Помоги поверить

      В третьем отделении, на Гоголя смотрели по большей части с любопытством и удивлением, хотя и неприязненных взглядов тоже хватало. Ковлейский, к примеру, обзавелся еще большей лысиной, лицо его теперь было примечательно только впалыми щеками и запавшими глазами, казалось что дети вовсе не щадили своего отца, оставляя от семейной трапезы одни объедки. Рядом с ним неизменно находился Верейский. Те что-то обсуждали в полголоса, так что до Николая долетали только обрывки фраз, которые заставляли ежиться под неприятельскими взглядами сильнее, чем от холодного ветра.       -…на службу обратно…опять на вызовы…все домашние читают,…право не понимаю, что хорошего в этой чертовщине.       -…хорошо отзывался…Яков Петрович даже….       Что Яков Петрович, Николай уже не расслышал. Внутренне собравшись, он не глядя ни на кого, дошел до приемного стола.       -День добрый. Мне нужно увидеть Якова Петровича Гуро.       Секретарь, не поднимая головы, ответил:       -Представьтесь. И укажите по какому вопросу, – достав бланк, служащий продолжил заниматься своими делами.       -Гоголь Николай Васильевич. По личному.       -Ожидайте.       -Он хотя бы здесь? – на всякий случай уточнил писатель.       -Занят, – не поднимая головы, отозвался секретарь, продолжая марать бумагу, чуть ли не утыкаясь в нее носом.       -Передайте ему, что я по очень важному делу.       -Господин Гоголь, я вам еще раз повторяю, Яков Петрович очень занят, – все еще не поднимая головы, ответил секретарь.       Сзади послышался сдавленный смех Верейского.       -Какая досада. Вот будь вы барышней, Николай Васильевич, не пришлось бы тратить времени на ожидание.       Николай хотел было ответить, собираясь вложить в свои слова все, что думает о самом Верейском и его привычке вести пересуды за спинами людей. Но сдержался, боясь, что колкость превратится в простое оскорбление.       Ровно в этот момент, дверь кабинета открылась, и из него выплыла – по другому не скажешь – элегантная, под стать самому Гуро, богато одетая, ухоженная женщина, в которой Николай не сразу признал Марию. Ведьма прошлась по нему цепким взглядом, и вновь обратила внимание на Якова Петровича, показавшегося за ней следом.       -Мария Андреевна, счастлив был вас снова видеть. – Гуро вежливо улыбнулся женщине и поцеловал ее руку, затянутую в перчатку.       Верейский еще недавно стоявший за спиной у Николая, будто испарился. Не исключено что под влиянием Марии.       -Надеюсь, в ближайшее время, вам мои услуги больше не понадобятся? – с понятным только им двоим намеком в голосе, ответила женщина, освобождая руку.       Яков Петрович не ответил, но даже стоя в отдалении, Николай почувствовал ту молчаливую угрозу, что исходила от следователя.       Мария стремительно приближалась к нему, вызвав смутную тревогу, воскресшую в потревоженной памяти. Она ведь тогда практически убила его, и если бы не Лиза, гнить ему сейчас в могиле под Полтавой в гробу из гнилых досок. По мере приближения Марии, улыбка на ее лице становилась все заметнее и Гоголь смог разглядеть на шее ведьмы одно необычное украшение, спрятанное под накидкой – обруч со змеями на концах. Поняв, куда смотрят глаза писателя, женщина зло прищурилась.       -Нравится, Темный? – Николай не успел открыть рта для ответа, как она продолжила. – А ты попроси, может и тебе такое украшение раздобудут? Вот он, – Мария кивнула на Якова Петровича за спиной, – и достанет. А потом будешь, как собачонка на привязи все прихоти исполнять и хвостом вилять, чтобы хозяева не серчали сильно.       Каждое слово ведьмы сочилось ядом и горечью, на секунду Николай пойма себя на том, что в какой-то мере сочувствует этой женщине. И если бы не ее прошлые деяния, чувство это было бы более искренним и глубоким.       -Это не более чем результат ваших действий. Если бы вы знали, когда следует остановиться, то вряд ли бы оказались в такой ситуации как эта. – Гоголь глазами указал на змеиный обруч.       Глаза ведьмы заблестели, но вряд ли от слез. Одним движением поправив меховую накидку, что полностью скрыла под собой магический предмет, она продолжила свой путь, так же как и Николай свой только к кабинету Гуро.       -Добрый день, Яков Петрович, – выводя следователя из задумчивости, негромко позвал Николай.       -Николай Васильевич,– казалось, Гуро немало был удивлен его появлением в своем кабинете, но выдал себя только голосом. – Вы ко мне? По делу, или так зашли…в гости?       -По делу.       -Боюсь сейчас не смогу уделить вам много времени. Должен ехать, служба не ждет, сами понимаете. Но вы можете составить мне компанию. – Гуро мимолетно взглянул на писателя, продолжая собираться на выезд. Черное пальто, перчатки, неизменная трость и очки, в которых – Гоголь был уверен – не было практической необходимости. – Так вы со мной, Николай Васильевич? Дело простое, не займет много времени.              Гоголь сам не мог себе объяснить, зачем согласился ехать вместе с Яков Петровичем на место преступления. Места в экипаже было немного, вжавшись в свое сидениеНиколай, всячески избегая сталкиваться с Гуро глазами, тем не менее, периодически чувствуя на себе изучающий взгляд следователя. Благо ехать пришлось не долго. Стоило карете остановиться, Гуро выскочил из нее, довольно скоро поднимаясь по ступеням каменного крыльца. Выйдя вслед за ним, Гоголь поспешил следом, поправляя на плече несуществующий ремешок футляра с письменными принадлежностями, видно по старой памяти. Гуро обнаружился на втором этаже заброшенного или же временно оставленного хозяевами дома.       -Что у нас здесь? – с жизнерадостным любопытством спросил Гуро, опираясь на трость.       -Молодой человек, имя неизвестно, скорее всего, студент. Застрелился. Возможно из-за несчастной любви. Сейчас такое сплошь и рядом, - пока второй дознаватель говорил, Яков Петрович, осматривал комнату, иногда щурясь, будто заметил что-то важное.       -Романтические домыслы оставьте при себе, – резко оборвал Гуро. – Дайте портрет в газеты, может, кто опознает. Как выясните личность, опросите всех, кто вращался в кругу жертвы. Судя по одежде, юноша не из богатой семьи, но одет довольно хорошо, так что уж постарайтесь господа.       Еще до того как увидеть тело, Николай почувствовал как проваливается в навь. Изо всех сил пытаясь удержаться на этой стороне, он вцепился пальцами в дверь. Перед глазами уже мельтешили последние минуты убитого.       -Николай Васильевич? – Гуро стремительно подошел к нему, заглядывая в глаза, спрятанные за волосами. То, что он там увидел, заставило его отступить на шаг. – Все вон!       -Яков Петрович, рисовальщик еще не закончил.       -Вон я сказал!       Второго дознавателя, писаря и художника как ветром сдуло. Приблизившись к Гоголю, Гуро за плечи осторожно развернул его к себе, уже без опаски заглядывая в глаза. По мере того как Николая переставало трясти, чернильная тьма уходила из его глаз, возвращая им прежний голубой цвет.       -Как вы?       -В порядке.       -Узнали что-нибудь?       -Он не сам. Его з-застрелили. Из-за карт, но не из-за долга.       -Это как?       -Не понимаю, пока. Карты – причина, но не основная.       -А я думал, простое дело. – с улыбкой ответил Яков.       -Будь это так, вы бы заскучали на этой службе, – слабо улыбнулся Гоголь.       -В любом случае займусь им после возвращения. Завтра еду в Москву, надеюсь ненадолго, - отвечая на не заданный вопрос, продолжил следователь. – Поедете со мной? Боюсь без ваших способностей мне не обойтись.       Николай несколько мгновений смотрел в глаза Якова Петровича, ища в них подвох, или намек на ложь. Это и прежде давалось ему нелегко, первым желанием всегда было отвести взгляд, или вовсе спрятаться от пытливых, изучающих глаз, которые, кажется, знают о тебе все. Николай никогда не был силен в «чтении» других людей, тем не менее, ему показалось, что Гуро смотрит на него с некой надеждой.       -Мне необходимо знать, на что я соглашаюсь, – наконец ответил Гоголь.       -Предоставлю вам все имеющиеся у меня сведения, но только за обедом. Согласитесь составить мне компанию?       Николай только качнул головой, все еще чувствуя слабость после видения.              Не без помощи Якова Петровича, ему удалось добраться до кареты. Всю дорогу, Николай боролся с дурнотой, вызванной нещадной тряской экипажа. С большим облегчением выбравшись из кареты, он не сумел скрыть удивления:       -Обедать будем у вас?       -Вы же не против? Или опасаетесь быть отравленным?       -От вас можно ожидать всего, – в полголоса озвучил свои опасения Николай, заходя в дом.       …не те несколько комнат, что снимал Николай, а полноценный особняк без показной роскоши, хотя каждая вещь, что попадалась на глаза, буквально кричал о своей немалой стоимости. Минимум позолоты, хотя ее наличие скорее было данью моде, элегантный интерьер, немного мрачный, строгий, зато каждая вещь на своем месте – словом дом являлся отражением своего хозяина.       -Не доверяете. Но не могу вас винить. Павел, подай обед в зале.       Николай вздрогнул от неожиданности. Когда, а главное как слуге удалось так бесшумно подойти к ним?       -Пройдемте, Николай Васильевич. Пока накрывают стол, можем обсудить некоторые детали предстоящего дела.       