Мотылек на снегу. Акт второй

      Дзета пришла к ней несколько минут спустя.       — Эй, ты как? — тихо окликнула она из-за двери.       Шум воды прекратился. И из-за двери ответили глуховатым и незнакомым Дзете голосом — Флай очень старалась не стучать зубами.       — Сейчас…       И, правда, дверь открылась, и рыжая появилась в ее проёме. Она была бледна, хотя, может быть, так казалось из-за того, что её ослепительная шевелюра была спрятана под полотенцем. Правда, проницательных глаз забрачки Флай пыталась избегать так же старательно.       — Как там Фесс? — сразу спросила она.       …Перехватить инициативу и самой задавать вопросы.       — Нормально, — ответила Дзета. — Достойно держался.       Она окинула Флай цепким взглядом и вздохнула от увиденного. Но комментировать это никак не стала.       — Иди спать. За котом я присмотрю.       Объяснять Дзете, что с ней приключилось, у Флай не было никакого права. Врать, что ей стало плохо от вида раны Фесса — ну, не проканает, во-первых… А во-вторых — врать Дзете не хотелось. И сил на это не было.       Поэтому рыжая с облегчением выдохнула, взяла забрачку за когтистую ладонь и легонько сжала её.       — Спасибо… Присмотри только, чтобы он не ушел. А то, кошак бродячий, может… — скривила она половину рта в попытке улыбнуться, отпустила руку подруги и ушла в свою комнату.       Последнее, что мелькнуло у нее перед глазами — это подушка. Но она не могла бы с точностью сказать, что положила на нее голову.       Яркий зимний луч солнца напрасно прицельно лупил в доступный для него глаз — Флай не чувствовала…       …Она стояла во дворе усадьбы, недалеко от дома. Светило теплое солнце позднего лета, вокруг ковром растекалась темная зелень. Но привычного, знакомого чувства спокойствия не приходило.       Что-то было не так.       Слишком холодный ветер для позднего лета. Слишком тихо. И ни трава под ногами, ни зеленые ветки над головой от ветра не шевелятся. Будто он существует только сам по себе.       Что-то скрипнуло, заставив ее резко обернуться на звук. Дом Ильдико смотрел на нее пустыми, черными провалами окон. Где-то далеко отчаянно и безнадежно завыл Джос.       Ветер налетел особенно мощным порывом, сорвал с головы бандану, растрепал волосы. Щеку остро кольнуло, стало мокро. Холодный дождь?.. Нет. Дождь не оставляет на пальцах алых пятен.       Ветер только усиливался. И вместе с ним откуда-то с далеких гор катилась ледяная туча. Длинные, тонкие и бритвенно острые льдинки, разогнанные ветром, летели к ней. Сдирая по пути кору и листья с деревьев, вспарывая траву, срывая саму тонкую оболочку мира, под которой, в рваных прорехах, медленно шевелилось нечто бесконечно огромное, темное и безумно древнее…        Хатт. Что это?!        Озноб прокатился между лопаток, словно кто-то наложил на нее свою ледяную руку. Страх, безотчетный, первозданный страх человеческого существа перед необъяснимым… И его оттеснял другой ужас, от которого замирало дыхание и сердце — а как же Ильдико?! И все кто в доме?! И Джос?! И…       Она рванулась к дому, пока его еще не накрыло тучей ледяных игл, пока он совсем не потерялся в этой ледяной метели, и пока не разверзлась у под ногами земля, и всё не поглотило это жуткое темное под ней! Если она бессильна защитить их, то хотя бы успеть обнять! О, какая же она непроходимая идиотка, главное же всегда было — обнять!       — Ба-абушка! Джо-ос! — отчаянно выкрикнула она навстречу ветру, уже не различая ни дома, ни травы, ни деревьев… Мира, который ей был дорог, словно не было.       — Нет! — закричала она, словно хотела оспорить эту чудовищную несправедливость, но что-то оборвалось в ее груди и стало падать в зловещую темную бездну…       Но нет — ни звука не вырвалось из онемевшего рта. Флай судорожно дернулась…       И открыла глаза. Сердце, как ненормальное стремилось выломиться из грудной клетки, а перед ее глазами была дверь. Несколько секунд прошло в осмыслении этого факта, несколько секунд уже не там, где она была раньше… Но еще не… Где?        Дверь её комнаты в Тиде. Звезды, это все лишь сон.       Сначала стало горячо в груди, а потом тепло как-то очень явственно растеклось по всему телу, будто жизнь откуда-то извне вернулась в оцепеневшую холодную оболочку. Она сделала вдох, потом другой…       Села, машинально трогая щеки. На кончиках пальцев не было крови. Но они почему-то были мокрые. О, кажется, она знала, что это был за сон. И почему… Что ж… Босс никогда не верил в нее. Только, все равно — ни хатта он не разобрался в ней! «Привязанность ведет на Темную сторону» — говорил он. «Научись отпускать» — говорил он… «Я отпустила, босс. Все, что мне было так дорого, всё, что я боялась потерять — отпустила… И всех дорогих мне. Даже тебя, босс. Ах, босс, босс…»        Ничего-ничего… Это болит там, где пролегла теперь полоса разрыва. По сердцу. И будет еще… Долго. Не один снег, не одна зима ляжет -бакта-пластырем на эту боль. Но — отпустит же? Останется только печаль и воспоминания — не те, которые вынимают душу и колют ледяными иглами. Светлые. Когда-нибудь…       Дома было тихо.       Дзета, похоже, ушла, кот спал. Комлинк не разрывался от требований немедленно явиться… да хоть куда-нибудь.       За окном сгущались ранние зимние сумерки.       Несмотря на жуткие сны, отдых принес некоторое облегчение. Но этого было мало, хотелось еще, уснуть… и не просыпаться до весны.       Какая жалость, что она не болотная ти, и зимняя спячка ей не светит. Даже на этот день. Поэтому надо брать себя за шкирятник и поднимать.       Рыжая пошарила в поисках мокрого полотенца — кажется, даже засыпая, она ощущала его хаттскую сырость. Вместо полотенца пальцы ткнулись во что-то холодное и металлическое.        О, как… Она спала в обнимку с пушкой и даже не чувствовала.       Её холод окончательно разбудил Флай. Но она все еще возвращалась и возвращалась мыслями туда, где колючий лед, бьющий ее по щекам, вой Джоса, где туча с тех самых гор в снегах, в которых одинокий монах Даи-Бенду рассказывал ей, что она — одна на миллион, потому, что у нее — Сила…       Поднялась Флай резко, будто бы действительно ее схватили за шкирку и поставили на ноги, запихнула бластер за пояс, и шагнула из комнаты. На кухне загремела посуда, а потом с тихим шелестом вступила со своей партией техника.       Литра кафа, кажется, ей должно было хватить, чтобы снова стать человеком… а не в конец растаявшей ти. ***       Незаметно жизнь вернулась в обычное русло — с поправкой на кота, конечно. Как любая уличная тварь, волею случая и по чьей-то доброте душевной обретшая дом, Фесс был тих, незаметен и всячески старался не слишком мешать. Удирать «на волю» он больше не пытался, в первые несколько дней у оборотня не хватило бы сил уйти дальше дома, да и выглядел бы такой побег черной неблагодарностью. Бандитов ведь своих он на Флай и так уже навел. Впрочем, вышеупомянутые бандиты больше никак не давали о себе знать. То ли набуанская полиция до них добралась, то ли сами решили, что фелакат — тварь хоть и ценная, но не стоит таких усилий и таких жертв.       Но и торчать в четырех стенах Фессу, привыкшему к куда более активной жизни, было скучно. Пережив первые, самые неприятные дни после ранения, он тихо и аккуратно начал включаться в быт. Так Флай выяснила, что котик умеет готовить вкусную, пусть и непривычную еду, и дома ее теперь встречал свежий горячий обед — с запасами Дзеты Фесс обходился удивительно экономно. За несколько дней он просчитал расписание Флай, и не иначе как чутьем угадывал, если оно вдруг сбивалось.       