Immortal waiting

Алая пьянящая жидкость наполняла хрустальные бокалы медленно и тягуче. — Это вино является мне ровесником. — Задумчиво протянула Амели, пока вино наполняло гостевой бокал. Лена оставалась недвижимой в своем кресле, безмолвно наблюдая за тем, как старый алкоголь наполняет сосуд. Цвет действительно был темным и насыщенным, а запах… О, из своих поездок Лена смогла выучить то, что по запаху и определяется качество древнего напитка. И запах личного вина владелицы шато был просто великолепен. Страшно представить то, сколько могло стоить такое великолепие при должном оценивании. — Вы не продаете собственное вино? — Все-таки вырвалось у Лены, на что Амели легко улыбнулась и сообщила: — В моем погребе сохранилось очень много вина. Эту деталь я пропущу в будущем, но моя фамильная усадьба, которая ушла за долги к другому владельцу, уцелела. Когда я стала более чем обеспечена, я смогла приобрести свой дом обратно. Прошлый владелец был бездарным хозяином и даже не смог позаботиться о погребе, потому проход завалило. Денег на рабочих у него не было, сам он тоже ничего не мог сделать. Благо, для вампира эта была пустяковая проблема и я с легкостью смогла расчистить проход самостоятельно. Там сохранилось сокровище, которое стоило тогда не слишком много — все древние бутылки были давно проданы еще моим отцом, но будучи дальновидной, я поняла, что моя бессмертная жизнь позволит дешевым винам стать дорогими со временем. Так и стало. Изредка, раз в несколько лет, я продаю одну-две бутылочки. Незатейливый способ жить скромно долгое время и обеспечивать себя благами цивилизации. — Амели прервалась, когда наполнила собственный бокал и принюхалась к жидкости внутри, удовлетворенно замычав. — За эту бутылочку можно было бы выручить около двадцати или двадцати пяти тысяч долларов, cherie. Это будет самый дорогой ужин в вашей жизни? — Да, определенно. — Чуть шокировано донеслось от Лены, но она приняла угощение, осознавая, что это может быть ее последней возможностью попробовать такой изыск. — Предлагаю перейти на «ты». — Предложила Амели и, поймав дружелюбный взгляд гостьи, улыбнулась чуть шире. Скорбь по давно ушедшему возлюбленному несколько поутихла. Она села обратно в кресло, вознесла бокал и когда Лена повторила за ней, хрусталь мелодично зазвенел от соприкосновения друг с другом, нарушая звенящую тишину. — За потерянных возлюбленных и друзей. — Провозгласила Амели с грустными нотками в голосе и залпом осушила бокал, пока Лена сделала пару глубоких глотков и оставила на дне сосуда небольшую порцию. Тост оставил после себя неоднозначное послевкусие, а дорогое вино добавляло некий колорит. — Что ж, теперь, я готова перейти к дальнейшему повествованию. — Заявила Амели вкрадчиво и ее речь возобновилась… *** Первые двадцать лет пролетели для нас с Жераром как один счастливый миг. Оставаться на прежнем месте было рискованно после того, как я чудесным образом вылечилась от своей болезни. Я спешно продала доставшуюся мне недвижимость, отпустила слуг и переехала как можно дальше от крупных городов. Мы с Жераром должны были оставаться в тени. На тот момент мне было все равно где мы будем находиться, ибо вся я жила мыслью о том, что я наконец-то была с Жераром во всех смыслах этого слова. Вечно вместе, вечно любящие друг друга. Реальность оказалась куда мрачнее. И дело тут не в том, что мы друг к другу остыли, нет. Наша страсть и любовь горела в нас ярче звезд и не знала преград и сравнений. С ним я чувствовала себя как никогда счастливой и полной жизни, несмотря на наше тяжкое бремя в виде вампиризма. Я очень долго привыкала к жажде, появившейся у меня вслед за первым вздохом в облике вампира. Жерар заботился обо мне так, как может заботиться искренне любящий человек, изредка напоминая даже отца. Мы переехали в северную часть Франции, на границе между большими городами и дикой местностью. Скромная заброшенная усадьба, приобретенная у местных властей, стала для нас с Жераром милым домом. Если честно, я была бы рада делить с ним тогда и грязную землянку, но он считал, что