Мотылек на снегу. Акт второй

      «Вы быстро учитесь».       Именно так сказала Ильдико боссу про таких, как они. Да, это так, она быстро схватывает. А нужно ещё быстрее! Вникнуть в малейшие нюансы новой работы. Ведь призом за это будут не только креды, хотя сама она может сколько угодно не признаваться себе в этом. Эта малюсенькая должность на станции — первая работа, даже не так — первая проверка на вшивость. А там, на Бакране — не считается. Там за её спиной всегда стоял босс, а рядом Ильдико, Терас. И даже Бруно… Даже Бруно с его контрактом и имперским кошельком, готовый, если надо, забросать кредитами кого угодно, лишь бы у тайной дочери коммандера было все хорошо.       Дор Арбел в этот раз был каким-то жутко шухерным и шустрым, прямо, как дроид-уборщик. Даже на Флай он взглянул без прежнего выражения проглоченной мухи на лице. Смирился с неизбежным рыжим злом?       — А вы тут что торчите? — просто рявкнул он на нее. — Рано пришли, мисс! Я вам не мистер Салунне, на меня это не подействует. И я не собираюсь тратить на ваше обучение лишние десять минут своего времени!       Вот хатт… Ей что, надо было прийти и выплясывать на холоду сельский бакранский танец перед входом в контору?!       — Господин Арбел, немного не понимаю о чем вы, но я учту обязательно, — пролепетала рыжая, даже умудрившись изобразить легкую краску смущения на своем юном лице. — Я, можно, побуду и посмотрю?       — Звёзды… — процедил сквозь зубы старший инженер и отвернулся, чтобы уйти.       И, хатт, наверное, хорошо сделал. Гунганамать… Дор Арбел умел зажигать в ней определенные желания.       Выдох был из самой глубины, будто она хотела выдавить из сознания воспоминания об уничижительном взгляде своего нового начальника. Все хорошо… Ей нужна, очень нужна работа и креды. И она учится быстро.       Флай даже не пришлось высоко закатывать рукава своей новой форменной одежды серебристого цвета. Особого вмешательства человека тут не требовалось — тестируй себе силовые поля, проверяй разрешения, программируй отправку плазмовозов до Космопорта, и все сидя на своем рабочем месте — остальное происходит без твоего участия. Освоиться для одаренной — вообще пара пустяков. И никто не задавался целью оценить скорость, с которой она проверяла документы и количество испытаний силовых полей — ну, сколько необходимо, столько и делается, в принципе. А смена на смену — не приходится…       Инженер навещал свой отдел ночами довольно часто. И что ему не спалось? Не понимал человек своего счастья. Не доверял никому? Ну, его проблемы. Главное — он перестал на нее каждый раз катить баллон. Более того — иногда он был даже хаттски терпим и отпускал выпить каф, хотя ей в голову не пришло бы заикаться об этом. Но, уходя, она долго чувствовала обволакивающую его тревогу и напряжение. И что-то еще, липкое, как холодный пот. Арбел чего-то опасался? Он, вероятно, был гиперответственным работником, или… Боялся за свое место? Впрочем, до заморочек Арбела Флай было как до корусранской высотки.       Она быстро глотала у кафомата в коридоре черное питье и возвращалась. Старший инженер уступал ей кресло и куда-то уходил. А она оставалась следить за поступлением разрешений и загрузкой плазмовозов. До утра. Пока не приходил ее сменщик, флегматичный, вечно вздыхающий и не самого мелкого роста угнот. Флай, как положено с этой расой, церемонно кланялась ему, он отвечал каким-то горловым, похожим на мурлыканье скрипом изнутри себя, и можно было идти снимать форму, а потом бежать по начинающими розоветь улицам с заиндевелыми бирюзоватыми куполами зданий…       Это случилось недалеко от дома. Была тому виной бессонная ночь или усталость — даже одаренным требуется сон и отдых, а может, сыграла роль близость родного жилища, сулящая безопасность и покой. Так или иначе, а опасность Флай почуяла с опозданием. Тень у стены, вспышка в Силе — угроза! , и вот уже чьи-то грубые руки крепко прижимают ее лицом к стене, а в бок упирается что-то твердое — может, обрезок трубы, а может, и дуло бластера.       — Тихо, — произнес совсем близко хриплый, прокуренный голос. — Не ори.       Вампец…. К чему приводят мечты о нормальном кафе и минутке сна.       — Какого хатта?! — зашипела она, чувствуя, как от прикосновения чужих рук у нее становится горячо в голове. — Что за беспредел? Берега потерял? Под кем ходишь? — слова выплевывались, а рыжая пыталась почувствовать есть ли еще кто-то с ним.       Рядом кто-то тихо, коротко рассмеялся.       — А ну цыц, малявка, — хрипнул голос, и нечто твердое сильнее ткнулось под ребра, причиняя боль. — Где мальчишка?       Судя по ощущениям, Флай держали в четыре руки, и еще кто-то стоял неподалеку.       — Эй, убери пукалку! — Флай взвыла сильнее, чем требовалось. — Какой еще мальчишка, гунганскую мать вашу? Одна на льдине, мальчишки под Мопрой! — заголосила она, продолжая разыгрывать маленькую простячку.       Кто-то спалил её с котом. Ах, босс, босс… Так и не научил драться. Трое — это много. Но все когда-то бывает в первый раз.       — Тихо! — прошипели ей на ухо. — За дураков нас держишь? Где котяра?       К телу прикоснулась третья пара рук, торопливо зашарила по карманам.       Хатт! Флай передернуло, как от электрического разряда — еще одни чужие руки скользящие по телу… не было сил терпеть… Не было! Выкинуть ногу в причинное место тому, кто стоял сзади! Но — хатт — получится лишь одному!       Она закусила губу до крови. И удержалась. Но яростный всплеск в сознании не пропал даром. Он лишь изменил направление. И то, над чем она безуспешно билась, пока гнала, что не при делах, вдруг подчинилось ей — там, над ними, на зеленоватой крыше покоился слежавшийся снег с вытянувшимися вниз выступами сосулек — оттепель последних дней постаралась.       Секунда… И глыба с сосульками двинулась с крыши, а Флай вжалась щекой в шершавую штукатурку стены.       Снежная шапка посыпалась на невежливых господ, и те прянули в стороны, вынужденные отпустить девушку. По крайней мере, руки с ее тела пропали. Послышалась ругань, кто-то вскрикнул от боли, взвизгнул бластерный болт, почти заглушив короткий, хриплый рык…       Наверное, глыбой и ей стесало пол спины, а может быть и нет — рыжая все равно бы ничего не почувствовала. Даже торжества, что у нее получилось. Слишком мало для размаха ее гнева! Слишком!       Крик еще не затих, как она развернулась, нанося свой коронный локтевой по горлу тому, кто секунду назад тыкал в нее бластером. Удар!       