Чувствовать воздух телом в путешествии гораздо проще, нежели ощущать его кончиками пальцев, сжимая перья.
Стрела ровно лежала вдоль руки, натянутая до предела. Мышцы дрожали, но он не велел мне стрелять, внимательно следя за позой и осанкой. Ивар с жестоким равнодушием мучал меня, зная, что я никуда не уйду.
— Втяни живот, — посоветовал юноша, поёрзав на пне. Топор стучал по дереву, нагнетая и без того тяжёлую атмосферу. Душная жара п
отом текла по спине, и, когда капли коснулись живота, я сжалась, выпрямившись ещё больше.
Наконец, Ивар кивнул. Ослабевшая рука напряглась, пальцы отпустили тетиву. Стрела задела щёку, но я не заметила боли, сливаясь в единый полёт с острым концом металла.
Разочарованный вздох.
Стрела врезалась рядом с центром щита, неуверенно задрожав и упав на землю.
Ивар передёрнул плечами, фыркнув. А мне стало ужасно стыдно и обидно, поэтому щёки стремительно покраснели.
— Как можно в битве выполнять всё это?! — не выдержала я, когда Ивар устало вздохнул. — Главная задача — выжить! А ты заставляешь меня… Всякому! Бой — это не красота движений.
— Откуда ты знаешь? — с едва уловимой усмешкой в глазах спросил юноша, даже не оторвавшись от тренировки с топором. Что-то внутри меня кипело. И я стала замечать, что рядом с Иваром я чувствовала себя иначе, увереннее. Это случалось не часто, но оттого менее странным не казалось.
Кинув в него попавшийся под ноги каштан, угодивший прямо в грудь, я подошла ближе. Ладони сжали лук, пальцы прошлись по резному рисунку, наверняка, ничего не значившему. Но я видела в завитках линию жизни.
Ивар поднял свои глаза на моё лицо. Нахмурившись, он неуверенно коснулся жёсткими пальцами щеки, шрам на которой тут же вылечивался, шипя. Когда жжение прекратилось и щека стала ровной, без царапины, то Ивар одёрнул руку, будто ошпарившись.
— Ты точно не человек… — пробормотал он, с сомнением косясь на меня.
Его реакция выбила мою уверенность, разливавшуюся по венам. Он не должен меня бояться и сторониться.
— Там, в Вальгалле, каждый день сражаются стотысячные войска… — прошептала я, опускаясь у пня. Тело, ослабевшее от тренировок, со сладостным наслаждением упивалось мигом отдыха. — И нет в их движениях строгой грации и прямоты. Лишь жестокость и жажда крови в глазах. Им не нужны стойки и прочее, чтобы попадать в самое сердце… Врага.
Птицы просыпались, разнося вести по лесу. Мрак растворялся в одиноких лучах, зайчиками бегавших по коленке Ивара.
— Может, поэтому они уже и мертвы, — усмехнулся он, почесав затылок. Как бы Ивар не пытался казаться взрослым и самым беззаботным, подтверждение обратному часто скользило в его движениях.
Мы молчали несколько долгих минут, показавшимися мукой. Ивар не решался снова нагрузить меня стрельбой, поэтому тихо дышал. Я ощущала его взгляд затылком.
Раз он хочет убедиться в моей… Божественности? То я покажу ему это.
— Пойдё… — ироничный взгляд стрельнул в меня болью. — Следуй за мной, — поправила я фразу, зажмурившись, когда Ивар отвернулся, складывая оружие в мешок.
Высокая трава щекотала ноги под платьем. Наверное, она могла погладить лицо Ивара, ползшего позади меня. Я слышала его дыхание и глухой звук удара ладоней о сухую землю. Мне было тепло. Не хотелось расставаться с ним. Но это неумолимо случится, когда он уплывёт с Рагнаром.
Он так и не сказал мне об этом. Но когда ты обладаешь острым слухом и живёшь в доме кюны, то все новости невольно настигают тебя.
Ивар не понимал, куда мы шли, да и я тоже — не знала. Свет протекал быстрым ручейком под ногами, бурлил и ласкал прохладой. Я улыбалась природе, а она — мне. И это лёгкое тепло передавалось Ивару.
Мы связаны.
Мы остановились на высоком обрыве. Вдалеке плескалось море, волны которого лизали камни, отражая рассветное солнце. Я подставила лицо ветру, ощущая натянувшуюся кожу лба.