я была слишком привыкшей к роскоши и должна была содержаться в том окружении, в котором родилась и выросла. Его было бесполезно отговаривать, да и эти детали мало нас заботили. В той усадьбе мы провели десять лет уединенной и счастливой жизни. Нашими совместными усилиями усадьба приобрела тот вид, который был свойственен таким сооружениям. Жерар учил меня жизни вампира, а самое главное — выдержке перед питьем крови. Естественно, мы с ним не контактировали с людьми, а стало быть — употребляли животную кровь. Пару лет мы выживали постоянной охотой в здешнем лесу, а потом взяли под покровительство ближайшую к нам ферму. Обычно, нам хватило того, что давали нам фермеры и мы потеряли счет времени, живя тихо и неприметно. Потом, когда я совсем привыкла к жажде и стала подолгу урезать свои аппетиты, научившись обуздывать свой голод, мы с Жераром стали выходить в свет. Он зачастую делал это ради меня, поскольку я не могла избавиться от теплых воспоминаний дивных вечером, музыки и светского общества. Там меня ждало новое испытание. Аристократия. Я считала, что столько лет голода и тренировок не смогут меня поколебать, но стоило оказаться среди голубых кровей, как я поняла, что соблазн был слишком высок. Молодые девушки и юноши пахли особенно ярко и соблазнительно, а я, не испытавшая ни разу этот сладостный вкус людской крови — сходила с ума от переизбытка любопытства и естественного желания. Благо, Жерар был рядом и помогал преодолеть этот сложный период. Наш первый прием завершился быстро, но это был ценный опыт. Постепенно, мы вновь начали посещать светские рауты, и моя выдержка укреплялась, позволяя мне наслаждаться общением с другими людьми. Это был как глоток свежего воздуха для меня. Да, я любила Жерара больше жизни, но мне необходимо было общаться с другими. Он тоже оказался не против завести несколько новых знакомств. Мы были счастливы. Нам нравилась наша спокойная и размеренная жизнь. Мы практически не отличались от рядовой аристократии. Мы даже стали заниматься разведением лошадей, поскольку наши тонкие познания в крови позволяли нам чувствовать выносливых и сильных особей редких пород. Удаленность от городов и большие территории позволяли нам многое. Пятнадцать лет мы жили таким образом, и не знали каких-либо забот и печали. Счастье не могло длиться вечно. Если быть откровенной, то я сама виновата в том, что Жерара не стало. Накануне, когда моего возлюбленного не стало, на светском рауте, в честь Нового Года, я повстречала того, кто заставил меня потерять над собой контроль. Он был постаревшим, седым и толстым, но его черное сердце оставалось неизменным, как и прогнившая душа. Да, это был мой угнетатель. Человек, что удерживал меня в качестве своей личной игрушки и который до сих пор не был наказан. Я узнала его по глазам, а когда подошла ближе, то и по запаху. Едва поняв, кто именно передо мной, я ощутила такой прилив злобы и ярости, что если бы не Жерар, то, наверное, сорвалась бы. В то мгновение я впервые захотела дать выпуск своей темной силе, что струилась в моих венах вот уже двадцать лет. Жерар понимал мои желания, но был строг и упрям. — Нет, Амели! — Он редко позволял себе быть со мной таким жестким и строгим, но в тот момент на кон было поставлено слишком многое. — Даже сметь не вздумай о том, чтобы убить кого-то! Я знаю, что с тобой делал этот человек в прошлом, но мы должны держаться в тени. Твоя человеческая жизнь в прошлом, как и оставшиеся там обиды и счеты. Амели Гийяр умерла от чахотки, а Амели Лакруа, сейчас здесь, со мной. Я запрещаю тебе даже думать о том, чтобы убить этого человека. Я бы послушалась его. Я действительно так и сделала бы, если бы через пару часов после этого не встретила этого человека вновь, в одном из бесчисленных коридоров дворца, в котором проводился праздник. Он разговаривал с молодой девушкой, и в ходе этого разговора я поняла, что эта чертова свинья… Все еще вела свою грязную деятельность. Та девушка была должницей и связалась не с теми людьми, за что оказалась практически в настоящем рабстве. Я хотела убить