Immortal waiting

Мойра была тем вампиром, которых люди называют искусными убийцами и зверями. Она была скрытна, могуществена, коварна и профессиональна. Но в первые моменты нашего знакомства, надо отдать должное, она была со мной добра и даже напоминала своей заботой мать. В тот момент, встретившись с ней, я осознала ту колоссальную разницу между молодым и зрелым вампиром. Мойра держалась уверено и важно при любой ситуации. Одевалась в цветастые и безупречные своей красотой и чистотой наряды, очень любя мужской тип одежды из-за ее удобства. На руках она носила белые перчатки, потому что ее правая рука была странным образом деформирована в ходе каких-то личных манипуляций с кровопусканием и вампирской кровью. Это не было удивительным опытом или новостью, когда я узнала ее поближе, ведь, как оказалось, она была ученой и изучала биологию и то, что сейчас называют генетикой. Она была крайне умна, но все окружающее было для нее скорее расходным материалом, не более того. Бессмертие для таких как она - отличная перспектива различных изучений и экспериментов. Ее можно назвать главной ученой нашего вида, ибо за всю свою жизнь я не встречала кого-либо, кто был хотя в половину также образован и заинтересован нашей природой, как она. Я могу часами перечислять то, какой она была – из плохого или хорошего, но все-таки попробую выражаться по возможности кратко. Как бы я не относилась к Мойре сейчас, тогда она вызывала у меня трепет и восхищение, ибо по сравнению с ней, я была новорожденным вампиренышем, а она зрелой и взрослой женщиной, которая была готова делиться знаниями и опытом. В день нашей встречи я последовала за ней, ибо истина заключалась в том, что мы нуждались друг в друге. Мойре было много лет, и она была точно, как и я, одинока и нуждалась в компании. Одиночество сводит с ума вампиров, как любых простых людей, долго не выходящих на контакт с кем-либо. Из-за своей природы мы вынуждены перемещаться с места на место раз в тридцать-пятьдесят лет, чтобы люди не замечали, что мы не стареем. Точно также следует поступать с компанией простых людей. Но делать это из раза в раз становится невыносимо и превращается в нечто вроде пытки. Потому компания вампиров - это считается выходом из ситуации. Мы не люди, но в нас остается неизменная человеческая черта – мы тянемся к тем, кто похож на нас и желаем остаться с ними, даже если наши характеры переменчивы и трудны. Если отбросить прочие лирические отступления, то я последовала за Мойрой в ту ночь без всяких сомнений. В ночь нашего знакомства она проводила меня к себе домой. Точнее во временное убежище, в виде дорогого номера в гостинице, где она коротала свои вечера. Я не могу вспомнить многого, но точно запомнила запах, который встретил меня у Мойры в комнате. Тяжелый, слегка сладковатый аромат человеческой крови. Да, для вас это звучит ужасно, но тогда и сейчас, это был запах уюта, напоминающий людям, скажем, сладкую выпечку у них дома. Вот и я, против своей воли, почувствовала в обители Мойры себя, как дома. Там, проводив меня вглубь комнаты, она выдвинула из-под просторной кровати гроб из дуба и провозгласила: - Ложись и набирайся сил. - Конечно, я была изумлена, и это не укрылось от нее. - Твой возлюбленный не говорил тебе, что вампиры восстанавливают силы в гробах? При всем уважении, право, дорогая, какой же он был у тебя неопытный и недальновидный! Вампиры спят в гробах, чтобы чувство голода не настигло нас сразу же по пробуждению, а постепенно в течение пары часов. Твой создатель, видимо, был совсем молод и неопытен, чтобы знать об этом. Я не хотела говорить о Жераре, но уже понимала, что не раз услышу в его адрес подобные высказывания. Он действительно не учил меня ничему, что должен был бы