Желание

      Тьма объяла меня, приняла в свои объятия ночи, отделив человеческое от волчьего.       Волчица тревожно грызла лапы, а я смотрела на неё издалека, ощущая одиночество и страх. Аслауг мертва. Единственная, чья шаткая власть была мне домом, погибла. Но в душе было пусто. Не было жалости, сожаления — лишь отвращение к жестокому миру людей, сбившихся с пути.       Власть.       Это слово их опьяняет.       Власть.       Это слово заставляет их убивать.       Власть.       Это слово сводит с ума.       Я не желаю власти.       Корни Иггдрасиля со скрипом умирали, вылезали на землю, отказываясь принимать глубинную влагу мира. Дерево не шептало, а рычало. От треска его сухой коры над ветками кружили вороны. Чёрные птицы плакали, и их слёзы поили несчастное древо жизни.       Что происходит, раз сама жизнь отказывается существовать в этом мире?       Рука сама потянулась к коре, которая угрожающе царапнула ладонь. Но я продолжила, прижалась кожей к стволу. Пролилась кровь.       Капли со стуком падали на корни, которые вновь зарывались в землю. Дерево засыпало беспокойным сном, шептало о своих кошмарах. Становилось холодно. Кровь неумолимо покидала моё тело, выливаясь щедрой струёй на древо.       Ноги ослабли, руки опустились, голова поникла. Я стояла одна, и сил одного создания не хватало, чтобы сберечь жизнь. Сил плакать не осталось. Призрачный дух Аслауг весело засмеялся в отдалении. Она нашла своих верных подруг-хранительниц леса.       Губы похолодели. Спасения не было. Не выбежали волки, не завыли боязно на луну и не прижались боками к ногам. Я не собрала свою стаю. Шаман солгал.       Я поила древо жизни своей кровью целую вечность. Мир менялся и снова возвращался в это мгновение. Я тратила и насыщалась, умирала и возрождалась с каждым новым солнцем. Я сблизилась с огненным светилом — луна всегда умирала. А солнце — едино.       Мощная рука схватила меня за шею и подняла над землёй. Лёгкое чувство облегчения ударило в голову — скоро я буду свободна. Но меня не кинули в яму к волкам, не подарили острое лезвие у горла, не погрузили под воду.       Горячий вздох вернул назад из векового транса. Я снова задышала, пошевелила руками, расчесала пальцами волосы. Рыжие. Я стала солнцем.       — Ты так и не обучилась своим силам, — тяжёлый голос прозвучал слишком громко. От неожиданности я упала на землю, прижимая ладони к ушам. — Встань.       Ладонь подняла меня за локоть, а потом огладила бледное лицо.       — Я не могу вернуться. Все мои… Аслауг мертва.       — Она не была тебе другом, верно? — Один опустился передо мной на колени, взял мои ладони в свои. — Тогда чем ты отличаешься от тех, кого презираешь?       Я прикусила губу и сжала плечи. Мягкий тембр вызывал чувство вины хуже крика.       — Я не хочу власти.       — Но тебе было удобно, когда кто-то защищал тебя, когда ты могла прийти к кому-нибудь и найти утешение.       — Но не этого ли вы и хотели?!       — Я не знаю, — честно признался бог, поражённо качнув головой. — Я уже не знаю.       — Но вы же самый мудрый среди нас! — воскликнула я, пытаясь заглянуть в морщинистое лицо.       — Боги не могут вмешиваться в жизнь смертных, — взгляд Одина наполнился тоской и серостью. А потом он сжал кулаки и ударил по земле. Всё вокруг нас исчезло. Я ухватилась за меховой подол плаща Одина, вертя головой.       Мы оказались в Каттегате. Но никто нас не видел.       — Не все боги следуют этому правилу, поэтому мир раскололся. — Навстречу нам шла женщина с тяжёлыми мешками. И Один шёл прямо навстречу ей. Я хотела было оттолкнуть его, как женщина прошла сквозь него — только лёгкий ветерок растрепал волосы. Я поражённо замерла на месте. — Раньше, шутливая драка братьев так и оставалась незначительной шуткой, — остановился Один перед замёрзшей водой. Была зима. Я хотела спросить о месте и времени, но мимо меня промчались двое мальчиков, и тогда всё встало на свои места, — но теперь всё по-другому. Один возвышается над другим. И второй сгорает в огне своей зависти.       Мальчики смеялись и весело толкали друг друга. Один из них обернулся, и я не смогла не улыбнуться. Уббе.       Спокойствие в ту же секунду сменилось тревогой, когда детские ступни коснулись ещё недостаточно крепкого льда.       — В этот день случилось что-то странное, поэтому вы переместили нас сюда?       Мужчина кивнул и указал пальцем в сторону одного из рыбацких домов, перед которым были натянуты сети.       — Смотри.       Я пригляделась, но никого не увидела. Начинался снег, лёгкими пушинками приземлявшийся на наши волосы. Но кожу он не трогал. И только сейчас я ощутила на себе простую длинную рубашку.       Мы ждали непонятно чего. Но стоило только открыть рот, как сети дрогнули, Один напрягся и взгляд его загорелся. Мужская фигура плавно выплыла из укрытия, поправила плащ и последовала прямо за детьми. Внутри меня что-то сжалось.       — Его зовут Вили*, — сказал Всеотец и взглянул на меня. — И сейчас он попытается убить сыновей Рагнара.       Я чувствовала себя странно, когда мы вернулись в Вальгаллу. Один хмуро смотрел из-под плаща на волны и молчал. Я не решалась прервать его думу. Вода лизала ноги.       Как там Ивар?       Откинув длинные волосы за спину, я погрузилась коленями в песок и зачерпнула ладонями морской воды. Я пыталась всмотреться в прозрачную гладь, будто бы там что-то было. Но я видела только свои ладони.       Когда-то я слышала, что вода Вальгаллы может показать любое место, какое только пожелаешь. Однако, тогда я не была знакома с Иваром, не знала Уббе и не разговаривала с Рагнаром. Слишком много людей, живых.       Умыв лицо водой, я выдохнула. Приятная прохлада словно заживляла глубокие раны. А потом глаза ослепило. Я видела деревянные фигуры, которые удерживали мозолистые пальцы; железную клетку и тёмную тень внутри неё; сотни стрел, приставленных к шее. Я отшатнулась, упав в песок. Один подхватил меня за плечи и поднял, отряхнув.       — Тебе пора возвращаться.       — Но куда? — не поняла я, запротестовав. Руки упёрлись в мощную грудь творца, отталкивая его.       — Домой.       — Мой дом же ведь здесь? — с сомнением и отчаянием воскликнула я.       — Дом — это не место, — мягко улыбнулся мужчина, оттолкнув меня в воду. Мощная волна обрушилась на голову.

