Мотылек на снегу. Акт второй

      — Привет, мэтр! — Флай всегда врывалась на репетицию рыжим вихрем, сияя свежим с холода румянцем, в блеске волос и снега, швыряла рюкзачок и бежала к Дзете, которую уже чувствовала по сдержанной готовности угостить Тицана отнюдь не сигаретой… Вот и сейчас она уже хотела содрать с себя рюкзак, но ле Дивини, пребольно схватив ее выше локтя, удержал.       — Вы чего?! — ошпарила она режиссера диким взглядом фелинкса, пытаясь вырваться изо всех сил. Ведь чем сильнее её держали, тем сильнее все в ней вставало на дыбы и стремилось освободиться.       — Погоди, — с мрачным подозрением взглянул он на неё. — Ты опять за старое?       — Да отпустите вы! Какое «старое»? — рыжая не теряла надежды стряхнуть железную хватку режиссера.       Старое? Да о чем он вообще? Неужели узнал, что она воровка? Но откуда?.. Она же ведет себя примерно до отвращения! Ну… почти примерно.       — Хатт, да ничего такого я не делала! — на всякий случай с преувеличенным возмущением начала она.       Темно-коричневые глаза под кустистыми бровями смотрели свирепо. Еще чуть-чуть и режиссер зарычит на весь театр. Но он почему-то сдерживал себя.       — Обмануть хочешь опять? Как на празднике? — зашипел он, зажав в своем кулаке ворот ее куртки.       — Да о чем вы?! — вот это у нее вырвалось полузадушенно, но с искренним недоумением. Причем тут день Королевы? Причем тут тот день, когда она сыграла Амидалу, и ее ждал босс? Если только…       Ле Дивини, кажется, прекрасно считал с лица девушки, что она не врет. Потому, что нехотя выпустил и её ворот, и её руку.       — Тебя ждут, — тяжело вздохнул он. — Поклонник. Кажется — военный.       …Неужели?! Не может быть!       В ней что-то оборвалось и ухнуло в трюм под ногами. Или даже куда-то дальше.       Она рванулась со сцены, даже еще не понимая, кого из них надеялась увидеть.       — В гримерке он, — бросил режиссер, провожая ее грустным взглядом. Хаттова девка унеслась, будто ею выстрелили. Так бегут только к тому, кто способен сбить с толку. И оставить его, ле Дивини, с его крючковатым лоррдианским носом! И ведь не удалось этого фаната спровадить!       — Дзета! — заревел он, вспомнив, куда может употребить свое разгромное настроение.       Странно, что она не чувствовала ничего знакомого. Знакомого — оттуда. Она ощущала всех, кто уже пришел — Ксина, Киду, Тицана… Дзету и всех, с кем репетировала. Но… Никого с Бакраны. О, хатт! Нет, ну какая же она все-таки кретинка! Как она вообще могла подумать, чтобы босс, этот Ледяной Дракон… Да и Бруно — не тот, кто возвращается, уйдя однажды.       Она секунду постояла, делая глубокий вдох, и открыла дверь гримерки.       Поклонник был коротко стрижен, прямо держался, и это действительно выдавало в нем военную выправку, даже несмотря на слегка небрежный стиль одежды. Но это был не полковник Дженаро и не капитан Рейбан. И уж, конечно, не коммандер.       Что ж, Сила снова не обманула своего адепта. Только у осознания этого был горьковатый вкус.       — О, мисс Кавальерри, — мужчина сделал шаг навстречу Флай, протягивая букет живых цветов и ухватывая своим цепким взглядом, как гаснут её глаза. — Я рад нашей встрече, наконец-то! Потому что я ваш давний почитатель, мисс!       — Да ну? — безо всякого энтузиазма отозвалась Флай. Если бы она знала, кто её ждет… Вернее, что ее ждет кто-то другой, а не… То хатт бы стала она отвлекаться на всякую туфту!       — Мне пора, мистер, — не взглянув на цветы, рыжая отвернулась от военного. Её вежливость на всяких там поклонников не распространяется!       — Да погодите вы! — почитатель актерского таланта стремительно отрезал ей путь к двери. — То есть, мисс Кавальерри… Постойте. Меня зовут Энцу Денале, и вы выслушаете меня. Но не здесь.       Всё это было сказано совсем другим тоном. Будто он имел право говорить так — приказным.       Хатт, он что, у себя в батальоне?       — В ваших же интересах, мисс Флай. И возьмите цветы. Возьмите! — с нажимом произнес он, показывая ей на знак СИБ за отворотом щеголеватого пальто.       Опаньки… СИБ! Флай напряглась. А этим-то что от нее надо?       — Да не хочу я, зачем? И мне на репетицию пора, — она взяла цветы и тут же шмякнула их на столик под зеркальной панелью. Странное чувство. Цветы — для нее… Ха.       — Ле Дивини меня за опоздание уроет! А мне на работу потом! — рыжая смотрела на Денале своими упрямыми зелеными глазищами и не трогалась с места. — Говорите здесь.       По чисто выбритому лицу «поклонника» пошли красные пятна, кадык дернулся, но он сдержался, хотя Флай чувствовала, что ему жутко хотелось схватить ее за шкирку, как паршивого детеныша фелинкса и выбросить на улицу. Или куда там ему было нужно…       — Я договорился с вашим режиссером, мисс Кавальерри, что верну вас, откуда взял, через полтора галактического часа, — улыбка, с которой офицер смотрел на нее и втискивал опять букет её в руки, была напряженной.       Договорился, что вернет? Её?!       — Ну, идемте, мисс. Бодренько и с улыбкой. Вы же способная актриса? — опять улыбка, только уже искренне насмешливая.       «Реванш за то, что чуть не вышел из себя», — почувствовала Флай.       — Я не актриса, — выдавила она. — Моя специальность — плазма!       — Именно об этом, мисс Кавальеррри, нам и нужно поговорить с вами, — быстро вставил офицер. И это было сказано уже очень серьезным тоном. — Да, и вы можете взять меня под руку.       О плазме?! Еще не легче… Но даже Дор Арбел успокоился и заткнулся. Что не так-то?       — Обойдетесь, — сверкнула рыжая зубами и прошествовала с цветами сначала за дверь, а потом по коридору с видом избалованной успехом дивы. На лице ее действительно играла улыбка. Снисходительная. И рассчитанная на то, что её увидит Кида. Ну, раз уж ей придется тащиться с этим «поклонником», то надо извлечь из этого хоть какую-то пользу — пусть та подергается!       У Королевского театра их ждал обычный, ничем не приметный кар.       Флай на заднем сидении не проронила ни слова за всю дорогу, не задала ни одного вопроса. Как и Энцу Денале, в котором очень ясно ощущалась удовлетворенность собой и выполненной частью дела. Молчал и водитель, он точно знал, куда надо доставить своих пассажиров. Спидер взметал снежную пыль, освещая перед собой мелькающие здания, совсем не центральных улиц.       Угрозы рыжая пока не ощущала, а дальше… Дальше, как всегда — по обстоятельствам.       Спидер, наконец, сбросил скорость, воткнулся на плохо почищенную парковку, вздымая ошметки снега и потушил фары. Флай и не знала, что здесь открылся новый ресторанчик. Не слишком высокого пошиба — она сразу отметила некую крикливость и вычурность в покраске стен под ауродий, да и персонал… Да и посетители… Это ей не «Над стремниной», факт.       