При этом оборотень все еще не то боялся девушки, не то стеснялся, но на глаза лишний раз старался не попадаться, разговоров не затевал, а сам от вопросов отделывался в своей неповторимой манере, коротко и ситски неинформативно. Впрочем, у девушки, появляющейся дома пару раз в сутки, не особенно было время эти разговоры говорить… Да и не особенно хотелось. Фесс зализывал свои раны, рыжая — свои. А зализывание ран, которых никому не видно — дело интимное. К тому же, кот сам ее избегал, несмотря на их приключение, которое, казалось бы, всех нормальных существ должно было сблизить. Хотя бы для более свободного общения. Но кот решил держаться только квартирантом, и какого, спрашивается, хатта рыжей было падать ему на хвост? Главное — он не болтался по крышам в таком состоянии, и избавил ее еще от этих переживаний и беготни по городу. Да и вообще… Когда дома он ждал её с уже готовой едой, дом казался уютным, как в очень-очень давние времена…       Иными словами, в маленьком логове Флай вроде бы установилось мирное и взаимовыгодное существование.       Тем внезапнее стало его нарушение.       Обычно отсиживающийся где-то в комнате, в этот раз Фесс притащился на кухню, когда Флай в очередной раз надиралась кафом прежде чем снова сбежать. Пару секунд он маячил в дверном проеме безмолвным призраком, а потом все-таки заговорил.       — Флай… Я спросить хотел. Может, вам в театр… нужен, ну, уборщик? Или ящики таскать?       Он бросил торопливый взгляд на руку, которую совсем недавно перестал носить на подвесе, и торопливо добавил:       — Я уже могу.       Флай, почувствовавшая его появление чуть раньше, но, по обыкновению, дождавшаяся, пока он первым заговорит, обернулась к Фессу со вздохом.       «Ну, вот, гунганамать… Пощай, эра горячих обедов.»       — Ты чего там прилип… Я каф сварила, горячий еще. Садись? — кивнула она на единственное сидячее место в кухне, кроме подоконника, на котором сама сидела. — А ты точно в порядке? Не фраеришься? — ее зеленый, цепкий взгляд тоже скользнул по руке фелаката, будто Флай могла что-то видеть сквозь рукав его футболки.       Он врал, конечно. Даже с помощью Флай для полноценного восстановления нужно было куда больше времени. Но еще он очень хотел, чтобы девушка этого не поняла.       Фесс просочился в кухню, налил себе кафа и устроился на стуле, сгорбившись, как древняя горгулья на фасаде королевского дворца.       — Да нормально, — буркнул оборотень, торопливо спрятав нос в кружке. — Просто… ну, должна же быть польза. От меня. Хоть какая-нибудь. Или…       Он задумался на секунду и тут же тряхнул головой. Убранные за уши пряди немедленно посыпались на глаза.       — Да нет, глупость.       — А что такое? — живо уцепилась за его сомнения рыжая, поворачиваясь на подоконнике к оборотню всем своим гибким станом.       Конечно, если кого он и мог ввести в заблуждение, то уж только не её. Взгляд, который она бросила на Фесса, был более, чем красноречив: — «Угу, нормально… Заливай мне тут, гонимый.»       Нет, она могла понять, что ему стало легче, а сидение в четырех стенах напоминало кичман, с которого так и подмывало выломиться, но, хатт… Можно подумать, она гонит бедного раненого кошака на промысел, попрекая его протеиновым концентратом. Или… Или он чувствует в ней что-то?       — Ну… — Фесс смущенно опустил глаза. — Думал, я бы мог тебя охранять. Только зачем тебе… Когда следом кто-то таскается. Даже без возможности перекинуться. Глупость, говорю же.       Охранять её?       