Одаренная девочка и прочие неприятности

      — Почему вы решили работать именно у нас?       — Белый конь в наличии, дело за принцем. А у местных вполне подходящие родословные.       (выдержка из собеседования с Ипполитой Найтмаровной)       Обратно к коттеджу Игорь брел практически не разбирая дороги, а желание есть отрезало начисто. Ничего не скажешь, избежал неловкой встречи. Как в этом андрогинном нечто узнать дочь сестры? Господи, в кого она вообще пошла? Нет, смуглая, конечно, в Мишку, но тот явно был крепче сбит. На Машку не похожа тем более — ни намека на женственные формы, высокая, жилистая, еще и под пацана одета. Хотя логично, наверное. Она же в мужском прайде воспитывалась, вряд ли ради неё завели отдельного портного…       Баранов всеми силами души старался не думать о произошедшем. В сухом остатке — он представился, они пожали друг другу руки, и племянница закрыла дверь. Могло быть и хуже, причем в разы. А так — даже более-менее мирно получилось, почти без трагедий. Головой он прекрасно понимал: шансов у радостного прыжка на шею, мягко говоря, было не много.       Гроза разошлась не на шутку, но свежеиспеченный преподаватель обращал на неё не больше внимания, чем на жужжащую при работающем миксере муху. Родственники поневоле теперь знали друг друга в лицо, а встреча без свидетелей обеспечила обоих временем на выбор тактики поведения. Судя по мгновенно закрытой двери, впереди Баранова ждали либо избегание, либо игнор. И то и то в целом не так уж и плохо, по крайней мере для самой Жени. Которая почему-то Гена. Может, происхождение свое так прячет? Нет, фамилию назвала спокойно, да и без того все знают, кого именно вампирский наследничек в вассалах пригрел. Чем дальше он, Игорь, будет от племянницы, тем ей же и лучше. Хм, а сколько тут дети учатся? Уж не те ли самые пять лет, на которые его наняли? Звучало бредово, а значит, скорее всего, было правдой. Вот же старая волчица, затеяла какие-то игры, а правила, как обычно, огласят в конце…       — Ты что, утопиться решил? — громко прокричали откуда-то справа, и Баранов резко вынырнул из задумчивости. Он стоял неподалеку от своего коттеджа, четко напротив окон Ипполиты, откуда на него и смотрела удивленная учительница физики и астрономии.       — А? Нет. К себе иду.       — И делаешь это крайне интересно: четвертый заход вокруг моего дома наяривая.       Игорь не нашелся с ответом. Постоял немного, потом пожал плечами и осовело побрел к собственному крыльцу. Вслед полетело:       — Случилось чего? На тебе лица нет.       Объяснять не хотелось, так что он просто махнул рукой, даже не поворачиваясь. Зашел, задумчиво и как-то отстраненно уставился на лужу, которая сразу же натекла со штанов, и не без омерзения вытащил ноги из полных воды кроссовок. Пол в коттедже оказался теплым. Тело тут же пробрали озноб с внезапно накатившей усталостью. Очень хотелось согреться и отдохнуть, и, практически не отдавая себе в этом отчета, Игорь как был — насквозь мокрый и босой — просто закрыл глаза и рухнул в прихожей.       Его разбудил сильный запах сигарет. Незнакомая марка с мерзковатой парфюмной ноткой, похожей на духи какой-нибудь пожилой грымзы, дымила так, что хоть топор вешай. Баранов по-прежнему лежал на мокром полу, но остальные вводные поменялись: кто-то накрыл бывшего богатыря успевшим потяжелеть от впитанной влаги одеялом, поставил рядом обогреватель и нетерпеливо топал неподалеку знакомым военным сапогом. Переведя взгляд выше, Игорь встретился глазами с делавшей очередную затяжку Ипполитой Найтмаровной.       — Очухался?       Неопределенно кивнул и попытался подняться, но руки внезапно разъехались, и он крепко приложился лицом об пол. Послышался раздраженный вздох, и, поцокав языком, Баранова словно пушинку подняли и поставили на ноги. Гигантом Игорь, конечно, не был, но выглядело это всё крайне… не по-людски, в общем. На него пытливо посмотрели из-под очков:       — Если старуха узнает, что ты в отсутствие медбрата попытался воспаление легких заработать, — голову откусит. Отныне ты её сотрудник и обязан себя беречь.       — В смысле?       — В прямом. Помрешь — мало не покажется. Вам, людям, только дай волю, от любой несуразности копыта отбросить норовите.       Он еще раз оглядел одеяло с обогревателем и только сейчас заметил на ближайшем комоде пепельницу с горой окурков.       — Спасибо за заботу.       Коллега лишь отмахнулась:       — Не за что : одной куковать на дежурстве меня не прельщает. Давай, отряхнись, ну или как вы там делаете, и собирайся. И сапоги резиновые на всякий надень, если такой влагонеустойчивый.       — А там еще льет?       — Как из ведра. У нас частенько подобная погода, в конце концов все тучи к себе приманиваем. Привыкай.       Игорь задумчиво кивнул и прошлепал в ванную, оставляя за собой вереницу мокрых следов. Нашел полотенце покрупнее, прихватил и так же незамутненно направился в спальню, не особо заботясь о состоянии пола. В конце концов, обещаний оставить квартирку в идеальном виде к моменту съезда он никому не давал, а паникующе скакать перед коллегой с тряпкой наперевес считал ниже своего достоинства. Аккуратно свалив промокшую одежду в неприметную кучу в углу комнаты, открыл шкаф и принялся методично обшаривать полки. По крайней мере в плане матобеспечения ненавистные работодатели постарались: кроме всевозможных вариантов спортивной формы с вездесущей эмблемой интерната в виде волка с солнцем в зубах он нашел и вполне себе обычные джинсы, и свитер с бельем. И целые штабеля теплых черных носков, мгновенно напомнивших ему о Котове-Шмулинсоне: не иначе как пронырливый котяра, составлявший резюме, пронюхал и про этот маленький фетиш. Переодевшись, Игорь протопал обратно в прихожую, вновь окунувшись в клубы сизого сигаретного дыма. Закашлялся.       — Когда кто-то в завязке, каждая сигарета слаще, понимаю, но таким макаром я рак легких заработаю в разы быстрее простуды.       Ипполита ухмыльнулась, и Баранов на секунду выпал из реальности, засмотревшись на родинку над её верхней губой.       — Это, мой болезный друг, исключительно для твоего же блага. Ослабленное человеческое тело — идеальная кормушка для кошмаров, и чем больше ты пропахнешь этим дымом, тем меньше шансов, что паразиты к тебе сунутся.       Открыв шкаф в поисках подходящей обуви, Игорь задумчиво протянул:       — Кошмары? Неужто где-то неподалеку пасутся?       — Целый табун, — спокойно выдохнула очередное облако коллега.       — Странно. Я думал, тут безопасно, — заметил Баранов, напялив наконец рыбацкие сапоги и застегивая дождевик.       — Безопасность — лишь красивая фантазия, её не существует. Но всегда можно максимально снизить риски, чем мы с тобой сегодня и займемся. Готов?       Игорь кивнул и пропустил даму вперед. Завороженно проследил, как та выходит, покачивая бедрами. Отвесил себе ощутимую оплеуху, подозрительно оглядел прихожую, выключил свет и прислушался. Менее чем через минуту в полной тишине раздалось тихое и несколько разочарованное конское ржание, после которого Баранов поспешил закрыть дверь и вприпрыжку кинулся догонять ожидавшую под зонтом Ипполиту Найтмаровну.       Смысл учительских патрулей всё еще категорически ускользал от преподавателя безопасности жизнедеятельности: территория была слишком велика, и надежд заметить какого-нибудь злоумышленника он не питал. Тем более что банальные камеры наружного наблюдения справились бы с этим в разы лучше громко шлепающей по лужам и не прекращавшей курить коллеги. Пожалуй, единственной, кто мог не заметить Ипполиту Найтмаровну, была та самая русалка, увлеченно мутузившая богатыря на границе интерната, но хотелось надеяться, что подобные ситуации для новой работы Игоря скорее исключение из правил, чем ежедневная рутина.       Патруль давно уже покинул пришкольную территорию, и вездесущий забор наконец скрылся из вида, сменившись перемежающимся соснами березовым лесом. Таинственная коллега шла напролом, словно прекрасно видела в темноте, а вот Баранову в вырвиглазном мраке дождливой ночи было далеко не так комфортно. Пожалуй, главным преимуществом плохой освещенности — кроме чудесной перспективы свернуть шею, упав в ближайшую канаву, конечно же, — оказалась возможность худо-бедно держать себя в руках, не засматриваясь постоянно на Ипполиту. Однако сознательная жизнь длилась недолго:       — Ты чего застрял? — поинтересовались у него, когда Игорь в очередной раз с разбегу встретился с каким-то кустом.       — Да не вижу ни черта.       — А почему фонарь не взял?       — Чтоб все точно были в курсе о нашем приближении?       — И в чем проблема? Мы ж не в разведке, а просто обходим границы. Обычный ритуал для поддержания чар. Ну и заодно показываем соседям, что всё еще живы, можно продолжать точить вилы. Страдать в процессе не обязательно.       — Запомню на будущее.       После небольшой паузы у него уточнили:       — Совсем ничего не видишь?       — Ни зги.       — А так?       