Но, к ее удивлению, Энцу вел ее дальше — как оказалось в ресторане был отдельный кабинет. Такой же, с претензией на ауродий, и там их ждал мужчина. Человек.       Флай криво усмехнулась.       Дежавю какое-то. У служб безопасности, кажется, нет никаких креативных идей. Все по шаблону. Опять ресторан.       — Мисс Кавальерри, приветствую вас. Благодарю, что приняли мое приглашение, — мужчина отставил чашку в сторону.       Но — да… У этого не было таких синих глаз. Нет, глаза, вообще-то, были. Цветом как очень жидкий чай. И смотрел он на Флай взглядом, который безоговорочно отличает безопасника в любой точке Галактики от всякого другого.       — Ну, как я могла вам отказать… — очень неприятно улыбнулась рыжая, бросая цветы на стол. Хатт с ними, это же не подарок, а просто декорация. И она уже не нужна.       — Вот именно, не могли, — кивнул мужчина, сплетая на столе длинные пальцы в замок. — Садитесь, мисс, выпейте со мной каф, заодно поговорим. Может быть, вы голодны?       — О, нет, спасибо, кафа вполне достаточно, — помотала своей рыжей гривкой Флай. — Мэтр не разрешает наедаться перед репой. Считает, что сытость вредит творчеству. — она показала все свои блестящие белые зубы.       — Каф, — кинул её визави кому-то на звук открывшейся двери за спиной девушки. Дверь снова закрылась. — Ну, не будем терять время. Подполковник Крэйтан, мисс… Ну, а с капитаном вы уже, думаю, познакомились. Увы, мисс Кавальерри, должен признаться, что не видел вас в деле. В смысле — в роли королевы. Служба, понимаете ли… — наверное, это должна была быть извинияющаяся улыбка. — Но, говорят, вы были очень… убедительны. Из чего могу предположить, что вы патриотка Набу и Империи, мисс, не так ли?       Флай не успела ответить, дверь открылась, и чьи-то руки поставили перед ней чашку и малюсенькое воздушное пирожное на тарелочке.       — И, думаю, вы не откажетесь нам помочь, — добавил полковник, когда дверь снова закрылась, а он так и не дождался реакции рыжей — Флай очень тщательно пережевывала пирожное. Крэйтан был раздосадован. Зато от капитана, который, казалось проглотил кол, неожиданно потянуло весельем — это ж как приятно, когда командир попадает в неловкое положение!       «Берешь паузу — тяни ее до последнего…»       — Я, сэр? — рыжая, прикончив пирожное, сдула крошки в сторону капитана. — Да, собственно, я-то чем могу? Мои занятия очень далеки… — она шумно хлебнула кафа, — …от ваших.       Ещё как далеки.       — Ну, да, капитан Денале сказал, будто дело в плазме. Но я же пока не инженер, сэр, я — ночной оператор. Да и то, без году неделя. Чего сразу я-то? — недовольно взглянула она на Крэйтана.       А кто будет в восторге от контактов с СИБ? Только разведка Альянса, разве что. А уж ей-то, Флай, век бы с безопасниками не сталкиваться. Больше никогда.       — Именно, мисс, именно потому, что вы там недавно, — холодно улыбнулся Крэйтан. — Значит, вас можно исключить из числа подозреваемых. События, так сказать, происходили и до вас. И потом, не скрою, мы получили информацию, что вы уже оказывали услуги СБ Бакраны, — бледноватые крупные губы еще немного растянулись в улыбке. А Флай подумала мельком, что для такого рта, нос подполковника слишком короток.       — Чего-о? — хмуро протянула она. — Какие еще услуги? Кто это вам сказал?       Вот уж не ожидала от безопасности Бакраны такой подставы. Она хотела помочь боссу! Услуги…       — Ну-ну, мисс, — с отеческой укоризной улыбнулся полковник. — Скажем так, у нас есть источники. Не надо недооценитвать нашу осведомленность.       Это прозвучало веско.       — И не будете же вы отрицать…       — Да ладно, — пожала плечами рыжая. — Допустим, так легла карта в саббаке. Но чего вы хотите от меня здесь?       — Деловой подход, — кивнул Крэйтан, отодвигая пустую чашку и поднимаясь из-за стола. — Мисс Флай, наш разговор не должен выйти за пределы этого кабинета, как вы понимаете. Иначе… Я даже не хочу отдаленно предполагать последствия для вас, ваших друзей и вашего режиссера, например, — произнес он, остановившись за ее спиной. — И, как вы понимаете, отказ не предусмотрен, дорогая моя мисс…       Его взгляд она ощущала затылком почти физически, как холодное прикосновение ствола пушки.       Вот она вляпалась в сарлачье дерьмо, а? Режик-то причем?!       — Сэр… — Флай лишь слегка повернула голову, и полковнику осталось довольствоваться только лицезрением её скулы и края глаза. — Мне нужно в театр. Хотелось бы ближе к… теме.       — Остались мелочи, мисс Флай, — улыбнулся безопасник, возвращаясь на свое место. — Я знаю, что за плазму ваша фирма отвечает только в атмосфере Набу, а дальше… Так вот, мисс. Пираты слишком часто стали совершать удачные вылазки, — он сделал упор на последнее слово. — Слишком часто и слишком удачно, чтобы объяснять это их везением и плохой организацией охраны, понимаете?       Крэйтан не стал распространяться дальше. А «дальше» было то, что другим знать не следовало. Стали бы они так заботиться о пиратских заработках, если бы из-за этого опасности не подвергалась тайная операция командования Империи. Ведь никакого военного сопровождения быть не должно, иначе лучше сразу объявить по Голонету о ней. Конечно, транспортники будут обычными только на вид, но любой инцидент…       Полковник сглотнул — в горле стоял комок, будто и воздух уже перекрыли. Уж он-то видел, что бывает, если Командующему не нравится исполнение его приказа.       — Хотите сказать, что им помогают, и что помощник где-то в комплексе? И я, типа, должна найти его? — Флай прямо взглянула в лицо мужчины. Ей хотелось побыстрее закончить эту аудиенцию. То ли цвет стен начал действовать тошнотворно, то ли общество безопасников.       Бровь полковника дернулась было вверх, но через секунду лицо вновь стало холодным и серьезным.       — Вы забегаете вперед, мисс Флай.       «Самоуверенная наглая девка, суется не в свое дело!» — вспыхнуло у Флай в сознании.       — Сначала мне нужна информация о ваших коллегах, и вы будете передавать её самым надежным способом, из рук в руки капитану Денале — официальному поклоннику вашего таланта и… — Крэйтан замолк, выбирая слово. «Красоты?» У этой тощей девчонки, больше похожей на рыжего юнца?       — И очарования, — осклабился полковник, решив быть любезным.       Но рыжая этого не оценила сейчас.       Стучать?! Твою гунганскую мать! Из нее хотят сделать стукачку! Ага, шкурки будет сочинять! Это она-то? Хатт! Пираты — пиратами, но стучать она будет не на пиратов, а на тех, с кем работает! А это — западло!       — Я… Да не умею я этого! — взгляд исподлобья полыхнул, как плазменная дуга.       — Придется научиться, мисс, — офицер и не думал принимать во внимание ни ее слов, ни, тем более, стрельбы глазами. — Через два дня капитан будет вас ждать у театра с отчетом. Нас интересуют прежде всего Арвад Салунне и Дор Арбел. И, надеюсь, вас не нужно еще раз предупреждать о конфиденциальности нашего разговора?       Рыжая смотрела в черное окно спидера, в котором мелькали холодные вспышки городского освещения.       «У нас есть рычаги давления на вас, мисс Флай…»       Капитан Денале, к счастью, больше не строил из себя поклонника юной актриски и молчал — экономил, наверное, свою неотразимость душки-военного для следующего раза. Она мстительно подумала, что даже Тицан выглядел бы куда убедительней, чем этот… герой-любовник.       Но эта детская попытка поквитаться не могла заглушить в ней острого недовольства собой.       Она теперь — стукачка! А это самый презираемый тип среди большинства рас — что в ее бывшем мире, что в этом. Хаттское это дело.       Флай выбралась из спидера, даже не оглянувшись на капитана, и двери театра отделили, наконец, ее от этого дерьмового события в ее жизни.       «Ну что, сексот Кавальерри? Будешь настукивать? Кропать отчеты? Дор Арбел, конечно, гад сарлачий, но ты — то?..»       В опустевшей гримерке из зеркала на нее смотрела до неузнаваемости хмурая рыжая девица, у которой был только один выход — самой найти эту вомп-крысу. И как можно скорее… ***       На четвертую встречу Денале не явился.       Вместо него Флай ждал кто-то другой. Чуть выше среднего роста, неплохо сложенный, но лишенный той неуловимой прямоты в осанке, которая выдавала бы в нем военного. Да и стрижка у этого типа была далека от устава, вьющиеся темные волосы торчали в некотором беспорядке.       В руках он держал не самый крупный солнечный цветок на длинной ножке. Тот успел подмерзнуть и немного съежить лепестки. Да и сам «поклонник» выглядел замерзшим, прятал нос в намотанный на шею оливково-зеленый платок и то и дело зябко дергал плечами.       Едва завидев девушку, он подался навстречу, но как-то… неуверенно, будто сомневался, что ему нужна именно она, или, чем хатты не шутят, страшно смущался.       — Мисс Кавальерри, — он все-таки перехватил ее у входа. — Не уделите мне пару минут?.. Вот, это вам.       С этими словами «поклонник» протянул ей солнечный цветок. Он носил перчатки без пальцев, грубо обрезанные ножом из целых когда-то давно и заметно обтрепанные, и покрасневшие от мороза, плохо гнущиеся пальцы держали стебель цветка немного неловко.       Флай, еще издали заметившая, что на условленном месте почему-то ошивается другой тип, хотела прошмыгнуть мимо — мало ли тут кто с цветами… Денале, значит, не явился. Что ей, в общем-то, как до корусранской высотки.       Поэтому, когда незнакомый тип кинулся наперерез, даже отпрянула.       — Мне?! — растерялась сначала она. — Но…       «Но какого хатта?»       Правда, вид у «поклонника» был сильно застуженный. Да и у нее курточка на меху сандо.       — Ну, заходите… — не очень решительно приняв цветок из задубевших пальцев, рыжая кивнула в раскрывшуюся перед ними дверь театра.       Парень не стал возражать, и, жестом пригласив Флай вперед, вошел следом.       — Пойдемте в буфет, — предложил он. — Вы любите каф?       Каф- то она любила… Но её планы так далеко не простирались, чтобы пить каф с первым встречным. Глупости. На заместителя Денале он никак не тянул. Скорее, на такого же нищеброда, как она сама, и в Силу не смотри. А пару минут, если уж ее настигла слава, можно потратить и здесь.       — Да, я очень уважаю каф, мистер… Но времени, увы, в обрез, — вежливая улыбка голозвезды… ну, или кого-то типа нее. — Но вы можете сами выпить и… согреться. Спасибо! — скользнула она по нему понимающим взглядом и помахала цветком.       — Я не буду отнимать у вас больше времени, чем потребуется на передачу отчета, — обезоруживающе улыбнулся незнакомец. — И вам тоже не помешало бы согреться.       Хатт… Вот это финт ушами.       — О… — Флай запнулась, правда, на считанные секунды. — Простите…       Она собралась и снова улыбнулась вежливо, но как–то по-другому вежливо, словно неощутимо выпрямляясь по приказу «смирно».       — Да, конечно…       И пока она вела безопасника к буфетной стойке, она желала капитану Энцу Денале быть сожранным сразу коло, сандо и опи одновременно.       Безопасник, казалось, не заметил этого изменения, только в Силе скользнуло что-то… легкая и простодушная досада, мимолетная, как тепло солнца в последний и самый суровый месяц зимы.       В буфете он сразу направился к мадам Беоне, будто и вправду стремился выполнить обещание не задерживать девушку дольше необходимого, предложив Флай самой выбрать столик. Только поинтересовался:       — Вы с чем каф любите?       — Что ж, совместим приятное с… неизбежным? — в глазах рыжей блеснули и рассыпались зеленые лучики. — С голубой пенкой люблю. А что же Энцу не пришел? — с демонстративным участием спросила она, устраиваясь в небольшом кресле.       Дублер Денале — если это был, конечно, его дублер, уж очень он отличался и от капитана, и от его командира — казался даже приятнее оригинала. Во всяком случае, косить под поклонника, у него получалось куда лучше. И напряжение после ошибочки с агентом немного спало. Она снова была в своей тарелке.       — Заболел, — простодушно пожал плечами «дублер» и лукаво прищурился. — А вы по нему скучаете?       Не дождавшись ответа Флай, он переключился на мадам Беону, полноватую женщину в годах, красу и гордость Набуанского Королевского — где еще сейчас встретишь живую буфетчицу, а не дроида? Даже острый слух рыжей актрисы не мог различить, о чем они ведут беседу, но судя по выражению лица мадам Беоны, ситов безопасник совершенно ее очаровал.       Вернулся он быстро, с кафом для Флай — как и заказывали, с голубой пенкой, и с большой чашкой черного и даже на запах ситски крепкого — для себя.       — Как дела у вас на работе? — доброжелательно и с искренним интересом поинтересовался заместитель Денале. Он двумя руками обнимал свою чашку, смотрел на Флай с вежливым любопытством и открытой симпатией, и со стороны действительно казался ее поклонником. Таким же молодым и чуточку безалаберным.       Флай не стала отвечать на такое дикое предположение — да кто может соскучиться по капитану Денале, словно проглотившему длинный шест?! Вслед безопаснику раздалось презрительное и очень натуральное фырканье фелинкса. Но тот, кажется, решил обаять мадам и не слышал.       