знать вампир, но нам хватило этого, чтобы незаметно жить вдали от всех. Позже, когда я рассказала об этом Мойре, она посмеялась, назвав нас «парочкой счастливых пацифистов-вегетарианцев». На тот момент, когда я впервые легла в гроб и забылась сном, то поняла, что Жерар действительно поступал со мной не слишком разумно в плане утаивания множества секретов нашей природы. Видимо, он хотел уберечь меня и невольно показать жизнь вампира как можно более невинной и безобидной, но правда, увы, уже никогда не будет известна. Как только я заснула в том гробу, то проснулась уже совсем другим вампиром. Мойра с самых первых дней начала посвящать меня в тонкости знаний нашего вида и просто учить жить. Самым неприятным и уничтожающим меня фактом было то, что вампир должен был пить людскую кровь, хотя бы раз в пару лет. Без этого мы начинаем слабеть, и любой соблазн сводит нас с ума. То, что случилось со мной на том приеме. Я не пила кровь людей с самого обращения и как только поддалась ярости, меня было не остановить. Чтобы этих инцидентов не происходило, изредка нужно выходить на охоту. Впрочем, также правда была в том, что лишь с помощью питья человеческой крови можно чувствовать себя живой и спокойной. Поначалу я противилась Мойре, когда она настойчиво звала меня с собой на охоту - во мне еще жила моя человечность и воспитание Жерара, который не смел обидеть и муху. Правда, постепенно, голод и отсутствие всякой живности, за исключением крыс, заставили меня пойти за своей наставницей. Методы Мойры были быстрыми и чистыми - она убивала тихо и незаметно, а также старалась научить меня тому же самому. Я хотела есть и поэтому я училась убивать. Правда, в отличие от Мойры, которая была крайне избирательна в своем выборе, я убивала одиноких пьянчуг или преступников, которых было не жалко. Мойра убивала тех, кто манил ее ароматом своей крови. С каждым убитым человек и каждым глотком так манящей меня человеческой крови, я становилась сильнее и быстрее. Мойра не переставала учить меня - как правильно выбирать жертв, прятаться, теряться из виду, притворяться невинной, соблазнять других, ненавязчиво скрывать свою природу и общаться с людьми, как ни в чем не бывало. В свободные вечера, незанятые охотой и поиском пищи, Мойра занималась исследованиями и экспериментами в своей лаборатории, которую она точно также временно снимала. Ее занятия вызывали у меня омерзение и ужас, ибо она изучала не только человеческое тело, но и нашу собственную кровь, стараясь понять природу вампиризма. Она ставила опыты на животных... А еще на людях. Даже спустя столько лет я вспоминаю об этом с ужасом, но, правда такова - знания Мойры были безупречны, пусть все они были добыты исключительно в ходе подобных экспериментов. Она не гнушалась методами и действовала так, как ей заблагорассудится. Я могу относиться к ней как угодно, но она знала свое дело, как ученый. Группы крови, как таковые, открыли в двадцатых-тридцатых годах двадцатого века, но Мойра знала об этом задолго до открытия ученых-людей, как и методы лечения многих болезней того времени. Она не делилась этими знаниями, а лишь продолжала свои бесчисленные эксперименты, попутно стараясь сделать из меня настоящего вампира, подобного ей. Она наслаждалась жизнью бессмертного существа и упивалась властью, что сделало ее такой высокомерной, жадной и самовлюбленной. Она презирала людей. Как-то раз, прогуливаясь по ночному городу, я задала ей вопрос, что беспокоил меня уже очень давно: - Кто создал нас? Откуда пришел вампиризм и в чем его смысл? Кто является самым первым? К моему удивлению, это были те вопросы, ответа на которых Мойра не знала. Она задумчиво свела брови и произнесла, не сбавляя при этом шага по мостовой: - Меня обратили