С этими словами роскошная коса Ипполиты Найтмаровны засветилась неярким холодным светом, который тем не менее вполне успешно разгонял темноту в радиусе пары метров. Баранов ошарашенно кивнул:       — Теперь вижу. Спасибо.       — Тогда сегодня пойдем со спецэффектами. А в следующий раз бери фонарь или что там тебе надо.       — Договорились.       Среди сказов светящиеся волосы были не такой уж и редкостью, но не любоваться на красавицу рядом Игорь просто не мог. В подобном освещении она казалась чуть ли не снизошедшей к людям мадонной, и бывший богатырь с ужасом чувствовал, как с каждой минутой ему всё менее и менее принципиально, кого и когда там эта женщина убила. Какое-то дерево явно сжалилось и попыталось спасти положение, резко зацепив веткой и дернув капюшон дождевика. Игорь снова оступился, но хорошенькие женские пальцы успели поймать его за ворот, сжав, однако, похлеще тисков. Мужчина кое-как сохранил вертикальное положение, но Ипполита не спешила отпускать, с интересом ощупывая толстую цепочку под свитером.       — Это он? — наигранно буднично спросила коллега. — На зачарованных звеньях носишь тот самый клык Левона, из-за которого весь переполох?       — Он. В руки не дам, — буркнул в ответ Баранов.       — И не прошу, своих проблем хватает, — Ипполита отпустила, однако смотрела теперь задумчиво. — Вообще, интересный ты человечек. Двадцать лет от оборотней скрываться — я думала, такое невозможно.       — Семнадцать, — поправил Игорь, хоть и не особо горел желанием развивать тему. — Я тоже думал, что невозможно. Но, на мое счастье, Волков со своей стаей это мнение разделяли, и всё получилось.       На него метнули крайне заинтересованный взгляд.       — А поподробнее? Какая-то забытая магия? Особый артефакт?       Баранов вздохнул. Пожалуй, в другой ситуации, имей он хоть мало-мальские шансы на отношения, попытался бы набить себе цену. Но факт оставался фактом: стремный сорокалетний неудачник перся сейчас по лесу в компании сногсшибательной валькирии, и смысла врать не было.       — Обычные мужские понты.       — В каком плане? — непонимающе переспросила Ипполита.       — А ты сама подумай. Считается, что оборотни любого могут найти по следу, тем более я с зубом их вожака бегаю. Но в двадцать первом веке даже они полагаются не только на нюх, но и на ориентировку в целом. Информация передается очень быстро и при этом — чертовски не качественно. Сколько волков было на той дуэли? С десяток? Через пару дней об эпичном поражении главаря знали уже все, и чем дальше конечный носитель жил от эпицентра событий, тем выше становился мой рост и крепче бицуха. Условно говоря, на Урале никто бы не поверил, что Левона снес какой-то задохлик ему по грудь. Моей задачей стало просто свалить достаточно далеко и периодически отсвечивать на глазах у местных диаспор, мол, глянь, какой смешной и безобидный человечек, да это ж почти свой. К тому же старое доброе машинное масло прячет запах ничуть не хуже хлорки. В итоге я прибился к оборотням краденые тачки на продажу готовить, и никому и в голову не могло прийти, что механик под ближайшим мерином — тот самый богатырь в розыске.       К величайшему удивлению Игоря, на него посмотрели с уважением.       — Кажется, начинаю понимать, что старуха в тебе нашла. Но столько проблем ради защиты ребенка, причем не своего, а сестры… Подобную семейную идиллию мне и представить сложно.       Игорь хмыкнул:       — Так себе идиллия. Я видел девочку всего раз в жизни, и в ту же минуту она захлопнула перед моим носом дверь.       — Да ладно, нашел из-за чего переживать, — выдохнула дым прямо ему в лицо Ипполита. — Меня папаша вообще сколько себя помню сожрать пытался. Так что у вас, считай, довольно теплые семейные отношения.       — Ну, если посмотреть с этой стороны… — промямлил Игорь, в очередной раз поражаясь, какие вокруг него собрались уголовнички.       — А у директрисы мать детей перебила и с мужа шкуру сняла, — спокойно продолжала коллега. — Просто поверь, у вас не всё потеряно.       — На подобном фоне, пожалуй, да. Но я привык считать нормальными более… сердечные взаимоотношения.       Ипполита Найтмаровна хмыкнула.       — Оно и не удивительно. Вообще, забавно, конечно, как в тебе эта природная нежность с абсолютно звериным типажом уживается. Хотя, может, для вас это норма. Ты первый парень из «этих», с которым я знакома лично.       С максимальной осторожностью бывший богатырь поинтересовался:       — Из каких еще «из этих»?       — Мужеложцев. Ну или как вас там сейчас называют, геями?       Игорь чуть в березу не впечатался.       — Это откуда такие новости? Завуч, что ли, в резюме написал?       — Да нет, не завуч, — несколько недоуменно протянула она, выдыхая дым. — Сама так решила. По признакам.       Баранов закипал.       — Каким еще, нафиг, признакам?! Я ни в жизнь на мужиков в этом плане не смотрел и не собираюсь! По бабам, знаешь ли, и точка. Понапридумывают себе чёрт знает что…       Ипполита Найтмаровна задумчиво стряхнула пепел прямо на морду засмотревшегося на неё ежа и протянула:       — Тебе за сорок, ты дико переживающий за свою племянницу девственник и при этом не гей? Что-то не верится.       Ушам Игоря тоже не верилось.       — Да почему гей-то?! — чуть ли не взвыл мужчина.       — Потому что интересуй тебя женщины, давно бы уже к кому-то да прибился. А за мужеложство, как я слышала, могут и посадить. Следовательно, искать партнера человеку в твоем положении слишком опасно — привлечешь ненужное внимание, вот и не сложилось. Разве не так?       — Чтобы ни с кем не заводить отношений, не обязательно быть геем! И, к твоему сведению, эту статью лет тридцать назад отменили.       — Да ну? Не знала. Тогда у тебя что, обет безбрачия?       Гордость Игоря треснула вместе с самообладанием.       — Я банально никому нафиг не сдался! Тут работающий коллектив или рабочий серпентарий? С чего вообще моя половая жизнь стала предметом ваших обсуждений?!       — Да не стала, успокойся, — примирительно помахала рукой коллега. — Я вообще никому ни словечка не сказала. Ну, директриса, конечно, знает, раз поставила нас дежурить вместе, но вряд ли в открытую проговорится. Правда, учитывая совместные дежурства, остальные, скорее всего, и сами догадаются… Но судачить не будут. Ну то есть да, странновато, конечно. Даже я решила — гей. Чудесно, что мы во всём разобрались до того, как я по глупости вздумала при тебе переодеться.       Баранов четко понимал: лично он разбираться и не начинал.       — Подожди, ты-то про мою личную жизнь откуда узнала? И при чем тут наши смены, с чего вообще по ним можно подумать, будто я… — он осекся и уставился на Ипполиту Найтмаровну в немом изумлении. Всё встало на свои места.       Сделав два героических шага назад (не побежал сломя голову — уже герой), Игорь обвиняюще ткнул в неё пальцем:       — Единорог!       — Дошло наконец? — плотоядно улыбнулись в ответ.       От этой улыбки сердце Игоря забилось чаще, а мозг ударился в истерику: на такой любовный интерес он не подписывался. Из всех чудовищ мира запасть именно на единорога! Где, где лимит неудач в его дурацкой судьбе?!       На тему этого крайне малочисленного вида старый добрый трактат «Физиолог» был краток: «быстроногий зверь, носящий один рог и питающий злую волю в отношении людей». Средневековые свидетельства тоже не настраивали на позитивный лад: по слухам, единороги убивали всякого человека, которого умудрялись встретить, и подпускали к себе только девственниц. Девственников, как выяснилось, тоже. Видимо, в двадцать первом веке с добродетелями совсем беда пошла, если при поиске пары в дозор с Ипполитой снизошли до Игоря. В целом с единорогами даже сами сказы старались не пересекаться, что уж про богатырей говорить. И, насколько Баранов помнил, эти самопровозглашенные коняшки света питались исключительно свежим, желательно еще живым мясом, не брезгуя и разумными его разновидностями.       В общем, Игорь стоял посреди неизвестного ему леса один на один с улыбающимся от уха до уха прирожденным хищником, ненавидящим людей и терпящим самого Игоря только потому, что последнему ни разу в жизни не повезло смешать запах своего тела с чужим. Красота.       — Ну, традиционно ориентированный ты мой, продолжим патрулирование? — ехидно поинтересовалась Ипполита Найтмаровна, поправляя подтяжки на плече.       Баранов вздохнул:       — Угрозами вынудили работать. Поставили в пару к единорогу. Вот-вот еще и пред очи малолетних оборотней выпрут. Как я вообще должен преподавать детям безопасность жизнедеятельности, если сам её никогда не нюхал?       Чудовище вновь выдохнуло дым и улыбнулось:       — А ты мечтай об этом хорошенько, авось кто-нибудь да купится.       Вдали от леса с плотоядным единорогом и возмущенным Игорем гроза тоже разошлась не на шутку, эффектно подсвечивая Генину грусть. Время близилось к ужину. Слезы иссякли, оставив после себя злость и досаду, множившиеся с каждым протяжным завыванием желудка. Есть одной и прежде не хотелось, а уж теперь, зная, кого можно встретить в столовой, такой вариант не рассматривался вообще. Ганбата, однако, не спешил, и Гена не могла представить никакого иного оправдания, кроме особой, свойственной только вампиру изощренной безалаберности по отношению к собственному вассалу.       