Мотылек на снегу. Акт второй

      Здание Королевского Театра Набу было старо, как само искусство, и пастельно-розовый фасад под заснеженной сферической крышей, подобно всей прочей архитектуре Тида, украшали арки, колонны и многочисленные скульптуры. И над парадным входом в стылом воздухе и свете фонарей парила пристройка с арочными проемами. Рыжая поднималась по лестнице, и ее ступени искрили под ногами, будто битый транспаристил с улочки ее детства. Тогда улицу и в самом деле засыпали дорогу боем из него. Уж неизвестно из каких побуждений — то ли из экономии на плитке, то ли из-за тяги к прекрасному, но в лунном свете казалось, что дорога усыпана мигетскими кристаллами…       Она ступила в хорошо освещенное фойе, и тут же буквально из-под сапога в разные стороны с писком брызнули дроиды-уборщики. Сегодня не было спектаклей, уборщики пользовались этим на всю катушку, выглаживая пол до зеркального блеска, как и положено дроидам пятого класса.       — Я к Эрелу ле Дивини. По договоренности, — выдала она соответствующую улыбку выглянувшему в вестибюль какому-то взлохмаченному субъекту.       — Аа… Где-то тут, — неопределенно махнул он кудлатой головой и снова скрылся.       «Где-то тут…» Или где-то там? Впрочем, кто бы это ни был — он прав: ле Дивини был неуловим и вездесущ. Кто мог знать, где он находится в данную минуту, а главное — где он будет в следующую?       Дверь в зрительный зал была приоткрыта, и кудлатого не было видно.       Хатт, она никогда здесь не была как зритель, по причине своей вечной неплатежеспособности. И уж тем более — не как зритель…       Рыжая вошла и тихо закрыла за собой дверь. Зрительный зал поднимался перед сценой, как древние цирки — огромной драгоценной чашей под самый купол. Освещена хорошо была только сцена, а все остальное утопало в каких–то мягких и теплых потемках. Лишь кое-где включенная подсветка на стенах мимолетно выхватывала в них то ряд мягких кресел в королевских оттенках пурпура, то игру бликов на старинном украшении балконов под самой крышей.       Занавеса не было. Флай задрала рыжую голову вверх, придерживая бандану, туда, где над сценой висели штанги декорационных подъемников, софитные фермы и колосники, и даже постояла на поворотном круге. Где-то за арьерсценой с нагромождением декораций, за контейнерами с реквизитом, за декорационными мастерскими, набитыми всяким барахлом, которое лежало и висело в полном беспорядке по всем полкам и стенам, которое пахло пылью, облупившейся каменной кладкой, холодной сыростью из трюма под сценой, клеющим гелем, гримом, едкой смесью пота и парфюма, слышались голоса. Тот, который был громче и почти всегда взвинченный, мог принадлежать только одному разумному и только с одним отпечатком в Силе соотноситься. Хорошая ругань для лоррдианца всегда была вместо кафа. Бодрящей и стимулирующей. И ему отвечали не менее азартно, но потом что-то ухнуло и с грохотом покатилось по полу, чтобы вызвать новый взрыв эмоций… Флай сняла бандану, тряхнув рыжей гривкой и банданой от мокрого снега и рассмеялась.       «Звезда Имперского Театра, хатт…»        — Привет, — раздалось у нее за спиной. Флай, сосредоточенная на голосе ле Дивини, почти пропустила, как к ней кто-то подошел. — Ищешь кого-то?       На краю сцены стояла молодая забрачка в черном рабочем комбезе. Чуть склоненную набок черноволосую голову украшал аккуратный венчик острых, оправленных металлом рогов, клановые татуировки казались тенями, упавшими на лицо. Цепкие золотые глаза внимательно изучали Флай.       На плече забрачка держала увесистую бухту кабеля, но, казалось, ей совсем не тяжело.       Если Флай и вздрогнула от неожиданности, то это было совсем незаметно. Она повернулась молниеносно, но тут же расслабилась, как фелинкс, который втянул коготки.       — Привет, — отозвалась рыжая, кивнув на ношу забрачки и делая к ней шаг. — Помочь?       Конечно, она не собиралась демонстрировать перед девушкой свои способности, но продемонстрировать вежливое дружелюбие  не вредно ни разу. Особенно — в начале.       — Вроде я слышала ле Дивини где-то?..       Золотые глаза пристально следили за каждым движением Флай. Внешне собеседница выглядела расслабленной, но в Силе ощущалось цепкое внимание.       — Да не, — забрачка дернула свободным плечом. И подозрительно поинтересовалась: — А он тебе зачем?       Флай пожала плечами. Это могло свободно относиться как и к отказу девушки от помощи. Мол, ну и неси сама, ее, Флай, дело — предложить. Точно так же, как и к ее вопросу…       — Позвал, — это было уж слишком лаконично, поэтому она терпеливо объяснила. — Он наш куратор в театре Королевской Академии. Этот предлог проканает? — улыбка Флай была ослепительной.       — Проканает, — сдержанно кивнула забрачка. — Пойдем.       Она легко шевельнула плечом, сбрасывая кабель на пол, и жестом позвала Флай за собой, куда-то за сцену. Прислушавшись к ругани, она задумчиво обронила:       — Если это Декарт там с ним, шефу на глаза сейчас лучше не попадаться…       — Что за токсичный Декарт? — Флай следовала за девушкой, обходя огромные контейнеры с реквизитом и сложенные декорации, еще пахнущие краской и уже немного пылью. Флай даже почувствовала вот это ощущение пыли на кончиках пальцев, хотя она пока и не прикасалась к ним. Она ловила запахи, ощущения и звуки закулисья, тем более те, которые были так близко у нее… — Неужели есть кто-то, кто достает куратора больше нас? — ухмыльнулась рыжая.       — А, он ставит мюзиклы, — махнула рукой забрачка. — И у нас накладывается время репетиций. Так что… сама понимаешь.       Все это время она продолжала косить на Флай желтым глазом, будто пыталась определить, действительно та понимает или так, только делает вид.       — Тогда понятно, — Флай не спешила облегчать своей собеседнице жизнь и ничего, кроме мирного расположения в атмосферу не излучала.       Да и все театральные — они вполне себе приятные. Наверное, могут даже последнюю рубашку и все такое отдать. В обычной жизни, конечно. Но только не в театре…       Она перешагнула через какие-то штанги, лежащие на полу и остановилась.       — Предлагаешь переждать где-то?       В золотые глаза забрачки выплеснулся кошачий взгляд — зоркий и отстраненный одновременно. Выражение лица рогатой нисколько не изменилось, но Флай учуяла одобрение.       — Думаю… — только и успела произнести она до того, как ее прервал громкий оклик.       — Дзета! — им навстречу из-за высоких коробок вывалился тощий блондин с прилизанной прической и в светлом костюме. — Как это замечательно. Мне срочно нужно поговорить с маэстро, это очень важно.       Голос его, резкий и режущий слух, звучал проникновенно и встревоженно. Тем сильнее оказался контраст с небрежно брошенным:       — Ты же разберешь наше барахло?       — Еще один… — мрачно вздохнула забрачка и покачала рогатой головой. — Ну, дерзай.       Она махнула рукой куда-то в сторону, откуда все еще доносились голоса, проводила взглядом исчезнувшую в переходах светлую спину и вдруг весело усмехнулась.       — Пойдем. Теперь тебе точно лучше подождать, пока шеф успокоится.       Ха, вот интересно… Когда она разговаривала на кессельском жаргоне, это так же скребло по нервам Рейбана, как голос этого блондинчика — по её?       — Что за граф такой? — Флай слегка, по-свойски толкнула Дзету плечом, провожая взгляд ом спину.       И граф… Хатт, почему именно, граф? Не барон? Ах, босс, босс…       — Флай, — протянула она свою смуглую и «запущенную», как сказала бы модистка бабушки Ильдико, руку. — Почему ты должна разбирать за ним что-то? — нахмурилась рыжая.       — Угу, — Дзета просто пожала протянутую ладонь, не считая нужным повторять имя, которое прокричали на пол-театра. Рука у нее оказалась крепкая и легкая, в пальцах чувствовалась не женская сила. Тыльную сторону ладони покрывала татуировка, стилизованная под схематичную когтистую лапу, и ломаными линиями убегала вверх по руке, под закатанный до локтя рукав.       — Это Тицан, — забрачка зашагала прочь, увлекая за собой Флай. — И вообще-то он мой помощник. Но вбил себе в безрогую башку, что он — прирожденный актер, и пытается убедить в этом шефа.       Дзета недобро усмехнулась. Успехов она помощнику явно не желала.       — Твою гунганскую мать! — фыркнула Флай. Она старалась не отставать от Дзеты, хотя та несомненно лучше знала, где и от какой фермы увернуться и какой люк обойти, чтобы не ввалиться в трюм театра. — Ему за это креды платят?       К банковским чипам рыжая относилась очень щепетильно, ввиду всегдашней их нехватки. Даже работая у Магистра, даже работая отдельно — она всего лишь покрывала долги. А на Бакране, кроме выигранных на бегунце, все деньги были чужие. Что ж, каждый волен себе строить воздушные замки. Она тоже строила, да…       Флай мотнула рыжей головой. Хатт…       …можно даже биться об эти замки головой. Но за свой счёт.       — Да ничего ему пока не платят, — отмахнулась Дзета. — А продолжит в том же духе, и не будут платить… Ладно, забытые предки с ним, его кости и так достаточно белы.       Они спустились к одному из служебных выходов, который выпустил их на закрытую площадку для транспорта сотрудников и грузовых спидеров. Дзета устроилась на ящике под стеной, по-джедайски скрестив ноги, и кивнула Флай на соседний. Выцарапав из бокового кармана мятую пачку сигарет, она вытащила одну и протянула упаковку Рыжей.       — Будешь?       Флай взглянула на протянутые сигареты. Курить она пробовала. А кто не пробовал? Дымили в детстве втихаря в кустах, думая, что никто не заметит поднимающегося из кустов голубоватых, летучих облачков. Ну и в Ордене Рекса… Иногда. Но только потом она поняла, почему она не подсела, почему ее почти не штырило, и кроме неприятного ощущения во рту после, она ничего не испытывала.       …Как бы ты посмотрел на это своими синими глазами, босс? И какую очередную нотацию прочел бы Кел?       — А, давай! — Флай бесшабашно махнула рукой и усмехаясь, взяла пачку.       Она плюхнулась на контейнер рядом, ловко выбила одну сигаретку и вернула пачку Дзете.       — Спасибо. У меня есть бутер с сыром — будешь? Слушай… Если Тицан твой помощник, то кто ты у ле Дивини? — Флай потянулась к лазерному огоньку в руках забрачки.       Та поделилась огоньком с новой знакомой, потом прикурила сама и вкусно затянулась.       — Я — «Дзета-разберись-с-этим», — она криво ухмыльнулась, но в голосе слышалась скорее гордость, чем недовольство таким положением дел. — Вообще-то я постановщик трюков. Но в виду ограниченности нашего финансового положения и древнего гунганского проклятия, из-за которого у нас ни один технарь не держится дольше двух недель, я заодно отвечаю за свет, звук, декорации, ну и за реквизит заодно. Ты не разбираешься в свете и холодекорациях случайно?       — Не-е… — рыжая затянулась, и на мгновение в её голове стало как-то слишком просторно. Но её крайне способный организм тут же начал борьбу с отравой. — Нет… — Флай, закинув свои длинные ноги на контейнер, обняла колени и смотрела на тлеющий кончик сигареты. — Случайно я рассекаю в выращивании бантят и всякой травки, в чистке приллов…       И правда — случайно…       Показалось Дзете или нет, что в голосе девушки прозвучала какая-то грустинка?       — Чуть-чуть — в кантине… Ну, и ещё кое в чем, — вот про это Флай распространяться не собиралась. — Но я могу научиться, — выпустила она в сторону колечко дыма. — Мне все равно тут всему учиться. Я же даже не с актерского. Я на инженерном. Но, чем смогу помочь — буду участвовать, только свистни, заметано? Что там убрать надо после этого, из графьев? — улыбнулась рыжая, щуря зеленые глаза.       