во времена бушующей чумы. Мой создатель был самым старым из существующих вампиров, но я не успела выяснить у него интересующих меня вещей, потому что он погиб. Его раздавило обломками разрушенной часовни, в которой он коротал свои вечера. Глупый конец для таких, как мы. – Она приостановилась и кинула взгляд на залитый ночными огнями город, видимо, смотря на Эйфелеву Башню. – Но ты спрашиваешь это по какой-то определенной причине. – Она всегда читала меня, действительно, словно чуткая мать. – Тебя что-то тревожит? - Неужели наша жизнь заключается в бесконечном коротании вечеров и ночной охоте на людей? – Это давно терзало мои мысли, потому что в отличие от своей спутницы я не знала, что мне делать дальше, ибо до этого всей моей жизнью был лишь Жерар и моя горячая страсть к нему. С его уходом из жизни, исчезла и моя жизнь. – Должен же быть какой-то смысл во всем этом. - Мы просто существуем и этого достаточно. – Сказала Мойра вкрадчиво и отточенным движением вытащила из нагрудного кармана золотые часы на цепочке. – Попробуй относиться к нашей доле проще, дорогая. Ты бессмертна и прекрасна, навсегда запечатлев в себе истину и красоту своего времени. Пользуйся этим, ибо другие не имеют этого. - Но есть ли какие-нибудь правила или законы? - Правила или законы? – Мойра легко усмехнулась на мои вопросы и рассудительно заявила: - Будь у нас правила, то кто бы соблюдал их и зачем? И самое главное, кто бы следил за их соблюдением? - Но, к примеру, мы ведь понимаем, что нам нужно скрываться и людям не стоит знать о нас. Должны быть и другие правила? - Я люблю устанавливать собственные правила. – Со смешком заявила Мойра и хмыкнула: - Если бы правила были, то твой возлюбленный обратил бы тебя? - Жерар обратил меня, потому что я умирала. – Призналась я и сама тогда не заметила, что впервые назвала имя возлюбленного вслух, чем вызвала у Мойры странный смех и ироничный взгляд: - Так вот, как звали твоего дражайшего? – Лишь по одному ее взгляду я все поняла и осознала. И ее вырвавшийся сразу смех заставил меня рассердиться и нахмуриться. – О, неблагодарный вампиреныш, который мало того, что сбежал, так еще и тебя чуть не угробил своими благородными методами. О, не надо так на меня смотреть! - Он пожертвовал собой, чтобы защитить меня. - А не приходило в голову, что ты оказалась во всей этой ситуации, из-за его глупости? – Она взметнула бровь вверх, а я раздраженно отвернулась прочь, пока ее голос продолжал: - Он морил тебя голодом, как и себя, в надежде, что это поможет претерпеть жажду крови. Хотя я говорила ему, что это бесполезно и соблазн будет одолевать тебя до безумия, пока ты не попробуешь и лишь при соблюдении минимальных доз, придет контроль. Он же верил в идеальность своей морали и был влюблен в собственное горе бытия вампира. Он сокрушался от убийств и умирал вслед за своими жертвами, потому стал голодать и истязать животных. Что ж это был его выбор, но все мои знания, которыми я делилась с ним, он просто игнорировал и верил лишь себе. Он умирал в подворотне от колотой раны в груди, нанесенной грабителем, и умолял спасти его. Вот, чем он отплатил мне за спасение! И за собой он чуть не утянул тебя. Если бы он правильно воспитывал тебя – всей этой ситуации не случилось бы! Хотя бы по одной простой причине, что расправиться с вашими убийцами не составило бы труда. Он сам виноват в том, что с ним случилось. Я ничего не отвечала, ибо не могла. Слова Мойры, словно яд, разливались по моим жилам, заставляя часть меня поддержать ее слова, поскольку жизнь, познанная после вкушения человеческой крови, была действительно иной. Я предпочла не отвечать на нападки Мойры и осталась при своем мнении, поскольку нрав этой женщины был подобен морю – могло быть