Вот наконец на этаже раздался бодрый быстрый топот, дверь распахнулась, и в проеме, озаренный очередной молнией, появился суверен. Вопреки ожиданиям медведицы — абсолютно довольный и чуть ли не лучащийся счастьем, что совершенно не вязалось в её представлении с размышлением над своим поведением или покаянием перед обиженной стороной, то есть Геной. В целом списать это можно было на очередное проявление легкого характера: даже если Ганбату послать куда подальше, тот просто пожмет плечами и, не видя проблем, попросит папиного секретаря уточнить маршрут. Однако сейчас на парне красовалась явно чужая футболка с изображением незнакомого молодого мужчины, вызывающая целое море внезапных вопросов. Недоумение умудрилось перебить даже отрепетированное заранее «разве ты не знаешь, как мне сейчас плохо?», поэтому Гена первой же фразой отступила от продуманного сценария:       — Где твоя одежда?       Улыбка вампира стала еще шире. Пожалуй, по яркости он легко мог обыграть солнце, попутно ослепив пару продюсеров и навсегда совершив переворот в рекламе зубной пасты. Суверен был непозволительно, абсолютно, до кончиков ушей доволен. И это бесило.       Не глядя сбросив мокрые кеды куда-то в сторону прихожей, Ганбата выпорхнул на середину комнаты и, крутанувшись вокруг своей оси, победоносно заявил:       — Я познакомился с лучшей девушкой на свете!       Откровение было встречено гнетущей тишиной, а лицо Гены окончательно вытянулось: не сходилось вообще ничего. Они в пустом интернате, он — вампир, которым до женщин дела нет, да и отсутствовал всего лишь день. Смутно надеясь, что суверен опять чего-то недопонял, медведица решила уточнить:       — И какое отношение это имеет к твоей рубашке?       — Самое прямое! — Ганбата натянул ткань футболки, чтобы показать изображение. — Мы поменялись! Она тоже любит Киру, и тут он сам и нарисован, представляешь? Дора мне отдала такое сокровище!       Гена сложила руки на груди:       — А в обмен на «сокровище» ты расстался с рубашкой от Гуччи, как я понимаю?       Вампир моргнул.       — Там, по-моему, было Гусси написано, просто почему-то не всё русскими буквами. Но да, отдал! Она вообще столько всего знает о Кире, просто уму непостижимо! И у неё в телефоне настоящие богатства: фото, песни — оказывается, у Киры очень много песен, больше, чем я знал, — и куча других всяких штук! И на самом деле его зовут Акира, он живет в Японии и желает людям с телефонами сладких снов!       Тираду встретили скепсисом. Гену и раньше тревожило, сколько внимания уделялось японскому поп-певцу. Теперь же какая-то полоумная додумалась усугубить ситуацию и поддержать Ганбату в его фанатизме? Отношение вассала к подобному было исключительно отрицательное, и она надеялась, что суверен это почувствует и сбавит пыл. Как бы не так.       — А еще, — продолжал Ганбата, то радостно размахивая руками, то обнимая сам себя в ставшей уже любимой футболке, — Дора мне поможет телефон выбрать и всему научит, когда папа его купит! И завтра с утра мы пойдем за вайфаем, и я увижу игру, в которой все говорят голосом Киры. Прикинь, в этой игре человек встречается со сказами! Представляешь, какая Дора смелая?       — При чем тут смелость? — выгнула бровь Гена.       — Она не боится в такое играть!       — Вообще-то я — ребенок человека от сказа. И вроде как тоже не особо себя боюсь.       Ганбата задумался.       — Разве? Мне казалось, у тебя мама была из богатырей…       — Именно. И богатыри, к твоему сведению, люди, — припечатала Гена.       — Ничего себе! А я и не знал, — удивился вампир. — Думал, они тоже сказы. Ну, раз с нами общаются. А люди — это просто люди, от которых и надо прятаться.       Гена начинала закипать:       — Почему тогда, по-твоему, я живу у вас?       — Ну… волки ненавидят медведей, вас с мамой обижали, а после её смерти папа пригласил тебя к нам, и тебе понравилось? — развел руками суверен.       — Потому что моего отца убили из-за самого факта отношений с человеческой женщиной! И за него никто не вступился!       Вампир нахмурился:       — Подожди, а дядя? Разве он не помог вам с мамой?       — Сегодня я его впервые в жизни увидела! И этот неудачник такой же трус, как и все!       