Кукла

      Локи погрузился в забытьё и на этот раз никто не мог его разбудить. Он вздрагивал как от боли, задыхался, хрипел, но не мог очнуться. Трое суток Тор не отходил от его постели, обтирал горячий лоб, пытался напоить, благо глотать Локи ещё мог. Три дня неизвестности, а потом раны Локи начали исцеляться. Не сразу, но проходила боль, закрывались разрывы, будто бы магия к нему вернулась, но вместо облегчения Тор испытал только страх. Ведь Один не возвращал магию Локи, значит это чужая магия, возможно, что и ванахеймовская. И что ещё она потребует от Локи — было неизвестно.       Сначала вернулись звуки. Пищание приборов, шуршание электростатики, чьё-то дыхание и тихий разговор у изголовья. Голоса не спорили, они просто решали его дальнейшую судьбу, и странно было ему слышать о том, что Громовержец обеспокоен его состоянием. — Я не могу ждать, пока он очнётся, — яростно шептал Тор, — у Старка остался его посох. Пусть он отдаст мне его, я сам найду в Ванахейме Хёнира, притащу сюда и буду медленно резать на кусочки, прямо на глазах у брата. — Не думаю, что он оценит, но в том, что ты жесток, убедится окончательно. — Так как же…. — Тише, — прервал его Стив, — он очнулся.       Ворвался приглушенный свет, разом зачесались все раны: хотелось сорвать повязки и чесаться, разрыв пульсировал и был горячим, его явно излечивала магия. Чужая, тяжёлая магия. Предположения одно другого хуже закрались в голову, но Локи не озвучил их. Только ещё больше разъярился и даже не на ванов, а на Тора, с него всё началось, и на нём же должно было закончиться. Он открыл глаза, стряхивая с себя оцепенение, и попытался сесть. Тяжёлая рука подхватила его под локоть. Стало удобнее опираться на кровать. — Локи…. — Только попробуй спросить, как я себя чувствую, — он всё так же ненавидяще смотрел на Тора. — Я вижу, что плохо, — сдавленно сказал Тор, — чем я могу помочь? — Можешь сдохнуть? Нет? Тогда уйди от меня. Оставь одного, но помни, когда-нибудь я перегрызу тебе глотку.       Эти дни были наполнены чернотой и болью. Хотя приказов больше не являлось во снах, тело восстанавливалось и болело. Противная слабость, придавливающая тяжким грузом к постели, мешавшая действовать. Даже желания сопротивляться не осталось. У ванов было проще, там, сломленный болью, насилием и голодом он не имел памяти, собственной воли, эмоций. Сейчас всё вернулось: память приобрела чёткие границы, теперь он «доброй волей» служил для удовлетворения своего хозяина, а из всех доступных эмоций осталось только одна — ненависть. И Локи разрушал себя, снова слабел, но не подпускал к себе Тора. Коли плана мести толком не было — значит, силы тоже особо не требовались. Боль отступила, осталась только слабость, и когда казалось, что всё было забыто, снова ночью пришёл приказ. И это было страшно. Страшно от того, что как только в его ярких кошмарах, где формировался образ Хёнира, где смеясь им командовали охранники, где на него надвигался чёрный мрак, готовый выворачивать его тело, ломать суставы, выбивать крики боли и отчаяния, рвать его нервы, уничтожать утробу. И в этот раз было так же страшно, магия принуждала, но сейчас напор её слабел, а перед Локи вырастала синяя электрическая стена, пока ещё тонкая, но уже способная сносить мрак. Голубые и золотые искорки рассыпались рядом. Тьма зашипела и Хёнир в его сознании оскалился, зло шепча гадости. Стена приблизилась к мраку, и та его часть, что не успела откатиться, с противным, зловонным, как казалось, Локи дымом истаяла. Бог Обмана вскрикнул и проснулся. Впервые с того момента как он попал в рабство он рыдал. Тор относился к нему как вещи, отдал ванам, и те сделали его шлюхой, украл как трофей, лечил как скотину, а теперь ещё и пометил его собой. Обряд ванов подействовал, только не так, как думал Хёнир. Нервы сдали окончательно, он стал колотить себя кулаками по животу, даже не понимая, что творит, и всё кричал: — Ненавижу!       Вспыхнул свет. Тор в мгновение ока оказался у кровати брата, перехватил его руки, прижал к себе и горячо зашептал: — Локи, успокойся. Прошу тебя, не кричи. Локи, это просто дурной сон. Ты в безопасности. — В безопасности?! — Локи попытался отпихнуть Тора, но с тем же успехом мог бы пихать скалу. — В безопасности?! Ты пометил меня как шлюху! В безопасности?! Да будь ты навечно проклят, Тор Одинсон! Я понёс от тебя! Ненавижу! И тебя, и твоего ублюдка! Тор застыл, поражённый этой истерикой, свершившимся фактом и ненавистью. Именно в это час надежда на прощение рухнула, а через несколько минут возродилась вновь, заставляя душу Тора плакать, а Локи впервые усомниться в правильности своего выбора. В Асгарде дети рождались редко, что было, в общем-то, и неудивительно. При такой продолжительности жизни дети были истинным чудом. Тор на своей памяти знал детьми только Вольштагга, Огуна, Сиф и Фандрала. Беременность была настолько редким явлением, что по случаю каждой, устраивали пир. Ребёнок — это был дар Норн. Каждый Асгардский воин хотел ребёнка, это выделяло его на фоне остальных. Ведь именно его род достоин был продолжиться. Тор исключением не был. Ещё когда он считал Локи своим братом, он частенько рассказывал, что обязательно будет отцом и будет учить своего сына драться на мечах, охотиться, управлять лошадьми. Локи тогда рассмеялся и спросил: — А если у тебя будет дочь? — Тор вскинул светлые, почти белёсые брови и весело сказал. — Буду в шёлк и бархат наряжать.       