Дзета слушала ее, расслабленно устроив руки на коленях. Казалось, забрачке в ее легком комбезе с подкатанными рукавами вовсе не холодно, хотя снаружи стояло совсем не лето.       — Ага, — оживилась она, услышав заветное «на инженерном». — Неужто предки услышали мои проклятия?.. Научу, там ничего сложного. Просто подключить все в нужном порядке и вовремя тыкать кнопки.       Забрачка с наслаждением затянулась, не особенно разделяя энтузиазм Флай по поводу ждущей где-то работы.       — А что за приллы такие? — поинтересовалась она между делом, зацепившись за единственное оказавшееся незнакомым слово.       — Я на инженера по плазме учусь, — Флай не очень хотелось разочаровывать девушку, но зачем так зря обнадеживать? — Но у нас тоже — кнопочки, так что нечто общее есть. И… представляешь, как круто будет — приедешь такая вся звезда-звезда на гастроли, придешь на репетицию и начнешь строить осветителей и техников: «Э, да как вы, вашу гунганскую мать, освещаете? Я вам сейчас покажу, как надо!» — посмеялась она.       Судя по последовавшей потом затяжке, глубокой, в отличии от прежних, Флай пыталась с чем-то справиться, несмотря на все веселье.       …Горечь догоняла. Хатт, кажется, ты убежала уже далеко от того дня, отрезав все пути возвращения, а горечь тебя догонит, куда точнее и надежнее, чем болт, выпущенный из бластера, и плевать ей на время и расстояния.       — А приллы… — Флай выпустила длинную струйку горьковатого дыма, — это такие животные на Бакране. Очень грациозные, на них можно ездить… — она даже улыбнулась каким-то своим воспоминаниям, но улыбка быстро кончилась. — Только у них посадка низкая и бегут они странно — будто по очереди быстро-быстро выкидывают коленца… Некоторые из них участвуют в бегах. И это очень красиво и… интересно. И у них трогательные рожки, очень длинная грива и такой же красивый хвост. Я любила заплетать и перевивать их гриву ленточками и бусинками…       Флай вдруг встрепенулась и оборвала себя, будто у нее вырвалось что-то лишнее. То, что никому не нужно знать про нее. Не потому, что это, как ее прошлое — темное и может шокировать. Нет, совсем по другой причине.       Дзета, видимо, уловила что-то такое в интонациях Флай, в том, как она втягивает дым, словно воздух, когда задыхаешься от резкой боли, и в том, как она смотрит в густые вечерние сумерки, будто видя перед собой что-то другое. Развивать тему приллов и спрашивать о чем-то еще она не стала. На девушку она поглядывала с выразительным прищуром существа старшего и более опытного, с таким взглядом покровительственно хлопают по плечу и говорят «Ничего, подруга, дерьмо случается». В Силе не отражалось ни намека на сочувствие или жалость, только отголоски понимания: девчонка, наверно, скучает по дому, и не надо лезть ей в душу.       Некоторое время они курили молча, потом забрачка затушила окурок об ящик и бросила его в банку из-под краски, пристроенную здесь же. Судя по ее наполненности, вредной привычкой в театре страдали многие, и место на ящиках было популярным.       — Пойдем, — Дзета легко поднялась на ноги, по-кошачьи потянулась всем телом. — Холодно. Да и оборудование само себя не разберет.       Флай кивнула, стряхивая с себя отрешенность и быстро вскочила с ящика. Твою гунганскую мать… Она совсем упустила из виду, что она должна была бы прилично замерзнуть!       — Пойдем, — метким щелчком с ладони она отправила смятый окурок прямо в банку. — А то как-то сурово нынче…       А Дзета оказалась понимающей, просекла сразу же её желание закрыть тему и не расспрашивала…       Она сама-то — ладно, но животные — они как дети, не понимают, за что с ними так. Конечно, их никто не обидит никогда, их любит Ильдико и Кел… Все так, все так… Но Огонек будет, подрагивая длинными ушами, ждать, что на рассвете придет его рыжая, как он сам, хозяйка, и принесет лакомство, а Джос не скоро отвыкнет выглядывать из вольера на площадку для спидеров перед воротами, не понимая, куда ушел вожак. И ждать…       Но и этот берег памяти нужно оттолкнуть. Иначе далеко ей не уплыть.       — Ты ставишь трюки… — поспешила спросить рыжая. — Слушай, а может, фехтование тоже?       — И фехтование тоже, — согласилась Дзета. И выразительно прищурилась. — А что?       В ответ девушке достался быстрый взгляд очень заинтересованного фелинкса.       — Да так, — потом неопределенно пожала рыжая плечами, сразу превращаясь в лениво-безразличного фелинкса. — Думаю, шеф все равно заставит. И, как у него водится, нужно будет научиться прямо ща и немедленно… Почему бы не начать сразу и не так поспешно? А ведь если ты ставишь трюки, то должна уметь фехтовать, как профи чемпионского разряда, так?       Забрачка тихо засмеялась. А в Силе Флай уловила новую вспышку подозрительности и чуть самодовольное удовлетворение.       — Знаешь, чем отличается постановочное фехтование от боевого?       — Целью, видимо? — усмехнулась рыжая, не отводя взгляда от помощницы ле Дивини.       Хатт, что такого в ее вопросе? Вполне безобидно… Ну, да, да… Мутно. Но надо с чего-то начинать. Теперь она одна на льдине. И Дженаро больше не может научить ее защищаться. А палкой против охотников за одаренными драться, даже с её Силой — это смешить их задницы.       — В постановочном надо прилагать усилия, чтобы загибаловка не случилась. — ухмыльнулась она. — А в боевом — не надо.       — Верно, — кивнула Дзета. — Целью. В постановочном бою ты учишься попадать в оружие партнера, а не в его ценные запчасти. Грубо говоря, бьешь так, чтобы твой удар был гарантированно встречен и отбит. То, что годится для постановки, не годится для боя. И наоборот.       Золотые глаза, казалось, видели Флай насквозь. Рогатая, совершенно точно, не была одаренной и не прикасалась к Силе, даже специфического, особенного внимания от нее не ощущалось. Но настоящую суть вопроса девушки она уловила с убийственной точностью. Забрачка едва заметно улыбалась и так откровенно ждала реакции Флай, что это было заметно и без всякой Силы.       Ну, нет, подруга… Она была актрисой еще до ле Дивини.       — Слушай, интересно как… Значит, это разные приемы — попадать в оружие и в тушку… — почти с неподдельным облегчением выговорила Флай. — А то я думала, надо еще так исхитриться, чтобы сопернику чего-нибудь не отрезать ненароком, — посмеялась рыжая. Но где-то в глубине, вроде бы, простодушных зеленых глаз пряталась совсем другая улыбка.       — Отрезать? — искренне удивилась Дзета и тихо фыркнула. — Ну ты даешь… Кто же на боевом оружии сцены ставит. Никакой заточки у холодняка, энергетическое — на самом минимуме, и то, это если какие-нибудь бродячие артисты используют собственное же оружие вместо реквизита. В нормальных театрах для этого специальная бутафория есть, луч — как настоящий, и даже шипит и дымит при контакте с предметами, но телом совершенно не ощущается. Так что максимум, чем грозит неосторожность в постановочном поединке — по голове чем-то тяжелым получишь. Ну или синяков наставят. Хотя тут иной раз актрисы на твердый пол падать отказываются, потому что больно…       Подобных неженок забрачка явно не одобряла. И сейчас, поглядывая на девушку, почти демонстративно колебалась, причислять ее трепетным дамам или наоборот. В этом была неприкрытая, откровенная провокация.       Дзета легко принимала правила игры и без возражений следовала в разговоре туда, куда направляла ее Флай. Но ощущение цепкого, оценивающего внимания не оставляло Рыжую ни на минуту.       Цепкое — а в Силе выглядевшее даже когтистым — внимание девушки веселило и подогревало Флай. Это чем-то напоминало почти забытое, щекочущее внутри ощущение перед делом… Но — только напоминало, потому, что сейчас опасности не могло быть. Ну, даже если Дзета поняла, что ей хаттски нужно научиться махать чем-то посерьезнее палки, то что?       — Ну… Я ж не актриса, чтобы знать, как в нормальных, — повела она плечом. — В студенческом-то моих героинь все больше ядами травили, или они сами кинжалами из синтепласта закалывались. И попробуй с ле Дивини не грохнуться со всей дури об пол — сам же толкнет! — хохотнула Флай.       — Это еще ладно… — ухмыльнулась Дзета. — Я раз видела, как он сам на пол грохнулся, чтобы донести до одной не очень понятливой девочки разницу между убитой дамой и гнилым бревном.       Тем временем они добрались до одного из технических помещений, заставленного коробками, ящиками и мотками кабелей в упаковках. Судя по некоторому хаосу, здесь уже кто-то рылся.       — Так, смотри сюда, — с переходом к делу забрачка перестала улыбаться. — Все, что с зеленой пометкой — наше. Распаковываем, смотрим, что там, проверяем, не спихнули ли нам брак, утаскиваем по назначению.       На один из «чужих» ящиков Дзета пристроила деку с открытым на ней списком, где уже было вычеркнуто несколько пунктов.       — Тут в основном материальные декорации, и где-то еще должны быть всякие расходники… В общем, увидишь что-то непонятное — спрашивай.       Закончив с инструкциями, рогатая вытащила из-за голенища высокого ботинка нож и принялась вдумчиво сковыривать упаковочную пленку с ближайшего контейнера. Что ж, работать ручками у нее получается куда лучше, чем языком. Да и вообще, как говорил Рекс — чем больше базланишь, тем Кессель ближе.       Кивнув Дзете — заметано, она высыпала на пол свой рюкзак. Из этого попурри лепешки с сыром с другими зачем-то нужными Флай каждый день вещицами она выудила стилет. Тот самый, Мопры. Который влетел в стену, от которой она отошла за секунду…       Зачем пропадать добру.       Такая работа — как своего рода медитация. Распаковываешь, сверяешь, проверяешь, сортируешь… Но это — словно одной частью сознания. А другая полностью отрешается от внешнего мира, даже от этой работы. Сверила, проверила, оттащила, вычеркнула… Проверила, оттащила…       — Дзета? Дзета! — вопль эхом отдавался в коридорах закулисья, заставленного контейнерами, и не заглушаемый, а даже будто рикошетивший от них. Через несколько секунд на пороге появился сам его источник.       Хищные глаза режиссера впились в забрачку острым взглядом.       — Тицан твой помощник? Так вот и держи его при себе и нагружай, нагружай! Работы нет? Так я сейчас прибавлю! — его пылу мог позавидовать Мустафар. — А, кровососущее, это ты тут шуршишь… — наконец, он бросил взгляд на Флай. — И как дела на станции? — быстро спросил он.       — Порядок. Взяли, — поскребла Рыжая стилетом скулу, пожав плечами. А как еще?       — На сцену. Обе. У нас застолье, — и он стремительно вышел.       — Есть, шеф, — обронила Дзета в пространство, где только что находился ле Дивини. И молча кивнула Флай на дверь.       Напоминать, что если режиссер от них что-то хочет, то делать это что-то лучше быстро и без разговоров, она не стала, и в этом ощущалась еще одна мелкая проверка. Рогатая это даже не особенно пыталась скрывать.       «Есть, шеф…» Еще одна отсылка памяти к тому, что хотелось забыть. Кел, правда, говорил «чиф», но… Но, когда все это было еще так недавно, то памяти хватает и призрачного намека.       — А ты все время так — «есть, шеф»? — Флай подняла рюкзак, глядя на Дзету зелеными глазищами, и шагнула к двери. Что ле Дивини любит, когда все исполняется сию секунду, рыжая знала не с чужих слов.       — Хатт, только въехала в работу…       Дзета глянула на нее в упор, будто собиралась сказать что-то резкое и неприятное, но вместо этого дружески хлопнула Флай по плечу.       — Расслабься, не сбежит от тебя работа, — рогатая вышла следом за девушкой и махнула рукой куда-то в сторону сцены. — Иди. Я догоню.       Чем собирается заниматься забрачка, стало ясно уже через несколько секунд.       — Тицан! — голос у нее оказался сильный и хорошо поставленный. — Ты, помесь любви кинрат и плешивой банты, немедленно тащи сюда свои тощие кости, иначе я скормлю их шаакам! Если к моему возвращению здесь останется хоть один гандарков контейнер, я откручу твою безрогую башку и сделаю из нее пепельницу. За работу, скаррьер помойный, и если еще раз попадешься на глаза шефу без ящика в руках…       Продолжение прозвучало уже на порядок тише и не очень разборчиво, но, судя по отдельным словам, крайне нецензурно.       Рыжая выслушала всю эту красочную и талантливо выстроенную тираду, зависнув на месте почти с восхищением.       — Слова спиши? — хохотнув, шепнула она Дзете и поспешила на сцену, перепрыгивая через коробки и еще какие-то сценические принадлежности явно осветительноого профиля.       Флай торопилась, принюхиваясь к странным запахам кулис, как рыжий зверек. К запахам то пудровым, то пыльным… Прислушивалась к шорохам, топоту ног, голосам и еще какому-то ритмичному гулу, будто где-то внизу, в трюме, бухало огромное сердце театра. Все это, вместе с улавливаемыми ей эмоциями и ощущениями, создавало ауру Королевского театра — прекрасную и злую.       Как ни странно, пришла она первой, ни на минуту не запнувшись в плохо освещенном лабиринте коридоров и легко обогнув все препоны в виде стеллажей с декорациями и прочего хозяйства то ли светотехников, то ли еще чьего-то.       Мрачный ле Дивини сидел в кресле, нетерпеливо постукивая пальцами по подлокотнику. Радоваться было особо нечему. Его вызывала советник по культуре…       — Мистер ле Дивини, Её Величество и мы, конечно, очень ценим Вашу работу… Но… Не пора ли обновить репертуар? Такое время… года, что нужна не только высокая классика. Да еще про времена до того, как наш сенатор стал… — советник возвела глаза к живописной лепнине на потолке. — Да еще в таком свете… — узкие губы стали еще уже.       Ле Дивини показалось даже, что чуть-чуть — и она погрозит ему пальчиком, оплетенным старинными перстнями. Он скрипнул зубами, но промолчал, ожидая конца речи.       — Народу нужно что-то энергичное, способное разогнать кровь и хандру, — её голос стал громче увереннее, больше не надо было говорить на скользкие темы и намекать. — Короче, тут мне принесли пьесу и, думаю, Вам она должна подойти.        Женщина протянула режиссеру инфокристалл на своей холеной ладони, и ее голос приобрел совсем другое звучание.       — Ну, Эрел… Перестаньте дуться…       Облако духов стоимостью не меньше сотни кредов накрыло лоррдианца с головой…       Флай тихонько шмыгнула носом, обозначая присутствие. Режиссер повернул к ней своё хищное лицо.       — Садись! — кивнул он ей на кресло рядом. — И слушай внимательно, что…       Но тут послышались шаги.       Их было трое. Высокий мужчина неопределенного возраста, глубоко на чем-то сосредоточенный. Второй, ростом пониже и визуально помладше рассказывал на ходу что-то смешное. И женщина лет тридцати, яркая и порывистая, моментально привлекающая к себе внимание. Они не слишком торопились, но, дойдя до сцены, женщина небрежным жестом прервала рассказ веселого парня.       — Потом, Ксин.       Голос у нее оказался под стать: глубокий, хорошо поставленный, с идеально выверенными интонациями. На Флай она глянула с тем особенным равнодушием, с каким смотрят на человека, который даже теоретически не может быть воспринят как конкурент в силу собственной ничтожности.       За их спинами обнаружилась еще одна девушка, такая тихая и незаметная, что Флай сначала ощутила ее присутствие и только потом увидела. Невысокая блондинка с огромными, печальными зелеными глазами держалась чуть в стороне и одновременно была с ними и не с ними.       Следом в зал просочилась Дзета и осталась стоять в стороне, сложив руки-лапы на груди.       — Ну, наконец-то! — казалось, из-под кустистых бровей полыхнуло черной молнией. Длинные пальцы вдруг сжали подлокотники почти до хруста. И молния поразила на этот раз забрачку. — Дзета! А остальные?! Ты всех предупредила?       Флай, успевшая плюхнуться в кресло, как никто другой ощутила буквально фонтанирующую из режиссера раздраженность. Но весь ее смысл был в необходимости прикрыть, как дымовой завесой, тлевшую под ней пристыженность и недовольство собой. И чем сильнее сейчас были скрытые чувства ле Дивини — тем горячее он возмущался и вопил. И этот ор над ухом очень мешал ей воспринимать то, что сейчас интересовало ее куда больше, чем рефлексия лоррдианца.       Эти четверо… Нет, опасности–то не было никакой. Один из них, погруженный в себя, её даже не разглядел рядом с Дивини, второй был увлечен разговором. А женщина… женщина ее заметила. Это было даже не чувство превосходства… Хатт, на нее смотрели будто из Космоса на песчинку — что-то такое, если смотреть в мощный телескоп — кажется, есть. Но зачем на ЭТО смотреть? Да, возможно, она всего лишь щипачка, рыжий щен… Но очень скоро… Никто даже не представляет — как скоро! Изменится всё.       А вторая девушка, кажется, не старше её самой… Она старалась, надев масочку человека, у которого все пучком. Но от нее так фонило глубокой безнадежностью и потерей, что Флай захотелось немедленно закрыться — эта тоска белокурой феечки взбаламутила собственную, тяжелую отраву на дне ее души.       — Да, шеф, — отозвалась Дзета. — Сейчас будут.       Упомянутые остальные уже стягивались. Последней в зал величественно вплыла нежно-сиреневая твилекка лет сорока, чуть полноватая, что ее совершенно не портило, только придавало очарования.       — Привет, — парень-весельчак, тем временем, подобрался к Флай с намерением познакомиться. Говорил он шепотом, чтобы не слишком привлекать внимание режиссера. — Я Ксин.       Вблизи стало заметно, что у его светлых, топорщащихся во все стороны вихров отчетливый розоватый оттенок. Голубые глаза смотрели на Флай с нескрываемым любопытством и лучились дружелюбием.       — Привет, — тоже шепнула в ответ рыжая, и, невольно заражаясь потоком доброжелательности, исходящего от паренька, улыбнулась. — Флай.       — Рассаживайтесь. Быстро! — рыкнул ле Дивини, вскакивая со своего места. Он всегда держал всех в поле зрения, чтобы не терять контакта со своими артистами через глаза. Для него, как для любого лоррдианца, считывавшего язык тела и движений, как буквы ауребеша с флимси, это было необходимым.       — Флай Кавальерри — труппа! Труппа — Флай Кавальерри. Она будет учиться. Все остальные знакомства потом! — предупредил он, нахмурив мохнатые брови, и выразительно посмотрел в сторону Ксина.       — Итак… — обвел он актеров мрачноватым взглядом. — Готовим новый спек. И быстро! Времени нет. Нас торопят, — ворчливо добавил лоррдианец. Он уселся прямо на сцену, сразу становясь похожим на хищную сгорбленную птицу.       — Тема в общем — сопли с медом. Злодейский сенатор республики, сиротка в поисках брата, невольный подручный стервы-сенаторши, любовь и комедь со счастливым исходом в конце: сиротка мстит за брата, убивая его убийцу — подручного стервы и своего возлюбленного… И не спрашивайте меня, почему мы ставим это! — раздраженно вскинулся ле Дивини, обводя всех неприязненным взглядом.       Без Силы было ясно, что режиссера тяготит то ли сама пьеса, то ли еще что-то. Хотя на ее, Флай, взгляд — все пьесы, где про любовь, хаттски глупы. А они почти все про это.       — Вопросы? — запустил ле Дивини руку в свою встрепанную шевелюру.       — Почему мы ставим это? — достаточно тихо, чтобы его услышала только Флай, хихикнул Ксин.       — Сколько у нас времени? — деловито поинтересовалась Дзета.       — Мы обязаны строго держаться сценария или можно будет поэкспериментировать… в рамках сюжета? — мелодичный голос принадлежал хрупкой блондинке, и звучал с уверенностью и смелостью, которых трудно ожидать от такого трепетного создания.       — Дайте почитать целиком, — попросил смуглый парень, чем-то смахивающий на молодого Панаку.       Мэтр бросил острый взгляд на Ксина. «Я все вижу!» — говорил этот взгляд. И никогда парень не был так близок к роли третьего стражника в пятом ряду… Но Дивини переключился на Дзету, вопрос которой понравился ему больше всех. Он был практичный.       — К концу месяца, — сумрачно глянул режиссер на забрачку. — Декорации на YT-2400, яхту сенаторши, ее дворец и его окрестности. Дворец побогаче, — с отвращением добавил он. — Подчеркнуть преступный источник ее доходов. Пьеса на флимси и инфокристаллах, — кивнул он «Панаке» на стол на сцене. — Разбираем быстро.       Вопрос хрупкой блондинки, видимо, попал прямо в цель. Потому, что он ответил не сразу.       — Все, что пойдет пьесе и ее популярности на пользу, — повернулся он к ней, но выражение лица его было кислым. — Только есть одно условие, дорогуша. Автор пьесы, к сожалению, жив и очень даже здравствует…       Вопрос напрашивался сам собой, и Флай не устояла.       — А кто автор? — рассматривая свои пальцы спросила рыжая. Хотя это ей было до самой многоэтажной высотки на Корусанте. Просто уж очень пылко негодовал режиссер, считая в глубине души пьесу чистой воды графоманством.       Дивини так посмотрел, что ей показалось, от его взгляда на нее должны рухнуть своды Королевского Театра. Но промолчал.       — К концу месяца? — вспыхнула та яркая дама, что пришла с Ксином. Но вспыхнула тихо. — Да мы порвемся!       — Ой, да ладно тебе, — тут же вклинился вихрастый. — Можно подумать, мы не клепали эпичных постановок за пару недель. А тут милая ненапряжная драма, почти как те, что крутят по холо для пожилых домохозяек.       Женщина только фыркнула в ответ и требовательно протянула руку. Второй пришедший с ней мужчина молча вложил ей в пальцы напечатанный экземпляр пьесы. Остальная труппа завозилась, разбирая сценарии.       — Эрел, дорогуша, есть там что-то по моей части? — мурлыкнула твилекка, незаметно подобравшись к режиссеру.       «Дорогуша»… Флай ухмыльнулась — да у Дивини и твилекки обращение-то одинаковое! Только кто у кого им одолжился?       В выигрышном положении не пойми кого — то ли ученицы, то ли стажера, которого пока никто ничем не грузит — рыжая предавалась созерцанию труппы. Вот они… Этакая уверенная в себе, эффектная деваха с закосом под диву Королевского Набуанского — в Силу не гляди. А этот кент — приколист. И ощущение от него тянется такое — легкое- легкое… А смуглый с отсутствующим взглядом, словно медитирует на ходу. А вот прозрачная блондинка неуловимо напоминала ей…       — А как же, Риа, как же? — прервал ее мысли взлетевший голос режиссера. — Куда же мы без тебя? Конечно, подберем что-то из тряпок прошлых постановок, но все равно придется много переделать, а времени нет вообще! Пиши, — повелительно кивнул он. — Платья сенатора… Не менее трех. Для приема…       Все-таки… И все-таки Флай чувствовала, что с этой нежно-сиреневой Риа ле Дивини разговаривал немного не тем тоном, как с другими. Он старался говорить так же, как и со всеми, но получалось капельку теплее.       — Ненапряжная драма?! — это он уже гремел на Ксина. — Ну уж нет, залепухи не будет! Харвалить не позволю, дорогуши! И это мы должны их порвать, Кида! Сенатор — твоя. Красивая, беспринципная и безжалостная… Менора, ты — сиротка. Только не думай, что она голубая героиня — в этой пьесе нет положительных героев! Ксин — брат. Лай, ты, безусловно, Дарс Мар на коротком поводке у сенатора! И если советник по культуре будет аплодировать для приличия, я… Я не знаю, что я с вами сделаю! — пылко пообещал он и обернулся к Флай. — Учишь все женские роли!       — Ну вот, опять меня мочить будут, — хихикнул Ксин, похоже, нисколько этим не расстроенный. Он скользнул к Меноре, порывисто обнял ее и громко, с замогильным подвыванием, зашептал на ухо:       — Отомсти за меня, сестра! Выпей глаза этого подлого убийцы и съешь его сердце!       — Ух ты, у Лая будет больше одной реплики, — ехидно прокомментировали сценарий откуда-то из кучки столпившихся вокруг одного экземпляра актеров.       — Чем-чем я буду его убивать?.. — Менора, одной рукой отстраняя виснущего на ней Ксина, удивленно подняла брови. Она листала сценарий с конца.       — Кида, прелесть моя, останься сегодня, посмотрим костюмы, — твилекка на мгновение оторвалась от своего списка и вновь переключилась на ле Дивини, чтобы уточнить пару нюансов.       Сама Кида, улучив момент, бросила на Флай взгляд из серии «даже не надейся».       «Театр — совсем не эта сцена… И даже — не спектакль, который собираются ставить» — вся эта фееричная гамма привкусов и оттенков чувств присутствующих впечатляла рыжую куда больше, чем пьеса, которую нужно репетировать. Но тут она напряглась.       Хатт… Все женские?! Ле Дивини что, решил натравить на нее сразу обеих — и феечку, и примадонну?       — Ну, хоть мужские не нужно, — усмехнулась Флай, устремляясь за своим экземпляром.       На взгляд Киды зеленые глаза ответили безмятежной улыбкой. «Ну, это мы еще посмотрим… дорогуша».       Вызов был принят.       — Из бластера, Менора, из бластера! — опередил блондинку мэтр. Он напоминал игрока спортивной команды, который стремился не пропустить ни одного удара по своей зоне, он слышал и ловил все реплики, даже беседуя с твилеккой. — А вот бой Дарса и героя Ксина должен быть более впечатляющий, обрати внимание, Дзета! Журналюга Ксина — парень ушлый, поэтому даже запланированное убийство не прошло без заковыки… Да и Дарс Мар не прирожденный киллер. Самого на удавке водят, ты понял, Лай? — он вдруг резко обернулся к мужчине «в себе». — Здесь надо плюсовать драму, плюсовать!       Он окинул всех взглядом темных, с почти неразличимыми зрачками, глаз на смуглом лице и уже спокойнее распорядился.       — Так… Капитана яхты сенатора играет Серси Дун, телохранителя… — режиссер называл фамилии, а Флай листала текст пьесы и поглядывала на тех, кто получил остальные роли. Это не заняло много времени и ле Дивини сверкнул глазами.       — Полчаса на разглядывание пьесы. И начинаем читку по ролям!        После того как ле Дивини объявил, что на сегодня с них хватит (что прозвучало не слишком достоверно и Флай могла поклясться, что, будь воля режиссера, он бы труппу не выпускал из зала до самой премьеры), ничего не кончилось. Часть актеров стремительно улизнула, остальные расходились куда медленнее. Кто-то ждал попутчиков, чтобы по дороге спокойно, без зоркого глаза и острого уха ле Дивини обсудить пьесу, кто-то пользовался случаем поболтать с коллегами, кто-то решал сугубо практичные задачи. Как Риа, быстро и безапелляционно утащившая за собой Киду, пока не позарились другие желающие. И Дзета, которая отловила Флай, но с целью куда более приземленной, чем рассматривание нарядов.       — Пойдем глянем, что там у Тицана творится, — предложила она, осторожно тронув девушку за плечо, чтобы гарантированно привлечь ее внимание. — А то бедняга до утра оттуда не вылезет.       Впрочем, как ни увлечена была Флай своим новым окружением, она обернулась чуть раньше, чем когтистые пальцы Дзеты дотронулись до ее плеча. Она как раз смотрела на актеров, вспоминала читку, где слушала других и произносила про себя реплики сенатора и той девушки — Сартинайи Ноар… И думала, что ей надо научиться лучшему у каждого. И оставить их далеко позади. А это ей — не карманы шмонать.       — Тогда скорее пойдем его откапывать? — весело согласилась она, встречаясь взглядом с золотистыми глазами над черными татуировками. И сама стремительно двинулась за сцену, на ходу пряча планшет и пьесу в рюкзачок — надо скорее передвигать ластами, пока ле Дивини про нее не вспомнил и не замел часиков так на несколько…       — Что-то он сегодня ласковый, — вполголоса поделилась она с забрачкой. — Даже кровоязвами никого не назвал.       — Сосредоточенный, — усмехнулась Дзета на ходу и задумчиво добавила: — Чем-то ему эта постановка особенно важна…       Идти было недалеко. И, после гула голосов в зале, тишина за сценой была особенно заметной.       — Неужели закончил? — недоверчиво прищурилась забрачка, вслушиваясь. Но впереди было тихо.       И вскоре стало ясно, почему.       Тицан торчал у входа на склад, неподвижный, как скульптура из Королевского парка, выставив перед собой короткий рабочий нож. Услышав шаги, он вздрогнул и торопливо зашикал на девушек, прижимая пальцы к губам.       — Ты чего фигней страдаешь? — поинтересовалась Дзета, нисколько не впечатленная его пантомимой.       — Да тихо ты! — яростно зашептал Тицан. — Там что-то шевелится.       Хатт…       Флай сначала была готова поверить, что это развод — Тицан решил приколоться над ними. Она сама бы не упустила возможность, но… Но техник, всё же, наверное, не смог бы сыграть так?       И она замерла на месте, принюхиваясь и прислушиваясь в Силе, как стоящий столбиком с настороженными вибриссами рыжий зверек.       — А ну подвинься, — Дзета бесцеремонно отстранила Тицана и шагнула внутрь. И в эту минуту большой ящик, стоявший у дальней стены, дернулся и утробно зарычал.       Внутри, определенно, был кто-то живой и разумный. Но именно такого отпечатка в Силе Флай никогда не видела. Что бы там ни сидело, оно не походило на человека.       Дзета одним слитным движением вынула из-за голенища нож.       — Эй, там, — она мягко и осторожно, чуть пригнувшись, шагнула ближе. — Ты меня понимаешь? Не дергайся, и я тебя выпущу. Хорошая тварь…       Вот же гунганамать! Какого хатта Дзета ведется на каждый призыв о свободе?! Повезло ей — не знакома с кинделитом…       Но сама Флай уже стояла рядом с новой подругой недалеко от ящика. И некстати вспомнилось, как она нашла Джоса.       — Подожди!       От этого места оглушающе тянуло отчаянным протестом, липким страхом и стремлением выбраться во что бы то ни стало… которое уже готово было смениться безнадежностью.       — … меня.       Но помогать Дзете рыжая собралась не только вскрывая ящик. И так, чтобы Дзета этого не поняла.       — Спокойно, спокойно… Все хорошо… — шептала она, делая осторожный шаг. Только это и было видимым действием для Тицана и Дзеты.       Ощущение безопасности, излучаемое рыжей, окутывало неизвестное существо теплым и уютным плащом.       «Я безопасен, и ты безопасен. Все спокойно…» — мягко, но настойчиво вдалбливалось в сознание пленника ящика. Кем бы он ни был, но чувство безопасности самое умиротворяющее, и понятно всем.       …И оно слишком отчетливо шло вразрез с тем, что испытывал обитатель ящика и что он помнил о мире снаружи. Настолько, что вызывало только еще более яростный протест. Ящик дернулся отчетливее и заскрипел.       — А ну назад! — тихо зашипела Дзета на Флай и осмелевшего Тицана, который попытался подкрасться к ящику вслед за девушками.       Клубок из ярости, боли и отчаяния того рода, что заставляет загнанную в угол крысу вцепляться в глотку кота, отвергал саму идею о том, что там, снаружи, может ждать что-то хорошее, но и оставаться пленником ящика он не хотел, и был намерен драться за себя до последнего, погибнуть, но не сдаться.       Забрачка распорола плотную упаковочную пленку и, перехватив нож обратным хватом, чтобы не мешал, осторожно отщелкнула внешние крепления.       Гунганаммать… Её попытки — как припарки дохлому шааку. И если её чуйка — которая Сила — права…       — Хатт! Тормози! — Флай оттолкнула Дзету, немедленно налегая на крепления и защелкивая их. — Шухер! — яростно крикнула она забрачке и Тицану, зажимая крепления изо всех своих сил.       Тицану хватило и первого предупреждения, от Дзеты, чтобы убраться подальше. Забрачка только коротко ругнулась, едва успев убрать нож подальше от рук не в меру шустрой девчонки.       А в следующий миг крышка рванула вверх, и уже Дзете пришлось хватать Флай за шиворот и отдергивать в сторону, потому как первой из ящика показалась здоровенная когтистая лапа, содравшая остатки креплений с такой легкостью, будто они были не из дюрастали, а из дешевого пластика. Следом вырвался обладатель лапы: здоровенная тварь серо-стального окраса с острыми, торчащими из оскаленной пасти клыками, шипастым хребтом и длинным тонким хвостом, который больно стегнул Флай по ногам. Тварь рванула наружу, по дороге запутавшись в мелких коробках и собственных лапах, зацепившись плечом об косяк и неловко уронив свою заднюю половину при попытке быстро повернуть. Через секунду послышался напуганный возглас, грохот и хриплый придушенный взвизг.       Легкий ступор от появления оскаленной пасти так близко, что тянуться не надо — раз и щелкнешь зверюгу по носу — прошел мгновенно, ногу обожгло ударом… Рыжая от боли только подняла плечи, как солдат по команде смирно, сдержав дыхание и вопль, но звуки снаружи заставили ее тут же, поминая по-черному весь клан хаттов и припадая на другую ногу, рвануть туда, откуда раздавался шум.       «Какого хаттского хатта она это делает?!» — чиркнуло в сознании Флай слабой вспышкой. Но тут же потухло, не найдя пищи. Гнала ее вперед боль. Совсем другая боль. Бруно тогда написал, что она не защитила Ильдико… А это било покруче, чем хвост зверя.       — Ты вообще без башни, что ли?! — прорычала Дзета ей вслед, одним прыжком догнала и ухватила за плечо, останавливая. Хотя претензия звучала странно, учитывая, кто был инициатором открытия ящика. — Куда?!       — Пусти! — Флай инстинктивно рванулась из-под чужой руки. — Оно же весь театр разнесет и на улицу чесанет! А потом плати за это?! — выпалила она, обернувшись к Дзете на бегу.       Знает она Королевскую безопасность, хатт…       — И как ты ее ловить собралась? — ехидно поинтересовалась забрачка, и не подумав отпустить Флай. — Голыми руками?       — Дамы, — аккуратно вклинился в их спор Тицан. — Может, заткнетесь на минутку и посмотрите вон туда?       С координацией у твари явно было не очень, а вот с силой — напротив, иначе обвалить на себя металлическую стойку с мелкой и не очень бутафорией у нее бы не вышло. Театральный хлам засыпал тварь целиком, хотя когда она выскакивала из ящика, то казалась куда больше и массивнее — у страха глаза велики. Сейчас же из-под стойки торчал только хвост, который судорожно подергался еще пару секунд, а потом торопливо втянулся под кучу барахла. Стойка скрипнула и просела, будто тварь под ней расплющилась.       — Примерно так… — запоздало кивнула Флай на бесформенную кучу хлама, следя, как скрылись под ней клыки, когти и вся животина с концами. — А оно — само… Какой-то дурью накачали беднягу. Эй, не зашибло тебя там? — осторожно делая шаг к куче негромко произнесла рыжая.       Она пыталась уловить переживания существа сейчас. Затаился? Испуган? Испытывает боль и ему нужна помощь? Вырвали из привычной обстановки, замели… Один на льдине. Совсем как она…       «Хатт… А ведь кто-то кричал еще» — вспомнила рыжая, оглядывая все, не слишком ярко освещенное пространство — вдруг кого-то этот монстяра завалил, или сам кто-то вдоль стеночки улегся?       Существо под кучей барахла ощущалось… странно иначе. И было ему сейчас очень и очень паршиво, не только из-за наваленного сверху реквизита. Сознание, определенно принадлежащее кому-то разумному, было страшно замутнено, а физически тварь казалась выжатой, как палли, пропущенный через соковыжималку. Флай никто не ответил, только до слуха девушки донесся тихий не то всхлип, не то вздох.       Никого больше, кроме Дзеты и Тицана, в коридоре не было.       — Надо вызвать охрану, — озвучила Дзета самое логичное, что следовало бы сделать, и потянулась за коммом.       — Рехнулась?! — теперь уже Тицан повис на забрачке. — Они тут же свистнут копам, а те поставят здесь всех на уши, затаскают нас по участкам, посрывают нам репетиции и выбесят ле Дивини!       Похоже, последнее пугало парня сильнее всего.       — То есть, ты собираешься сам выковыривать из этой кучи сотню килограмм когтей и зубов? — скептически прищурилась Дзета.       — Только без копов! — это вдруг очень активно поддержала Тицана рыжая. — А вдруг это контрабанда? Им что, разбираться хочется? Как же! Прекрасно пришьют это все нам — и привет! Заметут, как два пальца об терраклит! И в каком месте будет тогда спек босса?       Такое отношение к службам безопасности у неё, наверное, останется неистребимым. Только на Бакране оно было немного иным. Но там — совсем другая история… А сейчас ею руководила не только «любовь» щипачки к спецслужбам. Кел когда-то возмущался, что она так выложилась ради неразумного прилла. Ну вот, Кел… Это существо разумное, как ты и хотел. И ему совсем хреново.       — Я попробую… Выковырять, — взглянула она на Дзету и Тицана. Просьбы одобрения в её взгляде не ощущалось. — Ему совсем кранты, думаю. Надо тварюшку выручать. По-тихому. Дзета, тут какой-нибудь каморки нет?       Именно, что по-тихому… Не палиться. Басенка про жрицу здесь не проканает, факт. Но, вздохнув, она наклонилась над кучей и начала осторожно поднимать из нее какие-то хаттовы куски синтепласта, на назначения которых ей было — что шааком об пень, что пнём о сарлакка — один хатт…       — Да полно, вон, мы из такой вылезли, — ответил Тицан вместо своей старшей. Дзета только поджала губы.       — Оно тебя сожрет. И тогда ле Дивини точно будет зол. И сожрет нас. Отловом твари должны заняться соответствующие службы.       Она действительно так думала, но активных действий, впрочем, больше не предпринимала. То ли все-таки прислушалась к аргументам своего стажера, то ли ей и самой было интересно заняться тварью без чужого вмешательства, а сказанное вслух прозвучало только для поддержания репутации. Тицан, тем временем, присоединился к разбору хлама, впрочем, не слишком активничая, готовый в любую минуту отскочить и драпать со всей прыти.       — Подождите минуту, — забрачка, что-то решив, встрепенулась и быстро зашагала в сторону главного входа. — Я сейчас. Не сдохнет оно там.       — Куда это она? — полушепотом поинтересовался технарь, ткнув пальцем в спину рогатой.       Флай бросила быстрый взгляд на Тицана, окатив его яркой зеленью глаз, и крикнула вслед девушке:       — Эй, а чего ждать-то?       Действительно, чего ждать? Лезть в мысли к Дзете ради ответа ей не хотелось. Для нее самой это не так важно, да и чего зря ресурсы бить? Кажется, ей ещё предстоит работа…       — Надеюсь — не сдавать тварюшку, — отмахнулась рыжая от парня. Что никакая это не тварюшка, а разумное существо, это, конечно, не тот довод, что она может привести, чтобы не привлечь к себе внимание. — Никогда не знаешь, кто тебя сожрет… Самый страшный монстр, которого я знаю — был старикашкой, которого соплей можно было перешибить. Да еще поэтом, прикинь?       Ох, зря она про это. Сейчас развернется в памяти та страшная ночь. И потащит за собой все остальное, вынимая душу. Дзета не ответила. Зато Тицан, пользуясь ее отсутствием, заработал активнее. Скорее всего, большей частью назло начальнице, чем из других соображений.       — Он заставлял тебя слушать свои ужасные стихи? — тихо фыркнул парень, восприняв слова Флай как хорошую шутку.       Из-под театрального барахла тем временем показалось бледное обнаженное тело.       — Ох нифига себе! — выдохнул Тицан, от удивления выронив «золотую» чашу. К счастью, не на «тварь». Существо, сейчас оказавшееся раза в два, а то и в три меньше того, что вырвалось из ящика, имело отчетливо гуманоидные очертания. Бледная кожа в синяках и ссадинах, причем далеко не все отметины были свежие. Фигура скорее худощавая мужская (если к этому существу вообще было применимо понятие физического пола), растрепанные волосы цвета темной дюрастали, каких не бывает у людей, закрывали лицо.       Гунганамать… Флай так и замерла с картиной в руках, которую только что сняла с тела. Мимолетная мысль, что с одной стороны это был пейзаж, а с другой — парадный портрет, как-то сразу потерялась в захлестнувших ее чувствах. Тело было не то… То есть — совсем другое.       — Вот хаа-а атт… — протянула рыжая, наконец. — Когда это он успел костюмчик сбросить, а?       В белесое марево Силы, как в сплетенную паутину, поймался образ. Змея, выползающая из своей старой кожи, как из чулка. Скинуолкер…       Флай шумно выдохнула.       «Лицедел, лицедел… Оборотень! И голый! Совсем голый… И битый…»       Рыжая осторожно тронула бледную кожу, будто проверяя — настоящая ли она. И стараясь не особенно смотреть на тело. Светлая, как у всех рыжих, кожа на её скулах стала немного розовее.       — Надо его… прикрыть чем-нибудь, Тицан… — ситуация, в которую они попали, позволяла рыжей перейти на «ты» быстрее, чем раньше. И еще надо было, чтобы он свалил отсюда на минутку!       Флай откинула пряди, закрывающие лицо бедняги.       — Эй… Ты понимаешь общегал? — осторожно потормошила она его.       Тицан, выведенный из легкого ступора понятным и четким заданием, торопливо скрылся, оставив Флай один на один с оборотнем, как она и хотела. На ощупь он оказался теплым, почти горячим. Мышцы под рукой Флай конвульсивно дернулись. На нее уставились желтовато-зеленые глаза с огромным зрачком.       — Не тро… гай… ме… ня, — прохрипел оборотень.       Его лицо, молодое и в целом приятное, пусть и сильно осунувшееся, вполне могло принадлежать и человеку, если бы не заметные клыки и острые, слишком подвижные для человека уши. Он еще раз дернулся в попытке отползти от Флай, но тело осталось лежать там же. Пальцы отчаянно скребли пол и настолько неестественно шевелились в суставах, что невольно хотелось отвести взгляд.       — Нужно мне очень трогать тебя! — вспыхнула рыжая, отдергивая руку, будто обожглась. — Да на кой-хатт ты мне сдался?! — она все еще старательно избегала смотреть на подергивающееся нагое тело.       Она тут заставляет себя дотронуться до голого фраера — пусть оборотня, но все равно — парня! А он…       И еще Флай поймала себя на том, что её потрясение от быстрой смены декораций было — так себе. Вероятно, после метаморфозы с кинделитом, которую она видела из-за плеча Бруно, какой-то оборотень для неё — детские игрушки.       — Слышь, не рыпайся, я хочу тебе помочь, — она с неожиданной силой ухватила его за плечи и потащила в соседнюю комнатушку, лягнув ногой дверь в нее.       Вот зачем она это делает? Это ей раньше бы такого напарника–лицедела, да с ее способностями… Все сейфовые ячейки Банка Муунилинста распахнулись бы настежь перед ними.       — Тогда… сними… с меня… эту… дрянь, — говорил оборотень с трудом, и не совсем понятно, о чем именно — на нем и так ничего не было.       Он оказался удивительно тяжелым для своего худосочного сложения, а еще продолжал странно подергиваться раз в несколько секунд, что тоже не помогало процессу перемещения.       — Что это ты курил, а? И так в чем мать родила… — фыркнула Флай.       Она всё-таки втащила его в комнату, оказавшуюся очередной реквизиторской. Мельком бросив взгляд — каморка напомнила ей сарай после «Богатника», где она скупила все старье для ресторана господина Кереша — рыжая подхватила что-то в перьях и меху, упавшее на них сверху. Нет, здесь хлама еще больше…       — А теперь засохни, — кончики ее пальцев легли на виски оборотня. Хатт, это было непривычно и неловко. Ощущение чужих прядей волос… Она же ни разу не осмелилась… Нет, об этом тоже не надо думать. И да — не прилл… Под ее пальцами что-то билось.       Флай сосредоточенно искала ответ, глядя на парня, вокруг которого плелось, расплеталось и снова сплеталось белесыми нитями серебристое марево. Кто он? Что за хренотень с ним такая? И что тут вообще можно сделать?       Вот «зачем» — она Силу не спрашивала. Если он навязался на ее рыжую голову… Значит — не просто так.       Он не был похож ни на кого из тех, кого Флай видела раньше. От него тянуло чем-то чужим и незнакомым; такой же чужой ощущалась Айрен… такой же — да не такой.       Парень был зол и напуган, но главным, самым ярким ощущением в Силе оставалась боль. Она волнами расходилась по телу, скручивала его жестокими спазмами, на короткие мгновения пропадала и тут же возвращалась, не давая опомниться и не позволяя привыкнуть. У нее был источник, точка между лопатками, но визуально в этом месте парень был цел.       Чуждое, чужое… Вот и с Улло Халларом она тоже испытывала какую-то чужеродность того. Сейчас не совсем такие ощущения. И что? Она просто поможет ему. Ну, хоть в этом появилась какая-то ясность. Вот перестанет дергаться, как паралитик — и пусть валит на все четыре стороны.       Ха… У нее все ощущения незнакомые.       Рыжая почти заставила себя подложить ладонь под спину парня. Голую спину, хатт его забери! Туда, где она почти физически слышала пронзающую боль. Она вытягивала и выкручивала, сбивала дыхание — Флай невольно задержала его тоже.       — Засохни, — повторила она парню, хоть он и так молчал. Сияющие потоки, которые дано видеть только ей, вились, свивались, превращались в поток, в котором плыла она… Или он плыл в ней? К той единственной точке в теле неизвестного, которая пульсировала, извергая что-то… бесцветное, как мир, на который смотришь глазами боли… бесцветное и холодное, как равнодушие боли, как смерть… И в теплом сиянии потока с ладони Флай тонули и гасли все всплески пульсирующий боли в незнакомце.       Это было похоже на попытки вычерпать ведром бочку, в которую продолжает потоком литься вода. Действия Флай определенно имели какой-то эффект, но не устраняли причину. Зато сейчас, сосредоточившись в том числе на источнике боли и при непосредственном физическом контакте, она ясно ощутила под ладонью нечто, что определенно не являлось частью организма оборотня. Разве что имплантом… но каким-то странным. Пластинка около трех-четырех сантиметров в диаметре ощущалась прямо под кожей.       — Что ты делаешь? — настороженно спросил притихший парень, который, разумеется, ощутил изменения в собственном состоянии, пусть и не слишком заметные.       — Вот именно, — послышалось с порога. Дзета стояла в дверях со станнером в руке и очень выразительно смотрела на обоих.       Рыжая вздрогнула и выругалась про себя — как же не вовремя! Там, откуда кругами расходилась боль по всему телу оборотня, находилась какая-то электронная хрень. И она только зацепилась за это в Силе…       — А что я могу делать? — очень натурально огрызнулась Флай, ловя взгляд Дзеты и удерживая его на своих нагловатых зеленых зыркалках, пока незаметно вытаскивала ладонь из-под спины оборотня. — Жду Тицана с каким-нибудь тряпьем, чтобы прикрыть! — Флай кивнула, не глядя туда, на что обращала внимание девушки и бросила быстрый, изучаюший взгляд на забрачку. За станнером, значит, ходила…       — А Тицан возьми и слиняй куда-то.       — Ага… — глубокомысленно заключила Дзета и сунула станнер за пояс. Оборотня без вмешательства Флай снова затрясло.       — Не знаю, откуда этот котик взялся и что он вообще такое, но ему явно нужна медпомощь, — забрачка потянула из кармана комм. — Там пусть и…       — Нет! — неожиданно активно запротестовал парень. — Не надо… медиков… я сам… только… достаньте…       — Ух, что это с ним? — удивленно спросил с порога Тицан, небрежно сваливая ворох тряпок на ящики.       Это был определенно не день законченных предложений.       