолок, и ловила себя на странном беспокойстве. Мысль, смутная, как черная тень на стене, билась где-то на задворках сознания, и не привыкшая игнорировать такие вещи Пандора пыталась вытащить её на свет. По всему выходило, что ей вроде как неудобно перед опекуном, но девочка упорно не понимала причину. Она выросла среди стен и прогресса. Да, летом ездила к дедушке в пансионат, и там, конечно, прогресса не завезли, но стен от этого меньше не становилось. Ближе всего к природе она оказалась, когда училась кататься на велосипеде и чуть не въехала в какое-то дерево. Всё это не было ничьей виной: просто так получилось. Отчего же здесь и сейчас Дора испытывала странный стыд перед Александром за свою необразованность? Почему её вообще волновали его суждения? Желания нравиться всем без разбора она ранее за собой не замечала…       Полежав еще какое-то время, пришла к выводу, что у неё, скорее всего, уже включилась какая-нибудь глупая психологическая реакция на нового «родителя» с сопутствующим желанием его одобрения, и, успокоившись, наконец заснула.       За завтраком выяснилась причина странной задумчивости Александра Витольдовича, предсказуемо не имевшая ничего общего с предположением Пандоры. Оказывается, он волновался, чем же воспитаннице заняться летом, если знакомство с восхитительными окрестностями его избушки категорически исключено. На скептическое предложение просто посидеть дома последовала возмущенная тирада о прогулках на свежем воздухе в качестве единственного действенного средства профилактики миопии у подростков. Родители приложили все силы, чтобы сохранить её зрение, и его прямая и святая обязанность — не усугубить, проследить и бла-бла-бла — в какой-то момент она уже просто перестала слушать, наслаждаясь яичницей, но ближе к концу воспитательной речи опомнилась:       — Да-да, я поняла, это всё очень важно, делайте, как считаете нужным. И спасибо за старания, хлеб у вас вышел просто чудесный.       — Тосты, — на автомате, без привычной улыбки поправил опекун.       — Да неужели? — сдержать раздражение не получилось. — Растения знать надо, дома сидеть нельзя, называй тосты тостами — мне казалось, или еще пару дней назад упоминалось всего два правила?       Судя по лицу Александра Витольдовича, она явно перегнула палку, и Пандора таки почувствовала себя виноватой. Мама же предупреждала, что не все в мире логичны и последовательны, и это нельзя ставить в вину. Не желая ссориться, девочка добавила:       — Извините, шутка вышла дурацкая. Не хотела обидеть.       — Да нет, вы правы. Что-то я сдаваться раньше времени начинаю, и лучше бы такое пресекать на корню.       — Сдаваться?       Ну, хотя бы в игнорировании нежеланных вопросов Пень всё еще был себе верен:       — В любом случае предлагаю несколько расширить ваши возможности досуга и навестить сегодня будущую альма-матер.       — А не рановато мне в школу?       — О, ничуть. Я договорился с госпожой директором, вам досрочно оформят пропуск на территорию, чтобы вы в любой момент имели доступ к предоставляемым интернатом ресурсам для саморазвития.       До десяти утра с жаждой саморазвития у Доры было сложно.       — В моей комнате гора книг, я могу просто почитать…       Старьевщик тут же включил педагогичность на максимум.       — Интернат АСИМ, принявший вас к себе, знаменит всесторонней и крайне современной организацией досуга обучающихся. Его фонды помимо библиотеки и прекрасного паркового ансамбля включают также собственный кинотеатр и мультиплатформенный развлекательный центр на триста человек.       — Что-что? — переспросила Дора.       