***

      В тени леса никого не было. Одиночество пугало, но гораздо страшнее чьё-то присутствие. Присутствие врага.       Я неосознанно принюхалась, надеясь, что волчица всё ещё где-то внутри меня. К удивлению, перед глазами появилась едва видимая белая дорожка, искрившаяся и переливавшаяся. Мне не оставалось ничего, кроме как последовать по ней, неуверенно, но резко хватаясь за подсказку.       Это было незнакомое место. Деревья мёртвыми лицами смотрели на меня и не расступались. Наоборот, они мешали мне идти, выставляя ветки и сучья. Кора драла кожу и волосы. Ускорив шаг, чтобы внушить малую долю уверенности, я вышла на поляну. Лес за спиной исчез, будто того и не было.       — Что за… — Сердце застучало чаще. Я крутилась на месте, надеясь понять цель фокуса, но главного кудесника нигде не было.       Пустота.       Не было слышно птиц, треска деревьев и шёпота травы. Всё внутри сосредоточилось на звуках. Глаза закрылись. Натянутая, как тетива лука, я сжала кулаки, чтобы в любой момент быть готовой к бою. Дыхание стало тихим, почти беззвучным.       Внезапно позади треснуло что-то. Одним прыжком я развернулась с открытыми от страха глазами, снова никого не обнаруживая. Но стоило повернуться назад, как нос уткнулся в чужой меховой ворот. Я инстинктивно отскочила назад, выставляя руки вперёд.       Голубые, почти что прозрачные глаза с усмешкой и отвращением смотрели на меня свысока. Незнакомец приподнял брови и криво улыбнулся, вращая в руках два парных кинжала, которые одним движением в следующее мгновение спрятал в складки брони. Я громко дышала, не опуская взгляда. Незнакомец тоже смотрел на меня, не говоря ни слова.       — Ладно, хватит, — сказал он, приподняв руку, когда молчание стало невыносимым.       — Кто ты?! — выкрикнула я, забывая о напускной храбрости.       — Я представлял собачку Одина посильнее, — хмыкнул мужчина, начиная движение по кругу. Я вращалась на месте, не понимая, что ему нужно.       — Ты — Вили? — поражённо выдохнула я свою догадку. Мужчина поджал губы.       — Польщён, — сердце пропустило глухой удар. Я взмолилась Одину, но помощи не было.       Неожиданно мужчина вытащил из-за спины топор и направил его на меня. Я сглотнула, выставляя руки вперёд. Я была безоружна.       Вили прицелился и кинулся на меня. Я неосознанно закричала, отпрыгивая в сторону и падая на землю, больно ударившись локтем. Мужчина принялся наносить быстрые атаки по земле, будто играя. Я отползала, как загнанный зверёк.       — Ну давай же! — рычал мужчина. — Покажи, что можешь!       Он кричал. Я тоже кричала. Когда он занёс свой топор слишком высоко, то меня наполнила энергия: руки засветились, глаза вспыхнули, ноги сами подняли меня. Мужчину сбило невидимой волной. Он ловко сгруппировался, охнув.       — Наконец-то! — воскликнул радостно он, сплёвывая на землю.       Я с ужасом смотрела на свои руки, ощупывала глаза. Как такое могло произойти? Это и есть сила… Богов?       — Ох, видно, я был первым…       Мужчина продолжал приближаться, оправившись от удара. Я чувствовала внутренне угрозу. Но если бы он хотел убить меня, то Вили давно бы это сделал?       — Неужели он не понимает, что глупая девчонка не сумеет прекратить раздор? Никто уже не может! — прокричал Вили мне в лицо, хватая больно за волосы. Я закричала, и слёзы невольно полились из глаз.       — Ты не убьёшь Ивара, — только и смогла прошептать я, закрывая глаза и проклиная себя за слабость.       — Ивара? Нет, умрёт Рагнар, — засмеялся бог. Я упала к его ногам. Рука выхватила один кинжал и воткнула в мужскую ногу. Вили нахмурился, будто лезвие ничего ему не стоило.       Неожиданно небо разразилось громом, и мы притихли. Мужчина рывком вытащил оружие и кинул к моим ногам.       — Не слушай Одина. Собери свою стаю.       И этот мир исчез.