Особенно — невысказанных, которые мелькали, как калейдоскоп в голове рыжей. С одной разницей — калейдоскоп — это красиво…       Конечно, Дзета права — лучше в лечебку и… Они и так честно попытались ему помочь. Она всё же не босс — это он подбирал всех необычных.       Но… Как-то это… Западло.       — Ну, как скажешь, Дзета, — казалось, согласилась Флай. — Да, а у тебя есть креды на санитаров? И они полюбас стукнут, кому надо — неизвестный без ай-ди. И зависнем мы на всю ночь, давая показания.       Разговаривая, Флай стаскивала с ящиков тряпки, накрывала и подсовывала парню под спину.       Там был этот хаттов приборчик… Но нужно, чтобы оборотень сам это озвучил.       — А что достать-то?       Хотя надо было еще спросить — как?       — Ты как не с Набу, — хмыкнул Тицан. — Подарим его социальной службе, пусть они с этим несчастным разбираются.       Оборотень тем временем ухитрился выпростать из-под мантии придворного руку и, улучив момент, быстрым, змеиным движением ухватил Флай за запястье. Пальцы, которые больше не пытались ни во что трансформироваться, тут же свело судорогой. Хватка оказалась болезненной; вряд ли парень мог таким образом сломать рыжей руку, но синяки оставить — запросто.       — Слушай, — злость и отчаяние оборотня на какие-то мгновения заглушили в Силе его же боль. Ему так трудно говорить, а эти… разумные даже не пытаются его выслушать! Ради решения своей же проблемы! — Просто… достань… Ограничитель… на спине… под кожей… Я сам… уйду!       Дзета не вмешивалась — и ничего не говорила, но ее пристальное внимание Флай ощущала всей шкурой.       — Ну, старичок… — рыжая резко и инстинктивно рванулась из захвата, только, кажется, легче вырвать ему руку из плеча, чем освободиться из стиснутых в судороге пальцев. — Ну… Ты сам напросился!       В рывке, во всяком случае, она была очень искренна.       Если бы не Дзета с ее подозрительным взглядом, она сама бы предложила… Но получилось еще лучше.       — Заметано, — обронила она и решительно глянула на Дзету. — Оставь мне твою лазерную зажигалку.       И придвинув рюкзачок, она свободной рукой достала мопровский стилет.       — Не стоит, — ответила забрачка и вышла. Будь на ее месте другая женщина, можно было бы решить, что она не хотела смотреть на то, что будет сейчас происходить, но Дзета вряд ли боялась крови. И станнер, уходя, она сунула в руки Тицану.       Оборотень, поймав момент между приступами, выпустил руку Флай. Нож в руках рыжей давал надежду, что его наконец услышали и поняли как надо.       Флай посмотрела вслед Дзете, растирая запястье. Ну и какой, к хаттам, толк в способностях, если их использование — подозрительно. А когда изворачиваешься, то это выглядит еще более стремно.       — Поможешь перевернуть, Тицан? — мрачно спросила она.       Флай злилась. На себя, на оборотня. На себя больше — влипла в эту историю, как мошка в смолу, всеми своими лапками. И чем дальше, тем больше влипает. Вот уже до крови допрыгалась…       — Что за ингибитор у тебя? От чего? — зеленые глаза смотрели на лицедела пристально и от этого казалось — сурово.       — От меня, — огрызнулся парень.       Тицан, подумав, остался на месте и неуверенно взял оборотня на прицел.       — Я лучше здесь постою, — пояснил он. — А то вдруг ты вытащишь… что у него там, а он опять тварью перекинется.       Флай очень хотелось сплюнуть. Но это все же был пол театра. Пусть даже — подсобки, и пусть её бесили оба этих парня.       — Хатт с вами всеми! — заявила она, с усилием перекидывая оборотня на живот. Он был не легче дивана, который она придвигала к окну на Бакране, собираясь бежать от Магистра… Да было ли это?       «Было» — заверило ее всколыхнувшееся в душе море горечи.       — Не промахнись, — мрачно покосилась она на Тицана. На языке так и вертелось продолжение, но оно как-то сразу затерялось в лабиринтах сознания. Перед ней была спина оборотня. И ей нужно было ее резать. Шер бы тут в пять секунд… Но она-то — не Шер!       Пришлось набрать воздух в легкие и сделать вид, что нащупывает пластину. Театр для одного зрителя. Если еще не придет кто-нибудь…       — Здесь, что ли?       — Да, — судя по тому, что улавливала Флай в Силе, оборотень согласился бы даже на целиком изрезанную спину, лишь бы из него вытащили наконец эту дрянь.       «Я не Шер!» — опять запаниковало её сознание, заставив подпрыгнуть сердце… Но тут, словно упала тяжелая дверь, оставив далеко позади эмоции и неуверенность. Она замкнулась только на процессе.       Это же не сложнее, чем взять Банк Муунилинста? Просто непривычнее…       Она ощущала, она слышала, как напрягается тело, чувствуя холодное лезвие… как расползается, слегка потрескивая, горячая кожа под его острием, как выкатываются тяжелые капельки крови… И как резанула по сознанию, обжигая, пульсирующая боль… Хотя она ощущала и другое — эту боль он был готов терпеть, как избавление от той, другой… которая выворачивала его тело конвульсиями.       Но хатт… Она напоминала себе мясника, который приходил за гнедым на «Богатнике». И Флай потянулась Силой к ране на спине, ране, которую сама же и нанесла.       Пусть оборотень и не почувствовал иного вмешательства, кроме стилета Мопры, но свечение струилось в нем мерцающими нитями, которые сплетались и свивались все плотнее. И вспышки мучительных ощущений стали в них путаться и замирать, как в паутине, больше не отдаваясь волнами боли.       Сколько времени прошло… Наконец, окровавленный чип лег в ее ладонь.       — Подарить на память? — рыжая покривила губы в усмешке. Получилось, но только одной стороной рта.       Сейчас бы выпить кафа… и очутиться в её пустоватой квартирке, на своей старой тахте под пледом. И руки вымыть. Но… Но что сейчас этот крендель выкинет? И… У него же ненормально быстро начнет заживать ранка.       Будь на месте Тицана кто-нибудь посерьезнее и поопытнее, оборотень гарантированно словил бы заряд из станнера: слишком уж быстрым оказался переход от практически полной неподвижности к движению. Парень ловко извернулся, схватил пластинку с ладони Флай и кинул в рот. Неприятно хрустнуло.       Выплюнув болтающиеся на проводах осколки пластика, оборотень вскочил на ноги и кинулся к выходу. Его заметно шатало, будто в хлам пьяного или сильно ослабленного, и дальше двери он не удрал. Еще несколько секунд жертва «полевой хирургии» Флай висела, вцепившись в косяк, а потом, едва сделав попытку все-таки выйти в коридор, стекла на пол. Под ноги Дзете.       — Восхитительно… — проворчала забрачка, сверху вниз взирая на тело под ногами, кое-как прикрытое мантией. Не успела она нагнуться к оборотню, как тот рывком поднялся и шарахнулся в сторону.       — Не трогай меня, я ухожу!       Сейчас, не искаженный болью и не прерывающийся, голос его звучал торопливо и агрессивно, но это была агрессия существа испуганного, а не готового нападать.       — Хорошо, — Дзета подняла обе руки, в одной из которых сжимала медпак, и плавным движением скользнула к оборотню, который вновь начал оседать на пол. — Уйдешь. Когда сможешь.       Ни сколько не стесняясь (и совершенно не считаясь со стеснением Флай при виде этого эксгибициониста в распахнувшейся мантии) забрачка поднырнула под руку парня и вернула того обратно в каморку.       При взгляде на окровавленные руки девушки она только покачала рогатой головой.       — И чего вы все такие торопливые… Тицан! Опусти уже эту хлопалку, а лучше — верни охране и достань нормальной одежды. И воды принеси.       Технарь, который явно не на такое подписывался, соглашаясь на работу в театре, растерянно кивнул и пошел куда послали.       — И никому ни слова! — догнали его слова Дзеты.       Флай смотрела на неудавшуюся попытку оборотня вписаться в дверной проем, на Дзету, которая подхватила парня, и хмурилась. Проблема никуда не исчезла, и те мысли, которые бродили у нее в голове, ей активно не нравились. Зачем-то вспомнилось ощущение неприкаянности, которое острее в незнакомом чужом месте в это суровое время года, особенно, когда так тепло и уютно светятся окна домов…       На взгляд Дзеты она порореагировала вяло. Главное — сделала, а уж остальное — дело пятое, как любил говаривать Магистр. Не Шер она. Это у ее… родственницы все в ажуре — наркоз, обработка, и эти… ножички лазерные.       — Пойду руки помою, — поднимаясь на ноги, взглянула Флай на Дзету, а потом на своего «пациента». — Там в рюкзаке у меня лепешка с сыром, — напомнила она забрачке. — Достань ему, пожалуйста. И, знаешь, он недолго будет в таком состоянии по городу шарахаться — заметут, как два пальца об терраклит, — обернулась она в дверях.       — Разберемся, — кивнула Дзета. Без прежнего чуть брезгливого высокомерия «Что я делаю среди этих придурков?», а сдержанно и серьезно, будто наконец поняла свое место и свои задачи в этом отдельно вязтом представлении окружающего ее цирка.       Когда Флай вернулась, оборотень торопливо догрызал лепешку, а Дзета заканчивала обрабатывать разрез на его спине.       — Вообще-то порядочное чудовище должно сначала влюбить в себя прекрасную девушку, а потом уже куда-то там превращаться, — ворчала забрачка. Похоже, только затем, чтобы немного отвлечь свою жертву от неприятного процесса обработки.       Парень при появлении Флай чутко дернул ушами (которые в нормальные человеческие так и не превратились) и покосился на нее желтоватым глазом, будто подозревал, кого имеет в виду Дзета.       А взгляд Флай был прикован к лепешке, вернее к ее краешку, быстро исчезающему во рту парня. Ладно… Не в первый раз заваривать себе протеиновый концентрат. Зато оборотень ел так, что за его не очень человеческими ушами пищало, и они двигались в такт.       — Да ну… — отделяясь от двери, фыркнула рыжая, словно раздраженный фелинкс — коротким и звучным плевком. — Да не светила ему, Дзета, никакая дурацкая влюбленность — красивая девушка Менора давно уже дома. Каф пьет… — Флай тихо вздохнула и посмотрела на разрез, который Дзета, кажется, обеззараживала — так резковато пахло только в клинике. И от Зимы…       — Ну? И как ты дошел до жизни такой? — встретив желтоватый взгляд, Флай присела на какой-то контейнер, особенно не разбирая, что в нем, всем своим видом показывая, что не собирается удовлетворяться парой мутных отговорок. И это было не любопытство. Глаза оборотня недобро сверкнули. Несмотря на всю проявленную к нему заботу, он явно не торопился проникаться доверием к этим разумным.       — Вы точно не станете меня никому сдавать? — тихо произнес он, когда пауза стала затягиваться. — Я уйду утром и не буду вам мешать.       — Э нет, парень… — Дзета прилепила ему на спину бакта-пластырь и принялась стягивать перчатки. Возможно, она хотела сказать что-то еще, но оборотень мгновенно поник и весь съежился, кутаясь в заляпанную кровью мантию.       — Отрабатывать, да?..       Легкая, странноватая хрипотца, время от времени проступающая в его голосе, придавала тому совершенно кошачьи интонации.       Нет, дело не в голосе парня, не в манере разговаривать, не в мантии, которая смотрелась на нем несуразно… И даже не в том, как он прижал уши — что она, фелиноидов не видела? Или ботанов всяких? Но с чего такое теребящее ощущение внутри? Оборотень с чипом-ингибитором, мутный к тому же… Как написано в одной древней пьесе, которую она почитывала для роли — что, дескать, ей Икуба, и что там она — этой самой Икубе?       Но, прислонившаяся к притолоке, она смотрела, как Дзета заклеивает парню ранку, и ее не покидало чувство, что она уже это видела.       …Снова прохлада стола под ее руками — стола в отдельном кабинете ресторана, и ее собственный голос: «А что я за это должна сделать, мистер Дженаро?»       