Явно скорее заучив, чем поняв, Александр Витольдович произнес нараспев, порой промахиваясь ударениями:       — Клуб площадью порядка полутора тысяч квадратных метров и вместимостью более трехсот человек, оснащенный новейшей техникой, игровыми приставками, аркадными автоматами, сценой для проведения LAN-турниров, а также залом с портативными консолями, пуфиками, вайфаем и безлимитными снеками.       Енот недоуменно покосился на хозяина, но Пандора уже услышала самое важное слово и пулей метнулась наверх переодеться к прогулке. Вайфай! Лето еще можно было спасти.       А вот утро Татьяны началось всё на том же кожаном диване и всё под тем же пледом с уродливыми котятами. Пожалуй, единственным новшеством оказался непривычный приятный аромат. Сев, она увидела его источник — цветы. Целая корзинка живых незабудок. Не слишком похоже на зловещий план всесильного вампира. И что только компостеру в голову втемяшилось?..       Внезапно этот вопрос стал крайне актуален, поскольку хозяин апартаментов, как из-под земли возникший рядом, без всяких «здрасьте» или «хорошо спалось?» развалился на диване и положил голову русалке на колени. Пару секунд немого шока спустя, когда она уже хотела поинтересоваться, с хрена ли, вампир, не открывая, впрочем, глаз, нащупал её руку, положил себе на голову и снова затих. Татьяна пару раз моргнула и осторожно провела по волосам. Надо же, успел душ принять. В кои-то веки никакого геля…       — Благодарю. Я распорядился подать завтрак, но он будет только минут через десять. Надеялся, что это время мы проведем с пользой, — подал наконец голос Богдан Иванович.       — И тебе доброе утро, — буркнула в ответ русалка, спросонья плохо понимая, злится она на такое беспардонное обращение или нет. Наверное, больше всё-таки удивлялась.       — Простите, в предвкушении я несколько позабыл правила приличия. Надеюсь, вы отдохнули с комфортом? И… можно еще немного за ухом, если не затруднит?       Реальность явно издевалась над Татьяной. Пальцы скользнули ниже, ноготки, чуть касаясь, заскользили вокруг ушной раковины, а сам патриарх, она могла бы поклясться, блаженно зажмурился.       — Как я понимаю, тебе полегчало?       — Вне всяких сомнений. Более того, я определенно настроен просить о продолжении терапевтических сеансов.       Русалка выгнула бровь:       — У тебя полный небоскреб народа. Не проще кого-то из своих припахать?       На неё печально воззрились:       — Полагаю, если вы возьметесь обучить преемника, это в целом будет осуществимо, но сомневаюсь, что он сможет повторить ваши виртуозные импровизации… чуть-чуть левее, пожалуйста…       Открылась дверь, и патриарх в одно мгновение оказался на ногах, подальше от русалки. Вошедший Марат чуть поклонился, вкатил столик с завтраком и, еще раз поклонившись и на секунду изучающе взглянув на начальника, выскользнул в дверь.       Будь это нормальный офис, по этажам уже бы поползли вполне очевидные слухи, чем их глава занимается — волосы растрепаны, одежда смята, женщину из комнаты не выпускает. Но памятуя о вампирской специфике, Татьяна хмыкнула — наверняка сейчас будут сочинять друг другу байки одна страшнее другой, в которых Богдан Иванович так работал не покладая рук, что даже — о ужас! — не было времени сменить костюм или сделать укладку. Совсем, бедняжка, себя не щадит.       Второе пробуждение Дмитрия, на этот раз добровольное, сразу всколыхнуло кучу вопросов. Оценив по-прежнему спящего богатырским сном батю, подозвал Лолу жестами и без предисловий зашептал:       — Они тебя видят? Только голосом не отвечай, умоляю.       Спящая Красавица кивнула.       — Такое вообще нормально? Ты разве не должна быть невидимкой для всех, кроме меня?       Лола задумалась и провела в воздухе ладонью. Перед Дмитрием зажглась зубодробительная формула из тех, которые пишут на доске, чтобы на всю жизнь отбить у студента интерес к науке.       — И как это понимать?       — Ежели вкратце, то дивчина твоя глаголит, шо народ наш не совсем в человечьем мире обретается, а словно на стыке, и от глаз простых укрыт чарами, с её собственными схожими. А посему видеть-разуметь её чутка может, пусть и не совсем прям ясно, не чета тебе. Это як в детстве — ежели найти кого-то хошь, то сам прятайся.       Дима повернул голову. На него с благодарностью смотрел Лохматыч, протягивающий ключи от мотоцикла. Богатырь дернулся.       — Так, что ночью была за сцена и чего за «ноу-хау» вы успели понапихать, пока я спал? На нем вообще ездить можно, Кулибин?       Домовенок внезапно мелко задрожал, выронил ключи и упал на колени, заголосив:       — Ой, прости меня, дурака грешного! Не признал колдуна лютого! Не серчай, молю! Пощади! Всё по первому разряду сделал, водкой клянусь!       ДТП опешил. Метнул на Лолу непонимающий взгляд, но та вновь заходилась в немом смехе и не обращала на него внимания. Придется разбираться самому:       — Так, помедленнее. Колдуном-то я у тебя с чего стал?       Лохматыч прищурился:       — Хитер ваш народ, да токмо мы тоже не лыком шиты! Ты, глаголя, оговорился, имя мое истинное назвал! А откуда оно у тебя, ежели не колдун ты? Я ж его не раскрывал! То-то и оно. Не проведешь истинного домового!       Кулибин? Лохматыч Кулибин? И вот это собирало его мотоцикл обратно? Желание кататься исключительно на общественном транспорте росло в Дмитрии с патриотической скоростью.       — Понял, проехали про имя. Но вопрос остался — что вы понапихали и можно ли на нем ездить?       Видимо, для домового объяснение собственных действий оказалось делом непростым. По крайней мере, затылок он начал чесать с удвоенным усердием:       — Да всякого-разного, полезного. У меня ж, когда Чернобровка от счастья отвратила, времени-то куча образовалася. Мужики пьют, а я с ними не моги, как неприкаянный. Делать неча стало, вот я к профессору и прибился. Он, конечно, гнида интеллигентская, но дюже интересно порой балакал. Научил меня штуковинам разным, механизменным. Ну тип чем руки окромя стакана занять. Ты не серчай особо, мы ж с твоей бабенкой всё проверили. Она б мне первая голову открутила, ежели б подвел. У вас в семье вообще все бабы какие-то нервные. Ну, оно правда с мужиками такими и не дивит меня особо-то, конечно…       Дмитрий выгнул бровь и уставился на Лолу. Та развела руками — мол, нет, если ты готов сам тестировать, вперед, никто не против. Бестелесным же легче.       — То есть всё прям совсем-совсем в порядке, ты проверила лично?       Кивок.       — Ну, спасибо, конечно. Правда, я в упор не понимаю… Оно точно было нужно?       Скептический взгляд взрослого человека на неразумного ребенка. И вот с ней батя мечтал работать? Сам мечтал, сам пусть и работает.       Богатырь кивнул, потянулся и потопал будить Кирилла — пришла пора собираться в штаб, и хотелось убедиться, что пока Димка спасает мир, папаня в его отсутствие этот самый мир не сломает и не потеряет.       Впервые в жизни Ганбата встретил столько незнакомцев за день, и ему безумно понравилось. Нет, в прайде, конечно, он тоже знал не каждого, но всякий раз и так понимал — это вампир, и это вампир, и вот там тоже вампир. Даже если они не были представлены друг другу, уж о Ганбате-то папины подчиненные точно оказывались осведомлены и кланялись в пояс. А тут! Сначала их приняла директор — очень классная улыбчивая женщина, большая и седая. Она Ганбате сразу понравилась, а Генка, хоть и просидела настороженно всё время, пока им рассказывали о проживании и оформляли пропуска, по крайней мере больше не ругалась и не истерила и, кажется, даже сошла за вежливую. Альма Диановна говорила исключительно сюсюкая, и наследник вампирского клана и вправду почувствовал себя ребенком. Это оказалось таааак круто!       