мерзавца. Я хотела мести и расплаты. За все те страдания, которые перенесла и все те, что были до меня и после. Но большее бешенство у меня вызывал факт того, что он не понес наказания и продолжал заниматься своей деятельностью. Он должен был понести наказание. И тут, случилось то, что послужило для меня толчком. Он был старым, но все еще крепким и сильным, особенно из-за своей массы, потому девушка не могла сопротивляться, когда он ее схватил и потащил за собой. Она хотела закричать, но он закрыл ей рот и приказал молчать, иначе убьет. Я пыталась сдерживаться, но эмоции и гнев меня захлестнули. Я напала. Как сорвавшийся с цепи зверь. Впилась в него и стала жадно иссушать до последней капли. Вкус человеческой крови одурманил меня и затмил разум. Я жадно иссушала этого мерзавца и наслаждалась каждой секундой этого действа. Кровь стучала внутри меня, наполняя меня такой силой, что я впервые за столько времени ощутила себя живой. Людская кровь не знала сравнений с животной, и в тот момент я канула в своего рода транс. Но ужас был впереди, ибо когда я убила того негодяя, то без какого-либо контроля кинулась следом и на девушку. Я хотела защитить и спасти ее, а вместо этого убила. Стыд даже не успел проявиться наружу, когда я очнулась от хватки Жерара на своих плечах. Я была не в себе — рвалась прочь из рук возлюбленного, желая лишь одного — больше крови. Попробовав ее единожды, я не могла успокоиться, и все внутри меня сжималось в тугую натянутую пружину. Я помню то, как Жерар шептал мне слова успокоения, и постепенно я приходила в себя, после чего, стыдливо рыдала у него на груди. Я ненавидела себя за то, что произошло. Мы смогли скрыться той ночью, но нападение не осталось незамеченным и весь город и округ гудел от паники и тревоги. Нам нужно было залечь на дно, что мы и сделали. И каждое мгновение, которое я проводила после того инцидента, я корила себя за произошедшее и молила у Жерара прощения. Из-за моей слабости и злости пострадал невинный человек, и другие люди могли что-то заподозрить. Жерар был ко мне снисходителен и говорил, что ему следовало изначально дать мне испить человеческой крови, чтобы я не сорвалась, как тогда. Впрочем, как бы я не сожалела, но именно из-за этого Жерара не стало. Люди того ужасного человека решились выследить убийцу. И на месте убийства нашлась моя брошь. По иронии судьбы, она была уникальна и привлекала внимание многих на том приеме, поскольку была сделана из чистого сапфира в оправе блестящего золота. Им не составило труда расспросить остальных и выяснить, кому она принадлежала. Они даже не стали ничего выяснять, а просто прибыли к усадьбе толпой из нескольких человек, вооруженные до зубов. Мы с Жераром поняли — нам нужно было бежать. Мы седлали коней и рванули прочь, но орава вооруженных людей продолжала нас преследовать. Жерар сделал то, что определило его судьбу. Он сказал мне продолжать скакать дальше, а сам — остался для того, чтобы их задержать… *** Лена сочувствующе нахмурилась, заметив то, как остекленели хищные глаза Амели. Именно сейчас она напоминала Лене простую скорбящую женщину, которая усиленно проглотила комок, вставший поперек горла от горестных воспоминаний. — Он не вернулся? — Аккуратно спросила Лена, на что Амели прикрыла глаза и тяжко произнесла: — Он умер как простой человек, повстречавший в лесу разбойников. — Он не смог одолеть их?.. Простите, просто я думала… — Тут же быстро извинилась Лена, поняв бестактность вопроса, но Амели терпеливо поведала: — Стереотипы об огромной силе, скорости и регенерации вампиров не имеют тех масштабов, какими их описывают в книгах или фильмах. Мы сильнее людей и наши раны заживают чуть быстрее, однако, даже двое человек общими усилиями способны нас одолеть. Особенно, если вампир не употребляет человеческую кровь долгое время. У Жерара не было шансов. Я поняла это лишь спустя много времени, а тогда лишь вернулась обратно, когда услышала его крик из леса. — Амели сделала тяжкий вздох. — Он истекал кровью, двое были убиты, двое других стояли над ним. В тот момент меня