Самая главная информация традиционно пролетела мимо ушей Ганбаты, и парень аж в ладоши захлопал от восторга:       — Какой замечательный день! Я познакомился с Дорой, а ты наконец-то встретила дядю! Ой, только, получается, ты теперь съедешь от нас к нему? Я буду скучать! Очень! Но семья — это важно.       Суверену уже хотелось врезать.       — Не собираюсь я к нему съезжать. И вообще общаться с ним не намерена. Он бросил нас с мамой, так за мной и не вернулся и прохлаждался тут все эти годы — нафиг не нужен такой «родственничек».       Ганбата нахмурился.       — Подожди. Вряд ли твой дядя — Тимофей Иванович, а единственный преподаватель-мужчина сейчас кроме него — это новенький, который будет вести у нас БЖД. Где бы он ни провел предыдущие годы, но явно не в АСИМ. И разве твоему дяде не нужно было держаться от тебя подальше, чтобы в случае, если Левон вернет клык — через труп самого дяди, насколько я уяснил концепцию дуэльных кругов оборотней, — вожак волков хотя бы не сразу бросил тебе вызов?       Гена уставилась на него в шоке:       — Какой еще клык?       — Который брат твоей мамы Волкову выбил. Пока Левон не вернет зуб, отобрав у того, кому проиграл, он никого на новый бой вызвать не может.       Молодая медведица оторопела.       — То есть ты не в курсе, что я — полукровка, но откуда-то знаешь такие подробности? Как это вообще возможно?       — Наверное, я просто общительный? — развел руками вампир. — В отличие от тебя. Дай угадаю, ты с дядей даже разговаривать не стала? Если бы вы всё выяснили, ты бы и без меня поняла, какой он молодец и как…       — Никакой он не молодец! Он нас бросил! — топнула ногой девушка.       — Гена, я же только что объяснил…       — Ты не понимаешь! Он мог остаться со мной и мамой! Мы бы втроем прятали этот клык, если он так важен!       Суверен нахмурился и странно на неё посмотрел. Словно на идиотку. Взгляд был определенно новым и крайне неприятным.       — Как ты себе такое представляешь? Когда это случилось, ты была у мамы в животике! Папа объяснял, что беременным очень тяжело: будто огромный рюкзак спереди носишь, который снять нельзя. Интересная была бы задачка — от волков в такой кондиции удирать. Ты, кстати, до сих пор ребенок. А твой дядя — профи. Ты его хоть поблагодарила?       — Мои отношения с дядей тебя никоим образом не касаются, понял? — прорычала Гена.       — Не очень, но ладно, — недоуменно пожал плечами Ганбата. — Правда, на твоем месте я бы с ним поговорил. Всё наверняка и вполовину не так плохо, как тебе кажется.       — Ты не на моем месте!       — И вот уж в этом я, пожалуй, не виноват.       Ганбата спокойно прошел мимо неё в сторону своей, нижней кровати, лег и сложил руки на груди — настроился дожидаться утра, не иначе. Но вдруг повернул голову и как-то назидательно заметил:       — Кстати, Дора сказала, что подруги могут и не ругаться всё время.       — Вот и катись к своей Доре!       — Обязательно, только утра дождусь. Спокойной ночи.       Не удостоив его ответом, Гена залезла на верхнюю полку, легла, уставившись в потолок, и буквально через пару мгновений осознала ошибку. Последующие минут пять думала, что делать. В конце концов тяжело вздохнула и грустно протянула:       — Ганбата?       Отозвался суверен без особой радости:       — Да?       — Я голодная.       Голос снизу звучал пугающе спокойно:       — Столовая еще работает.       — Я не хочу одна.       — Уверена? Большую часть времени у меня складывается прямо противоположное впечатление.       Сказано было до боли правдиво, и Гена это понимала. Непривычно рассудительным тоном суверен продолжил:       — Знаешь, может быть, тебя удивит, но окружающие тоже живые, хоть в моем случае такое и звучит забавно. Дора сказала, мол, для дружбы не обязательно как-то пригождаться друг другу, можно и просто дружить. Мы сейчас, конечно, пойдем ужинать, но ты подумай над её словами, хорошо? По крайней мере, чем больше над ними размышляю я, тем больше они мне нравятся.       Гена не особо довольно промычала что-то в знак согласия, поспешно спустилась и начала одеваться. На данный момент очевидным для неё было только одно: новая знакомая Ганбаты уже бесила выше среднего.       