***

      Уббе и Сигурд крутились вокруг, пытаясь меня растормошить.       Лагерта позорно заперла их в сарае, чтобы убить Аслауг без противления сыновей. Даже думать об этом было противно, а смотреть на лица братьев — тем более.       В них не было сожаления.       Стеклянные глаза Уббе пронзительно смотрели в мои, Сигурд вертел между пальцев соломинку. Из окна изредка доносился чей-то голос.       — Вы так и собираетесь здесь сидеть?! — не выдержала я. Хлопок по столу пришёлся точечной болью.       — Где ты была? — скучающий тоном спросил Сигурд, игнорируя моё бешенство.       — Сигурд, а где были вы, когда вашу мать убили?!       Эмоции подошли к краю и я позорно разрыдалась, закрывая ладонями лицо. Юноши оторопели, благо, не трогали.       Я не понимала этого странного мира. Не понимала своего мира.       Кому верить, кому — нет? Что нужно делать? Почему все убивают друг друга?       Я хотела уплыть куда-то подальше, чтобы никогда не видеть эти полные жестокого равнодушия лица. Им уже ничто не поможет.       В голове крутились слова Вили об Одине, стае. Волчонок возился под ногами Уббе, но я его больше не чувствовала. Он стал обычным.       А ещё Ивар, бедный Ивар. Я боялась, что он не вернётся, не отдаст эту дурацкую фигурку, не сожмёт ладонь. Рагнар отправился на верную смерть, и я надеялась, что он не унесёт за собой в мир вечной битвы и сына. Здесь по-особенному любили Вальгаллу, мысль о вечном пире во имя крови и славы. Я же это ненавидела.       Человеческое во мне росло так стремительно, что раны заживлялись медленно, ужасно больно. Но со стаей всё могло бы стать по-другому.       Молча я схватила лук и вышла вон из дома. Воздух был пропитан кровью и потом недавней битвы. Мёртвые тела до сих пор лежали на улицах, облепленные мухами и смрадом. Никто не удосужился проститься с ними — все пировали в главном доме, ведь те, кому были дороги эти люди, полегли вместе с ними.       Лагерта.       Во что же ты ввязалась?       Я бродила по городу, изредка приседая в мёртвом молчании к бледным лицам и касаясь их лбов ладонями. Все они уже сопровождены в Вальгаллу, их встречают валькирии. Может, так было и правильно.       Но грёзы о Вальгалле обесценивали самое дорогое существование — реальное. То, где земля чудесным образом не уходит из-под ног. Где небо не обрушивается на голову единой плитой. Где стол накрывается общим трудом, отчего ценность вещей выше.       Я долго бродила между телами, зажимая нос. Женское лицо было ужасно: распахнутые глаза, раскрытый гнилой рот. Наверняка, она кричала. Возможно, они убили её ребёнка, мужа. Присев на корточки, я поднесла ладонь к глазам и закрыла их.       Рядом прошуршала чья-то обувь.       — Рагнар умирает, — голос Вили осип. Былой задор и веселье покинули острое лицо.       — Почему ты не пируешь?       — Он умирает по своему желанию.