Снежная пыль как-то очень медленно оседала в воздухе, гораздо быстрее холодная рукоять стилета сама собой оказалась в ее ладони… В ту же секунду его лезвие вонзилось в кисть, державшую бластер.       Первый удар не нашел своей цели, Флай промахнулась совсем немного, но этого оказалось достаточно. Зато стилет свою цель нашел безошибочно: владелец бластера взвыл, выпуская оружие, а в следующий миг на него обрушилось нечто серое и шипастое. На снег брызнула кровь.       Вот кто ее неожиданный союзник! Забудь она хвост, полоснувший ее по ноге и знакомый оттиск в Силе, то все равно бы угадала по нечаянному теплу в груди.       — Фесс! — выдохнула она, приходя в себя, подхватывая бластер и переводя его в режим стана. — Уходим!       Хатт, ему же трудно даются эти перевоплощения!       — Уходим! — повторила она, выпуская в поднимающихся бандитов несколько зарядов.       Выстрелы, верняк, разбудят жителей домов, а стрелять в Тиде имеют право далеко не многие.       Огромный кот дернул ушами и попытался запрыгнуть обратно на крышу, но что-то пошло не так и в последний момент он сорвался, неловко плюхнувшись в снег. И только после этого помчался за Флай, припадая на переднюю левую лапу.       Мало кто знал Тид, как рыжая. Сколько она тут набегалась девчонкой, по всем закоулкам и переулочкам, во скольких оградах ей известны ослабленные звенья, которые легко вытащить, и потайные ходы, сокращающие переходы… И от генераторной станции до её дома рядом с башней Гуидо не так далеко — Эллие Аркадиум, а там уже и мост через Соллеу — и дом. Вот только Фесс… Тяжело бежит.       Флай скользнула в переулок, кончавшийся тупиком — резным дюрасталевым забором. Она потрясла решетку, та подалась, открывая небольшой проход.       Ха, тайна ограды — еще тайна!       — Фесс, ты выдержишь? — озабоченно обернулась она на лапу большого кота. — Или куда-нибудь забежим?       Зверь фыркнул и проскользнул мимо Флай в открывшийся проход. Видимо, это можно было считать утвердительным ответом на первый вопрос. Несмотря на то, что за ним оставался кровавый след.       Ранен… Твою гунганскую мать!       Его боль зеркально отразилась в ее сознании, будто вонзаясь в него иголками, и заставляя чувствовать все, что чувствует Фесс. И уже без всякой Силы рождая — свою, ответную — в душе. Но она еще слишком оставалась карманницей, чтобы забыть, что следы нужно заметать.       Флай быстро пробралась вслед за котом и аккуратно поставила решетку на место — пригодится кому-нибудь.       — Фесс… — она на бегу сорвала с головы шарф. — Дай лапу, перевяжу и заскочим на минуту остановить кровь! А то приведем хвоста!       Это Фесс понимал, и покорно остановился, позволяя девушке себя перевязать. Глубокую рану на кошачьем плече замотать шарфом, впрочем, было непросто.       — Хатт… — замороженное дыхание облачком слетело с ее губ вместе с этим словом. Это было не первое ругательство вслух, пока она перетягивала своей зеленой тряпкой рану кота. А уж про себя-то… Она не медичка, а шарф вообще не годится для такого. Им бы только добежать до арки в здании Эллие, не оставляя красных звездочек на белом снегу. Там можно сделать для кота гораздо больше.       Вот она и спешила. Откуда Фессу знать, что-то местечко, откуда они драпают, располагается под носом у Службы Безопасности, и если их спидеры еще не залетали над городом, то это дело времени.       Ей хотелось погладить кота по голове, чтобы ободрить, но все же это был не совсем кот. Да и лишней секунды не было!       — Фесс, видишь, здание большое? Там сквозная арка, видишь? Нам туда. Там будет все хорошо.       Оборотень кивнул совершенно человеческим жестом, который в исполнении огромного кота выглядел довольно странно, и помчался куда сказали. Кровавый след за ним больше не тянулся, но с каждым прыжком он хромал все сильнее, а потом и вовсе перестал опираться на раненую лапу, которую то пытался поджать, то попросту волочил по снегу. Флай без труда нагнала его, и теперь очень старалась держаться рядом, не вырываться вперед, чтобы невольно не заставить Фесса выбиваться из сил. Которые он быстро терял… Только не паниковать! Они сейчас добегут до Эллие Аркадиума, а там в такой ранний час пусто. Туристы еще спят, служители тоже. А кто будет в этакой достопримечательности искать беглецов? И это им с котом в цвет.       — Ну зачем ты полез, Фесс? — вырвалось у рыжей, когда они все же добежали, и оборотень тяжело опустился на холодные плиты у стены арочного прохода.       Вообще-то, прозвучало по-кретински — сама-то она, что, не вписалась бы в заварушку? Хотя, на самом деле ни на эти слова, ни на благодарность, и даже на тревогу — ни на что времени у нее не было.       — Ты не… Не удивляйся, успокойся, — скороговоркой пробормотала она, положив ладонь на зеленый шарф на ране оборотня и прижимаясь затылком к ледяной стене Эллие.       В ответ на ее слова кот дернул ушами и оскалился было, словно собирался что-то сказать, но только выразительно фыркнул. Мол, глупости ты спрашиваешь. Сейчас он ощущался совсем иначе, не так, как тот диковатый, зашуганный парень, что тайком жарил утку — в нем проявилась деловитая собранность, которая возникает у людей, попавших в насквозь знакомые, привычные обстоятельства. Оборотень спокойно лежал под стеной, пользуясь драгоценными минутами отдыха и позволяя Флай делать… что-то.       Ей было здорово не по себе — рана была плохая, совсем плохая… Глубокая — в Силе, как жерло вулкана, пульсирующее и извергающее ослепительную алую лаву — кровь и боль. Нужно было хоть немного затянуть рану и убрать страдание. Хотя бы до дома. Не дать, не дать боли пробиться в сознание Фесса. Заставить «жерло с лавой» застыть, замерзнуть…       Мысль, что она палится, конечно, мелькнула где-то на краю сознания… Но, хатт, какое это сейчас имело значение? Фесс бросился защищать её!       Тепло было только ладони, прижатой к ране кота, затылком она сначала чувствовала обжигающий холод камня, потом перестала ощущать и его.       У нее получалось. Не закрыть жерло вулкана под ладонью, но хотя бы сделать его не таким горячим. И ощущение это не было субъективным, потому как уже скоро Фесс зашевелился и совсем по кошачьи боднул девушку головой, призывая и ее подняться на лапы.       Ресницы Флай дрогнули, разлепляя глаза. Она ещё раз моргнула, и их зелень стала осмысленной.       