После слов Кирилла о разнице между поколениями ДТП крепко призадумался. Нет, конечно, он давно замечал, что между рассказами деда о боевой богатырской молодости и тем, чем занимался сам младший алёшкович, пролегала глубокая пропасть, но подобный ракурс мысли не принимали никогда. Если раньше богатыри были чуть ли не спасателями, с чего теперь стали надзирателями? Как такое вообще получилось? Зато становилось понятнее, почему батя, несмотря на всю свою кажущуюся аляповатость, так легко спелся с домовыми: он банально относился к ним словно к равным, а не чужеродным захватчикам. Правда, прямо сейчас гуманность Кирилла таяла на глазах: проговорившийся было Лохматыч категорически отказывался давать дальнейшие пояснения и даже платком рот заткнул для верности. Батя, однако, не сдавался:       — Ребятушки, я ж не много прошу. Всего-навсего пояснить, правильно ли понял, что так называемая Чернобровка совмещала почетный статус моей жены с не менее почетным статусом человека, который взвалил на себя обязанности богатырей?       Сотни пар блестящих черных глазок смотрели на него в гробовом молчании, а сам Лохматыч нервно жевал платок — и только. Дмитрий вмешался:       — Звучит довольно странно: они ж её как огня боятся.       — Ага, ибо от алкоголя отвадила. А еще она их сюда и привела, учредив некое подобие лагеря беженцев, — Кирилл прищурился. — На мой вкус звучит подозрительно похоже на легенду о Моисее. И я всё гадаю, не могло ли так получиться, что мы с сей невообразимо запоминающейся дамой сошлись на почве убеждений?       Лохматыч аж зажмурился от муки и принялся жевать платок в разы усерднее: по всему видно было, как бедняге ну очень хотелось ответить. Про себя Дима отметил лицо парившей рядом Лолы: та не отрывала от отца полного странной тоски взгляда. Внезапно ДТП озарила догадка. Женщина, дергающая за ниточки. Которую никто не видел, но все знают. О ком сказы стараются не говорить всуе и кого боятся в разы больше богатырей. Та, которая не просто вела дела с Семьей, а сама была Семьей. Сглотнув, Дмитрий задал Лохматычу прямой вопрос:       — Чернобровка… Так вы окрестили Королеву?       Тот тихо взвыл, закатил глаза, но в итоге сплюнул платок и, чертя ногой узоры на полу, понуро подтвердил:       — Да.       Богатырь присвистнул. Богатырь сел. Богатырь очень захотел курить и перехватил непонимающий взгляд отца. Нахмурившись еще больше, тот выдал:       — Я уже слышал этот титул. Максим упоминал, мол, некая Королева заправляет в городе делами, но по его словам скорее выходило, будто это какая-то преступница, причем высокого полета. Он её боялся. Но если Чернобровка умерла…       — Помнишь, что нам Роза сказала? Семья распалась. Возможно, как раз из-за смерти Королевы. Но если ты был на ней женат, тогда ты…       — Король? — с надеждой спросил Кирилл.       Лола, до этого переводившая внимательный взгляд с одного мужчины на другого, от смеха аж сложилась. Глядя на неё, Дима задумчиво протянул:       — Я бы губу не раскатывал.       — Почему это?       — Ну… моя Спящая Красавица опять со смеху помирает.       Кирилл понуро вздохнул.       — Красивая хоть была?       — Понятия не имею — Королеву почти никто не видел, а те, кто, по слухам, всё-таки получал аудиенцию, особо не распространялись. Это, — Дмитрий кивнул на портрет, нарисованный домовыми, — вообще единственное её изображение, о котором я знаю. Блин, но тогда и с Семьей всё как-то странно получается…       Кирилл уселся рядом.       — Максим сказал, будто я тебя бросил, потому что иначе было никак. Мол, других добровольцев на важные, но грязные дела не нашлось, а вдвоем — опасно. Одного понять не могу: я б скорее собственную ногу отгрыз, чем ребенка второй раз сиротой оставил. Потапова у вас убили, первых свободных русалок выпнули на произвол судьбы, сказов чуть ли не взашей гонят… Понятно, что подобное допускать нельзя. Но неужели не получилось бы как-то тебя с собой взять, раз эта Семья такая всесильная?..       ДТП удивленно на него посмотрел и почувствовал странный укол в сердце. Причину понял не сразу: ну да, сам-то за двадцать лет вполне себе научился жить без отца, но Кирилл словно и не расставался. Свое детство богатырь помнил смутно, в основном — что был тем еще эгоистичным засранцем и постоянно устраивал приемному бате истерики. Когда тот исчез, в голове крепко-накрепко засела паническая мысль: ты слишком долго проверял его любовь на прочность, вот и допроверялся. Но по всему выходило, будто если его и бросили, то далеко не с легким сердцем и исключительно от безысходности. Как бы в подобной ситуации поступил он сам, Дима не знал. Не знал и что сейчас делать.       Не придумав ничего лучше, богатырь ободряюще похлопал приемного отца по колену:       — Бать, не волнуйся. Мы всё узнаем. Вместе.       — Угу, — понуро кивнул тот и поспешно отвернулся. Неужто слезы прячет? Но тут ДТП отвлекся и сам: к вящему его удивлению, к ним с отцом подплыла Лола.       