Ивар неуверенно посмотрел на меня, сжавшись. И я попыталась, прикрыв глаза, передать ему уверенность, зелёной энергией пролетевшей над травой. Я напитывала её светлыми чувствами, силой мира и… Привязанностью. Усиливала то, что гнетёт и его, и меня. Он был напуган своим неверием.
Юноша расположился у поваленного ствола дерева, которое уже начало поростать мхом. Тёмные споры-грибки, если на них нажать, пыхали дымом с пряным запахом. Ивар теребил шнурки рубахи, задумчиво вертя их между пальцев. Глядя в бесконечную даль стихии, он думал о матери.
— Я тебе покажу кое-что, — настроение Ивара переменилось, когда я опустилась перед ним на колени. Одним движением он подвинул свои ноги, садясь полубоком. — Позволь… — Сухая ладонь легла на крепкую шею, неуверенно сжав кожу. Рука дрожала. И было страшно. Вторая ладонь покрыла пыльный лоб обескураженного юноши.
И нас унесло.
Всполохи золота и моря рисовали картины прошлого. Но никакой мастер не смог бы повторить наполненных чувством живых моментов.
Я была волком, сопровождающим Ивара, твёрдо стоявшего на ногах. Он оглядывал свои руки, чистые и светлые, совсем как в детстве. Босые ноги касались песка, и его щиколотки лизала морская пена. Волчица вертела хвостом, довольно щурясь от прохладного ветра. Я не могла насмотреться на него, счастливого и свободного. Ивар ходил по берегу, осмеливаясь на лёгкие прыжки. Лёгкий смех перебивал мягкий шум воды, сладким звуком касаясь острого слуха. Я смотрела за ним издалека.
Он шёл глубоко в лес, впервые ощущая колючие иголки, рассыпчатый песок, тёплые камни и липкую грязь под ногами. Ивар оглядывался на меня, и я кивала ему, позволяя идти дальше. Он рос, и вместе с ним росла я.
За широкой веткой его ждал дом.
Здесь нам было нельзя говорить, нарушая природу видения. Но можно было видеть. Ивар счастливо улыбнулся мне, коснувшись ладонью пушистого меха между ушей. Однако, волчица не могла позволить себе слабость. В напряжении она ждала.
И дождалась.
Мужчина и женщина вышли из дома. Лезвие топора заманчиво блеснуло, отражая тусклый лучик солнца. Он прыгнул в наши глаза.
И всё вернулось.
Невозможный шум встретил меня, очнувшуюся от видения. И первым, что я увидела, были яркие глаза Ивара. И слёзы на них.
Юноша крепко прижимал меня к своей груди, роняя слёзы на оголённую шею. Я что-то шептала ему, но он не слушал, впечатлённый увиденным. Нам оставалось лишь догадываться, что это было: будущее или прошлое. Древние знания на камнях высекали, что из прошлого строится будущее…
— Почему с тобой так… Спокойно? — неожиданно спросил Ивар, задевая пальцем шнур, на котором висел волчок.
— Мы связаны.
Когда он отстранился от меня, то его лицо было снова спокойным и ничего не выражавшим, лишь в глубине синевы плескалось любопытство и что-то похожее на доверие.
— Что будет, если связь разрушится?
Изгнание.
Саморазрушение.
Смерть.
— Я не знаю.
Ивар кивнул, отворачивая лицо к горизонту. Где-то снизу люди заторопились, закидывая удочки в беспокойную воду. Звуки наполняли мир. И нам было тесно с ними. Неосознанно я положила голову на сильное плечо, прикрыв глаза. Я ожидала обидные слова, удар, толчок. Но когда поверх волос легла ладонь, из груди воздух выбили. Я была юной девушкой, сердце которой разрывалось от любви. Но это не было ею. Я была привязана.
— Я пока не могу понять силы, которые отпущены мне в этом мире, — призналась я Ивару. — Я видела много картин разных людей. Это происходит через прикосновение, даже случайное.
Юноша хмыкнул, расправив плечи. Моя голова качнулась вместе с ними, и я тоже выпрямилась, сорвав белый цветок.
— И ко многим ты так прикасалась? — не удержался Ивар, приподняв брови. Мокрые дорожки и кривая усмешка боли отпечатались в моей памяти навсегда. Я отвела взгляд, поражённо покачав головой.
Он не хотел, чтобы кто-то видел его слабым. Никто не хочет.