спокойным и текучим, а могло обратиться штормом. Мы провели в Париже около десяти лет, и это считалось, к моему удивлению, маленьким сроком. После переехали в Лондон, поскольку к концу того века туда стали стекаться умы нынешнего сильного времени и Мойра следовала за этим зовом, как за блеском луны. Будучи привязанная к ней и ее компании, я последовала за ней без всяких сопротивлений или нежелания. Меня ничто не держало на моей родине, а вся моя жизнь стала скучной и однообразной, когда пришла выдержка и привычка к людской крови, открывшее мне полноту перспектив моего положения. Мойра называла это состояние «насыщение», что буквально и характеризовало подобное, ибо именно тогда приходила меланхолия и тоска. Моя наставница лечила это состояние наукой и страсть ее была неиссякаема, подобная той, какой была моя привязанность к покойному Жерару. Я искала цель, которая могла расшевелить меня и не скатиться в скуку. Балы и маскарады мне наскучили, выпивка и кровь потеряли всякий контраст, и пока Мойра с жадным воодушевлением ставила очередной эксперимент, я буравила своим взглядом потолок или читала пятитысячную книгу о какой-нибудь чуши. В своем стремлении найти что-то, что могло бы меня занять и подарить новый вкус к жизни, я стала искать новые развлечения и ставить свои «эксперименты». Я решилась опробовать изыск, который очень долго вызывал у меня сомнения и любопытство. Нечто, что вызывало всегда непонимание и презрение среди простого люда, но что интересовало с каждой невольной мыслью об этом… *** - Cherie, ты смотришь на меня так, как будто я хотела пить кровь у младенцев. – Хмыкнула Амели, заметив растерянный и слегка смущенный взгляд Лены на себе. - П-прости, просто я не могу представить что-то, что могло бы попасть под такое нагнетание. – Призналась собеседница и хитро прищурилась, видимо, размышляя и, дойдя до какого-то решения, робко предположила: - Ты попробовала что-то запрещенное? Опиум? Или что-то вроде этого? - О, нет. – Со слабой улыбкой помотала Амели головой и даже чуть засмеялась, блестя золотистыми глазами. – Я никогда не хотела попробовать наркотические вещества. Для вампиров свой наркотик в виде крови и мне хватает этой зависимости. - Так, чем ты начала заниматься, чтобы разбавить свое существование? Амели расплылась в лукавой улыбке, прищурила хищные глаза и наклонила голову чуть вбок, словно безмолвно спрашивая Лену – «неужели не очевидно?». И судя по небольшому смешку, вырвавшемуся из Лены, та, кажется, догадалась. - Ты… решила попробовать… даже не знаю, как сказать… - Лена чуть зарумянилась. -…компанию женщин? - Да. – Подтвердила Амели с широкой улыбкой и тоже невольно испустила смешок: - Девушек, если быть точнее. Когда ты бессмертна, то тебя невольно тянет к новым ощущениям. Кто бы мог подумать, что в будущем это станет преддверием к целому витку событий. - И много девушек того времени… ну… - Любопытно и робко начала расспрашивать Лена. - Нет. – Честно донеслось в ответ и Амели с небольшой ноткой стыда в голосе, призналась: - Но когда ты вампир это становится легко – вызвать у жертвы те чувства, которые тебе нужны. - То есть?... что-то вроде гипноза? - Да, гипноз. – Подтвердила Амели неохотно и тут же с улыбкой добавила: - Сейчас я не умею пользоваться этим, поскольку это умение отнимает много сил и требует больше человеческой крови. Да и я уже не занимаюсь этим по ненадобности. *** Я признаюсь в грехе - я использовала свои приобретенные навыки вампира для соблазнения невинных девушек. В первый раз мною овладел этот соблазн, когда при посещении бала-маскарада, одна из дочерей знатного человека вблизи меня поранилась до крови. Запах, который я почуяла, соблазнил меня до умопомрачения. Это была сладость, ни с чем тогда