Вот и сбылась мечта, и сразу же начала осыпаться пеплом. Локи смотрел на Тора и ждал уговоров, посулов, попыток подкупить. Громовержец заговорил, приводя Локи в замешательство: — Сейчас ты защищён магией Асгарда. Она истощит заклятие ванов. Ты сможешь показать мне тропу? — Зачем? Ещё хочешь кому-нибудь меня подарить? А не стесняйся, вон Старку отдай или Беннеру. Зачем же куда-то ходить? А? — Локи, — Тор вздохнул и покачал головой. — Не надо себя убивать. Я не могу исправить прошлое, я не стану просить прощения — ты не простишь. Я бы тоже не простил, но могу помочь в будущем. — О, конечно, поможешь. Кровью своей заплатишь, я…. — Значит, заплачу! — грубо перебил Тор и Локи отпрянул. Глаза приобрели затравленное выражение, он отпрянул, но Тор не заметил. — Довольно! Спи! Неосознанно, Тор вложил магию в приказ и Локи погрузился в дрёму. Ненадолго, Тор не умел наводить грёзы, зато, когда начал пробуждаться, услышал над собой спор. Одним из спорящих был Стивен Роджерс, а вторым его брат. — Стив, я понимаю, что тебе его жалко, но я всё решил, — яростно шептал Тор. — Но чем он виноват? Что появился не вовремя? Ты же его отец! Он смирится, полюбит и…. — Нет. Мне к Старку идти? Ты в своём проекте можешь найти врача? Придётся всё делать на позднем сроке, если я не найду Хёнира. Пусть сначала истончится вязь заклинаний. — Но ведь он же уже будет живой, — в ужасе зашептал Стив. — Да, — в голосе Тора послышались слёзы, — я готов заплатить эту цену. — Это не цена! — возмутился Стивен. — Это же жизнь! — А у Локи не жизнь?! — и Локи почувствовал, что Тор заводится, ещё пару слов, и он сорвётся в бой. — Последний раз прошу, найди ему врача! Чем одна жизнь ценнее другой?! — Хорошо, — вздохнул капитан, — но как ты себе мыслишь? Доктор, вы аборт провернуть не можете? Пациент, правда, мужчина на позднем сроке, но всё же…. — Стив, друг мой…. — за окном громыхнул первый раскат грозы. Тор уже не гневался. Он был в бешенстве и Локи, немного ошеломлённый решил вмешаться. Он закашлялся, и повисла тишина, а потом зашептал: — Пить, пожалуйста, пить. Тор сразу же подал стакан с соломинкой и Локи пил много и жадно, обдумывая услышанное и стараясь не замечать ни поникших плеч Тора, ни слёз в его глазах. Неделя прошла как в тумане, месяц промелькнул тенью. Время побежало вперёд и ненависть и злоба Локи росли вместе с «ублюдком», как он называл ребёнка Тора. Он жил только одной мечтой, избавиться от приплода. Так прошло ещё три месяца. На худом, измождённом теле стал заметен живот, и Локи окончательно потерял покой и сон, хотя больше не было приказов, боли, команд. Был только брат, который даже не нуждался в просьбах. Он знал всё наперёд: когда Локи попросит есть, когда ему нужно в ванную, (это вообще стало манией. Локи мог до кровавых ссадин мыться, будто бы смывая с себя всю грязь, оставленную ванами), когда нужно оставить его в покое. На языке вертелись ядовитые аргументы, готовые сорваться в ответ на любую просьбу Тора, касающуюся ребёнка, но тот не поднимал тему. Только однажды Локи заметил, что брат опять стал скрытен. Он о чём-то говорил со Стивом, тот понимал, что происходит, кивал, но всё же пытался отговорить друга. — А если ты не справишься? Тогда может стать хуже. Ты об этом подумал? — Подумал. Я не ошибусь, найду его и…. — Ты хочешь доставить его сюда? Чтобы…. — Да, именно. — Спасибо, что меня спросили, — ядовито прошипел Локи из кровати. — Хотя, я же забыл, хозяин, — Локи издевательски кивнул Тору, — я же ваша шлюха и инкубатор для приплода. Он с удовольствием наблюдал, как Громовержец тяжело сглотнул. Он почти физически ощутил его боль, но не знал, что сказать, после того, что услышал от Тора. — Приплода, — горло оцарапало это злое слово, — не будет. Я доставлю сюда Хёнира. Он как раз должен отбыть в Альвхейм и…. Потом, когда всё кончится…. Брюс нашёл того, кто может решить эту проблему. — Это же твой выродок, — не унимался Локи. Ему доставляло удовольствие видеть муки Тора. — Представляешь, как он похож на тебя? Он же тоже очень хочет жить. И ты вот так позволишь мне уничтожить его? А? А ты жесток, не знал этого. — Локи, — Тор повысил голос, — не надо. Я всё понял, я всё взял на себя. Что ты ещё хочешь? Только не говори, что моей смерти. Искренне ты умеешь только ненавидеть, поэтому не позволишь мне сбежать. Говори, что ещё ты хочешь от меня? Локи молчал долго. Только злые глаза прожигали душу брата насквозь. Наконец, он заговорил. — Я иду с тобой. Хёнир скрывал меня от Ньорда. Я уничтожу не только его, но и всех его выродков. Возьмёшь меня с собой. — Локи, ты ещё не окреп, да и живот…. — Стесняешься меня брюхатого? — Нет. Не хочу тебя терять.