Лицедел думал, как она. Ничего в Галактике просто так не делается. Для тебя «бескорыстно» сделают что-то лишь в одном случае — чтобы получить тебя всего с потрохами! Так что о цене лучше договориться сразу. Так легче и спокойнее для всех. Да, она тогда так думала…       — Не, ну ты можешь нам помочь контейнеры разбирать, — пожала рыжая плечами, — Но, само собой — если захочешь. Не думаю, что мы будем сильно брыкаться, правда, Дзета? Как и ожидать помощи, впрочем… — Флай взглянула на забрачку вопросительно — а не слишком ли разошлась ли она тут высказываться за всех? Сама-то тут… Первый день. И то — стажер.       У нее, правда, было, что добавить еще. И это что-то почти вызрело в ее рыжей головке, чтобы убедить Дзету и оборотня. Но еще не настолько, чтобы убедить себя.       — А ну цыц оба, — строго, но беззлобно заткнула Дзета обоих. — Котики…       Забрачка ухитрилась вложить в одно это слово всю глубину своего отношения к фелиноидам и типично фелиноидской манере поведения, которая, что уж таить, была свойственна не только тем, в чьей эволюционной цепочке наследили коты.       — Вот что. Через полчаса охрана будет закрывать театр и погонит нас отсюда, — обрисовала расклады рогатая и специально для Флай пояснила: — Мы можем, конечно, сказать, что у нас аврал и ночные бдения во славу ле Дивини, но тогда охрана притащится к нам хлестать каф, трепаться и стоять над душой. Поэтому сейчас, парень, тебе придется влезть в шмотки, взять себя в лапки и пойти с нами… Да хоть до ближайшей круглосуточной забегаловки. Как тебя зовут?       Оборотень ее слушал угрюмо и явно без вдохновения.       — Кот, — буркнул он в ответ.       — Имя, — с доброжелательной настойчивостью уточнила Дзета.       — Фесс.       «Фессс… Типично кошачье имечко».       Рыжую, кажется, такой расклад тоже не приводил в восторг — Дзету она выслушала с пасмурным выражением лица, которое очень контрастировало с цветом ее волос.       Хатт. Чувствовала, что все идет именно к этому. Сила подсказала, ага. Ну да — она ей уже наподсказывала… А в итоге — она снова здесь, и… И самое время послать всех к хаттам… в кантину какую-нибудь, короче. И слинять домой. В конце концов, у нее это последняя ночь, когда можно выспаться! А завтрашняя — как и все последующие — будут принадлежать сугубо транспортному отделу «Стар Трейд Юнайтед». И потом — она же ему вырезала эту безделушку со спины, она отдала ему свою лепешку! Все, что могла! Не потащит же она этого оборотня ночевать к себе?!       Так какого же космческого слизня она стоит тут и представляет, как будет парню бесприютно и пусто на чужой планете в такой дубак. Да еще без кредов и ксивы.       Флай скривилась, будто эта мысль встала поперек горла и вздохнула.       — В принципе, можно и по-другому… — после воцарившегося молчания негромко выговорила она. — Меня все равно дома почти не будет. Днем — лекции, вечером здесь, ночью — работа. Так что… Фесс, можешь, в общем… Залечь на дно у меня. Из еды, правда, в основном, протеиновый концентрат… И каф.       Она все-таки сказала это. Правда, вид у нее при этом был такой, что казалось — стоит парню немного помедлить с ответом, и она тут же выпалит: «Не подходит? Лады!»       Дзета посмотрела на нее удивленно. Фесс тоже, но его буквально написанное на лице «Да ты гонишь!» резко контрастировало со спокойно-ироничным «Неожиданно…» рогатой.       — Я… — начал было оборотень и замялся. — Мне нечем заплатить.       В отработку тасканием ящиков он, конечно же, не поверил.       — Честными ответами рассчитаешься, — бросила забрачка, и по несчастным глазам Фесса могло показаться, что он начинает понемногу жалеть о поспешно покинутом ящике.       — А чего вы скорбные все такие? — в каморку сунулся Тицан, бросил на ящики одежду и махнул девушкам рукой. — Все, я побежал, и так задержался… Счастливо!       С этими словами он так стремительно исчез, словно всерьез опасался, что Дзета найдет ему еще какое-нибудь задание прямо сейчас. Забрачка мрачно усмехнулась, покачав рогатой головой, и кивнула оборотню на вещи.       — Одевайся… Пойдем выйдем.       Последнее относилось уже ко Флай.       Да Флай сама давно готова была выскочить за дверь. Наверное, только выучка Магистра не дала ей предательски вспыхнуть до корней волос. Не впутывая никакую Силу можно было понять, настолько явный обалдайс был на их лицах… Неожиданно? Да для нее самой это было неожиданно! Зачем? Почему?! Только не заливать себе, что таким образом она отдает некий моральный долг и всё такое… Долг у нее один — в кредах.       Дзете не пришлось повторять еще раз — рыжая бойко скользнула в коридор и кивнула на еще лежащую штангу на том самом месте, где накрыла оборотня.       — А это? Может, попробуем? А то Дивини под ноги не смотрит, знаешь ли…       Если она решила избежать вопросов Дзеты, то этот повод не хуже других. Вот только не сработало. Рогатая на штангу даже не посмотрела. Отошла еще на несколько шагов, и тихо, но твердо спросила:       — Ты уверена в том, что делаешь?       Гулкий звук завибрировал, отдаваясь в пустом коридоре — это грохнулся, подпрыгнув, край железяки, за который сначала взялась, а потом отпустила Флай. Она выпрямилась и посмотрела на Дзету. Вопрос на засыпку?       Хатт, да ни в чем она не уверена! В том-то и дело! Но не объяснять же Дзете, что чуть не побывала в шкуре оборотня. И даже хуже. И где была бы она, если бы осталась в таком вот одиночестве…       — Думаешь, его будут искать? — рыжая беззастенчиво вытерла ладонь о штаны. — Пыльная штуковина…       Но взгляд из-под челки цвета ксонолита был цепким.       — Не знаю, — покачала головой Дзета. — У парня нет документов, мы не знаем, откуда он взялся, как оказался в ящике и что у него самого на уме. А он нам не доверяет и откровенничать не торопится.       Рыжая бросила взгляд на свою ладонь после штанов и решила, что вытерла ее недостаточно. Ну да… Дзета словно подслушала все эти доводы в ее голове.       — Ну, электронный след все равно здесь потерялся, — бодренько отозвалась Флай. Кого она больше хотела убедить в этом — себя или Дзету?       — Ну, прилетят там, спросят — а где? А хатт его знает. Убег. Поспрашивайте, может, кто в Тиде и видел, куда. А мы — ничего, сидим тут, репетируем… — рыжая умудрилась почти в лицах представить диалог. — И знаешь, — помолчав, немного другим тоном добавила она, — может, иногда лучше и не знать чужие тайны. Не всегда это на пользу.       Забрачка глянула на нее своим фирменным проницательным взглядом, будто прочитала мысли, все поняла и решила тактично не задавать вопросов.       — Я только хочу убедиться, что ты понимаешь степень риска, — ответила она.       Отвечать с самым глубокомысленным и серьезным видом — да, понимаю, и всё такое? Флай это почему-то казалось неуместным, как в пафосном голо… Отшутиться? Но Дзета — деваха что надо…       — Степень? Ну, только в основном, — честно призналась она. — Часто самое безобидное, на первый взгляд, дело оказывается самым рискованным. Но… — зеленые глаза еле ощутимо улыбнулись. — Но — спасибо. И потом… Я привыкла доверять себе.       «И Силе…»       — Хорошо, — кивнула Дзета и протянула девушке комлинк со светящимся на экране набором цифр. — Вот, запиши. На всякий случай. В конце концов, мы вместе нашли этого… котика.       — Переживаешь за внештатного помощника? — рыжая не нашла ничего лучшего, как сыронизировать — бывшей карманнице было немного не по себе, что Дзета так… озабочена.       И при этом оставляет код комма? Хатт, это дорогого стоит…       Флай не стала брать комлинк из рук забрачки, только взгляд на экран бросила.       — Я запомню, — рыжая произнесла это так, будто имела в виду не совсем цифры. — Важные коды я всегда держу в памяти, — пояснила она.       Оттуда их труднее достать.       А некоторые так в ней и останутся, впечатанными, словно древние хвоинки, семена и лепестки в окаменевшую смолу. Можно перебирать их, вспоминая… И только. Ни семенам не прорасти, ни травкам и хвоинкам не зеленеть больше.       — Мисс Вадэа, вы последняя видели мисс Кавальерри живой… — неимоверно занудным и скучающим голосом протянула Дзета, явно передразнивая копов. — Ладно. Взрослая девочка.       Она приятельски хлопнула Флай по плечу.       — Давайте, проваливайте через служебный, я за вами закрою.       Флай сейчас была похожа на рыжего фелинкса, хоть и тощего, но на лапах с выпущенными дюрасталевыми когтями.       Ну уж нет! Облезут копы, ждущие такого случая. У нее другие планы на первые сотни лет.       — Как скажешь, — послушно, не в пример своему воинственному выражению лица, кивнула она новой подруге и натянула шарф почти до носа. Он будет мерзнуть первым… — До завтра, — обернулась она на ходу и скорчила гримаску. — Если этот «принц Ксизор» когда-нибудь перестанет крутиться перед зеркалом…       Служебный выходил на какую-то совершенно занюханную улочку с той стороны театра, где фасад казался особенно обшарпанным и древним. Узенькая, так что можно пройти, держась руками сразу за обе глухие стены зданий, она выходила к набережной и стоянке каров. Вероятно, этой самой дорогой выводили отсюда артистов после шумных премьер, спасая от ретивости поклонников.       Флай подняла воротник и задрала голову, глядя, как несутся из черноты неба белые ошметки снега. Она старалась пока не думать о том, что сделала, и как это изменит ее жизнь. А подумать было о чём, как бы она ни ломала фасон перед Дзетой…       Фесс тащился следом, зябко кутаясь в большую и не слишком теплую куртку и прижимая уши. Он пошатывался и спотыкался на ходу, но от Флай не отставал, и попыток удрать в ближайший закоулок не предпринимал. Парень вообще держался на удивление тихо, и веяло от него настороженностью и задумчивостью. С разговорами и вопросами «котик» не лез, справедливо полагая, что тогда тоже придется рассказывать и отвечать, а ему не особенно-то хотелось.       На улицах было пустынно, не считая отдельных разумных, которых выгнали в снежную ночь поздние дела или жажда развлечений. На странную парочку никто внимания не обращал, в конце концов, они не слишком-то выделялись.       Хатт, отмерзающие уши будущего жильца она ощущала, как свои собственные. Вот только щипало почему-то совсем не их, а где-то под курткой, внутри…       — На, возьми! — Флай, вдруг остановившись, обернулась к парню, протянула снятую с головы бандану, и тут же надвинула шарф на рыжую гривку — снег грозил быстро залепить лицо и улечься новой шапочкой на голове. — Бери, тут ещё порядочно телепаться… Видишь башенку? С плоской крышей? — ткнула она пальцем в темноту, которой как-то удавалось проступить сквозь сплошной снег.       Разглядеть в снежных хлопьях хоть что-то было не просто. Но на крыше старейшей постройки Тида — словно состоящей из кубиков, поставленных один на другой — горела иллюминация. Может, просто для того, чтобы слишком горячие гонщики на спидерах не впилились и не снесли это достояние Набу.       — Башня Гуидо. Твой ориентир, если заплутаешь в городе, — она попыталась обернуться и посмотреть на Фесса, но тут же отказалась от этой идеи — под ногами каша, и на ресницы липнет…       На набережной тихо и безнадежно гудели дроиды-снегоуборщики. Они монотонно захватывали и сразу же плавили собранные куски льда и снега, но с неба все валили и валили новые порции.       Парочка вполне смахивала на снежные скульптуры, такие же, как на Дворцовой площади, но у башни, наконец-то, засветился окнами дом, выглядевший почти ровесником этой достопримечательности. Впрочем, как и многие здания города-музея.       Флай молча пропустила Фесса вперед и тут ее прямо застопорило на пороге.       