несравнимая и я не смогла отказать себе в желании попробовать хотя бы каплю этой крови. Я заманила девушку в сад, где не было ни души, и разговорилась с ней, постепенно охмурив своими прикосновениями и голосом. Она сама отдалась мне, и вкус ее крови открыл во мне неестественную жажду, какая раньше не снилась мне. Вкус был таким потрясающим и неоднозначным, что я на пару мгновений подумала, что не пробовала крови вовсе. Это все равно, что в первый раз взглянуть мир с высоты птичьего полета или же узреть красоту зимнего леса после долгого заточения в четырех стенах теплого дома. Я отпустила свою первую жертву и поняла, что мне было мало, а я сама нашла для себя нечто, сравнимое с кровожадным хобби. Я хотела попробовать множество разных вкусов крови и от моей прежней морали, что не позволяла мне охотиться на кого-то кроме плохих или убогих людей, казалось, не осталось и следа. Со страстью, практически ребячьей, я познавала новый дивный мир новых вкусов и оттенков. Я не убивала своих жертв, зная, что риски были слишком высоки, потому лишь пробовала каждый день что-то новое, словно делала глоток из бездонного бокала, полного вина. Дни тянулись вперед и одной крови стало мало. Мое любопытство пересекло черту, и я возжелала больше контрастов и ощущений. Да, мне захотелось испытать интим со своими жертвами и от смешения этих игрищ – питья крови и секса, я окончательно потерялась в водовороте ощущений. Вкус жизни вернулся ко мне, но в иных красках. Я не жила, как смертная, а жила, как хищник, наслаждающийся своей силой и влиянием на жертв. Уроки и память о Жераре, как о том единственном примере мирного существования среди людей – канули тогда под натиском моей новой жажды. Я стала жить, как настоящий вампир. Когда я испробовала около тысячи и больше крови различных женщин и девушек, моя жизнь неожиданным образом изменилась, когда со мной произошла необычная встреча. Это было первое десятилетие двадцатого века – мир переживал перерождение в небывалых масштабах во всех сферах жизни. Мы с Мойрой жили в Лондоне около семи лет и по ее словам – собирались оставаться тут дольше обычного из-за политики происходящих событий и слишком выгодного занятого места. Мы жили с ней в выкупленном старом здании, из которого за пару лет нанятая прислуга отстроила приличный дом. Весь подвал был занят лабораторией Мойры и ее непрекращающимися экспериментами, а все, что было выше – было отрадой для любого человека высокого статуса: библиотека, деловой кабинет, просторная гостиная с камином и несколько шикарных спален, лишь в двух из которых вместо кровати стояли гробы. Уживаться с Мойрой стало в некоторой степени очень просто, когда мы переехали в Лондон. Она ударилась в изучение медицины и биологии с головой, потому никак не вмешивалась мои дела, лишь изредка принимая со мной участие в ночных прогулках и вылазках на балы и светские рауты, без которых мы не могли существовать. В ту ночь мы с Мойрой прогуливались по Уайтчепелу. Она искала гнезда крыс, поскольку ей были необходимы новые подопытные. Она была разочарована и недовольна, потому что мы не находили достаточное количество грязных грызунов и она уже в открытую заявляла, что возьмет вместо этих хвостатых тварей какого-нибудь бедняка с улицы из-за потраченного времени. И именно в этот момент произошла та самая встреча. Я знала, что за нами следят и преследуют – в том неблагоприятном районе всегда так было, но это никогда нас не беспокоило. Все преступники становились для нас пищей, а терпение Мойры подходило к концу, из-за чего мы стали потихоньку возвращаться обратно. За своей спиной я учуяла необычный запах. Это не был запах трущоб, бедности или чужой крови на руках. Хотя нет, запах бедности и трущоб присутствовал, но