О, рыжая моментально и в красках представила себе выражение лиц Киды и ее приверженцев. А Тицан обязательно вставит свои пять мелких чипов — он же его видел. Плевать, конечно, с Корусанской высотки, но зачем ей охрана?       — Послушай… — с неожиданной для самой себя мягкостью начала она. — Я понимаю, Фесс… Быть баландером, — кивнула она на автоповар, — достало, как сто хаттов. Хотя, знаешь, это классно, когда все уже готово, вкусно и разогрето… Но давай, ты не будешь кипешиться, а? Я обещаю найти тебе работу. Вот только айди тебе сделаем. Ну, куда ты без айди, подожди чуток, ладно?       Флай неуловимым кошачьим движением стекла с подоконника, сразу оказавшись около оборотня — кухонка была крошечной. Поэтому, чтобы взъерошить его пепельные волосы, даже руку особенно протягивать не надо было.       Ощутив руку на затылке, Фесс привычно втянул голову в плечи и прижал уши.       — А ты сможешь? — глянул он на Флай исподлобья. — В смысле, это же… Сложно. И дорого безумно — настоящий айдишник.       Ладонь замерла, пальцы поджались, и рука исчезла, спряталась.       Да чтоб она когда-нибудь еще! К хаттам котячьи нежности! Никогда этого не признавала — нечего было и начинать! Если, конечно, она не чувствует себя виноватой… Перед кем-то совсем другим. Да нет, какого лысого слизня?!       Рыжая смяла стаканчик и бросила в утилизатор.       — Само собой. Но что-нибудь придумаем, — посмотрела она на кота и добавила. — На самый-самый хаттский крайняк… Есть тут один маклер. Делает очень приличные айдишники, если что.       Внушать уверенность — это отлично, но Флай не могла не понимать, что даже этот, второй способ, каким бы прямым ни казался, может оказаться совсем не короче другого, пока ей неизвестного.       —  Ну, ладно… Я узнаю сейчас у Дзеты, — со вздохом сдалась она, снимая комм с пояса. — Может, есть что-то и в театре.       — На связи, — забрачка отозвалась быстро. На фоне кто-то незнакомый грязно ругался.       — Кто это там у тебя? — вместо приветствия вырвалось у Флай. Театральные, конечно, тоже ругались… Но, обычно — более замысловато. Да и голос был… Чужим.       — А, это звукарь Декарта, — отмахнулась Дзета. — Он два часа калибровал акустику, а потом дроиды-уборщики выдернули шнур. Ты что-то хотела?       В таком случае, это было еще слишком изысканно для не в меру шустрых AL-T. Рыжая легко могла понять ярость звукаря, два часа работы хатту под хвост.       — Бедняга! —  язвительно усмехнулась она в комм. Не сочувствовать же банде Декарта? Да так им и надо, если по чесноку.       — Хотела спросить, — Флай бросила взгляд на кота и не стала ходить вокруг да около. — Как думаешь, Фесса можно куда-нибудь к нам на работу пристроить? И что для этого нужно?       — Хмм… — задумчиво протянула Дзета, чтобы не молчать на линии. — Официально или не очень?       — Или, — подтвердила рыжая, глядя на оборотня. — Ведь официально, наверное, не светит… Какая-никакая ксива нужна же?       «Какую-никакую» она могла бы выправить. Правда, для этого нужно было навестить Мопру. Но из шестисот миллионов людей на этой планете старика она хотела бы увидеть последним. Встреча не обещала никаких приятностей — это раз. А два… Как Сила связывает воедино Галактику, так и память плетет свои сети. Потянешь за одну ниточку — отзовутся другие… Туман на лугу Бродбери, серебристый, как поющая сталь, короткий бой и возвращение по тихим, только просыпающимся улочкам домой. А там…       — Если неофициально, то пусть приходит хоть сейчас, — отозвалась забрачка. — Дело я ему найду. Заодно отработает свои воображаемые долги и перестанет смотреть на меня ворнскром. Но с документами надо что-то решать. Над ним же разве что голограмма не висит «Я подозрительный», попадется какому-нибудь скучающему патрулю — проблем не оберемся.       