Он чем-то очень-очень смутным напомнил ей… одного человека. В тот день, когда тот подогнал спидер к окну клиники на каком-то там этаже, чтобы покатать её, несмотря на все свои ипостаси, звания и должности.       Теперь это казалось ей таким непреодолимо далеким, будто планета за Внешним, на которую больше нет рейсовых транспортов. И уже не будет никогда.       «Не для того, чтобы изменить что-то…»       Флай тут же отпила из принесенной «дублером» чашки и рассчитано улыбнулась ему губами с голубоватыми от ее любимой пенки молочными усами. А зелень кошачьих глаз уже сторожила реакцию опера на её эпатаж.       — Да нормально, — рыжая пожала плечами и стерла салфеткой усы. — Плазмовозы заполняются и отправляются. Все как обычно.       Она вытащила еще одну из салфетницы и передала ее безопаснику.       — Возьмите. Чип там, — понизила она голос.       И когда ей удалось подложить чип в салфетку, было абсолютно непонятно.       Он взял салфетку из рук Флай, на мгновение коснувшись ее ладони еще холодными пальцами, и смешно вздохнул.       — Энцу научил вас плохому, — посетовал безопасник. — И не научил хорошему.       От чужого прикосновения Флай чуть было не вздрогнула и не утащила салфетку с чипом обратно. И не из-за холодных пальцев вовсе.       — Чему это он меня плохому научил? — с подозрением глянула рыжая на «поклонника». — К вашему сведению, он меня ничему не учил. Но на улице, около театра нет же смысла в закладках? Поклонника можно, наконец, взять за руку… — Флай вспомнила про каф и отхлебнула из чашки. — Или приобнять… Нет?       Поверх чашки на почитателя театра блестели ехидно зеленым ее испытующие глаза.       — Или отдать ему… да хотя бы сборник любимой музыки, — подсказал безопасник. — Или стихов. Или картинок, с фелинксами.       Говорил он вроде бы серьезно, но в ореховых глазах блестели смешливые огоньки. И в Силе… это не было игрой или безукоризненной маской, за которой прятался Денале.       — Но, не могу не признать: ловко, — он погладил салфетку, наощупь отыскипая чип. — И все же, вам следовало кое-что сделать перед тем, как отдавать это мне.       — Удостовериться, что вы тот, за кого себя выдаете, — усмехнулась рыжая. — Я права? Хотите сказать, что Энцу слил наши явки третьей стороне?       Что прекрасно бы объяснило всё. Потому что воспринимать его дублера как человека спецслужб сознание отказывалось. Уж слишком с ним было легко… Или он тоже, наверное, классный профи. Как Рейбан. Хатт… Сколько еще будут задевать ее круги памяти, расходящиеся от этого имени?       — Да, стоило бы, — подмигнул безопасник. — Спрашивать документы у всех, кто делает брутальное лицо и говорит «Я из СИБ» — очень хорошая привычка.       «Брутальное лицо» и голос из голобоевиков он красочно изобразил.       — Ну… Тогда показывайте! — заявила рыжая и услышала смех. Смеялась она сама. И, кажется, впервые после Бакраны. Во всяком случае, так искренне и так беззаботно.       — Только скорее, а то наш главный с меня снимет стружку! — взгляд, брошенный на голохронометр, показывал, что бал вот-вот закончится, и поклонник превратится в обычного СИБовца, а ле Дивини — в свирепого монстра. Особенно, если она опоздает.       — Пожалуйста, — безопасник с театральным жестом склонил голову, порылся во внутреннем кармане и предъявил Флай сибовское удостоверение.       — А знаете, как отличить настоящее от подделки? — заговорщически поинтересовался он.       Да знает она, знает… Надо просто посмотреть на удостоверение со знаком Империи в Силе. И сразу будет понятно, где подделка, а где — нет!       Но, если выбирать между объяснением капитана Денале и его дублера, то…       — А что — должна? — иронично осведомилась она. — Не слишком ли много талантов для простого сексота?       — Да нет, не должны, я просто спросил, — беззаботно пожал плечами безопасник и подмигнул Флай. — Бегите, а то ваш режиссер убьет нас обоих и служба понесет непоправимую утрату.       Да, бежать уже нужно было по-настоящему — бегом.       Она быстро вскочила из-за стола, не забыв свой солнечник.       — Спасибо за каф! И не заболейте, как Энцу! — последнее прозвучало уже перед дверью, когда рыжая обернулась, блеснув напоследок задорной зеленью глаз и улыбкой.       В гримерку она влетела, словно участвовала в забеге на короткую дистанцию на главный корусантский приз. Нужно было еще солнечник воткнуть в воду. Может, удастся его взбодрить.       — Всем привет! — бросила она рюкзак на единственный свободный пятачок — все, кто играли к новом спектакле были в сборе, но почему-то все еще здесь. Ксин, сидя на гримерном столике, вдохновенно хохмил, заставляя улыбаться даже Менору, а Лай, как истинный Дарс Мар, увивался вокруг Киды, что-то ей подавал и застегивал, стоял обычный для гримерки гул, как будто статисты, изображающие толпу, произносили хором «гур-гур»…       — Ребят, поищите там за подкладкой ваших костюмов, никакой емкости не найдется? Цветок поставить…       К счастью, хоть костюм ей не нужно было натягивать.       — А я говорил тебе, не выкидывай мою бутылку, пригодится! — Ксин укоризненно потыкал пальцем в Менору. Та хлестнула его ленточкой по коленке и продолжила поправлять прическу.       — Лови! — крикнули Флай из дальнего конца гримерки. Над головами собравшихся взмыла под потолок пластиковая кружка-непроливайка.       — Надеюсь, у тебя там не бредни, — заржал Ксин.       — Что, твоя угрюмая вешалка расщедрилась на цветочек? — сладким голосом поинтересовалась Кида, бросив на Рыжую снисходительный взгляд через плечо. И тут же отвлеклась, чтобы нашипеть на Лая: — Ну куда?! Дай сюда. Все самой надо делать…       — О, спасибо! — кружку Флай, хоть и одной свободной рукой, но поймала, не дав ей свалиться на чью-нибудь причесанную голову или парик.       Но, хатт, если бы эта Кида заговорила даже на секунду раньше… То лысого слизня стала бы она так стараться ловить кружку! Скорее наоборот, помогла бы ей еще упасть на чей-то нос. Ведь какой соблазн спалиться, но заставить прикусить её свой хаттский язычок! Но… Вдох, выдох… Вдох…       — «Угрюмая вешалка»? — рыжая наливала воду в солнечник, одиноко торчащий в кружке. — Это который же? — переспросила она озадаченно.       А что? У нее, можно сказать — толпы поклонников, недолго запутаться…       — Аааа… — все -таки «вспомнила» и равнодушно добавила. — Нет, не он. Это другой. Эх… Заморозил цветок, пока ждал.       И пристроив кружку рядом с зеркалом, наконец сняла с себя куртку.       