вновь поглотила ярость, и я кинулась на двух оставшихся головорезов. Я уже вкусила человеческой крови накануне, и расправиться с ними у меня не составило труда. Вот только Жерар умирал. В его груди торчал топор, и помочь ему нельзя было, даже если бы он вкусил свежую человеческую кровь. Я никогда не забуду своего истошного крика, сотрясшего тогда лес. Меня пожирало изнутри от факта, что во всем виновата я. Умирая, он попросил меня не винить себя, и продолжала жить, несмотря ни на что. — Голос Амели стих и вкрадчиво прошептал: — Я находилась подле его тела три дня, даже не стараясь укрыться от солнца, оставляющего на моем теле глубокие ожоги. Я осталась одна. Амели смолкла. Дождь за окном как будто почувствовал настроение хозяйки шато и усилился, мешая рассмотреть пейзаж за стеклом и размывая картинку в дорожках от многочисленных капель, ударяющих в окно. На несколько долгих минут повисла неприятная тишина, рушимая лишь стуком капель по всему шато. Лена посчитала, что продолжать историю дальше — несколько плохая идея и медленно потянулась к диктофону, однако, холодная рука Амели ее остановила. — Эти раны старые, cherie. — Произнесла она тихо. — Когда затрагиваешь их, больно, но ненадолго. Мы можем продолжить. Или вы хотите задать мне несколько вопросов? Лена хотела, но голова опустела и единственный вопрос, который смог из нее вырваться спустя пару минут молчания, был: — Много стереотипов выдуманы людьми и на самом деле не правдивы? Амели впервые чуть улыбнулась, расслабленно развела плечи и проговорила: — Мы пьем кровь; солнце оставляет серьезные, но не смертельные ожоги; святая вода и прочая атрибутика не наносит нам какой-либо вред; мы спокойно пересекаем водные пространства; отражаемся в зеркалах и на фотографиях. — Ты сказала, что вы разводили с Жераром лошадей. Разве эти животные не боятся вас? — Поначалу боялись, но когда они понимали, что мы не навредим им, успокаивались, а потом и вовсе привыкли. — Гробы тоже выдумка, я так понимаю. Амели неожиданно хихикнула: — Хочешь проверить? — Эм… — Лена удивленно захлопала глазами и, проследив за тем, как Амели встала с места и замерла в ожидании, после чего медленно последовала за ней. Пройдя пару коридоров и выйдя к лестнице, что вела вниз, Лена узнала в манерном сооружении погреб. Было холодно и темно, но фонарик встроенный в телефон, помог гостье без труда ориентироваться в темноте. Пройдя вслед за Амели вглубь помещения, Лена замерла на месте, когда увидела за стальными решетками одного из углублений настоящий черный гроб. Он не был пыльным или грязным, а полностью ухоженным, что очевидно наводило на мысль, что им часто пользовались. — Вампиры могут спать как обычные люди, но я люблю спать в гробах. В них довольно уютно. — Протянула с легким смешком Амели, а после, невольно приблизившись к девушке, наклонилась к ее уху и интригующе шепнула: — Хочешь попробовать лечь? — Нет, спасибо! — Тут же пискнула Лена, чем вызвала у француженки искренний тихий смех, подействовавший, на самом деле, как успокоительное. — Поверю на слово! — Ладно, пойдем, тут довольно холодно. — Слышать в голосе Амели такую заботу было даже приятно, а когда холодные руки мягко накрыли плечи, стало даже чуть тяжело дышать. Черт, это было не совсем здорово, верно? Нет, Лене и раньше доводилось чувствовать влечение к шикарным женщинам. Это была ее слабость, хорошо?! Но разве факт, что женщина позади была вампиршей — не должна отталкивать, а не наоборот? Ох, нужно было выбросить эти мысли прочь и не забивать голову. Впрочем, Лена сама не заметила, как они оказались на прежнем месте, а мягкие ладони покинули ее плечи. Возобновить разговор в правильное русло удалось лишь спустя пару минут незатейливых и обыденных обсуждений некоторых деталей. Так или иначе, они вернулись к тому, на чем прервались: — В ту злополучную ночь, когда Жерара не стало, я сделала для себя несколько выводов. — Амели сделала глубокий вздох. — Во-первых, человеческая кровь — хуже наркотиков и всякого никотина, потому что, испробовав ее однажды, ты больше никогда не сможешь