Потом их познакомили с заместителем директора, Тимофеем Ивановичем. Тот тоже улыбался, но как-то хитренько, часто кося взглядом на начальницу, а порой явно шутя. Такое Ганбате было непривычно — папин Марат никогда не шутил — и тоже понравилось. Завуч сообщил, что ради них в этом году над территорией интерната пораньше нагнали тучи, и солнца молодой вампир может не опасаться. Из минусов — дожди будут чаще, чем ребята привыкли в городе, но тут уж, как говорится, не сахарный, не растает, ха-ха-ха. Котов-Шмулинсон устроил им мини-экскурсию по территории, а Ганбата только и успевал головой вертеть, пытаясь запомнить все интересные места. Потом встал вопрос с проживанием. Общежитий в АСИМ было два — мужское и женское, и Ганбата должен быть в мужском, отдельно от Гены. Он запротестовал и, к его удивлению, Гена тоже. Тимофей Иванович вздохнул, позвонил директору, и им разрешили первые пару месяцев, до приезда основной массы обучающихся, жить в одной комнате — у Ганбаты, в мужском общежитии. Они согласились.       Но стоило только суверену и вассалу остаться одним, и хорошее настроение покинуло Гену: вампиренышу велели убираться с глаз долой. В целом он был не против — место-то новое, и сам бы не усидел! — и ходил теперь по территории, с выражением читая таблички на зданиях и стараясь поскорее запомнить их расположение, но вдруг услышал чьи-то шаги. Не привыкший встречаться с незнакомцами наследник мужского прайда вампиров не нашел ничего лучше, чем тут же шмыгнуть в ближайшие кусты и осторожно выглянуть оттуда.       По дорожке шла девушка. Настоящая, его возраста, незнакомая девушка! У неё были очень большие, длинные косы и странное платье. Такие он привык видеть в фильмах, которые ему ставил папа, но никак не в тех, которые выбирал сам. Девушка прошла мимо, что-то напевая под нос, и завертела головой, ища указатель. Тут её окликнули. Ганбата еще больше вжался в кусты, но заметил, как к незнакомке подошел, прося далеко от него не отходить, Сашка. Очень странно одетый Сашка. Может, сегодня какой-то праздник с переодеваниями? На Пне были длинный пиджак, шарф, жилет и даже обувь — ну вылитый папа, когда хочет пыль в глаза пустить! А рядом семенил Денис, причем почему-то маленький, толстенький и совсем-совсем не саблезубый. Очень удивленный такой картиной Ганбата проследил, как они скрылись в главном здании. Кто эта девушка? Поначалу он надеялся, что его будущая одноклассница, но раз с ней Пень, вряд ли она местная ученица. А жаль. Ладно, тут еще много всего для исследований.       Ценой подранного рукава распрощавшись с кустами, наследник мужского прайда вампиров побрел дальше.       Припарковавшись неподалеку от штаба, Дмитрий в сотый раз осмотрел мотоцикл. Разницы в поведении машины он не ощущал, и это настораживало. Еще вчера боевой конь в разобранном виде валялся на полу гаража, а сегодня словно только из салона: сверкает, слушается и с внезапным полным баком. ДТП привык воспринимать домовых исключительно как спившуюся версию гремлинов, способных испортить всё, к чему прикоснутся, и служащих первым и категорическим симптомом — из дома пора съезжать. Поверить в то, что от них может быть польза, оказалось так же трудно, как и в собаку, которая вместо того, чтобы сожрать тетрадь с домашним заданием, уселась бы рядом с незадачливым школьником его делать.       Богатырь вздохнул — и тут же отшатнулся от неулыбчивого лица Спящей Красавицы. Смотрела она серьезно — интересно, а по-другому умеет, только если над ним угорает? — и немного обеспокоенно. Дима прошептал:       — Так, я иду внутрь и старательно изображаю самого себя, но без лишних подробностей о досуге. В случае чего — ты прикрыть сможешь?       