Кида ответ Флай проигнорировала так выразительно, чтобы это заметили все. Она упорно считала Рыжую протеже и любимицей Дивини и не упускала случая «сбить спесь с выскочки», особенно когда сам режиссер этого не видел — маэстро вообще крайне не одобрял любых склок в коллективе и влететь могло обоим. И всем окружающим за компанию.       Остальные актеры относились к этому ожесточенному противостоянию с усмешкой. Кто-то открыто принимал сторону Киды, кто-то вообще никак не вмешивался, не желая ссориться ни с негласной примой, ни с острой на язык Флай, ни с Дзетой, которая ненавязчиво, но выразительно взяла над девушкой шефство. А Ксин вообще игнорировал любые разборки и одинаково топил в потоке дружелюбия, болтовни и шуток всех, кто не успевал увернуться.       — Делаем ставки, сколько продержится этот, — громко объявил бывший клоун, так, чтобы все точно услышали. И, обращаясь уже к Флай, ревниво поинтересовался: — А он красивый?       Да, эти мелкие колкости и соперничество с Кидой добавляли остроты и бодрили… как каф с абраксом. Хатт, она чувствовала, что прима готова порвать ее на тысячи крошечных Флай. И если лоррдианцы своим непостижимым пониманием языка тела могут угадывать мысли, отношения, эмоции, то театральные могут учуять даже потенциального соперника. Наверное, потому, что, как говорил ле Дивини — настоящий актер всегда неспокоен, как натянутая струна, угадывающая даже легкое колебание воздуха. Будь он даже звезда стопятисотого размера, но каждый выход на сцену — это как в первый раз. Нельзя успокоиться и забронзоветь, нужно блистать в тысячу первом спектакле, как в первом. А за тобой толпа новых, молодых, красивых, наглых и жадных до славы. И она растет с каждым днем. А ты должен их затмить, чтобы не сказали, увидев тебя в роли, что ты — уже не торт. Да, она понимает Киду…       Но она, Флай, ввязалась в это не для того, что понимать всех и уступать им дорогу. И Сила ей дана не для этого. Поэтому, как говорится в набуанской пословице, «назвался гунганом — полезай в озеро Паонга». Да и вообще… Её бесит Кида, и все эти разговоры! И пусть бы они проезжались по капитану Денале, хатт с ним… Но почему-то неприятно слушать про ставки на его дублера.       — Вот охота вам трындеть про моих поклонников, — Флай распустила свои волосы цвета консолита и расчесывалась. А это было зрелище. — Надо больше думать о роли. Тогда будут и свои. Если и не такие красивые, то хотя бы «угрюмые вешалки», — бросила рыжая насмешливый взгляд в сторону Киды. Так как у всех ожидающих ответа на вопрос Чийоли ушки были на макушке, то это… прозвучало.       — Эй! — возмутился Ксин. — Я со своей ролью, между прочим, прекрасно справляюсь!       — Да, ты еще поклонника у нее отбей, — ехидно прокомментировал с порога Тицан. — Такой же нищий и лохматый придурок, как и ты, будете сладкой парочкой…       В технаря немедленно полетел чей-то парик.       — Вообще-то я пришел вам передать, — нарочито медленно произнес тот, отмахнувшись от метательного снаряда, — что Дивини уже приехал, и если он войдет в зал и не увидит на сцене хоть какой-то деятельности, то вы все — безработные покойники.       Неизвестно что тут зацепило рыжую, сравнение Ксина — а, значит, и ее самой с нищебродами, или… Или то, что дублера причислили к нищим, придуркам и лохматым? То, что она сама подумала о нем так же, Флай не сильно смущало. Возможно, для дублера это был комплимент — лишнее подтверждение, что он профи. Вот только Тицана никто не спрашивал!       — Давай ему зафитилим в глаз? — негромко, но чтобы техник слышал, предложила Флай Ксину. — Я даже готова попасть под раздачу Дивини, ради такого… И тогда этот выпендрежник тоже станет лохматым придурком. Да еще и с фингалом!       И она начала показательно закатывать рукав свитерка.       — Не, я умственно неполноценных не обижаю, — весело улыбнулся Ксин и ловко спрыгнул со стола. — Все, погнали!       И актеры толпой посыпались из гримерки, доводя до ума костюмы уже на бегу. Тицан едва успел убраться из-под ног.       — Твой герой-журналист тоже предпочитал всё решать мирно, — мрачно пошутила рыжая, нагнав Ксина в коридоре.       О, она прекрасно знала, что он ответит. Солнечный мальчик. А вот она… Нет, не добрая, не чуткая, хатт! Ну, да, по ней и впрямь плачет Темная сторона. И босс прав… Нет, хатт с ним, с Тицаном этим. Пусть раздувается от своего гонора, как… Как вспугнутая амфибия галлипад!       Флай неожиданно рассмеялась — надувшимися в шар галлипадами гунганы играют, как мячами. Даже игра у них такая, галлибол!       Бедный ле Дивини… С одной стороны, как уроженец Ллорда, он легко считывал эмоции и чувства людей, а это, вроде бы, являлось плюсом. С другой же стороны… Его язык — язык аргазданских рабов, которым было запрещено разговаривать, и которые за триста лет выработали свой — тела и мимики — этот язык люди не всегда брали в расчет, когда общались с ним. И ему приходилось повторять! Словами. А повторение для тупых всегда бесит! Но и слова, слова, сарлачье отродье, каждый понимал по-своему, а хуже того — не понимал вовсе!       Вот и сейчас он сидел в третьем ряду, подавшись вперед и подпирая большим пальцем свой острый подбородок. А эта банда на сцене продолжала измываться над ним! Хотя любой лоррдианец на их месте понял бы, как его, ле Дивини, доводит до белого каления, что они делают!       — Хватит! — наконец, не выдержал он, сжимая кулак, словно уже душил кого-то за тонкую шею. Его рык перекрыл даже музыкальное сопровождение. — Идите сюда! Все! Сядьте! Что?! Да хоть на пол!       Актеры замолкли на полуслове и в тишине, нарушаемой только шорохом костюмов, собрались вокруг режиссера. Все понимали, что сейчас будет разнос, но еще не понимали, насколько серьезный и обоснованный. Дивини редко всерьез ругался не по делу, но так же, как и все, был подвержен и расстройствам, и паршивому настроению.       Даже Ксин, для разнообразия, держался тихо — видимо, потому, что пару раз достаточно вольно обошелся с текстом.       — Сядьте, — махнул рукой Дивини, немного успокаиваясь — его слушали, слышали, и, кажется, пока понимали.       — Ну, что — «закройте занавес, нас всех тошнит?» — обведя всех своими коричневыми пронзительными глазами, сурово резюмировал он. — Никуда не годится, дорогуши. Ни-ку-да! Вы в костюмах, а Республики — нет! Нет! Я ее не чувствую! Вы играете что-то другое! Да еще и врёте нахально! — бросил он такой яростный взгляд на Ксина, что того должно было испепелить на месте.       — Кида… Ты прекрасно, убедительно играешь, — повернулся он к сенатору. — Но стерву и циничную убийцу! Сняла штамп с полочки, да, Кида? Она же сенатор, понимаешь, дорогуша? Выборная должность! Она везде — как на сцене! А сенаторы — актеры получше вас будут! Даже наедине с собой! Что-то хочешь сказать? — ткнул он в ее сторону смуглым пальцем.       — Все, все, я поняла, — Кида покорно подняла руки. Она на миг прикрыла глаза, глубоко вдохнула, и в ее осанке, взгляде, в легком наклоне головы засквозило нечто иное.       — Больше любви к людям. Меньше стервозности, — каждое предложение она отделяла четко выверенной паузой. — Сердце из дюрастали, а не из шиповника. Присыпать поздней Амидалой-сенатором. Лучше?       — Вот-вот! — он поднял указательный палец — Кида, кажется, нащупала нить… Потом вскочил с места и начал мерять шагами кусок зала перед сценой. — Она искренне считает, что заботится о своей планете денно и нощно и имеет право на некоторые бонусы — ну, подумаешь? А потом аппетиты растут — какого хатта, когда она может? Ощущения всевластия и безнаказанности — у нее своя маленькая империя! А тут, хрясь — журналюга! Роет под нее… — развивал он мысль дальше. — Кропает свои статейки. И его не перекупить никак! А если нельзя перекупить… То она знает, что делать!       Вряд ли загадочный автор пьесы вписал это всё в роль сенатора. Но трагёдь со скрипом нужно доводить до ума.       — Верно я говорю, Лай? — хищным взглядом режиссер впился в лицо мужчины, вытащив того из обычной глубокой задумчивости. — Ты не киллер, а убиваешь человека! Впервые! И он смотрит тебе в глаза! Понимаешь? Да, слов таких у тебя там нет, но, гунгана мать — дерни хоть глазом, щекой!       — Я не девочка-студентка, — сдержанно возразил Бато. — И вы сами себе противоречите, мэтр. Но мысль я понял. Добавлю эмоций.       Ксин выразительно закатил глаза.       Багровость так резко и так быстро проступила сквозь смуглый цвет кожи лоррдианца, что Флай испугалась, что его голова взорвется от переживаемых эмоций.       — Что… Я себе — что? — необычайно тихо произнес он, не сводя глаз с артиста. За этим обычно следовала детонация.       Теперь, после некоторых событий, такие вспышки гнева дразняще щекотали горло Флай, как раньше — запах кредитов в чьих-то карманах. И если тогда это ее толкало на кражу тех самых кредов, то сейчас… Либо взять эту темную энергию эмоций… либо что-то сделать, чтобы ее не стало!       — Мэтр! — вдруг вырвалось у рыжей, неожиданно для нее самой и громко. — А можно… А можно я это сыграю? — первое, что пришло ей в голову, выпалила она. Хаттски глупо, да. Но если перед твоим ртом трясут аппетитной лепешкой, то рано или поздно…       Ле Дивини еще секунды смотрел на Бато Лая, но все же удивление пересилило.       — Дорогуша, — хмыкнул он, понемногу теряя свой пыл и поворачиваясь к Флай. — Ты что, совсем рехнулась?! Это тебе что, мюзикл Декарта? Так… Останешься после репетиции, кровососущее, и, обещаю, тебе расхочется думать еще о каких-то ролях, кроме тех, что я тебе назначил!       И прозвучало это несколько зловеще.       Ну, что, аплодисменты, гунганамать — выступила… И прощай свободный час до работы. Флай кивнула — да, мэтр…       Странно. Дивини вел себя с ней подчас грубо, бесцеремонно, а чего стоили его вопли и угрозы? Но ей даже не приходило в голову обижаться на него. А от спокойных слов и глаз босса иногда хотелось умчаться с отчаяния в Неизведанные регионы.       А лоррдианец уже гремел, втолковывая Лаю, что тот ни хатта не помнит сценарий! Он путает голобоевик с их спектаклем — Дарс Мар всего лишь запутавшийся в сетях и интригах сенатора человек, человек с душой, иначе его не полюбила бы Сартинайя… И, если он, ле Дивини, говорит ему, что нужно дернуть щекой или глазом, то актер — если он, конечно, актер — должен спросить только одно: правой или левой щекой ему дернуть! А если он хочет что-то оспаривать, то пусть играет телохранителя — у того роль без эмоций, и слов не прописано!       Но теперь под всеми этими громогласными заявлениями не было гнева. То есть, плюхи режиссер, конечно, раздавал горячие, но не от раздражения, а скорее для порядка.       Больше никто комментировать замечания Дивини не рискнул. Только где-то в задних рядах то и дело возникали шепотки, но тут же обрывались, стоило режиссеру бросить в ту сторону испепеляющий взгляд.       Когда лоррдианец, наконец, разобрал игру каждого и все получили… замечания, прогон пошел спокойнее. И у Дивини теперь была впереди ещё одна репетиция — с этой рыжей, что не могло его втайне не радовать. Каждая такая беседа на двоих приближала его к успеху в миллионном амфитеатре Калларака столицы Империи, где билеты доходят до полутора тысяч кредитов! Он почти видел, как тридцать четыре маломощных лазера пронзают ночное небо Корусанта, рекламируя предстоящий спектакль, выписывают на нем имя лоррдианца и его рыжей… Выше только звезды. И хаттовой девке даже сценический псевдоним не будет нужен, и так ярко — Мотылек…       Да, но как девочка будет репетировать без партнера? Эта мысль неожиданно вернула его из Калларака на тихую Набу, в полутемный зал Королевского Театра.       — Бато, — выцепил он коричневыми глазами Лая, не занятого в этой сцене и сидевшего с отстраненным видом на конце ряда. — Что у тебя после репетиции? Сможешь задержаться немного?       — Могу, — равнодушно кивнул тот. — Часа хватит?       — Вполне, — согласился Дивини охотно. Больше, чем на час он сам сегодня не мог. Советник по культуре хотела знать, как идут дела с пьесой. И многое сегодня в его настроении объяснялось именно этим.       — Побудешь Дарсом Маром для Флай, — объяснил он Лаю вынужденную задержку и снова перевел свой сосредоточенный взгляд на сцену, где мстительная сенатор сдавала девушке убийцу ее брата. Лоррдианец снова нервно заерзал на кресле и оглянулся, будто потерял что-то, что всегда было под рукой.       — Риа! Риа, ты где? — воскликнул он, не увидев пышной твилекки.       — У себя, работает, — послышалось откуда-то сзади. Дзета сидела в зале, оставив на оборудовании помощника. — Позвать?       — Нет… — вздохнул Дивини. Работа для него была превыше всего. И своя, и чужая. Он полез в карман сюртука, вытащил маленькую коробочку и выпустил из нее в рот какую-то капсулу.       Но при всем этом лоррдианец внимательно слушал и смотрел Киду и Менору, что не заставило ждать подтверждения.       — Чуть мягче! Ты не знаешь, как так получилось, что твой помощник оказался ворнскром в шкуре банты, ты просто раздавлена этими обстоятельствами! Но преступник должен быть наказан, — вставил он, удобнее располагаясь в кресле.       В конце репетиции он немного хмурился и был похож на Лая — так же отрешенно о чем-то размышлял. Впрочем, кроме Бато и Флай никого не задерживал.       — Быстро на сцену! — с загоревшимся взглядом скомандовал он Флай и ее партнеру.       — Действие третье, сцена пятая. Дарс Мар и Сартинайя. Развязка. Комната помощника в резиденции сенатора. Он только что договорился о местах на транспортник до системы Браксант… Прошу! — кивнул он, усаживаясь в затемненной части партера, словно предоставляя актерам полную свободу от него.       Бато поднялся на сцену легким, стремительным шагом человека решительного и очень целеустремленного. Не отрывая горящего взгляда от Флай.       — Я все приготовил, — он шел к девушке, и его лицо неуловимо менялось по мере того, как Мар понимал: что-то не так. — Завтра мы улетим… Сартинайя? Что-то случилось?       Он остановился совсем близко, заглянул в зеленые глаза, протянул к ней ладонь, чтобы заправить за ухо выбившуюся рыжую прядь, погладить по щеке.       — Все хорошо?       Вопрос прозвучал, скорее, машинально. Просто не могло быть уже хорошо. Ничего. Никогда. Это было написано на лице Сартинайи без единой кровинки, и об этом кричала даже спина Флай — так могли бы держаться те, у кого огромная дыра в груди. Те, у кого вся жизнь висит на самом хрупком в мире материале — надежде на чудо.       Она отстранилась от его руки, как от помехи, которая не дает разглядеть лица Дарса.       — Это же ты! — посеревшими губами и уже с самым горьким знанием в голосе. — Ты! Моего брата…       Лицо мужчины обратилось в камень. Это Лай умел как никто: молчать и даже глазами не шевелить, но так, что эмоции его читались ярче, чем если бы он о них кричал. В остановившемся взгляде, в плотно сжатых губах и руке со стороны зрителя, судорожно сжавшейся в кулак, в застывшей, так и не коснувшейся рыжей головы ладони — внезапная и опустошающая боль сбитого на взлете. Отчаяние беглеца, подстреленного на верхушке трехметрового забора. Падающего по другую сторону, но разве может это уже быть важно…       — Да, — казалось, он едва шевельнул губами, но враз охрипший голос прозвучал достаточно твердо.       Дарс Мар медленно опустил протянутую к девушке руку. Ничего уже нельзя было исправить. Ничего. Уже. Не. Исправить. Он и не пытался. Никаким оправданиям здесь не было места. «Я не знал, не хотел, у меня не было выбора»… Все это ничего не стоило. Как и то, что тогда он любил совсем другую женщину и ради нее был готов на все, и то, что тогда в его жизни еще не было Сартинайи.       Было только действие. И расплата за него. Самая беспощадная из возможных.       Он не ждал прощения, не верил в него. Весь его мир осыпался серым пеплом, и только сам он был в этом виноват.       Лай, незаметно опустивший плечи и будто враз высохший, смотрел на нее глазами человека еще не мертвого, но уже не знающего, зачем жить.       Как бы ни эфемерна была надежда на то, что всё это просто страшная ошибка, хотя сенатор привела неоспоримые доказательства, хотя в душе она уже знала — но, оказывается, до его короткого «да» еще можно было жить. А теперь прозвучал контрольный выстрел. То, что еще как-то теплилось в зеленых глазах Флай, потухло совсем, они стали пустыми и какими-то стеклянными. За какие-то секунды юное, хоть и бледное личико рыжей превратилось в бесконечно усталое. Будто ей две тысячи лет, не меньше… И в ее сердце тысячи утрат, тысячи горечей и тысячи прощаний слились в одну. И в один стон, который рвал ее всю — душу, тело, и уже некрасивое лицо… Она молчала, но Дивини в темноте партера, вцепившийся в обивку кресла, мог поклясться, что слышит его.       В ней сейчас было все сразу — и тот сон, где пустые глазницы дома Ильдико, где мертвый ветер стирает с планеты все, что ей было дорого, где страшно воет Джос. И тот ужас, когда она не могла шевельнуться в корабле Улло Халлара и уже прощалась со всеми и настоящей жизнью — назвать жизнью существование, покуда ее не съедят, не выпьют до конца, было невозможно… И, конечно, все то же письмо Бруно…       Флай стояла неестественно прямая, с одеревеневшими поднятыми плечами и все время попадала рукой мимо кобуры с бластером.       Если бы можно было ей просто… А тут ещё и это…       Лай, несмотря на свое оцепенение, уловил ее жест, и каменная маска будто пошла тонкими трещинами. Он еще мог успеть… Нет, не изменить что-то для себя. Но успеть спасти ее.       — Она тебе сказала? — Бато выделил интонацией первое слово, и темные глаза впились в бледное лицо. — Это она тебе сказала?       — Да… — даже сейчас в ее глазах промелькнуло что-то живое — тень той надежды, наверное… Будто он мог еще сказать что-то, что хотя бы позволит сомневаться. В словах сенатора, его… И в своем намерении.       Рука Флай замерла, оставив попытки найти кобуру.       В темноте зала послышался тихий выдох.       Лай тихо засмеялся. Не от облегчения, нет. Так можно было смеяться над собственной смертельной ошибкой.       — Я сделал это для нее, — произнес он, не отводя взгляда. — Ради нее.       Нет, Сартинайе уже не было больно. Когда в тебе мертвая пустота, чему еще болеть?       Флай долгим и отрешенным взглядом смотрела на Бато и держала паузу. Взгляда она тоже не отвела. Стояла такая тишина, что было слышно, как в вестибюле гудят дроиды, натирая древний пол театра.       — Она сказала, что ничего не знала… Значит, всё она знала. И ты убил его потому, что так нужно было ей… — голос девушки сорвался под конец, он был слаб, но и беспощаден. Бластер был в её пальцах, и она медленно подняла руку с ним на уровень груди Мара. Казалось, в ней появилось немного жизни. Ровно столько, сколько нужно было, чтобы отплатить… Обоим.       Лай и так стоял совсем близко, промахнуться было бы невозможно. И все-таки он подался вперед, самую малость, но так, что дуло бластера уперлось ему в грудь. Своими ладонями он мягко накрыл руку девушки на оружии. Пальцы у него были жесткие, слишком грубые для актера театра.       — Я всегда буду любить тебя, — тихо произнес Бато, и сейчас на его лице отразилось облегчение. Он видел выход и был с ним согласен.       Только в глубине глаз Флай могла увидеть что-то… не то. Неправильное. Хорошо сдерживаемую досаду.       Флай впервые играла с Бато эту сцену. И все время она чувствовала актера, как никогда раньше. Будто они поймали одну волну и скользили по ней — так пластично и согласно они играли… Но сейчас образовалась какая-то шероховатость, на которой их унесет в разные стороны.       …Сартинайя слушала и не слышала Дарса. Она о чем-то думала, и «буду всегда любить тебя» если и коснулось ее слуха, то не отозвалось нигде… «Всегда» — это полминуты, пока она не выстрелит?       Это были не те слова, которые сюда просились.       — У него должен был остаться инфокристалл с материалом на нее. Где он? — Флай, глядя в глаза Бато, отстранила ствол пушки от его груди.       