остановиться. Во-вторых, вступив на путь мести и крови, ты пойдешь по нему до конца, даже если в глубине души ты понимаешь, что это заведет тебя в тупик. — Ты хотела отомстить? — Да. Любовь лишает нас рассудка, cherie. Жерар был для меня всем, и когда его не стало, то я очень долго искала способ заполнить эту пустоту, натыкаясь лишь на отчаяние. Представь меня на своем месте — одинокая и неспособная кому-либо поведать о том, что случилось. И с этим грузом ты вынуждена существовать всю оставшуюся бессмертную жизнь. Когда люди говорят, что «время лечит» — я просто смеюсь, потому что это не так. Оно притупляет душевные раны, но шрамы остаются и не лечатся. — Я… очень хорошо понимаю это. — Ты тоже потеряла кого-то?.. — Да. — Признание далось Лене трудно, но все же, под натиском поведанных здесь историй, это давалось легче. Взаимное излияние боли в каком-то смысле успокаивало. — Ты сказала, что видела меня пять лет назад в Лондоне. Там я действительно прощалась кое с кем. Я уезжала в академию и оставляла в одиночестве свою девушку. Эмили. — Лицо Лены стало мрачным при произнесении этого имени. — Это глупо вспоминать сейчас, но спустя неделю моего отъезда мы поссорились по телефону. Из-за какой-то ерунды, которую я даже не могу вспомнить! — Голос Лены дрогнул, а мягкая ладонь, коснувшаяся ее руки, привела в чувство и заставила проглотить комок в горле. — Последнее, что я помню тогда — звук покорёженного металла, скрип тормозов и разбивающегося стекла на фоне. — Авария? — Сочувственно спросила Амели. — Да. — Тихо призналась Лена. — Меня угнетает до сих пор единственная мысль, что последнее событие, произошедшее между нами — это нелепая ссора из-за мелочи. Мне стыдно, что так произошло. — Ты в этом не виновата. — Успокаивающе прошептала Амели, на что Лена сделала глубокий вдох и выдох. Кинув взгляд за окно, владелица шато нахмурилась, а после, посмотрела на часы, стоящие на тумбочке близ их стола. — Время уже довольно позднее, cherie. Оставайся на ночь и отдохни. Лена удивленно посмотрела на часы и вздохнула: время переваливало за десять вечера, а лодочник, привезший ее сюда, работал лишь до восьми. — Право, ты ведь не боишься, что я ночью попробую с тобой что-то сделать? — Со смешком спросила Амели, на что Лена со слабой улыбкой помотала головой. — Вот и отлично. Пойдем, я провожу тебя в комнату, а завтра продолжим. *** Сон в шикарной кровати с пушистыми и шелковыми перинами был подобен расслабляющему массажу. Ей снилась приятная и ничего не предвещающая пустота, а разбудил ее не солнечный свет, а мокрый нос мурлычущего на все лады Кадуцея. — Ох, кажется, я тебе понравилась, а? — Хмыкнула Окстон, погладив питомца по голове и медленно просыпаясь. — Ладно, я встаю, котяра. Тот сделал умные глаза и слез с девушки, позволяя той встать и одеться. Через несколько минут она оказалась с пушистым питомцем на кухне. Точнее, он сам привел Лену туда, поскольку, как нетрудно догадаться, хотел есть. — Ох, это не слишком вежливо хозяйничать на чужой кухне. — Лена робко коснулась обеденного стола ладонью, а жалобное мяуканье Кадуцея возле его пустой миски становилось все громче. — Ладно, не хнычь, хвостатый. Я сейчас найду для тебя корм. Впрочем, найти его не составило какого-либо труда. Все верхние обеденные шкафчики были заполнены им доверху. Им, кофе и чаем. Больше никаких других продуктов не было. Ну, в это был смысл, не так ли? Зачем вампиру другая еда, кроме каких-то напитков? Впрочем, Лена без лишних слов нашла вскрытую пачку сухого корма и накормила черного кота, после чего, тихонько направилась туда, где она вчера беседовала с Амели. Естественно, ее там не оказалось, но буквально через несколько минут владелица шато появилась в комнате с легкой улыбкой на лице и небольшим подносом в руках. — Спасибо, что накормила Кадуцея, а то я не слышала его из погреба. — Она без лишних слов расположила напротив Лены горячую яичницу и чай. — И я получала от Морриса свежую еду из города. — Моррис? — Лодочник, который изредка выполняет для меня поручения. Именно он тебя сюда и