Ну, слава Силе. Возможно, добежать до дома хватит. Теперь руки в ноги, и…       — Погнали? — рыжая вскочила и неуверенно дотронулась до широкого лба кота. То ли хотела как-то выразить свое участие, то ли удостовериться, что он и в самом деле в порядке. То ли это было чистый рефлекс — когда тебя бодает фелинкс… или какой-нибудь прилл — погладить в ответ.       Защита Эллие Аркадиума осталась позади. Но это было не страшно — улицы довольно узкие, рядом дома, укрыться можно, если вдруг спидеры копов… И недалеко, если не считать, что она почему-то выдыхается и глотает ртом холодный воздух. Только, хатт, бежать какое-то время придется по открытому месту — через мост.       — Как ты… думаешь… Фесс… Нас выдержит лед?       Оборотень воззрился на нее скептически. Мимика у него была очень выразительная, да и Флай, несмотря на усталость, вдруг поняла, что ощущать эмоции большого кота стало чуть проще. В своем зверином виде Фесс должен был оказаться куда тяжелее человека, и на лед его, похоже, совершенно не тянуло.       Рыжая кивнула — ну да, она-то, может, и не ухнет в полынью. А вот за кота она бы не поручилась, нет…       — Тогда — дергаем! Резко. А то повяжут и отправят… На Хот убирать снег! — со смешком добавила она на бегу. Осознавала ли она, что почему-то почти без усилий чувствует кота? Вряд ли… Она хотела поддержать его. И, может, себя. Потому, что одна несвоевременная мысль не давала ей покоя. Да, сейчас главное — пересечь мост. Этот, красивый, который летом был оплетен гирляндами цветущих и благоухающих цветов, и на котором она сидела перед тем, как отправиться на стрелку с Мопрой. Но что ждет их у нее дома? И      х никто не преследовал. Только чуткий слух обоих беглецов уловил отзвуки полицейских сигналов где-то вдалеке — может, и не за ними вовсе…       Под дверью их тоже никто не подкарауливал.       Едва переступив порог, оборотень тяжело рухнул на бок и Флай впервые увидела, как происходит превращение от начала и до конца. Выглядело это откровенно жутко: под бледной кожей, с которой как-то незаметно исчезла шерсть, словно ползал клубок растревоженных змей. Тело, уже не похожее на кошачье и еще — на человеческое, то сжималось в клубок, то вытягивалось струной. Наверно, это должно было причинять страшную боль, но Фесс только тихо рычал сквозь зубы с редкими, хриплыми всхлипами. На полу под ним медленно растекалась кровь — оборотень успешно пустил насмарку все труды Флай.       Она так и приросла к стене, едва закрыв за собой дверь. На это невозможно было смотреть без содрогания, но… Но она не могла оторвать глаз от этого чудовищного перехода тела из звериного в гуманоидное. Чудовищного, потому что видеть, как набухает что-то под кожей… как перетекает на другую часть тела… Словно десятки мозговых червей с Джеонозиса. Словно кабельные глисты. Хатт… Ее бы, наверное, вывернуло наизнанку, если бы это был не Фесс, если бы отвращение не отступило перед острым состраданием — судороги выкручивали его, словно чьи–то руки выжимали из него… кровь… Кровь?! Хааат!       — Эээ! Ты только не вздумай отъехать на загибаловку! — Флай рванулась за тряпками в комнату — да, да, она, конечно, рану — Силой, у неё же получилось, но… но все равно!       Флай никаким боком медицины не касалась. Так, порезы, раны и синяки после драки… Но, то что она сейчас делала — делала интуитивно, подчиняясь какому-то странному знанию в себе. Лапу, то есть, уже не лапу — выше сердца, промыть этот глубокий порез, порвать чистые тряпки и стянуть поперек краев раны. И обходя взглядом остальное тело парня.       Рыжая перетащила его в комнату на расстеленное на полу одеяло, закрыла им, бросилась рядом, так и не успев снять куртки, и все это быстро, быстро… Собственной усталости — она пока не ощущала.       В седом тумане Силы все виделось куда отчетливее. Раскроенное до кости плечо, остро чувствовался запах крови и будущего гниения… И еще один знакомый запах, от которого в ней все дрогнуло.       — Нет, я не дам тебе откинуть хвоста, Фесс, — шептала она, прижимая его рану обеими руками.       Как это называлось, она не знала, но кровь в ране должна загустеть, и там должна образоваться такая фигня, которая закупорит эту течь. А потом края раны должны потянуться друг к другу. Как руки, чтобы сплестись. Миллионы крошечных рук протянутых друг другу мышцами и этими… жилами… Миллиарды…        — Флай.       Чужой голос звучал далеко и одновременно близко, как будто снился. Было отчего-то очень холодно. Будто она снова высоко в горах, и вокруг снег и безжалостно-синий лед…       — Эй, Флай!       Кто-то тронул ее за плечо. Послышалось незнакомое шипящее ругательство, и чьи-то ледяные пальцы полезли за воротник, к шее.       Она слышала, что её позвали. Словно с другой стороны. Хатт… зачем так громко? Кто?..       Но сил посмотреть не было, словно на веки налип снег, который не давал открыть глаза. Да ей и все равно. Ледяная метель укачивает ее… Как знакомые руки.       Но тот голос снова позвал её, и был громким и неотвязчивым.       Оставьте же ее в покое… Флай казалось, что она скривилась, зажмурив глаза, но на той — другой стороне — у нее даже ресницы не дрогнули. И вдруг… Она дернулась от ужаса, еще бессознательно, но яростно отрывая чужие руки от шеи… Хватать? Ее?! Хатт!       — Ты! Куда ветки тянешь?! — прохрипела она расплывчатому силуэту перед собой. — Обломаю!       — Тихо, тихо! — зашипел оборотень, торопливо убирая руку. — Ты чего?       Он так и лежал рядом, в одеяле. Бледный и осунувшийся, с запавшими глазами, выглядел он жутковато, но на умирающего не походил.       — Ты… в порядке?       Уверенности в голосе Фесса не было.       — В порядке… — не слишком ласково буркнула рыжая, поспешно меняя положение и садясь. Да, это Фесс, но, хатт, это вовсе не давало ему основания хватать её! Да ещё и пить хотелось так, словно внутри горла возили наждаком.       — Как ты? — откашлявшись, спросила она. Гунганамать. Котом он явно выглядел более жизнеспособным. Хотя на первый взгляд рана на плече вела себя прилично и тряпка была сухой. Но что там под ней? Оставалось сконцентрироваться и рассмотреть свою работу в серебристом мареве Силы… Выглядело определенно лучше, чем в самом начале. Местами края раны совместились не совсем правильно, местами не сошлись вовсе и сейчас держались на тряпке, но по крайней мере смерть от кровопотери оборотню уже не грозила.       — У фелакатов девять жизней, — хмыкнул Фесс, вытягиваясь на полу. Попытка растормошить Флай его заметно вымотала, однако он старательно делал вид, что ему совсем не так паршиво, как может показаться. Что, конечно, не могло обмануть одаренную.       — Ты их убила?       Эх…. Сюда бы эту фифочку Шер. Она бы заштопала одним пальцем. А ей… только приллов лечить. Ничего, вот она восстановится…       — Не шурши, — предупредила она кота. — Тебе нельзя. Там, — кивнула она на плечо Фесса, — все пока на хаттском слове держится. А мне, знаешь, не в кайф узнавать, сколько у котов жизней на самом деле.       Рыжая поднялась на ноги и сразу ощутила резкую боль в спине. Задело таки ледяным комом, просто в горячке драки не расчухала.       — Пить принесу сейчас, — сказала она. Отвечать на вопрос оборотня ей не очень хотелось. Она поступила как с Мопрой, как, может быть, смогла бы — с Магистром… Но, возможно, она поступила совсем неправильно.       Вода была холодной — Флай бросила туда горсть замороженных ягод и принесла два бокала. Один поднесла к губам Фесса.       — Я… Я их вырубила. Станом, — и она одним глотком влила в себя содержимое своего.       Оборотень попытался приподняться и совершенно по-кошачьи зашипел сквозь зубы, и от боли, и от осознания, что раненая рука практически не слушается — ни кружку взять, ни, тем более, опереться. Пришлось ловить кружку губами. Слишком хотелось пить, чтобы думать о том, что девчонке, наверно, вовсе не в кайф вот так с ним тут возиться.       — Зря, — коротко выдохнул он, напившись. — Вернутся злющие.       Фесс медленно опустился обратно и прикрыл глаза.       — Ну да ничего, — пробормотал он тихо, будто сам себе. — Одного я порвал с гарантией, второго тоже неплохо помял, может, решат, что оно себе дороже… Но если вернутся — будут охотиться жестко. Мстить. Я им нужен… Дорогая игрушка. А тебя убьют. Дурак. Надо было сразу уйти…       — Твою гунганскую мать! А вот сразу нельзя было объяснить, что к чему, а? — начала закипать рыжая. Вот все ей недоговаривают! Кел, босс, Рейбан… Ильдико — даже та! Она же знала, кто такой Бруно! Из-за этого случается очередной вампец — но виновата только она, конечно! Зря? Да если бы она знала…       — Думаешь, я каждый день мочу всех направо и налево? Ну да что теперь… — дернула она плечом и скривилась — спина, хатт… — Думаю, время подумать, что дальше делать еще есть. Их сосульками неплохо так накрыло. Надеюсь — по мозгам.       Она прислонилась саднящей спиной к тахте.       — Ну и раз меня убьют — давай рассказывай, почему на тебя так охотятся, и кто охотится, и…       Флай снова взглянула на него и оборвала себя. Хатт… Парень лез на рожон, чтобы ее спасти, а теперь вон еле дышит. Мог бы спокойно прятаться.       — И что-нибудь придумаем.       И снова рассердилась на себя за эти слова — ясен хатт, придумают, как иначе-то?       Оправдываться или объяснять, что хотел как лучше, Фесс не стал.       — Я… был растерян, — нехотя признался он, вновь переходя на привычную манеру изъясняться: короткими, рубленными фразами. — Не знал, чего ждать. Я был их собственностью. Много лет. Хотел сбежать… давно. Но не так… Не так все представлял.       Собственностью…       Кот произнес это слово спокойно — констатация факта его прошлого, не более. Но там, под этим ровным тоном Флай чувствовала другое. И да, ей уже были знакомы эти ощущения в Силе — будто влили в рот бодягу с отваром горькой коры шаачьего дерева, а проглотить ее — никак. Баклага без дна…       Ах, ты ж, гунганаммать… Мальчишка — раб. И давно.       — Ты что, с котёночьих когтей там? — тихо спросила она, ощущая, как в горле першит. То ли от жажды, то ли… — А ты когда-нибудь жил… на воле?       — С четырнадцати, — признался оборотень. — До этого… Не важно. Это было давно.       Что-то таилось в его прошлом такое, о чем он не хотел ни говорить, ни даже вспоминать.       — На воле… — Фесс повторил эти слова так, будто они все еще значили для него недостижимую мечту. — Не помню. Может, в детстве.       Флай помолчала, раздумывая над тем, что кот сказал. И о том, чего не сказал. Впрочем, это-то, как раз, она могла понять. Её бросало в оторопь от мысли, что в Вышенках, ну, и чуть подальше могли узнать о ее промысле в нежном подростковом возрасте. И она бы не спалилась, если бы не монстр… И главное — если бы не опасность для босса… Ну, и расклад был известен. Прошлое выстрелило. В неё…       Она только сейчас почувствовала, как от пола тянет холодом. Сквозняк.       — Давай-ка на тахту перебираться — еще простудить тебя не хватало… — с неожиданной для такой худосочности силой, Флай попыталась почти закинуть кота наверх, на тахту.       — У необычных… знаешь ли… всегда есть опасность попасть под чью-то власть, — девушка отдышалась. Хатт, не очень-то она восстановилась. Но для нее почему-то важно было заботиться о Фессе. Она могла бы отправить его к Дженаро. Достать у Мопры ай-ди. Ради этого можно было бы рискнуть. Но с волей была бы напряженка.       — Слушай, а как они использовали твою способность?       В комнату вдруг проник луч набуанского зимнего солнца и поджег шевелюру Флай теплым ксонолитовым пламенем, отчего лицо казалось еще бледнее — бакранский летний загар не бывает очень долговечным.       Оборотень казался ситски тяжелым для своего роста и сложения, и если бы он сам, хоть и цепляясь за Флай, не перебрался на тахту, пришлось бы повозиться. Это казалось бы ничтожное усилие здорово его вымотало, и на вопрос девушки он ответил не сразу.       — Я боевик. Большая зубастая тварь. Как еще…       Фесс плотнее замотался в одеяло. Его заметно трясло.       — Флай… Ты шить умеешь?       — Я — чего?! — Флай показалось, что она ослышалась — это никак не вязалось с тем, что парень сказал перед этим. Боевик? Какой, к хаттам, боевик — этот мальчик? «Как еще…» Уток ловить! Ну, да, она сама подумывала о том, как могла бы использовать его способности, чего там скрывать. Но ей и в голову не приходило… Потому, что с ней он — другой? Потому, что сейчас он такой… беспомощный?       И его знобит…       — Шить? Ну, ты спросил! — это Фесс услышал уже из другой комнаты, но рыжая тут же вернулась с когда-то пушистым пледом, накрыла кота и ушла на кухню к автоповару. Там зазвякало и загремело. Чуткий слух кота мог уловить, как сыплются зерна и шипит, как фелинкс, вода, падая на раскаленное дно.       — Не, ну я, конечно, держала иголку. И мешок могу сшить, наверное… А что надо-то? — ее голос перебил все остальные звуки.       — Руку зашить, — простодушно сообщил оборотень. — Если так оставить, плохо зарастет. Мешать потом будет. Я бы сам… но не везде дотянусь.       На кухне все затихло. Казалось, рыжая там замерла. Но она просто думала. Резать — она уже резала. Шить по живому ненамного неприятнее. Наверное… Но она попробует еще раз. Силой. Даже если это — палево.       — Сначала хавка! — крикнула Флай с кухни. Как отрезала.       — А сколько тебе лет? — она хотела слышать его. Силу тратить, чтобы отслеживать состояние Фесса — нехорошее излишество. Она ей понадобится скоро. И пока автоповар готовил нехитрую еду, можно было сделать еще одно важное дело. Номер комма в памяти нашелся быстро.       «У кота три хвоста, все выходят из тумана, шпильку вынь ты из кармана».       Бессмысленный стишок ушел текстовым сообщением на номер помощницы ле Дивини.       — Двадцать один, — ответил Фесс и Сила тут же донесла: соврал.       Дзета ответила быстро и лаконично: «Где ты?»       — А по тебе не скажешь! — громко заявила Флай, набирая ответ. Вот хатт, она хотела только предупредить Дзету о том, чтобы та была внимательна и берегла себя! Они же ведут от театра. Там же в последний раз Фесс засветился своим чипом.       «Ты не при делах» — напомнила она забрачке в сообщении. — «Пока порядок. На месте».       И поставила на поднос еду из разгруженного автоповара.       — Ты не поверишь, Фесс, у меня был ресторан… — входя в комнату усмехнулась она.       В это, и правда, было трудно поверить, глядя на противного цвета протеиновый концентрат с овощами, лепешки и каф.       «Скажи, если нужна помощь» — ответила забрачка, и даже в обычном тексте неуловимо ощущался ее проницательный желтый взгляд.       — А по тебе не скажешь, — мстительно отозвался Фесс и тут же смутился. — Извини.       В глазах, устремленных на кота полыхнуло яростной зеленью — хатт, да что он знает о ней, детеныш фелинкса! Но девушка тут же одернула себя. Он прав. В самом деле — ну, кто бы сказал? И рыжая пожала плечами.       — Да не парься. Да и хорошо, наверное, что не скажешь… — Флай присела на тахту рядом с котом и, с сомнением посмотрев на содержимое тарелки, поднесла ложку с ним ко рту оборотня.       — Лучше не производить ложного впечатления, знаешь ли… Оно себе дороже, если ты не на сцене.       Она и сама бы уже не поверила ни в ресторан, ни в поместье, где была управляющей, ни в торжественный вечер на станции. Все казалось сном. Наверное, приятным и прекрасным, как Вышенки, приллы, как Бакрана из космоса. Но она проснулась…       Оборотень шарахнулся от ложки как от ракгульей чумы, сделав страшные глаза.       — Эй, я сам! — он торопливо, рывком подтянул себя к стенке, откуда только силы взялись, и смущенно — и оттого угрюмо — проворчал: — У меня вторая рука есть.       И решительно отобрал у девушки ложку. Мертвенно-бледное лицо заливала краска.       — А… какой он был? — вдруг спросил Фесс. — Твой ресторан.        Рыжая невозмутимо шевельнула плечом — ой, да пожалуйста, ешь сам! Ей же легче, не надо косить под мамашку мелкого фелаката.       — Только не дергайся — рана у тебя на соплях хатта.       Она ковырнула вилкой неаппетитную массу. Протеиновый концентрат, то вареный, то жареный, с овощами, со специями — это тебе не «прыжок Ома-Ома через озеро». Просто хавка.       — А ресторан… Почему — был? Он и сейчас есть. Но мой он был только в том смысле, что я нашла здание, придумала, как там все будет, оформление, блюда, логистику. И участвовала во всем. И почти все продукты были из поместья, где я работала… — взглянула она Фесса и снова уткнулась в тарелку.       Флай говорила сначала не очень охотно. Ресторан был пусковым механизмом её воспоминаний. Стоит только вспомнить об одном, как начинаются вспышки и подрывы везде. От встречи, назначенной Рейбаном на выставке, где они смотрели образцы модного дизайна помещений и болтали, через ярмарку с Келом, где они набили их грузовичок до отказа всяким старьем и барахлом и встречу с риэлтором, когда ее похитил кинделит. До самого открытия, когда ей было так тяжело и неудержимо хотелось бросить все… Но память — такая непостижимая вещь. То долбит тупой болью, то выудит приятное и хорошее.       Она говорила, и Фесс словно чувствовал горячий запах выпечки с пряностями, вина, дорогой запах натурального дерева, так, как это ощущала именно она, Флай. Мягкость уютных диванов, теплый и шелковистый на ощупь ворс обивки, темный блеск патины, на которую упало сияние причудливых светильников, свисающих с потолка, как звездные системы Галактики, и создающие своим тихим светом странно-доверительную и уютную ауру… Видел всякие вещички из бакранской глубинки, кустарные и наивные, украшающие стены, полочки и все, где они могли бы приткнуться. И блики на бокалах, и тонкий аромат, парящий над кушаньями…       — Понимаешь, это тут — город-музей. А Амма строгая и современная. Это за городом там сельхозугодия и просторы, а столица даже очень деловой центр безо всяких отсылок к природе, — казалось, Флай забыла про усталость, про еду. Она забыла даже свой жаргон, и в ее глазах играли искорки. Или так падали лучи набуанского солнца.       — А посередине зала огромный, до потолка аквариум в виде струй водопада. И там рыбки, и подсветка… Такой вот оазис природы среди дюрастали и дюрабетона, — Флай говорила все тише и замолчала совсем. Она была уже раздосадована на себя, что позволила прошлому увлечь её воспоминаниями.       — А тебе-то что? Разве тебе это интересно? — бросила она хмурый взгляд на оборотня.       Фесс внимательно, даже увлеченно слушал ее рассказ, но в ответ на вопрос девушки прижал уши, моментально опустил в тарелку взгляд, который до того не сводил с Флай, и тихо бросил:       — Нет.       — Мне уже тоже, — проронила она, глядя на Фесса и всем своим видом предупреждая всякие попытки усомниться в ее словах. Даже если он и не смотрел на нее.       Некоторое время они оба молчали, только слышно было, как касаются приборы дна тарелок.       — А что тогда интересно тебе, Фесс? То есть… Что ты собираешься делать… на воле? Потом, когда… когда тебя оставят в покое? — вдруг повернула она голову к коту.       Все-таки странно. Она ощущала себя чуть-чуть восстановившейся, но не могла связать это ни с чем. Из-за лепешки с кафом и этой бурды? Или… Или потому, что что-то в воспоминаниях дало ей второе дыхание?       — Не знаю, — пожал оборотень здоровым плечом. — Просто жить. Охранником наймусь. Я стрелять умею. И пугать.       Он улыбнулся, оскалив на мгновение острые, нечеловеческие клыки. Зрачки в желтовато-зеленых глазах вытянулись в вертикальные щелки, но уже через секунду лицо парня вновь стало нормальным.       Лицо Фесса так быстро и так разительно изменилось на ее глазах, что рука с бокалом зависла где-то посередине между подносом и ртом. Нет, она, конечно, не испугалась — привычка доверяться Силе была усвоена ею на все сто, а Сила молчала. Но это было загадочно и красиво — через почти человечье обличье проглянул, словно сквозь лесные заросли, хищный зверь. И снова в них растаял.       — Круто! И особенно — глаза! Вот стану «звездой», — смеясь, подмигнула она коту, — попрошу тебя в свою охрану. Будешь делать такое личико чересчур назойливым поклонникам.       «Просто жить…» Разве так бывает?       — Фесс, а на какой вписке ты все это время отирался? И, кстати, не понимаю, как ты оказался на том месте? — выжидательно взглянула она на оборотня.       — На крыше, — отозвался кот. — Туда никто не ходит. И там труба, теплая.       Он замолчал, надолго спрятав нос в кружке и будто бы забыв о втором вопросе Флай, но в конце концов признался:       — Я тебя вел.       — Так я вроде еще не «звезда»… — подала голос Флай с небольшой заминкой. И звучал он слегка растерянно.       Хатт. Её вели, а она даже не почуяла внимания, направленного на нее?! А потом — опасности?..       — Я знал, что они на тебя выйдут, — пояснил Фесс. — Там, на крыше, собирался прыгнуть, так, чтобы не задеть тебя. Снег из-под лап вывернулся. Свалился вниз, как дурак…       Оборотень, похоже, снова понемногу терял контакт с реальностью и начинал говорить много и длинно.       Был такой удобный случай вытащить из него все, о чем он скрытничал… Но ей даже не пришлось выбирать между благодарностью и соблазном узнать его тайны — то, что она услышала, заставило сердце Флай упасть глубоко в подземные моря Набу.       То есть снег — это он?! Совсем не она? О, хатт… Сила оставила её! Поэтому она ничего не ощущала. Ни того, что ее ведут, ни того, что опасность… Не смогла залечить… как теперь она будет жить?! Как все… считала же Силу проклятьем — вот тебе.       Все живые краски сползли с ее лица за считанные секунды, даже цвет волос, казалось, поблек, и это выглядело ничуть не лучше, чем трансформация Фесса.       Какими-то ледяными руками она машинально убрала пустую посуду на поднос и укрыла кота.       — Кемарни немного.       Флай вышла на кухню, притворив за собой дверь. Она ощущала только тяжесть бластера на поясе — и больше ничего. Как после письма Рейбана.       Она так и стояла в залитой солнцем кухне, не в силах вдохнуть.       Одно дело — не знать, что ты одаренная. Совсем другое — почувствовать, можно сказать, наощупь, Силу и ощутить ее безграничные возможности. Пережить осознание своего успеха — ты можешь, ты и не такое можешь! И потерять вдруг это все… Хуже, чем быть Императрицей и стать последней щипачкой за Внешним, много хуже. Хатт, нет!       Флай так и подрывало выбежать на улицу и сию же минуту проверить, может ли она хоть то, что когда-то получалось легко. Может ли она вытащить у первого встречного его чип-карту с кредитами.       Но ей было страшно даже попробовать подвинуть бокал на столе.       Еще в каком-то ступоре, она нашла комм и набрала код Дзеты. Надо же было что-то с этим делать.       — На связи, — забрачка ответила быстро, и голос ее звучал встревоженно. — Рыжая, это ты?       — О, ты первая, кто меня так назвал! — хохотнула Флай в комм. Хотя ей сейчас было определенно не до смеха. Но, хатт, Дзета-то причем? И так переполошила…       — Я это, я, — вздохнула она. — У тебя все хорошо? Гостей не было?       — У меня все в порядке, — отмахнулась та. — Что у тебя? Кто-то ищет котяру?       — Не без этого, — неохотно призналась Флай. Ей хаттски не хотелось впутывать Дзету, но все же нашли и занимались Фессом они обе, а кто предупрежден — вооружен. — Таких гостей хорошо встречать по максимуму, с музыкой, — очень прозрачно намекнула Флай. — И еще дело есть… Слушай, можешь меня на сегодня прикрыть перед ле Дивини? Скажи, что у меня голос пропал, что я в отключке, что я с очком в обнимку. Или все вместе… Да все, что угодно! Само собой, чтобы он не настолько вскипешнулся, чтобы лететь меня откачивать и тащить на сцену! С него станется…       — Флай. Хватит темнить, — голос Дзеты стал жестким и требовательным. — Что за ситство у тебя случилось?       «Не темнить»… Рыжая сморщила нос — ну, как это не темнить?! Это как не дышать. Она, может, и жива до сих пор потому, что всегда темнила.       — Да никакого этого… ситства не случилось, — буркнула она. Но, хатт, она должна была признать, что Дзета, в конце концов, тоже замешана в появлении оборотня-нелегала. А еще только она способна отмазать ее перед мэтром.       — В общем, меня встретили, кот помог и мы дернули. У меня все хорошо, только умираю спать, а вот кота подранили, — скороговоркой пробубнила Флай. Совсем «не темнить» она не могла никак. Да и не сможет никогда. Если только… Если только Сила не оставила её.       — И это ты называешь «ничего не случилось», — фыркнула забрачка. — Давай адрес.       Флай вздохнула, но сообщила Дзете, как их найти. Эта помощница ле Дивини — копы вообще отдыхают. Но раз уж она так хочет подставиться и заявится все равно…       — Привези тогда какую-нибудь хавку Фессу, что ли, — окончательно сдалась она. — Креды верну. И… Чуваки — беспредельщики. Будь осторожна, ладно?       — Скоро буду, — коротко отозвалась Дзета и отключилась.       Она действительно появилась довольно быстро. Собранная, деловитая и спокойная. Передав Флай два тяжеленных пакета, она стряхнула с себя снег, сбросила у двери тяжелые ботинки и, как будто принюхавшись, поинтересовалась:       — А где кот?       Взлохмаченная Флай подхватила пакеты, и её слегка заспанное лицо вытянулось. Хатт, мало того, что медитацию она бесславно продрыхла — тепло, еда, ощущение отступившей опасности и переживания сделали свое черное дело, так еще и эти неслабые кулечки потянут на хаттову кучу кредов! Она не просила Дзету обчищать всю продуктовую лавку.       — Был на тахте, — кивнула рыжая встрепанной шевелюрой в комнату гостя. — Голый, как всегда… Поэтому, надеюсь, там и спит.       