Это было вообще не по роли. Это было — по ощущениям.       Лай недоуменно прищурился на нее, едва заметно дернул головой, бросив быстрый взгляд на ле Дивини, но неожиданную импровизацию подхватил.       — У нее, — ответил он, и недоумение актера слилось с недоумением персонажа, который уже смотрел в глаза смерти и которого вдруг раздумали убивать. И, через секунду — озарение, осознание того, что девушка собирается делать дальше.       — Она наверняка его уничтожила, — речь Бато стала быстрее, живее. — А даже если нет… Не связывайся с ней. Улетай. Улетай сейчас.       Он посмотрел на бластер в руках Флай.       — Я достану его. И привезу тебе. И тогда…       Что будет тогда, Бато-Дарс не договорил. В темноте амфитеатра раздался шум, будто кто-то крушил театр. Но это ле Дивини ударил кулаком по сиденью и вскочил, запутавшись ногой в переднем ряду.       — Вы! — ворвался он на сцену. — Да как вы смеете?!       Он выхватил из рук Флай бластер, словно решил сам поставить точку в этой пьесе, перестреляв обоих, и бросил его об пол сцены.       — Ты что творишь, кровоязва?!       — Простите, мэтр, — быстро заговорила рыжая с покаянным видом. — Мне показалось, это неправильно, сами подумайте… Ну, убьет она Дарса, если сможет… но кто даст ей убить сенатора? А зло должно быть наказано — иначе зачем эта пьеса? А если этот инфокристалл попадет к Верховному Канцлеру Палпатину… То пьеса перестанет быть только идиотской любовной драмой.       — Не смей! — с искаженным лицом топнул ногой лоррдианец. — Ты не знаешь, о чем ты говоришь! Ты кто?! Ты — никто!       Вид у Дивини был такой раздраженный и яростный… но такой несчастный, что Флай не выдержала. Она медленно подняла бластер, подошла к Бато с мертвенной бледностью Сартинайи, все с тем же усталым и отрешенным от всего живого, лицом.       — Прощай. — выдохнула и нажала на спусковой крючок.       — Будем считать, что я умер, — спокойно произнес Лай вместо того, чтобы, как подобает, рухнуть «замертво». — Давай еще раз, Флай. И, простите, мэтр, но концовка и вправду… красива, но не слишком осмысленна.       — Открыл гипердвигатель! — рявкнул мэтр. — А то ваш режиссер тупой! И слепой? И надо так негодяйничать?! Ваше дело сыграть красиво то, что написано! Автор жив, понятно?       «И мне вечером с ним встречаться… Хатт!»       — Хорошо, — Флай кивнула и отошла к заднику, откуда появлялась в этой сцене. На секунду закрыла глаза и шагнула ммимо ле Дивини, на ходу выцветая лицом и даже рыжей своей гривой. Все-таки это ремесло — уметь бледнеть, краснеть, плакать одним глазом, даже когда ничего этого не чувствуешь…       Когда Дивини наконец сжалился и отпустил их, Лай поймал девушку в коридоре. Попытался, по крайней мере, но от протянутой к ее плечу руки та увернулась так, будто у нее были глаза на затылке.       — Флай, — окликнул ее Бато уже голосом. — На пару слов.       — Ну, пожалуйста… Что? — она остановилась и повернулась к нему с некоторым недоверием и удивлением. Что, он сейчас будет ее критиковать? Ну, еще бы — он же из ближнего круга Киды…       Лай, уловив ее настроение, заговорил мягче.       — Я только хотел сказать, что импровизация была красивая, — он не улыбался и вообще никак не походил на человека, пытающегося сделать комплимент, но ощущался… доброжелательным. — Но у Дивини лучше так не делать. Захочешь повторить — доиграй сцену и попроси разрешения на… эксперимент. Для тренировки.       — Спасибо, что поддержал, — все еще с удивлением ответила рыжая. Это было неожиданно. Лай, молчаливый, и всегда такой в себе — и вдруг… — Хорошо, так и буду делать. Мне показалось, что там как-то искусственно в конце… И что тебе это тоже… не катит, и…       Она заметила, что перешла на жаргон и немного смешалась. Но все же выговорила то, о чем думала всю репетицию.       — А ты классный партнер. Подвигаешь… В том числе — на импровизацию, — произнесла она тоже без улыбки и обычной для нее ухмылки. И даже не для того, чтобы досадить Киде.       — Спасибо, — кивнул актер. — И, знаешь, я даже рад, что в спектакле играет Менора. Эти «сопли с медом» не про тебя.       Вот теперь Флай усмехнулась.       — А что — про меня? Сенатор, может быть? — стрельнула она в Бато ироничным взглядом. — Нам Дивини еще в студии при Академии говорил, что хороший актер должен уметь играть всё — даже последнюю пимпочку от гипера. Даже «сопли с медом», даже «трагёдь со скрипом»! А я учусь еще… Кстати, он взялся за меня именно потому, что я несла отсебятину на спектакле в День Королевы. Ну, там Амидала Ганрею по экрану съездила… Но, кажется, это понравилось.       Лай понимающе и, пожалуй, самую малость разочарованно усмехнулся.       — Не нужно так активно защищаться. Ты хорошо играешь. Лучше многих начинающих, что я видел. И Дивини это ценит. Но далеко не всем это приходится по нраву.       Это он предупредить ее хочет? Чтобы она зашухерилась и не портила настроение приме?       — Как-то плохо сочетается — «не надо так защищаться» и «не всем по нраву», — прищурилась Флай на Лая. — И то, что не всем, я не могла не заметить… С самого первого дня, — ухмыльнулась она.       — Ты про Киду? — понял Лай. — Не обращай внимания, она побесится и успокоится. Особенно если ты не будешь лишний раз подчеркивать свое особое положение. Попробуй с ней… подружиться? Она не такая стерва, какой пытается казаться.       «Особое положение»… Хатт, он сам не знает, как он прав. Только не в том, что имеет в виду. Но это — ладно еще… Но подружиться с Кидой?       — Спасибо, Лай, что принимаешь такое участие. Правда — спасибо. А ты сам считаешь это возможным? — улыбка рыжей была несколько скептичной. Ей плохо верилось в дружелюбные отношения с той, кто считает её соперницей. Вон, на спектакле в День Королевы, ей поставили подножку за гораздо меньшее — она же не просила себе роли Амидалы, в конце концов! А ведь там была только студия. В театре цена вопроса куда выше. Даже пары распадаются из-за соперничества.       — Возможно, — решил Бато, немного подумав. — Все возможно, если таково течение мира.       Сейчас Флай взглянула на актера пристальней, словно ей что-то показалось знакомым в его словах. Если таково течение мира? Одаренный сказал бы — если так угодно Силе. Какой интересный крендель — этот Лай Бато…       — Почему бы не попробовать? — пожала она плечами с улыбкой, которая снова сделала выражение её лица беспечным. — Я тоже, в общем-то, не змея кодаши… Ну, и мне уже пора на работу. Да и тебя, наверное, ждут. Но мы классно порепетировали. И поговорили.       Флай протянула ему ладонь.       Актер мягко пожал ее руку, и, без слов попрощавшись, ушел.