— Отец… — неуверенно начал Рагнарссон, приняв мою откровенность.
— Ивар, я знаю о путешествии в Англию, — кивнув, я увидела вытянувшееся от удивления лицо. Он тут же помрачнел, видимо, не припоминая, чтобы он говорил мне об этом. — Оно изменит тебя.
— Откуда ты знаешь?
Нить связи снова натянулась, цепляясь за кору сосен. Ивар перевернулся, приземляясь на сильные руки. Он полз назад в город, а я еле поспевала за ним, перепрыгивая через кочки. На спине он нёс мой лук и колчан со стрелами, что показалось трогательным.
— Просто чувствую.
Но, не посчитав это достаточным, я дополнила:
— На самом деле, это очевидно.
В очередном прыжке я не заметила, как Ивар прекратил ползти. Ладонь крепко обхватила мою лодыжку и потянула вниз. Я больно свалилась. Ветер не успел подхватить и мягко опустить тело в траву. Ивар угрожающе навис над моим лицом, указывая пальцем:
— Не пытайся остановить меня, я всё решил.
Всё его существо метало молнии. Это была болезненная для него тема.
Это была болезненная для Аслауг тема.
Это была болезненная для меня тема.
Я неожиданно усмехнулась, попытавшись встать и возобновить путь, но лёгшая на живот ладонь помешала это сделать.
— Не смейся, — посмотрел из-подо лба Ивар. Он тяжело дышал, медленно моргая. А потом откатился в сторону, улёгшись рядом, касаясь плечом. — Мама говорит, что я могу умереть.
— Любой может умереть, — пожала плечами я, невольно начиная переживать. Не могло быть всё так просто. Ивару не суждено умереть в первом походе.
А как умру я?..
Я ценила, что Ивар принял решение открыть мне свои мысли. Он не может противиться этой связи. Но работает ли её разрушительная сила только в одну сторону?
— У тебя всё получится. Все с чего-то начинали. Это твой первый поход.
Слова сами слетали с языка, беззаботно витая в воздухе. Ивар странно смотрел на меня, но под действием поддержки он смягчался, медленно наполняясь решимостью.
— Попробуй закрыть глаза, — попросила я юношу, повернувшись к нему, — и заглянуть внутрь. Что ты видишь? — я слышала, как однажды шаман так говорил кому-то. Я не была им, но силы, постепенно являвшие себя, не должны были бездействовать. Зачем-то мне их дали.
— Ничего, темнота, — пожал плечами Ивар.
— Попробуй ещё раз. Надави на них ладонями.
И я делала это вместе с ним, открывая перед собой звёздное небо. Белые пятна убегали, стоило только взглядом коснуться их.
— Я вижу волка.
Мы молча смотрели друг на друга, не в силах выразить невыразимое. От дерзкой ухмылки Ивара не осталось ничего. Печально вытянувшееся лицо отчаянно боялось мне поверить, но с каждым мгновением он смягчался. Мне хотелось так много сказать Ивару, облечь в слова, но я не могла этого сделать. Кто-то… Что-то мешало мне.
— Извини меня за грубость, — на выдохе сказал Ивар, отводя взгляд. Смутился. — Я больше никогда тебя не трону.
Эти слова заставили меня улыбнуться и взять мужскую ладонь в руки, возвращая внимание юноши к себе. Раненая кожа с незажившими царапинами напоминала о том, кто такой Ивар. Он ходит с помощью рук, а не ног. Ловкие пальцы вложили в смуглую ладонь фигурку. Инстинктивно Ивар сжал руку вместе с моими ладонями в ней. Я поспешно вытянула их из ловушки, обнимая кулак.
— Возьми волчка и пообещай, что вернёшь его мне, когда вернёшься, — попросила я, заглядывая в такое знакомое лицо.
Ивар глупо усмехнулся. Его ладонь накрыла мои, задерживаясь чуть дольше, чем нужно. Он вертел фигурку между пальцев, а потом повязал себе её на шею, спрятав под рубахой.
— Обещаю, если ты этого желаешь, — он сказал это так, будто подобное ничего не стоило. И я ощутимо расстроилась.
— Да, я желаю.
***
В городе стало ощутимо тоскливее с уходом не только Бьорна, но и Рагнара с Иваром. Женщины печально глядели в горизонт, гадая о судьбе мужей. И я их понимала, долго провожая сухими глазами единственный драккар, взявший курс на Англию. Волна игриво лизнула ноги и убежала, оставив сухие камни. Среди них я нашла своё отражение.