И она потащила пакеты в кухню с прежним ощущением неуверенности в своей Силе, перед которым стопка кредовых чипов, которая перекочует в карман забрачки из ее, Флай, кармана — фуфло.       Короткий сон от усталости, казалось, нисколько не помог, скорее наоборот. Хотелось еще. Сутки, а лучше двое. Задернуть шторы, замотаться с головой в одеяло и чтобы весь мир перестал на это время существовать.       — Нда, мать, — многозначительно протянула забрачка, окинув Флай выразительным взглядом. — Выглядишь ты… Дивини дар речи потеряет. Секунд примерно на десять.       С этими словами она ушла в команту, оставив Флай разбирать пакеты. Там не оказалось чего-то необычного или слишком дорогого. В основном консервы, компоненты для автоповара и тепличные овощи. Но разнообразно, будто Дзета боялась не угадать, и с запасом где-то на неделю сытой жизни. А с привычкой Флай к экономии — так и на две.       «Секунд на десять?» Флай взглянула на себя в полированный бок автоповара. Так и есть. Мэтр помолчит, а потом скажет… Очень многое — и все на лоррдианском непечатном. А если еще почувствует вот эту пустоту в ней. Как в турболифте при спуске, когда внутри все обрывается. Какая там, к хаттам, звезда! Да как она вообще будет учиться и работать, если… Выспаться, ей нужно выспаться! И только тогда можно прикоснуться к Силе.       Она продолжала быстро опустошать пакеты, распихивая содержимое по шкафам и полкам. Дзета постаралась — можно было вообще не выходить из квартиры много-много дней.       — Что у него с рукой? — рогатая образовалась на кухне неслышной тенью, осталась в проходе, прислонившись плечом к косяку. — У тебя кафа не будет?       Хатт. Кажется, она должна была сама предложить каф забрачке.       Флай схватила склянку с кафовыми бобами. Она всегда у нее была под рукой, рядом с дозатором кафа — самая нужная вещь в доме.       — Сейчас будет. С чем? С ореховым молоком, молоком банты, может, с пряностями, или? — начала она дурашливо, как какой-нибудь официант из ресторана «Над Стремниной». Но этот запал быстро кончился. Да и пряности-то у нее все ушли на протеиновое безобразие.       — Только с лепешкой, увы… Но каф хороший. Садись! — ногой двинула она к подруге единственный стул. — Спасибо тебе, Дзет… Ну, как там он? Порезали его вчерняк, как бы не до костяшки. Он с крыши на них прыгнул, когда…       И бобы как-то особенно звонко и громко застучали о стенки дозатора кафа.       — Спит, — Дзета украдкой потерла глаза и перебралась на предложенный стул. — Ты рану обработала?       Обработала ли она рану… Вопрос… И он касался того, о чем Флай избегала сейчас вспоминать. Она-то понадеялась на Силу. Но, если Сила ее покинула, то она, выходит, ничего и не сделала совсем?       — Ну… Слегка. Я хотела этим заняться… И меня срубило, — призналась она не очень охотно. И не во всем. Наверное, Дзета заслуживала ее доверия. Даже очень. Вот только сказать подруге, что она одаренная — все равно, что нацепить на ту мишень.       Но была ли Сила с рыжей, или ее больше не было — а вот острота восприятия никуда не делась. Флай бросила зоркий взгляд на Дзету.       — А ты? Ты не выспалась — глаза терла? Я разбудила тебя, наверное. — с искренним сочувствием спросила она, наливая в большую кружку, даже по запаху отчаянно крепкий, дымящийся каф. К кафу рыжая прибавила лепешку и поставила на узкую полоску стола перед забрачкой.       — Разбудила, — призналась Дзета. — Ерунда.       Она втянула в себя запах кафа, блаженно прикрыв глаза, вытащила деку и пристроила на колене.       — Кот говорил тебе, какого он вида?       — Вида? — Флай устроилась со своей кружкой на подоконнике, совсем загородив небольшое окно. Солнце обвело голову рыжей сияющим контуром, заставив полыхнуть ее пожаром. — Прикалываешься, да? Ни мур-мур из него не вытянешь… И, если по чесноку — не до его вида мне было, — она снова увидела снег с каплями крови и их бегущими голубоватыми тенями.       От отпитого кафа стало чуть теплее на душе и яснее в сознании.       — Да, ты, если хочешь — кури, — вспомнила рыжая.       — Хочу понять, с чем имею дело, — пояснила забрачка. — У него же анатомия и физиология должна быть совершенно дикой, чтобы так превращаться.       Доставать сигарету Дзета не стала. Некоторое время они пили каф молча, потом девушка отставила пустую кружку и поднялась на ноги.       — Спасибо. Пошли, поможешь.       С этими словами она отправилась будить кота. Флай поплелась следом. Свою кружку кафа она осушила тоже и, кажется, даже проснулась, но до бодрости был целый парсек. Вот если бы еще немного можно было полежать, чтобы не кантовали. И чтобы не думать.       — Фесс, — тихонько дотронулась она ладонью до широкого кошачьего лба. — Фесс, проснись, пожалуйста. Все хорошо, но нужно рану посмотреть.       Говорила она тоже тихо и спокойно, чтобы пробуждение не стало внезапным и резким. Оборотень все равно вздрогнул, открыл глаза и недоверчиво зыркнул на Дзету.       — А она что здесь делает? — хрипловато спросил он, явно не до конца проснувшись, потому как в своем нормальном состоянии он был если не дружелюбнее, то скромнее.       — Тебя спасаю, — фыркнула забрачка и выразительно пошевелила руками в напыленных перчатках. — Ценой пары часов собственного сна. Так что не возникай и давай сюда лапу.       Котяра покосился на Флай, будто хотел убедиться, что все происходит с ее одобрения, и все-таки позволил Дзете к себе прикоснуться.       — Все путем, Фесс. Она тебе поможет, — успокаивающе кивнула рыжая, ощущая в себе всю ту же щемящую пустоту и беспомощность. Раньше, на Бакране, она вылечивала и не такое. На раз. А если это потому, что она была не одна? И Сила учителя была с ней? А сама она… Ноль?       Рогатая, похоже, знала толк в обращении с ранеными. Во всяком случае, импровизированную повязку с кота она снимала аккуратно и уверенно.       — Ну и кто ты у нас будешь? — поинтересовалась она между делом.       — Я… — Фесс задумался, не совсем понимая, что хочет услышать Дзета.       — Как называется твой народ, — терпеливо уточнила та.       — А. Фелакат, — ответил оборотень со странным смущением. — Я фелакат.       — Умница, — Дзета довольно улыбнулась. Пока кот размышлял над ее вопросом, она под шумок смотала с него повязку, которую местами пришлось едва ли не отдирать.       — Флай, — позвала забрачка, — у меня в датападе открыт справочник по ксенобиологии, найди там нашего котика.       