привез. — Амели села на свое прежнее место и когда Лена покончила с завтраком, они продолжили с того места, где остановились. *** Оставшись без Жерара, я словно осталась одна в темноте, не зная, куда мне идти и что делать. Потому, самый первый порыв, который возникает в таком состоянии у каждого из нас, становится чуть ли не смыслом жизни. Вот и я не знала ничего более важного для себя в тот момент, кроме желания убить всех и каждого, кто как-либо связан с убийством моего возлюбленного. Ярость и злоба, которой я дала выпуск, уже полностью меня контролировала, и я просто дала вести себя, думая, что это даст мне покой. Выследить тех людей оказалось для меня просто — все дороги вели в столицу страны, куда я и отправилась, оставляя после себя убитых подкупных представителей закона и сутенеров, которых я находила впоследствии. Убитый мною мерзавец имел в своем распоряжении несколько борделей и публичных домов, и пока я шла по следу его людей, которым перешла власть над всей этой организацией, я не отказывала себе в желании освободить плененных девушек. Да, это можно было назвать благородным делом, но я буду честна — тогда мною двигала лишь месть и жажда крови тех, кто был повинен в смерти Жерара. Я прибыла в Париж в то время, когда его терзало очередное восстание простого народа. Возможно, что это прозвучит кощунственно с моей стороны, но даже будучи бессмертной я совершенно не интересовалась тонкостями происходящей политики. Единственное, что я тогда помнила из тех времен, так это то, что на улицах было неспокойно, а отовсюду можно было услышать крики или выстрелы. Это было мне лишь на руку, так или иначе. Я выслеживала нужных мне жертв около недели, а после — прикончила каждого. По очереди. Они знали, что за ними кто-то охотится, и эта мысль меня согревала. Все то, что я делала, не прошло зря — я вкусила много человеческой крови и окрепла так, как никогда. Я научилась охоте и тихим убийствам, из-за чего мои действия оставались незамеченными для местных правоохранительных органов и доходили лишь до тех, кому это было предназначено. Я с особым удовольствием и злобой добиралась до последнего из оставшихся прямых наследников грязного дела. Не буду ведать подробностей того, что именно я сотворила с ним, но уверяю, что если меня разозлить, то я буду безжалостна. И именно тогда, когда я расправилась с последней целью своей вендетты, меня сковала внезапная пустота и растерянность. Как и ожидалось, месть не дала мне облегчения или успокоения. Вместо этого пришло отчаяние, сравнимое с засасывающим омутом. Я не знала, что мне делать и как быть дальше. Как жить без Жерара и с моей новой природой и жаждой человеческой крови. Я погрузилась в тяжелые раздумья, поэтому не смогла услышать и почувствовать вторжения в комнату, где я совершила убийство. Вздрогнув всем телом, я обернулась, когда услышала за своей спиной насмешливый и дразнящий женский голос с необычным акцентом: — Mo chara [1], я думаю, что с него хватит. В полутьме я увидела высокую женщину с яркими рыжими волосами и глазами разного цвета. Она была облачена в необычную для женщин одежду в виде алого плаща-пальто, под которым виднелась строгая одежда, похожая на фрак, какой обычно носили мужчины. От нее исходил необычный запах, похожий на лекарства и спирт. Ее разноцветные глаза смотрели на меня с жадным интересом, от которого мне было очень неприятно и непривычно. Впрочем, сомневаться в том, что она знала о моей природе, не приходилось, отчего я впервые за долгое время почувствовала себя закованной в ловушку, даже не в силах пошевелиться или произнести слово. За моей спиной раздался стонущий хриплый звук — это барахтался в крови умирающий мужчина, а женщина, стоящая напротив, исказила губы в напугавшей меня усмешке, поскольку именно из-за нее я увидела то, что она была моим сородичем, и сердце заколотилось сильнее, но уже от страха. Я никогда в своей жизни не встречалась с другими вампирами и понятия не имела, что должна испытывать от встречи с собственным мистическим сородичем. Жерар никогда не рассказывал мне о