Уббе пытался развлечь меня глупыми играми, откровенно приставал, не давая проходу. И эта его близость болью разливалась на кончиках пальцев. Маленький волчок, который тогда героически спас меня от стрелы Ивара, без конца вертелся под ногами мужчины, весело тявкая. Он привязывался к братьям, и я подумала, что пускай он лучше будет с ними.
Единственное, что мне требовалось от оставшихся Уббе и Сигурда — тренироваться. Они более мягко, чем Ивар, учили меня справляться с луком, показывая наиболее ловкие приёмы. Другое оружие я брать отказывалась. Да даже лёгкий вес древка лука не объяснял мне, зачем я этим занимаюсь.
Все тут дерутся.
Но зачем драться, если можно решить всё словами?..
Порой эти мысли наваливались со всей свойственной им неожиданностью, угнетая и без того тревожную голову. Сигурд глупо пытался растормошить меня, но выходило у него из рук вон плохо. И всё-таки он побаивался брата, а значит, опасался и лишний раз прикасаться ко мне. Вообще, все вокруг смотрели на меня как-то… Странно. Слишком вдохновенно, будто только я одна не видела очевидного свечения лица. Но Уббе самоуверенно продолжал что-то доказывать сам себе.
Одно я ощущала точно. Тренировки давали силы взять контроль над связью с Иваром.
Аслауг помогала мне в этом, в полумраке измазывая мои и свои щёки солью с землёй. Мы пили отвары из трав, ягод и фруктов. Ноги утопали в ледяной воде с приятно пахнувшим маслом, а руки засушены глиной со дна. Аслауг всю жизнь заботилась об Иваре — и вот, он ушёл. Покинул её. С Рагнаром.
Вёльва ужасно боялась за Ивара. Она видела живые картины его смерти от волны, сильно ударившей в грудь. Поэтому мы принесли жертву, пролив кровь молодого телёнка. Это был личный обряд, с бусами из ягод и дикими танцами с дорожками из слёз на щеках. Я не чувствовала связи с богами, но если это помогало забыться, а оно действительно работало, то… Почему нет?
Я повторяла всё за Аслауг. Даже так же голову принялась задирать, выставляя напоказ богатую россыпь бус. Уббе горько усмехнулся лишь, когда увидел нас вдвоём, косо переглянувшись с Сигурдом. Они не понимали.
И им никогда не понять.
Женщина слёзно просила меня остаться в ту ночь с ней, держать её ладони и умывать лицо водой.
Сегодня Ивар должен был умереть.
За окном было тихо, только Аслауг что-то шептала на древнем языке, пальцами водя по прикрытому лёгкой белой тканью животу. Я пыталась обратиться к Ивару, но ничего не вышло. Он меня не слышал, а я его не видела.
Он не умрёт.
Это не его судьба.
Началось.
Сначала вёльва тихо вскрикнула, сжав ладонями моё лицо. Её брови взлетели вверх, а рот полураскрылся. В комнату влетел ветер, выбив ставни окна. Наши с Аслауг волосы смешались, сцепившись то ли в попытке соединиться, то ли в суровой битве. Вокруг была вода, а мы песчаным дном бережно успокаивали морские волны, вздымавшиеся в блеске молний выше деревьев. Выше Иггдрасиля. Моя спина превратилась в бесконечный водопад, а руки сверкали лазурью. На ладони Аслауг держала маленький драккар, удерживая его лишь ласковым взглядом мокрых от слёз глаз.
Но стихия вновь ударила в барабан.
Парус натянулся, и перед викингами восстала непобедимая стена воды, угрожающе надвигавшейся с самих небес. Аслауг кричала и рыдала, падая. Я едва успела выхватить драккар со светом из её ослабевших ладоней, как её нога ударила меня, и он обрушился, перевернувшись.
Аслауг рвала волосы на голове, металась по полу, крича. Я обнимала Ивара дождём. Он вырывался из моих крепких рук, сдерживавших верёвки. Я разделяла с ним страх и ужас, орала во всё горло, глотая солёную ледяную воду, иглами впивавшуюся в кожу. Вода была везде. И мы сами были водой.
Я потеряла контроль.