Николай ожидал, что разговор продолжится в кабинете, но вместо этого Гуро проводил гостя в небольшую залу с камином. Расположившись в кресле возле огня, мужчины продолжили разговор.       -В Москве, в разных, но очень примечательных местах начали находить тела…       -Девушек? – предположил Николай, не выдержав затянувшейся паузы.       -Не только. Среди жертв так же были представители мужского пола. Так вот, жертвы убиты ножом в сердце, одним точным и чрезвычайно сильным ударом. Нашли уже семь тел за последние семь месяцев. Как вы могли догадаться убивают по одному человеку в месяц. Не по праздникам, тут какая-то другая система.       -Чем примечательны места убийства?       -Все они так или иначе связаны с мистикой. Потому-то вы мне и нужны там.       -В качестве проводника в иной мир?       -В качестве помощника. – Гуро проникновенно посмотрел на Гоголя, будто хотел сказать больше, чем имел права. – Если согласитесь, то в ваши обязанности войдет только осмотр мест преступления, и подробный пересказ всего что увидите в своих видениях. Дальше я уж как-нибудь сам разберусь. Сделаете и можете возвращаться в Петербург. Что скажете?       -Я согласен, – говоря это, Гоголь не мог избавиться от чувства, что заключает сделку с дьяволом.       -Тогда не будем затягивать, выезжаем завтра на рассвете. Я и так достаточно откладывал отъезд, – триумф, что испытывал сейчас Гуро, отлично дополнил бы бокал шампанского, которым он непременно бы отсалютовал Гоголю.       -Почему?       -Ждал пока вы согласитесь. Признайтесь, Николай Васильевич, вам ведь ужасно интересно, при всей вашей неприязни к крови и прочим ужасам преступлений, – хитрая улыбка не сходила с лица Якова Петровича.       Осознание того что Николай снова попался на крючок чужих манипуляций, отразилось на его лице.       -Николай Васильевич, не станете же вы теперь отказываться? Вы же человек слова?        Гуро знал, на что давить. Чувство долга, которым Николай часто руководствовался в принятии решений, теперь сыграло с ним злую шутку. А утреннее совместное посещение места преступления, теперь казалось Николаю не более чем проверкой его способностей.       Нет Яков Петрович, доверие к вам – это худшая ошибка, что может совершить человек.       -Павел, что там у нас с обедом? Готов ли? – заглядывая за спину Николаю, поинтересовался следователь.       -Все готово, Яков Петрович. Подано в столовой, - отчитался слуга и исчез, Николай даже головы повернуть не успел.       Стоит ли говорить что после невольно заключенного соглашения, Николаю кусок в горло не лез, хотя все было приготовлено очень вкусно. Яков Петрович напротив, наслаждался трапезой, нарочито не замечая отсутствия аппетита у своего гостя.       -Ну что же, Николай Васильевич, завтра заеду за вами в пять утра. Будьте добры быть готовым к этому времени.       На том и распрощались.              Вечером сидя перед камином в кресле, но теперь уже своего дома, Гоголь думал о предстоящей поездке. Находясь в этот момент наедине с собой, Николай мог с чистой совестью признаться самому себе, что хочет ехать, несмотря на внутренние противоречия терзающие его. Иногда даже скучает по тем дням, проведенным в Диканьке. Николаю нравилось писать, нравилось признание своего творчества, но…хотелось…. Хотелось еще раз испытать то чувство нужности и полезности, которое он ощущал рядом с Гуро. На короткое время следователь сумел убедить его, что тьма внутри него это дар, а не проклятье отравляющее жизнь.       -Николай Васильевич, пора лекарство принять. Вы уже, который день пропускаете, как бы все по новой не началось. - Яким поставил рюмку с прозрачной, как вода настойкой, что избавляла его от кошмаров долгое время.       -Убери, Яким. – отмахнулся от снадобья Николай. – Завтра уезжаю в Москву, собери необходимое, два костюма на смену…. Впрочем, сам все знаешь.       -Вы так говорите, барин, будто один ехать собираетесь?       -Так и есть. Ты останешься следить за домом.       -Нет уж, Николай Васильевич! Коли матушка ваша наказала мне приглядывать за вами, так и будет. А то чего доброго, случится с вами опять припадок и некому даже будет сказать, что вы спите, а не мертвы.       -Яким!       -Не спорьте, барин! – не унимался слуга.       Гоголь не стал больше спорить, махнув на своеволие Якима рукой. Может и хорошо, что он поедет не один, будет, кому весточку дать, если вдруг что случится.       Яким ушел собирать вещи, оставив Николая в уютной компании огня и снадобья на столике. Сегодня надо бы выспаться и лекарство пришлось бы кстати,…но содержимое рюмки летит в огонь, взметаясь снопом разъяренных искр.