жизни вампиров столь подробно, ибо обходился основами, позволяющие нам спокойно жить вместе, потому, оказавшись нос к носу с совершенно неизвестной мне личностью, я сделала то, что подсказывали мне инстинкты. Развернувшись, я панически сбежала через приоткрытое окно, которое послужило мне входом в эту комнату несколькими минутами раннее. Мои мысли находились в полном хаосе, пока я бесшумно бежала во тьме, стараясь скрыться, словно крыса. В конце концов, выдохнувшись, я забежала в темную подворотню, где утомленно прислонилась к кирпичной стене, закрыла глаза и старалась отдышаться. Каково же было мое удивление, когда я открыла глаза и увидела эту женщину перед собой. Она в одно мгновение впилась в меня рукой, чтобы я не сбежала, а другой прикрыла рот, после чего, спокойно проговорила: — Я вас не обижу. — Она отпустила меня, медленно отошла и, в неимоверно театральном жесте поклонилась мне, после чего, вновь демонстрируя клыки, важно представилась мне: — Мое имя Мойра О’Доран. Я, как и вы, бессмертная. Я пораженно и пугливо смотрела на нее, постепенно понимая по ее реакции и поведению, что она действительно не повредит мне. Она явно была намного старше меня и опытнее, а необычный акцент, прослеживающийся в ее речи, наводил меня на мысль, что она явно не из Франции. Впрочем, в тот момент, я напоминала собой брошенного щенка или осиротевшего ребенка, потому что я откровенно не знала, что мне делать дальше. Мойра, как назвалась эта женщина, появилась в моей жизни ровно в тот момент, когда единственная цель, заставившая меня двигаться вперед, была выполнена, и я вновь осталась наедине с пустотой. — Сколько вам лет? — Мойра была ко мне осторожна и даже в какой-то мере заботлива. По крайней мере, тогда это было действительно так. — От рождения до сегодня дня, конечно. — Я родилась в 1817 году. — Тихо произнесла я, на что Мойра медленно кивнула и задумчиво свела брови. — Кто вас создал? Кто обратил? — Мой возлюбленный. Добровольно. — Я разговорилась, поскольку хоть какая-то компания за столь долгое время, а уж тем более компания вампира, заставляла несколько расслабиться. — Судя по всему, вы мстили за его смерть, верно? Я не следила за вами, уверяю. — Тут же быстро успокоила она меня и присела на старый пыльный ящик, стоящий напротив меня. — Ваши методы и запах говорят все за вас. Убиваете вы неосторожно и кровожадно, а это значит, что в момент убийства вы не хотите есть, а сделать жертве как можно больнее. И от вас несет запахом человеческой крови практически за километр. Вряд ли вы делаете это давно, поэтому я делаю такие выводы. — Все верно. — Я была опустошена и ничего не утаивала от Мойры. — Я виновата в смерти своего возлюбленного и стала мстить. Этот человек, с которым вы меня нашли, был последним. — Вы ведь в первый раз пробуете человеческую кровь в таких количествах, верно? — Позже я узнала от нее самой, что Мойре было больше трех веков, поэтому ее познания в подобных тонкостях не были удивительными. Но на тот момент, я подобно ребенку отвечала на ее вопросы — покорно и без утайки. — Ах, судьба обошлась с вами ужасно. Вы потеряны и не знаете, что теперь делать дальше? Я лишь медленно кивнула, а Мойра, легко усмехнувшись, плавно встала с места и, направившись к выходу из переулка, протянула мне руку, произнеся: — Вы можете пойти со мной, и я научу вас, как правильно быть вампиром и выживать в этом непростом мире. — Увидев мою заинтересованность, она спросила: — Как вас зовут? — Амели. — Произнесла я и покорно направилась за ней, ведомая мыслью, что моя жизнь изменится… *** — Кем она была для тебя? — Тихо спросила Лена, что заставило Амели хмыкнуть: — Наставницей, матерью, сестрой… — Во взгляде золотых глаз можно было разглядеть зловещий блеск. -…но не обманывайтесь образом, который я вам ведаю, сherie. Мойра была истинным вампиром, из-за которых нас называли кровососущими безжалостными тварями. Люди были для нее не более чем пища или же… — Или же?.. — Напряженно нахмурилась Лена. — Или же кем-то вроде подопытного кролика. *** (1) "Подруга моя/Друг мой" - ирл.