Драккар накренился, поднимаясь вверх по волне. Я с горем вцепилась в Ивара, закрывшего глаза. Он не мог видеть меня, но остатки сознания всё ещё передавали ему моё присутствие. Викинг бессильно пытался вырваться из верёвок, плотно приковавших его к столбу — Рагнар правильно придумал. Ногти ломались о дерево корабля, уже достигшего пика, чтобы обрушиться.
Рука с острыми ногтями вцепилась в моё плечо, и я отчаянно прижалась дрожавшими губами к мужскому лбу.
Ивар, ты не умрёшь.
Аслауг потянула меня. Корабль выпал из рук. Ивар ушёл под воду.
Вёльва потерялась в бесконечной темноте, обливаясь потом. В комнате было всё так же тихо, лишь снизу мерно потрескивала жаровня. Я откинулась на смятую ткань, прижимая колени к груди. Руки пахли солью, а губы хранили вкус Ивара.
***
С самого утра Аслауг вела себя как-то иначе, совсем не так, как обычно. Нарочито медленно и спокойно она гладила меха, рассматривала узоры на коврах, наслаждалась едой. Уббе и Сигурд пропали, будто сквозь землю провалились, из-за чего не было тренировки. Аслауг не желала говорить, задумчиво ощупывая длинными пальцами холодный металл цепочки.
Под глазами залегли тени, уловимые лишь при очень внимательном взгляде. Можно было бы принять её состояние за обыденное, однако после ритуала всё сменилось.
Женщина была убеждена в смерти Ивара.
Но я верила, что дорогой сердцу юноша жив. Во сне я пыталась отыскать его среди могучих деревьев, плутая между ними целую вечность. Но куда бы я не пошла, всё неустанно заканчивалось янтарём вороньих глаз.
Один отчего-то любит Рагнара странной любовью, какую он ни одному из своих детей не дарил. Нет, они не умерли.
Но женщина будто сошла с ума. Шептала сама себе какие-то фразы. А когда за стенами послышались крики и яростная толкотня, мне стало страшно. Аслауг неторопливо надевала наряды, приготовленные с самого утра. Шикарные ткани мягко опустились на широко расправленные плечи, искусный венец покрыл голову, мягкий мех обнял шею. Я ничего не понимала, растерянно глядя на женщину.
Она долго молчала, прикрыв глаза. Внутренне надеялась на что-то.
Это… Война? Запоздало я подумала про лук, оставленный внизу. Уже в дверях меня остановил тихий голос:
— Илва, я сегодня умру.
Холод прошёл по спине — настолько ужасающе это звучало. Но всё, что не касалось Ивара, вызывало во мне меньшие чувства. Однако, Аслауг заботилась обо мне, дарила ласку и внимание, к которым у каждого живого создания есть свойство прикипать.
Слёзы сами навернулись на глаза, когда женщина грациозно принялась спускаться. Её шаги звучали набатом, отсчитывающим последние моменты жизни.
Она думала, что её сын мёртв. И теперь Аслауг была готова встретиться с ним…
Это её решение, я не могла ничего сделать, видя медленно угасавший свет. Разум поздно понял, как вся процессия уже оказалась на улице, окружённая воинственно настроенными людьми. Лица в красках жестоко смотрели на статную фигуру. Рука до боли сжала лук, готовая в любой момент применить его в действие.
И вот, Аслауг передала вместе с великолепным мечом власть города, титул кюны.
В показавшемся мне тогда уродливом лице светловолосой женщины я едва различила Лагерту, чьи глаза ярко пылали. Она победила, добилась своего.
Когда Аслауг начала медленно удаляться, я облегчённо выдохнула. Всё в порядке. У неё есть шанс. Она уйдёт. А я?..
Пробираясь через толпу, я старалась не отставать от женщины, взволнованно ощущая всеобщее угнетение. Люди яро ненавидели Аслауг. Но для меня она была… Другом.
Наши с Аслауг глаза встретились. Женщина, нахмурившись, покачала головой.
Её губы прошептали что-то, но я не сумела различить, сбитая восклицанием толпы.
Звонкая стрела вонзилась в спину женщины.
Я упала на колени вместе с ней, припадая щекой к земле. Лагерта ровно держала лук, вытянувшись всем телом. Люди скандировали её имя, и в их лицах я видела дикое стадо.
Лицо Аслауг бледным пятном выделялось на жёлтом песке, а безжизненные глаза безразлично смотрели вдаль. Вот она была живая — и теперь нет. Я не верила в такую простую игру жизни.
Слеза капнула на землю, и я снова стала волком. 