Кивок.       — Спасибо. В идеале — не спалиться и таки получить записи с камер. Но и вариант просто выйти живым меня тоже вполне устроит. Ну, погнали?       Еще один кивок — и его напарница исчезла. На всякий случай прихватив с собой термос, Дмитрий пошел на работу.       Неприметные особнячки с непонятными фирмами-арендаторами для Москвы были не в диковинку, и содержащие целую сеть подобных заведений богатыри прекрасно этим пользовались. Со стороны — обычный бывший дом очередного купца, ввиду полуисторической ценности — ни снести, ни отреставрировать, набит погоревшими нефтяными междусобойчиками, ортопедической обувью и магазинами интима. Но если, кивнув охраннику, пройти чуть глубже, обязательно наткнешься на монолитную черную дверь с глазком и звонком без всяких табличек. Постучишь ногой три раза — дверь беззвучно распахнется, и окажешься в почти типичном офисе, набитом бюрократией не меньше своих более традиционных собратьев.       Сначала — бюро пропусков, где тебя внимательно осмотрят, сверят со списками и дадут жетончик. Потом — простенький с виду металлоискатель, грустно стоящий по центру широкого прохода, по обе стороны от которого сидят скучающие, побитые жизнью охранники. Попытаешься обойти арку сбоку — влипнешь в сгущенную реальность, словно муха в липкую ленту, и так и останешься болтаться, пока не вытащат. Вход и выход в штаб — только через металлоискатель. На оружие он, конечно, тоже проверяет, но главная цель — обнаружение магии и истинной сути вещей. Дмитрий немного напрягся — как пройдет Лола? — но та легко обогнула арку снаружи, словно никаких чар и не было. Видимо, даже концентрированная реальность не могла дотянуться до Спящей Красавицы.       А вот когда проходил он сам, один из, казалось бы, скучающих охранников чуть нахмурился, глядя куда-то в стену:       — А табельное оружие где?       — Просрал, — коротко и честно ответил ДТП.       — Красавец, чо уж. Тогда сначала к Полканычу, он выписывал.       — Принято.       Про себя Дима обрадовался — отчитываться за оружие нужно было ровно перед тем же старшим добрыничем, у которого он собирался просить записи. По крайней мере не придется выдумывать повод заглянуть.       Дальнейший путь по коридору навел на странное подозрение, что некоторой потрепанностью страдала не только охрана. То тут, то там взгляд натыкался на коллег с ссадинами, синяками, а пару раз даже с рукой на перевязи. Посетители из сказов, покорно ждущие своей очереди перед дверьми в кабинеты, тоже поглядывали на это дело с некоторой тревогой — складывалось впечатление, что весь состав только недавно вернулся с боевых действий. Дмитрий такому скорее внутренне порадовался — на фоне коллег, несмотря на щетину, он смотрелся свежее и краше, а Сергей Полканович очень ценил усилия личного состава по поддержанию надлежащего внешнего вида.       Стук в дверь, привычное приглашение войти, привычная спинка кресла, встречающая посетителя. Старший добрынич то ли пересмотрел голливудских фильмов, то ли просто несколько недолюбливал общение с подчиненными, но большую часть диалогов проводил, отвернувшись от собеседника и задумчиво глядя в окно. Учитывая, что выходило оно на бетонную стену с довольно простодушной надписью, зачатки пафоса вяли на корню.       — Сергей Полканович, Д-Т-Пять, по делу Бляблина. Разрешите? — отчеканил Дмитрий, закрывая дверь и с некоторой оторопью наблюдая, как сквозь неё в кабинет с самым деловым видом впархивает Лола. Хммм, а насколько вообще безопасно тащить в сердце организации богатырей кого-то из Семьи?..       