Вопреки обыкновению, лицо её было вполне себе добрым, пусть и несколько печальным. Какое-то время она безэмоционально смотрела на Кирилла, а потом внезапно обняла их обоих. Призрачные руки легко прошли сквозь тело и совершенно не ощущались, а отец даже при желании не мог этого увидеть, но Диме почему-то стало спокойнее на душе. Вспомнилась Дора, и он усмехнулся:       — Странная вы всё-таки тайная организация. Переходи на темную сторону, у нас есть обнимашки?       — Что? — оторопело обернулся Кирилл.       — Да так. Моя подруга постаралась нас утешить, — ответил ему богатырь и, заглянув Лоле в глаза, искренне поблагодарил: — Спасибо.       Та кивнула, подняла большой палец вверх и воспарила под потолок. Дмитрий перевел взгляд на отца:       — Кстати, Спящую Красавицу мне выдал представитель Семьи. Точнее, представительница, пятнадцати лет от роду и обожающая блины. И с косами до пола, в руку толщиной.       Кирилл оторопел:       — Они что, еще и детей к себе тащат?       — Эту скорее тащили от себя. Её теперь Пень-младший защищает, от одной из русалок в том числе. Как я тебя нашел, вообще отдельная история, но давай сначала с записями разберемся.       Пошарив в кармане рукой, Дима победоносно вытащил на свет божий флешку Сергея Полкановича и увидел совершенно непонимающее лицо отца. Елки-палки, чем они там двадцать лет назад пользовались? Дискетами, что ли? Стараясь не терять пафоса ситуации, богатырь попытался как ни в чем не бывало продолжить:       — Я, к величайшему своему сожалению, вынужден буду в очередной раз наблюдать, как ты тупо сидишь на скамейке. Может, поверишь на слово?       Отец покачал головой:       — Нет, пацан. Я мог оставить зацепки, ясные только мне самому. Более того — стопроцентно так и поступил, ибо «во всём верь себе» и далее по тексту. Между прочим, выдержка из послания от прошлого меня. Так что показывай.       Дмитрий кивнул и тут же осекся. А вот и проблемочка. Стараясь не подать виду, ненавязчиво поинтересовался у Лохматыча:       — Слушай, а у вас есть на чем флешку глянуть?       Тот активно зачесал затылок:       — У профессора подходящее оборудование было, но его щас тут нет. Могём Центнеру функционал расширить: проектор и так есть, а вот про юсб-разъемы я чёт не подумал: двадцать первый век на дворе, кто ж на флешках данные хранит-то? — и, поймав взгляд Димы, поспешно добавил: — Ну окромя богатырей, чтущих традиции, конечно. Сей момент, наладим, ты только посвисти, чтоб он пузо подставил. А то усё уже: на тебя настроился, без команды абы кого не пустит.       — Центнер?.. — только и успел недоуменно переспросить Кирилл, как богатырь с обреченным видом пронзительно свистнул, и его мотоцикл внезапно вскочил на лапы, сел и радостно завилял хвостом.       Кирилл несколько раз моргнул.       — Это… что? — поинтересовался он загробным голосом.       — Мой байк, — не менее загробно отозвался Дмитрий. — После пары ноу-хау от домовых. Которые выиграла в карты моя Спящая Красавица. И не надо так смотреть, сам понимаю не больше твоего.       — Но почему… Центнер?       — Скажем так, в условиях стресса и нехватки времени моя фантазия резко дает сбой. Это был именно такой случай, — тут Дмитрий вспомнил тревоживший его вопрос и поспешил перевести тему, обратившись к Лохматычу: — Чего ты, кстати, за мной повсюду таскаешься?       Разлегшийся на животе робота с отверткой наперевес домовенок немедленно подскочил и отчеканил:       — А как иначе? Ты ж меня от своей девицы-злобницы спас, от рабства верного, считай, и посему я отныне перед тобой в долгу неоплатном, кой токмо службой верной и можно искупить! Вот и вспоможаю по мере сил да на вопросы отвечать стараюсь, ежели это не совсем супротив клятв, ранее данных.       Брови Димы предсказуемо поползли вверх:       — И чем это отличается от рабства?       Лохматыч почесал затылок и философски развел руками:       — Ну, со стороны-то оно и впрямь всё едино, не спорю, но ощущается в разы приятнее.       Не дождавшись продолжения, домовенок нырнул обратно в недра байка, а Кирилл вновь уставился на сына:       — Кем нужно быть, чтобы назвать уникальную роботособаку Центнером?       Дима угрюмо парировал:       — Мной!       И вдруг ощутил что-то странное. Подняв взгляд, увидел вновь застывшую перед ним Лолу, но необычное чувство, однако, не покидало. Несколько секунд ушло на осознание двух важных фактов: во-первых, напарница, видимо, в очередном утешительном порыве, гладила его по голове.       А во-вторых, ему было не всё равно.