Рыжая скосила глаза на Фесса с кривоватой улыбкой. Смотрит ворнскром? А на нее, наоборот, смотрит, как на ворнскра. Будто она питается малолетними фелакатами на ужин.       — Я как раз думаю, как это дельце с айдишником провернуть, — вздохнула она в комм. — Ну, на патруль можно попробовать не нарываться. А если он пока будет со мной добираться до работы и обратно, то это не так сомнительно выглядит.       Объяснение так себе, но как объяснить свою веру в Силу тем, кто её не ощущает и не знает о ней? Она обязательно вывернется даже из цепких лап патруля. И кот с ней. Вот только…       — Слушай, Дзет… А твой помощничек не стуканет, куда не надо? Он же в курсе.       — Кто, Тицан? — хмыкнула забрачка. — Нет. Он ленивая задница с паскудным характером, но не стукач, а еще слишком труслив для того, чтобы со всем этим связываться. Во-первых, самого затаскают. А во-вторых — вдруг кота отпустят и он пойдет мстить? Нет, на его счет можешь не переживать.       «Да? А на чей — переживать?» — так и хотелось поинтересоваться Флай. Кто-то же все-таки слил ее и кота этим беспредельщикам?       Но вряд ли Дзета знала ответ на этот вопрос. Если бы знала — давно бы сказала, нет?       — Тогда заметано, — это рубленое слово не слишком гармонировало с мягким тоном и улыбкой Флай. — Увидимся! — сказала она в комм и нажала отбой. А чего там еще пережевывать? Все равно скоро встретятся.       — Ну, все, братан, — подняла Флай взгляд на Фесса. — Дзета сказала, что театр готов прибрать тебя к рукам в любой день. Хоть сегодня.       Уговаривать его немного повременить, пока рука заживет полностью, Флай больше не стала пытаться. Большой мальчик… То есть фелакат.       Оборотень, пока длился разговор, чутко ловил все слова Флай, а может, и ответы Дзеты слышал — кто знает, насколько чуткий слух у фелакатов?       — Спасибо, — сдержанно, даже чуть суховато ответил он, а в Силе девушка чуяла, как за стеной самоконтроля плещется живое, почти детское ликование — его взяли, ему разрешили! Будь на месте Фесса нормальный мальчишка, он бы сейчас совершенно не фигурально прыгал от радости. Но оборотень слишком хорошо выучил, чем ему может грозить такое искреннее проявление чувств. И, хоть разумом и понимал, что Флай не станет наказывать его или, издеваясь, лишать только что сделанного «подарка», но манеру выражения эмоций так запросто изменить не мог.       Эта мальчишеская радость зацепила сознание Флай, немедленно отозвавшись в нем яркими цветными вспышками… ну, просто как фейерверк на дне рождения Лисси Брайт, на который она смотрела в горах. Распускающиеся головки цветов на звездном летнем небе Бакраны… Но несмотря на тень того дня, сжавшую сердце, она с трудом спрятала улыбку — мелкий, еще совсем мелкий фелакат…       — Да ты погоди благодарить. Сам не знаешь, куда попал, — она сделала страшные глаза Фессу, удержавшись, чтобы не фыркнуть от смеха. Но следующая мысль отбила всякое желание смеяться. Ей, наверное, все же придется встретиться с Мопрой.       — Я… — начал он и осекся, уперевшись взглядом в поверхность стола. А затем с отчаянной решимостью, с вызовом даже, поднял глаза на Флай.       — Знаешь, паршивее работы, чем была у меня до этого, быть уже не может. Так что не надо меня пугать ящиками, проводами и этим вашим… главным.       Рыжая встретила его взгляд, и собственная шутка сейчас показалась ей хаттски неуклюжей и неуместной.       — Прости, — почти неуловимо дрогнул её голос. — Косячно пошутила.       Кажется, она теперь выставляет свою наигранную веселость и насмешливость, как дефлекторный щит. От всех. Всегда. Когда надо и не надо.       Она едва коснулась его руки и быстро вышла из кухни, наматывая шарф.       «Паршивее работы…»       Он не знает, как она его понимает…