Рыжая даже рада была, что ее оторвали от созерцания раны, которую у нее не получилось залечить. Она потянулась к датападу.       Зато никто ее не спалит. Хотя и палить уже… нечего?       — Разновидность полиморфных кошачьих, с планеты Фелакат, — прочла она вслух. — Нашла.       — Ага… — протянула забрачка, рассматривая распоротую руку оборотня. — Флай, выдели мне тряпку, какую не жалко.       Сама она тем временем устроила Фесса так, чтобы было удобно работать с его раной и, забрав у рыжей датапад, углубилась в чтение.       — Да мне как-то ничего не жалко, — буркнула Флай, исчезая в своей комнате. Она распахнула шкаф со сложенными там вещами. Вещи, в основном, принадлежали Винтер. Их — нельзя. Мама вернется, когда-нибудь. Обязательно. Конечно, она, Флай, купит ей новые, но… Они еще хранят слабый запах ее духов. Её запах.       Рыжая быстро достала свои футболки и задвинула дверцу.       — Вот, возьми, — кинула она тряпки рядом с Фессом. — Чем помогать? — спросила она спокойно, делая новую попытку задавить подступающее ощущение тоски и растерянности.       Как же она без Силы?       Дзета аккуратно подсунула пару сложенных футболок под руку оборотня.       — Не хочу все кровищей заляпать, — пояснила она. — Так, котяра. «Холодка» у меня нет, так что постарайся не дергаться и не орать дурным мявом. Будет больно. Флай, придержишь его, если станет вертеться.       — Я не неженка, — буркнул Фесс.       — А я еще не встречала безрогого, который не орал бы, если его шить наживо, — очаровательно улыбнулась ему Дзета и проворчала себе под нос: — Предки рога сломят в этой вашей анатомии. Чем я занимаюсь…       Под это ворчание она взялась за обработку раны.       Рыжая и не подумала дожидаться, пока Фесс начнет дергаться — сразу положила руку ему на плечо. Здоровое.        — Ну… Я тут, с тобой, — немного смущенно пояснила она, словно хотела дать понять, что уверена, что заполошно вопить и рваться он не будет, а она тут так, чисто для компании. Это была правда. Но не вся правда. Еще до того, как Дзета решила его шить, Флай хотела дать себе время, и только потом попробовать еще раз залечить. Но теперь отдых решено было похерить. Если ее вина, что коту придется через такое пройти, то… То она стоит наготове, как на сцене. О, она станцует танец с Силой. А если получится, что она снова повозит своим лицом по полу? Ну что ж… Котику ничего не останется, как испытать боль. Всё-таки испытать.       Оборотень уткнулся лицом в подушку, и в Силе — которая хоть и неохотно, но все-таки отзывалась, чувствовалось, что ему очень хочется провалиться сквозь пол в самый подвал. От того, что с ним возятся, что его трогают руками женщины, от собственной слабости и беспомощности.        Кое-как Флай ощущала все это, но больше — понимала чувства Фесса. Они ей были знакомы, сама недотрога и все такое… Она просто не могла не помочь ему. Тем более, Силой она все еще, получается, могла управлять. Немного, но попробовать стоило.       Сила отзывалась — и вместе с концентрацией приходило понимание, что еще немного усилий уложат Флай рядом с фелакатом. Да, это был неравный бой. Импульсы боли — как мириады дротиков, нацеленных в сознание Фесса, а она одна Силой сдерживает их натиск, отбивает удары, словно хлещет по ним невидимым шлейфом, раз за разом. Там, здесь… везде! Этого недостаточно, но она бросается на их атаку снова — там, здесь и опять — там… Как в исступленном танце. Теряя уже сосвсем тающее влияние на Силу. И свои, самые последние, силы…       И в то же время… Боль, что он испытывал, багровым пятном расплескавшаяся на его ауре, могла быть источником сил. Ее можно было взять, слизнуть, как слизывают капельку крови на поцарапанном пальце. Только руку протянуть. Но это будет шагом… она знает куда. Во Тьму. И босс будет прав. Но ведь Фесс не будет так мучиться… А она только один раз. Сейчас. И больше никогда. Фесс же ради нее… Да она никогда не понимала, почему сделать правильно — это Тьма!       «Прочь от соблазна, отойди!» — синие глаза мучали ее и здесь. Да, учитель, да! Но… но, в конце концов! Это же только ей будет плохо.       В последний раз весы в ее сознании качнулись из сторону в сторону. И Флай протянула руку. И припала к этому, солоноватому, как кровь и обжигающему…       Это оказалось неожиданно легко. Чужая боль холодноватым покалыванием отозвалась в пальцах, странным, незнакомым теплом наполнила ладони. Обычно используя Силу для помощи кому-то Флай ощущала упадок сил, но не теперь. Будто даже наоборот.       Дзета, тем временем, закончила с обработкой и теперь, сведя края раны, скрепляла их медицинским степлером.       Но багровая дымка пропадала, не успевая родиться, тонкими ручейками утекая к девушке. И чем дальше, тем острее она ощущала, что собирает только крохи. Пенку с полного стакана с прохладным голубым молоком. А под ней — еще столько энергии, живой, близкой, дрожащей на кончиках пальцев. Даже руку протягивать не надо, просто — чуть смелее, чуть глубже зачерпнуть. И станет легче. Ей, Флай, станет легче, одуряющая усталость отступит совсем. Ведь ничего не стоит просто взять… Да и сколько можно ограничивать себя во всем. В еде, в отдыхе! И теперь — в Силе? Ну совсем чуть-чуть… Просто, чтобы прийти в себя. Она же сумеет остановиться.        Тонкие крылья ноздрей затрепетали от острого нетерпения — ей даже казалось, что энергетическое поле само тянется к ней…       О, да… Физические страдания Фесса были только верхушкой, под которой таились другие аппетитные чувства — печали, страхи и вражда, сама его жизнь. Словно горы под снегом.       Вспышка была яркой, как лед на солнце, до ломоты в сознании. Словно синим льдом обожгло — горы, Бакрана, Киннара… «На Темную сторону захотела?!» — беспощадные слова, страшное лицо Дженаро…       Флай отпрянула от кота, как от бездны, разверзшейся перед ней, отдернула руку. Но этого ей показалось мало. Она сорвалась с места; резко въехала в стену дверь, и послышался шум воды.       Ледяные струи текли на её голову, вызывая мучительную боль. Её трясло. И она не могла понять, от холода, или от того, что она сделала. И чуть не сделала еще худшего…       Из зеркала на нее смотрел испуганный, мокрый детеныш рыжего фелинкса. И Флай с трепетом всматривалась в отражение, словно искала в нем следы коснувшейся ее Тьмы.       «Хатт. Зашибись. Нет… Никогда больше. Ни за что! Я заглянула туда, и я больше не хочу. Я не доставлю тебе удовольствия, босс, сказать, что ты так и знал».