Твою гунганскую мать! Она же, оказывается, не представляла, как это оно — чужой парень в их с Зимой квартире. Ладно, ладно… Ну, она просто сдает ему комнату. Ага, сдает… За бесплатно.       Рыжая вздохнула и, почему-то хмурясь, показала ему дверь в душевую.       — Иди, погрейся… Нет, стой! — не глядя на него, поспешно задержала она его локоть. — Вот эта комната, — открылось аскетичное, с одной тахтой, помещение, — твоя. Другая — моя. Сунешься ко мне без стука — приделаю пластырь на шею, понял? — вскинула она на него многообещающий взгляд.       — Понял, — тихо буркнул Фесс, и, тоже избегая лишний раз смотреть на Флай, нырнул за дверь.       Обратно он вылез нескоро, стараясь ступать как можно тише и вообще не привлекать к себе внимания. У него почти получилось… если бы приютившая его девушка шкурой не ощущала присутствия чужого на ее территории.       Парень в некотором роде был мечтой арендатора — на глаза не попадался, вопросов не задавал, кастрюлями на кухне не шуршал посреди ночи. Может, потому, что сегодняшнее приключение здорово его вымотало, или же он опасался нового приступа любопытства у своей спасительницы.       Впрочем, опасался он зря. Рыжая так долго ждала, пока жилец нежился под горячими струями и сушился, что успела и каф сварить, и… И снова пожалеть о сделанном — теперь и в душ, выходит, по очереди?! В её, между прочим, душ!       — Гунганамать. Я думала, котики не любят воду, — разливая каф по кружкам, мрачно прислушивалась Флай к плеску за стеной.       Что ж, вот и отпали разговоры сами собой. Главное — поделили комнаты, чашки, вилки и всё такое. Остальное — терпит. По крайней мере, до завтра.       Ей долго не спалось. Парень, кажется, даже не дышал, так тихо было в соседней комнате, но, хатт — это лезущее изо всех щелей ощущение кого-то чужого в одной с ней квартире…       Хотя, может быть, не всё уж так плохо. Жилец поживет за стеной, и она забудет, как там, на той самой тахте сидел босс, когда она вернулась с Луга Бродбери.       Флай поплотнее завернулась в старое одеяло. Оно ещё сохраняло в складках аромат маминых духов. Винтер… Не успела позвонить маме. Завтра… А теперь точно — спать.       Но мысли продолжали кружиться, взбудораженные непривычным соседством. И у них могло быть только одно направление. Бакрана…       Странно, когда покинешь планету, почему-то такое ощущение, что и жизнь на ней прекратилась. И стоит планета среди звезд, стоит и не вращается с той самой минуты, как стартовал твой транспортник. И всё там замерло и заснуло без тебя, как в старой сказке — приллы на скаку, спидеры на трассе, рыба в неподвижной реке, бантята на склоне холма, Кел, так и не стерший голубые усы от молока, бабушка в дверях с блюдом пирожков… И босс с заиндевелыми, как вечернее зимнее небо, глазами.       Флай непроизвольно бросила взгляд на темный квадрат окна. В него грузно летели белые хлопья. Но, ударившись о стекло, сползали, оставляя влажные дорожки — снег опять шел мокрый.       Да нет, она давно не чудесный рыжий ребенок, давно понимает — вовсе не её персона тот рычаг, который заводит жизнь. И там, на Бакране, жизнь по-прежнему идет своим чередом. Как с ней. Как до неё. Так и после. Каждое утро — повизгивание под окном Джоса, фырканье приллов в тумане… Только, скорее всего, уже кто-то другой просыпается в её комнате, сидит в кабинете у терминала, пьёт горячий каф с пирожками из её любимой огромной баклажки, болтает с Ильдико… И вот, наверное, к этому труднее всего привыкнуть — это же было её место, в этом теплом доме, с этими дорогими ей людьми! Да она и так для них разбилась бы в лепешку, без этой придуманной должности. Но нет, с самого начала, как Кел привез её в Вышенки, она натыкалась на недомолвки. Сначала Кел забыл ей сообщить, что это поместье его дяди, потом — что он ее охраняет… Все всё знали о ней. И о том, что она ни в зуб ногой в агрохозяйстве, помощничка наняли! Да, они, может, не думали, что она тиснет что-то и свалит. Может, любили… Но никто не верил в неё.       Домой с занятий она попала только далеко за полдень. Полдень — звучит красиво и представляется солнечным пеклом. Но не в это время года. Тид уже стремительно скатывался в сумрак, и даже закатное небо, холодновато розовеющее из-под лиловых облаков, не могло помешать этому, когда Флай ввалилась к себе, сразу распугав тишину квартиры шорохами и шагами.       — Есть кто живой? — крикнула она закрытой двери жильца и бросила пакеты на пол. Из-за двери ей не ответили. А вот с кухни доносились характерные звуки… и запахи. В основном свежего жареного мяса и, едва уловимо — мокрой шерсти.       Что это? Мясо? Но если даже её обманывает обоняние, то Сила-то… Хатт! Котик где-то поймал вомп-крысу и… жарит её?!       Флай, не снимая куртки и забыв о пакетах, шагнула в маленькую кухню, рискуя, что с жильцом там они не разойдутся. Для двоих она была под завязку.       Фесс действительно что-то жарил. Но судя по аккуратно разделанному содержимому сковороды и по одинокому яркому перу, коварно улизнувшему от утилизатора, это все-таки была не вомп-крыса.       Увлеченный делом, парень заметил Флай только когда она влетела в кухню. И немедленно прижал уши, и в прямом, и в переносном смысле, уставившись на девушку так, будто она собиралась немедленно ему эти самые уши поотрывать и уже озвучила намерение.       Флай стало даже как-то неловко от испуга, который она, по-видимому, внушала. Вот и чего она, в самом деле? Жилец готовит себе еду. И если он не умыкнул любимую птичку соседки, то чего ей кипешиться? Ну, охотился… Ага, она даже подозревает в каком виде.       — Привет, — прозвучало это почти растерянно. — Не похоже на протеиновый концентрат, да?       — Ну, да… — Фесса отсутствие ожидаемой реакции смутило еще больше. Он быстрым и точным движением — ну точно кот лапой — перевернул крылышко и неуверенно поинтересовался:       — Я тут, это… Можно?       — Ясен хатт… Ты здесь живёшь, — пожала плечами Флай и поспешно отвела от перышка на полу взгляд.       Наверное, птичка красивая… Ага, была. А чего она, спрашивается, хотела? Он безыскусен и непосредственен в своих поступках, как… как кот. Захотел есть — поймал птичку и съел! Всё честно, хатт! Она сама-то? Не фелинкс, вроде, а на озерах в Варикино наловила с боссом целую лодку рыбы. И ведь не потому что голодная была.       Настораживало другое.       — Ты так и… Так и бегал по городу… в шкурке? — напрямик спросила оборотня Флай. Ей передавалось его нетерпение и даже то, как он ощущает этот дразнящий аппетитный аромат. Но она не уходила, а ждала ответа.       — Нет, — «котик» понял, что ругаться Флай, похоже, не будет, и уже смелее пошевелил птичку на сковородке. — Это заметно. И… выматывает.       Фесс на мгновение скривил губы, как будто не хотелось признаваться, но пришлось.       — Будешь? — он взглядом указал на сковородку.        — А… Как же? Как же ты ее поймал? — кивнула рыжая на птичье перо и быстро взглянула на своего постояльца. Запах мокрой шерсти?        Сдается ей — парень едет в Космос лесом…       — Расскажешь? За обедом. У меня тоже есть, что присоединить, — она на минуту скрылась в крошечной прихожей и вернулась босая, с пакетами и без куртки. Из перевернутого пакета на стол высыпалась пара лепешек и выкатилась банка протеинового концентрата.       Это был, конечно, не стол из ресторана «Над стремниной», и даже не жгучие конвертики «Дни вашей счастливой жизни» из отеля, где ей пришлось ночевать перед спектаклем про Амидалу, но… Но зато всё это было на её креды.       — Капкан сделал, — пожал плечами Фесс, мол, было бы что рассказывать. И, пользуясь моментом, пока девушка бегала за пакетом, отловил и уничтожил компромат в виде пера.       При виде лепешек «котик» чутко дернул носом и будто даже приободрился. Все-таки птица из парка была мелкой и тощей, и для двоих годилась разве что на закуску.       А у рыжей как-то немного отлегло от сердца. Сила говорила — парень не заливал, а то картинка у нее нарисовалась колоритная… Как к их дому подходит такая нехилых размеров котяра с птичкой в зубастой пасти и на глазах соседей вваливается в ее, Флай, квартиру. Вот цирк бы был…       Через несколько минут был намешан протеин и даже сдобрен всеми остатками пряностей, чтобы перестал быть такой гадостью. Каф тоже показал автоповару выпуклую пенку. И Флай устроилась на подоконнике с ногами и с куском лепешки и кафом. А по-другому вдвоем бы и не получилось.       К дичи она не стала притрагиваться. Вовсе не потому, что это добыча Фесса — в конце концов, у них что-то типа общака. И понятно — не из-за отсутствия аппетита. Просто птичка из парка вызывала у нее совсем другие чувства…       Когда первые два куска лепешки и пол чашки кафа достигли желудка и согрели душу, Флай смогла разговаривать о деле.       — Там пакет, — показала она куском лепешки на сверток на полу. — Доешь — снимай с себя всё, нужно вернуть одежду в костюмерку, хорошо?       — Хорошо, — мрачно согласился котяра, снова прижимая уши. Ему явно было неловко находиться в положении обязанного и не иметь возможности хоть как-то рассчитаться. Вон, даже птицу его игнорируют. Невкусная, наверно.       Когда с обедом было покончено, Фесс обреченно ушел шуршать пакетом.       Вот как раз то, что было запихано в пакет, он с чистой совестью мог не приписывать к долгам. Флай ведь даже не украла эти шмотки. Это в Академии собирали вещи для беженцев — а их было немало в последнее время. Война, заработки… Да и после наказания Альдераана те, кто случайно избежал присутствия на родной планете в это время, ну, и конечно, не был причислен Империей к повстанцам — потянулись на Набу. Вот она тихонько и взяла из этого общака то, что сгодилось бы Фессу.       А что, разве он не беженец? Так рванул из ящика…       — Слушай, — она спрыгнула с подоконника и вышла за своим жильцом, продолжая разговор через дверь. — В качестве разнообразия можно, конечно, и птичек… А может, лучше поохотимся вместе на рыбку как-нибудь? Если… Если на тебя самого никто не охотится.        И Флай замолчала, прислушиваясь к чувствам парня и тишине за дверью.       — Я не умею на рыбу, — неохотно признался шуршащий за дверью кот. Переоделся он быстро, сложил в тот же пакет аккуратно свернутые вещи из костюмерки и замер, глядя на Флай. Не то позабыв о последнем ее вопросе, не то вовсе не собираясь отвечать.       — Мне лучше уйти, — наконец тихо произнес он.       Рыжая явно ждала не этих слов.       Уйти? Опять?! Ну и… Ну и хатт с ним! Пусть валит! Никто не станет занимать душ и кухню! Еще лучше!       — Да я, что, держу тебя, что ли?! — вспылила она, сверкнув на Фесса зелеными глазищами.       Но за этим всплеском возмущения, оттого, что все выглядит, будто она навязывает свое общество — сквозило разочарование.       — На улице холод и патрули. Без кредов и ай-ди недалеко уйдешь, братан. Заметут. Но если так лучше… И если это то, для чего ты сидел в контейнере, ну… — Флай передернула плечами, собираясь уходить в свою комнату.       — Спасибо, что пустила переночевать, — тихо обронил Фесс ей вслед. — И прости за утку.       С этими словами он торопливо выскользнул наружу. Как настоящий бродячий кот.       Флай услышала, как дверь открылась и закрылась, выпустив ее постояльца. Вернее, уже бывшего постояльца. И воцарилась тишина, как в тот день, когда она вернулась с Бакраны.       Никогда такого не было, и вот опять?       Она криво усмехнулась, не собираясь признаваться даже себе, что это задело её сильнее, чем она могла представить.       Подняла с пола пакет, стала запихивать его в свой рюкзачок вместе с банкой бурды из протеинового концентрата для перекуса ночью. Бросила взгляд в открытую комнату своего гостя и почему-то разозлилась.       …А утка-то причем?!