их перебивал аромат, который заставил меня на пару мгновений потерять бдительность и забыться. Обычно я чуяла его, когда пускала кровь своим жертвам и неистово испивала их, но тут… Я неожиданно дернулась от пробежавшей сбоку от меня фигуры, которая невольно задела меня и стремительно вырвала из моих рук трость. На самом деле это была трость Мойры, но это не отменяло факта того, что она была заказана у лучшего мастера и была крайне дорогой – из африканского редкого дерева с золотым навершием в виде львиной головы и спрятанного внутри острого клинка. Вор, впрочем, не остался на месте и ринулся вперед по переулку, а стоящая рядом со мной Мойра иронично вознесла бровь вверх и хмыкнула: - Мне самой вернуть трость или окажешь милость? Крыс мы поймать не смогли, поэтому, прошу, не повреди моему будущему подопытному. Я безмолвно рванула по следу ночного воришки, нагнав того через пару минут беготни по здешним переулкам, которые тот знал, в отличие от меня, как свои пять пальцев. Впрочем, это все равно не помешало мне нагнать воришку перед тем, как затерялся бы среди бесчисленных запахов смрада уличных каналов. Я загнала вора в тупик, и каково же было мое изумление, когда вместо растрепанного юноши передо мной престала переодетая в мальчишеские обноски девушка. Я поняла это по запаху, усилившемуся от моего приближения к ней, хотя внешне ее действительно нельзя было отличить от юноши – короткие взлохмаченные волосы, по-мальчишески угловатое тело, на голове плоская черная кепка. Она часто дышала от интенсивного бега и страха, сжимая в дрожащих руках трость Мойры и медленно осознавая, что ловкость ее подвела. Я стала медленно приближаться к ней и с неким азартом, протянула: - Давай не будем усложнять друг другу жизнь, сherie. – Узрев изумление на ее лице, а в глазах искру страха, я усмехнулась шире. Меня забавляло играться с такими, как она. – Просто отдай мне трость, и мы забудем об этой неприятности. Она была напугана – это было видно невооруженным взглядом, а также очень голодна, что слышала уже я по приглушенному урчанию в животе. Боясь сделать даже шаг навстречу ко мне, она лишь сжимала трость в руке и мелко дрожала у стены переулка, из-за чего я стала медленно подходить к ней, с каждым шагом чувствуя возрастающую у меня внутри тягу к ее крови. Это было нечто, чего я никогда не ощущала. Словно испробованная мною кровь, которую я считала прекрасной и сладчайшей, была по сравнению с кровью этой незнакомки просто безвкусной водой. Лишь один ее запах заставлял меня желать ее, и чем ближе я к ней подходила, тем острее становилось эта тяга. С ней было что-то не то. Точнее со мной было что-то не то из-за нее. Эта девица, притворяющаяся парнем была особенной. Так говорил мне мой голод и зов хищника внутри меня. - Пожалуйста… - Я замерла на месте, услышав ее тихий, но бойкий голосок с ярко-выраженным акцентом кокни. -…я до последнего не хотела красть… -…но украла. – Я нахмурилась, но не стала подходить к ней ближе, заранее поставить для себя условие, что не трону ее. Хотя бы сейчас, из любопытства. - А что делать?.. – в ее голосе я услышала жалобные нотки отчаяния и невольно смерила гнев на милость, поскольку в этом неблагоприятном районе чаще всего встречались лишь головорезы, и грабители, а не такие, как она. – Надо же на что-то жить… - Ты притворяешься парнем. – Как данность сказала я ей, и она нервно сжала зубами нижнюю губу, словно пытаясь найти оправдание, но, видимо, ничего не придумала и с тяжким вздохом призналась: - Девчонок не берут на подработку куда-либо, а когда ты сирота, то надо как-то самой пытаться выжить. Притворилась парнем, чтоб хоть куда-нибудь брали. Получилось… - Она поникла головой и выдавила из себя: -…пока не ограбили. – Она