Кресло заскрипело, но не развернулось. Грустный голос из-за спинки поинтересовался:       — А табельное оружие где? Сдал?       — Потерял.       — Врешь, да?       — Вру, — спокойно согласился ДТП. — Но правде вы всё равно не поверите.       — А чему именно я не поверю на этот раз? — со всей безысходностью мира поинтересовалось начальство.       — Выданное табельное оружие у меня отобрал оперативник Семьи — женщина в розовом, с вышитым красным цветком на спине.       Кресло снова немного поскрипело, как бы смиряясь с неизбежным, но всё-таки развернулось к Дмитрию, продемонстрировав огромный фингал под начальственным правым глазом и еще более постную, чем обычно, физиономию мужчины за пятьдесят по возрасту, за тысячу по пессимизму.       — Еще как поверю. Полюбуйся, её рук дело. Эта босоногая девица половину наших вчера разукрасила, даже мне прилетело, хотя я вообще в сторонке стоял и просто из вежливости перед ней дверь открыл. Могу поздравить — твоя версия официально принята. Семья существует, благодарность уже выписали.       — А премию?       — И премию выписали. Но она пойдет на оплату утраченного табельного оружия, так что в сухом остатке ты большой молодец, и только.       Сергей Полканович нащупал на столе лупу и принялся через неё смотреть на экран монитора ноутбука.       — А пока я восстанавливаю баланс во вселенной, рассказывай, чем дело кончилось. Раз жив-цел, значит, не догнал?       Побочка от зелий у богатырей бывала разной, и многие из них, как и сам Дмитрий, не спешили делиться с окружающими всей полнотой картины. Бывало, что некоторые начинали, подобно лешим, слышать, где им лгут, поэтому он давно уже натренировался говорить правду, только правду и ничего кроме правды.       — Ну почему же, догнал. Даже поугрожать немного успел, пока не вломилась эта Розовая. Потом была короткая, но красочная потасовка, после которой подозреваемый свалил в закат на местном аналоге Джека-Попрыгунчика. Я честно старался не терять Бляблина из виду, но в итоге пришлось.       — Мммммдааа… — задумчиво протянул старший добрынич, попеременно глядя через лупу то правым, то левым глазом. — Вот вроде как бы и понимаю, что и в прошлые разы ты был прав — доказательство на лице, так сказать, — а всё равно ощущение, что бред несешь. Трудно мне с тобой, Тишин, очень трудно. Оружие — и то отобрали, вот и как после этого… Больше, кстати, ничо у тебя потусторонние твари не отбирали?       — Сигареты.       — Что?       — Сигареты, все, сколько с собой было, — изъяли, — терпеливо пояснил ДТП.       — Кто?       — Мне он не представился.       Сергей Полканович тяжело вздохнул, повернулся к распечатавшему взыскание принтеру, размашисто расписался на листе и протянул Диме:       — Давай я лучше нормальный, бумажный отчет от тебя почитаю, хорошо? Особо можешь не торопиться — после травмирующей для личного состава встречи с этой дамочкой святогорыч дело под свой контроль взял, дальше и без тебя разберутся. Занесешь в бухгалтерию, ладненько?       — Сергей Полканович, мне бы с материалами дела ознакомиться…       На него посмотрели со вселенской скорбью.       — А зачем? Оно теперь в ведении старших, опытных коллег. Тебе, считай, повезло: и прав оказался, и по морде за галантность с дамами не били, так зачем усугублять?       — Как-никак он мой отец, мало ли какие слухи пойдут…       — Ой, я тебя умоляю! Все ж в курсе, что ты приемный и сей подлый индивид тебе никто.       Внезапно появившаяся перед ДТП Лола ухмыльнулась и сдула пыль с ладони прямо ему в лицо. Глаза заслезились. Старший добрынич переполошился.       — Не надо так близко к сердцу мои слова воспринимать! Дался тебе этот обормот, право слово…       Добрая Лола сыпанула еще, и Дмитрию многого стоило не завопить. Но, кажется, сработало. Сергей Полканыч засуетился пуще обычного:       — Понимаю, понимаю, какой-никакой, а папенька… Тебе еще и перед Радамантом Всеславовичем отчитываться за его сынка… Да уж, оказия. А с чем, собственно, ознакомиться-то хотел?       — Записи бы глянуть… с камер, — кое-как проговорил ДТП, чувствуя, что пыль попала даже в горло.       — О, ну так бы сразу и сказал. Видишь шнурок справа? Да-да, тяни. Мы их тебе с проектора запустим, посмотришь, успокоишься…       — Не хочется вас утомлять, Сергей Полканович. Может, просто перепишу и у себя гляну?       — Нельзя копировать. Очень жаль, но нельзя. Ты присаживайся, присаживайся. О, и свет выключи! Да, спасибо. Садись уже, сейчас и я подойду.       Начальник и вправду уселся рядом с Дмитрием, протянул тому вазочку с конфетами и, когда тот отказался, сам начал уплетать их за обе щеки, со всеми удобствами в высоком разрешении наблюдая, как в парке не происходит ровным счетом ничего. Пока длилась запись, старший добрынич успел сшуршать все конфеты, Дима — понять, что, видимо, старость близка, раз от непрерывного созерцания экрана затекла шея, а Лола — неспешно залить на найденную на столе флешку нужные файлы, аккуратно подкинуть её в карман своего богатыря и даже поставить пару рекордов в сапере.       Ближе к вечеру Богдан Иванович не спеша и как бы нехотя оторвался от ноутбука, взглянул на часы и встал из-за стола. Кивнул встрепенувшемуся Марату:       — Я за кофе.       Тот вернулся к работе.       Глядя в зеркала лифта, патриарх испытывал почти ощутимый дискомфорт. Сколько часов назад они с русалкой расстались? Шесть? Семь? Раньше могли не видеться неделями, а сейчас он чуть ли не подпрыгивал от странного нетерпения. Ну не могла же она убиться за столь короткое время? Хотя последнее, что стоит делать в этой жизни, — недооценивать Татьяну…       Открылась дверь, звякнул колокольчик, и вампира припечатали дежурным «Добро пожаловать» и знакомым тяжелым взглядом. О стройных коленях и нежных дамских ручках напоминала только корзинка незабудок, стоявшая неподалеку от кофемашин. А ведь Татьяна согласилась повторить. Желание спасти русалку от смерти любой ценой резко возрастало.       Богдан Иванович традиционно заказал американо. Татьяна, как обычно ничего не ответив, начала готовить, но вдруг спросила, не поворачивая головы:       — И чего это было?       — Простите?       — Утром.       Патриарх мысленно промотал события последнего дня и попытался угадать тему разговора.       — Вы о коленях? Согласен, крайне бестактно с моей стороны. Решился последовать вашему совету и сделать то, что хотелось. Сожалею, если тем самым доставил неудобства. Больше такого…       — Не, норм.       — Простите?       Она всё-таки повернула голову. Взгляд был тяжелее, чем обычно, но то ли ему показалось, то ли кончики ушей русалки отдавали несравненно алым?..       — Стало понятнее, говорю. Вообще, если чего-то хочешь — не проблема, главное — скажи об этом. Глядишь, сделаем из тебя человека.       Довольно многообещающее заявление для вампира. А ушки и вправду раскраснелись. Интересно, это что-то новенькое, или раньше он просто не замечал? Русалка поймала его взгляд, бухнула на стойку чашку кофе и бескомпромиссно приказала:       — Пей!       Богдан Иванович кивнул, но вдруг осторожно взял её за запястье и заглянул в глаза:       — Простите, но прямо сейчас я бы очень хотел поцеловать вашу руку. Можно?       Татьяна в шоке уставилась на него, но прежде чем она осознала происходящее, с губ успело слететь предательское: «Делай, что хочешь». Преданно глядя в глаза, он слегка коснулся её пальцев губами. Определенно, ушки русалки покраснели еще больше.       — Благодарю. Разрешите ненадолго побыть с цветами наедине?       Бариста ошарашенно кивнула, не глядя выхватила из-за спины корзинку и чуть ли не отпихнула ею от себя патриарха. Богдан Иванович забрал незабудки, чуть поклонился и, прихватив кофе, отправился за свой столик, попутно пытаясь понять две вещи. Во-первых, почему Татьяна так разнервничалась. Во-вторых, что он вообще творит?       Сев, отпил. На секунду мелькнула мысль: а вдруг через кофе природа пытается сбалансировать Татьянино совершенство, чтобы дама не была вопиюще идеальна? Чуть ухмыльнулся, поскольку следующая же пришедшая в голову мысль оказалась предсказуема: русалка даже в своей неидеальности давно уже стала идеальной. Но этого легко лишиться. Татьяну надо спасать.       Поднеся незабудки к лицу, патриарх тихо прошептал:       — Нужно поговорить с вами, без свидетелей. Речь пойдет о жизни дамы. И, возможно, моей.       Дав подопечной вволю нагладить его животик, енот дождался, пока та уснет, и аккуратно выполз из объятий. Не то чтобы ему очень хотелось её покидать. Смущала даже не столько перспектива нагоняя за попытки спать в постели будущей княгини — в конце концов, настаивая именно на этом облике денщика, Александр Витольдович прямо говорил, мол, главная цель — быть неким «мимими» и понравиться девочке-подростку. Его беспокоила одна мысль, и, старательно дотерпев до ночи, больше ждать верный слуга не мог. Поправил одеяло — почему ж она всё время норовит его сбросить, глупенькая? — и шмыгнул в дверь. Аккуратно прикрыл её за собой и поспешил в мастерскую.       Как и ожидалось, княжич корпел над осовремениванием нарядов Пандоры, при этом чаще оставляя, а порой и пришивая покрепче большую часть рюшей. В целом Денис его понимал — не дай бог девочка, как это свойственно подросткам, внезапно вымахает. Ежели в маму, так там уж хоть на стенку лезь, с такой-то статью. Одна надежда — прикрыть изгибы с глаз долой, да поплотнее.       Козырнув, енот понял, что не продумал, как разговор начать.       — Атаманыч… Я тут…       — Да, Денис? — не отрываясь от швейной машинки, отреагировал Пень.       — Ты ж помнишь слова её батьки? Мол, где вайфай, там и ребенок? Бабочка ж в школу утечет, только её и видели.       — Я весь день об этом думаю. Однако, даже заинтересуй её садоводство, скорее всего, сударыня скоропостижно убьется об первую же попавшуюся фею.       Чертополох задумчиво почесал пузо. В чем-то хозяин был прав.       — Оно, конечно, да, травматизм у нас впечатляющий поселился… А самим ту штуку смастерить нельзя? Ну, вайфай?       Молодой старьевщик крайне печально вздохнул.       — К сожалению, провести интернет вдали от людских поселений стоит очень дорого. А, как вы знаете, деньги — единственное, чего моя семья не может себе позволить.       — Мдааа… И шо делать?       — Не давить, быть рядом, не менять намерений и всегда думать о ней?       Енот заволновался.       — Так ежели летом её почитай дома не будет, зимой…       — Зима придет в любом случае, — оборвал его Александр, властно сверкнув глазами. — А нашей барышне и шестнадцати нет.       — Чай за три-то месяца на поцелуйчик можно было бы и сторговаться…       Пень отложил платье и скептически посмотрел на своего денщика:       — Давайте-ка еще раз, дабы я уложил в голове. Вы предлагаете за лето влюбить в себя несовершеннолетнего ребенка настолько, что девица, не снисходящая даже до мыслей о романтике, сама возжелает поцелуев?       — Ну, в целом да…       — Чудесно. С превеликой радостью. А как?       Денис задумался. Потом задумался крепче. Потом развел лапами:       — Не давить, быть рядом, не менять намерений и всегда думать о ней?       — Спасибо, ценнейшая рекомендация. И что бы я без вас делал?..