смолкла и заговорила вновь, все-таки протянув трость мне навстречу, дрожа от холода и страха: - Простите, я не хотела… точнее, хотела, но… простите, пожалуйста. Из переулка я услышала еле слышные шаги. Это была Мойра, ибо никто не мог перемещаться так тихо, как она и я глубоко из-за этого вздохнула. Она не любила, когда я контактировала с людьми и обычно она расправлялась с теми, кто ей не нравился. Но было в этой девушке что-то, что меня слишком интересовало и тянуло на странном инстинктивном уровне, чего никогда со мной не происходило. И я не понимала истинную природу этой причины, ведь, это была обычная сирота из скверного бедного района Лондона, чудом выживающая в своем положении. - Ах, неужели так трудно отобрать трость? – Недовольно пробурчала она, появившись рядом со мной, что заставило зажатую у стенки переулка девушку задрожать сильнее от страха. Мойра закатила глаза и презрительно скривила губы: - Амели, ты собираешься что-то делать? Мое странное состояние не давало мне покоя и взяв Мойру за руку, я шепотом попросила: - Возьмем ее с собой. – Я желала этого, словно девочкой нашла на дороге бездомного щенка, которого хотелось обогреть и накормить, а строгая мать в лице Мойры осуждающе нахмурилась. Шепотом я продолжила свою речь на ухо наставницы: - Она странно пахнет для меня. Я такого никогда не чувствовала, Мойра. Она задумчиво свела брови на переносице, кинув взгляд на меня, а потом на дрожащую девушку у стены. Судя по взгляду разноцветных глаз, она понимала, о чем я говорю и лишь по этой причине согласилась на мое предложение. Сократив расстояние между собой и девушкой, Мойра решительно протянула руку и забрала протянутую ей трость обратно, брезгливо вытащила из нагрудного кармана платок и вытерла места, которых касались руки той, лишь после этого направилась прочь из переулка, произнеся в мою сторону: - Следи за вещами в доме, если действительно собираешься пустить ее к нам. - Что? – Изумленно и вкрадчиво спросила девушка, а я со слабой улыбкой пояснила: - Тебе нужны деньги? – Получив от нее слабый кивок и жалобный взгляд, я продолжила: - А мне нужна прислуга. Если будешь выполнять все, что я скажу, молчать, не красть и не врать, то можешь жить в теплом доме с вкусной едой и получать за свою службу деньги. Согласна? - Я… да. – Она не думала долго. Видимо, осознавала, что подобные предложения приходят лишь раз в жизни, и она с радостью обменяла свое выживание на улицах негостеприимного Лондона на жизнь прислуги в шикарном доме. - Как тебя зовут?... – Спросила я, перед тем как двинуться вслед за ожидающей нас Мойрой. *** - Лена?... – Изумилась Окстон и что-то внутри нее странно сжалось до состояния тугой пружины. Пронизывающий взгляд золотистых глаз ее собеседницы вызвал табун неприятных мурашек, отправившихся сразу по ее спине вниз. - Елена Хэмвилл, если быть точнее. – Нейтрально проговорила Амели и ненавязчиво пожала плечами, после чего, заметила: – Ты напряглась. Многие носят имя «Лена», не так ли?.. Лена прокашлялась и улыбнулась – действительно, что в этом было такого? Просто совпадение не более… - Она была особенной для тебя. – Скорее утверждала, чем спрашивала она. – Почему? Все дело было в ее крови? - Первое время. – Подтвердила спокойно Амели, а после с усмешкой прошептала: - А потом тяга переросла в нечто большее, что заставило меня даже вспомнить о временах, когда я была с Жераром. - А что Мойра? Как она отреагировала на то, что происходило между вами? - Эта часть истории последняя, cherie. – Неожиданно заявила Амели, а Лена тревожно нахмурилась, увидев в золотых глазах очередной злобный блеск, когда речь заходила о чем-то крайне ужасном. - Мы почти подобрались к концу нашего знакомства, поэтому, прошу, проявите терпение.