Мотылек на снегу. Акт второй

      Сознание возвращалось медленно, неохотно. Все тело болело так, как будто его долго и со вкусом жевал опи. Лежать было неудобно, да и не лежала она, кажется…       А еще рядом кто-то был. И, кажется, трогал ее руками, вот прямо сейчас, секунду назад, которую она не помнит!..       Это осознание все-таки выдернуло ее в реальность окончательно.       Серость снаружи успела немного потемнеть. Флай полулежала на переднем сиденьи спидера. Рядом, на водительском месте, Гейл сосредоточенно складывал медпак.       Уловив, что девушка пришла в себя, безопасник скосил на нее взгляд.       — Как ты?        Что-то было в том, как он сидел, как складывал медпак, как взглянул, как спросил — такое неуловимое, что заметила бы только по уши влюбленная, улавливающая малейшие оттенки настроения в любимом. Или одаренная, как Флай. Сквознячок… Легкий. Потянуло откуда-то, а потом что-то захлопнулось. И только морщинка залегла где-то в сознании.       Флай поерзала по сидению, устраиваясь, чтобы так не ныло… Но не проходило. Ничего не проходило. Ни боль, ни тяжесть, ни тошнота. Ни морщинка. И тут память выдала — почему, вылив на нее, как холодный душ, все произошедшее. С подробной и отчетливой беспощадностью. И трясущийся кадык Дора, и его крик в длинном пустом коридоре: «У меня дочь умирает!» И безграничный океан боли в дрожащем его голосе. И ощущение ее собственной беспомощности и мертвящего страха, когда Дор целился в Гейла… И как избавление от бесконечных обжигающих уколов совести — ледяной выстрел стана. Совсем, совсем не зря на Кесселе стукач считается самым презираемым существом во всех расах…       — «Меня убили из-под твоей руки»… — мрачно процитировала она слова из пьесы.       Хатт, и тут… Актриса!       Она скривилась, как от зубной боли. Только этот зуб в ее совести. И его не вылечить…       — Ох, вы ранены, Гейл? — вдруг встрепенулась она, глядя на медпак в его руках, и тревожно на него. — Или кто — Арбел? И что теперь…       И осеклась.       Словно ослепительная до ломоты вспышка в сознании высветила все, о чем она так хаттски безрассудно забыла в разговоре с Арбелом, упав в глубины его отчаяния. Догадка была внезапной и такой страшной, что зрачок бластера, который смотрел в грудь еще недавно — показался ей детским ужастиком.       У нее брали кровь?!       Гейл закончил собирать укладку и сунул ее в бардачок.       — Прости, мне пришлось, — тихо произнес он. Сейчас, пожалуй, он действительно больше походил на безопасника, чем на поклонника-раздолбая, предельно собранный и серьезный, неуловимо повзрослевший. Его трудно было читать, но на Флай он смотрел без тени неприязни, и в Силе тянуло в основном тревогой.       — Стан и стимулятор — мерзкое сочетание, но у нас очень мало времени. То, что ты сказала Арбелу… Это правда?       Флай молча смотрела на него. Теперь, кажется, она сама в шкуре Дора, которого загнали в угол. И она сильнее натянула на себя грязноватую накидку.       …Звезды, ну, нужно же доверять кому-то?! Или нельзя… Безопаснику?! Но он мог взять ее кровь десять раз, пока она лежала в отключке и уже не спрашивать. И проверить, даже если она скажет «нет, это все игра и все такое» — можно легко. И не здесь уже…       Флай не произнесла ни слова, только утвердительно опустила ресницы на свои, потемневшие от волнения, зеленые глаза.       — Что ты собираешься делать? — раздался потом ее голос, который она не узнала сама. Но это был такой же прямой вопрос, как тот, на который она ответила.       — Проклятье!       Гейл обессиленно ткнулся затылком в подголовник и закрыл глаза. Некоторое время он молчал, напряженно о чем-то размышляя, и, похоже, не собирался отвечать на заданный Флай вопрос.       — Прежде всего, — наконец произнес он, — я собираюсь не дать службе угробить моего агента.       Прерывистый выдох Гейл не услышал. Спасибо даже за эти слова и за попытку, но знает ли он, на что подписывается?..       — Ты не понимаешь… — тихо выговорила Флай и замолкла, дословно повторив уже слышанное сегодня не раз. Вот оно как бывает… Его же словами. Дора Арбела.       — Ты не понимаешь, — сделала она вторую попытку. — Есть службы из таких же…. Они занимаются беспризорными… ну, которые сами по себе. Собирают их и… обтачивают их способности по своему усмотрению. Им никто не может противостоять. Никакие СБ… Кто-то еще слушал наш разговор с Дором? — взглянула рыжая на «поклонника».       Хатт… Как будто тысячу лет назад это было… Вчера.       Безопасник жестко усмехнулся.       — О, я прекрасно знаю, что такое Инквизиторий.       Чувствовалось, что решение дается ему нелегко, но в этом не было отчаянного насилия над собой, сквозившего в Арбеле.       — Запись у меня. Но даже если ее отредактировать или уничтожить целиком, остается Арбел. И если он скажет об этом, а я — нет, если начнется настоящее расследование, я уже ничем не смогу тебе помочь.       — Нет уж, — покачала она рыжей головой. — Никаких подлогов. Делай, как положено. Не хватало мне еще твою жизнь и карьеру разрушить… Хватит. И так я сегодня чувствую себя звездой… «Звездой Смерти», — усмешка получилась бледная и горькая.       Гейл был с ней честен. И не собирался, кажется, ее сдавать. На крайняк — сейчас… Но он теперь единственный на Набу, кто знает ее тайну. И надо же такому случиться, что…       А могло ведь прокатить… «Как ты мог подумать? Да если бы я была такой, да разве я послала бы сигнал маячка? Да сама бы там всех раскидала! Это представление для Дора!» И ему было бы спокойней. И ей. А самое-то главное… Ведь она будет помнить, что он имеет над ней власть. Даже, если он и не думает об этом. А власть — все равно есть.       Но лгать сегодня уже… хватит. Тем более — ему.       — Ну и потом — я актриса! — улыбнулась она, глядя на его не по-военному взлохмаченные вихры. — Выкручусь. «Ну, читала старую-старую пьесу… Не помню, где. Давно, в старом-старом фолианте. Где он уже — да хатт знает… Рассыпался, наверное. Там про женщину, которая называла себя так, и могла вылечить… А что — нельзя? Да, так что, я и на кессельском жаргоне говорю, но я, что, сидела на Кесселе, что ли?» Актриса же… — который раз она произносила сегодня это слово, которое звучало с каждым разом все презрительнее и горше.       Гейл развернулся в кресле и очень серьезно на нее посмотрел.       — Ты ни в чем не виновата. Никто не виноват. Арбел сделал свой выбор. На твоем месте мог быть кто угодно, и кончилось бы все точно так же.       Он мягко опустил руку на плечо рыжей.       — Ты отлично сработала. Очень рискованно, но хорошо.       Флай так резко повернулась к нему с какими-то совершенно дикими, расширенными глазами, что Гейлу даже показалось, что рыжая грива встала дыбом, как у фелинкса, собравшегося на драку…       — «Сработала»? — задохнулась она от возмущения. — У Арбела был выбор, говоришь? Выбор — это когда я могу воровать, чтобы купить себе лишнюю тряпку, а могу проходить в старой! Вот это выбор, Гейл, да! А у него не было выбора! Жизнь дочери или смерть — это ты называешь выбором?!       Она почти кричала.       — А ты? Ты что бы выбрал? Смерть любимого человека, да? Ты скажи!       Безопасник так же осторожно убрал руку.       — Двадцать девять, — тихо произнес он. — Двадцать девять человек погибли или пропали без вести из-за нападений на плазмовозы с помеченным Арбелом грузом. У них тоже были семьи. Дети.       Он ни на мгновение не отвел взгляда.       — Ты бы стала оплачивать жизнь матери ценой чужих жизней?       — Убивали пираты, а не Дор Арбел! — заметила ему она. Но все же упоминание погибших по его вине, немного сбило слишком горячий градус возмущения, с которым она набросилась на Гейла. — А я чем лучше? Теперь умрет дочка Дора!.. Что? — вдруг переспросила она, будто наткнувшись на стену, и как-то неуловимо каменея плечами и скулами. — Почему ты спросил именно про маму? — напряглась она.       — Я читал твое личное дело, — ответил Гейл.       Флай уже открыла рот, чтобы ответить, ответить обидно, почти оскорбительно, что у него есть всегда возможность дописать в него еще одну строчку — она уже села на бегунца, мчащегося во весь опор и ломая по пути все сдерживающие изгороди…       Но все же оставалось еще одно, что она берегла куда больше, чем свою одаренность. И перед этим стена запретов была слишком мощной.       — И ты прочел там, что у меня нет ни отца, ни сестер, ни братьев? — усмехнулась она. — Вот же хатт, никто не просит рассказать! Все сначала в личное дело лезут…       — А ты бы рассказала? — печально усмехнулся безопасник. — Это моя работа — знать своих агентов. Иногда — знать лучше, чем они сами себя знают.       Он уставился куда-то за стекло спидера, в серые сумерки.       — Я не хотел для тебя этого.       Гейл глубоко о чем-то сожалел, был зол на себя и не хотел, чтобы Флай это заметила.       Но Флай почувствовала. И еще одно почувствовала… То, что как-то совсем потерялось в общем горьком фоне ее ощущений. Заложенная морщинка дала о себе знать ожидаемым разочарованием от его слов. Кажется, такое бывает. Вроде знала, что именно так и будет. А разочарование — все равно.       — Не хотел — чего? — тихо спросила она. — Меня не отпустят, да?       — Мне следовало снять тебя с задания, а не загонять в него с головой, — отозвался Гейл. — Я-то знал и по тебя, и про Арбела, и чем это может для тебя обернуться…       Он с силой провел ладонями по лицу.       — Ладно. Поздно уже.       Спидер под руками безопасника начал оживать, глухо заурчал движком.       — Крэйтан с тебя не слезет. После того, как отчет об операции ляжет ему на стол… Боюсь, ты сможешь разве что выбрать поводок по вкусу.       Если бывает такой день, когда все, абсолютно все в жизни катится под скользкий хвост хатта, то это — он. Все — туда… И список такой, что даже думать — больно. Арбел в «аквариуме», а где-то умирает его дочь. Завтра Дивини устроит выволочку за прогул. А мама Риа добавит еще за испорченное платье. И сегодня в ночь тащиться на станцию. Это же Дор Арбел разрешил ей не выходить. Но Арбела больше нет… И каждый шаг там, каждая стена, и стол инженера — это немой укор ей. Да еще разговоры на станции… А самое хаттство — она глупо спалилась, и ее тайна — больше не тайна на этой планете. И она просто агент Гейла. Все, как всегда — одна из многих. И вечно быть на привязи… Занавес. Не нужно аплодисментов, господа.       — И под каким погонялом я прохожу у тебя в этой… разработке? — улыбнулась она улыбкой, чем-то напомнившей судорогу, и отвернулась к окну.       Вот и у нее, как у Дора комок слез в горле, древние правы — все возвращается. Отлились ей Арбеловы слезки.       — Слушай, Гейл, будь… другом… Одна просьба… И еще одна. Две, короче…       Ни хатта не подействует, но все же.       — Выпить, покурить — есть?       Гейл пошарил в бардачке и тихо выругался.       — Вот хаттовы дети…       Он протянул Флай практически пустую упаковку с последней сигаретой.       — Наружка. Вечно скуривают все, до чего дотянутся, — безопасник извиняющеся улыбнулся, вытащил из кармана дешевую ядовито-зеленую зажигалку, и в пальцах у него заплясал неровный огонек.       Затяжка была жадной, горькой и обдирающей горло — наружка, видимо, другими не накуривалась. Но голова стала легкой, словно мыльный пузырь.       — Наверное, погоняло все-таки «Мотылёк». У полковника Крэйтана с фантазией не очень… — проморгавшись и прищурив на Гейла зеленые глаза, заключила рыжая. Она выпустила очередное облачко дыма, правда, старалась мимо безопасника. — Интересно, почему я попала к тебе под начало? У Денале слишком формальный подход, верно?       Она говорила так, будто знала сама все ответы на вопросы и затягивалась снова и снова, будто боялась, что вот эта воздушность в голове сейчас кончится. От длинной трубочки почти ничего не осталось.       — Ты же чуть не погиб из-за моего риска… Это Крэйтана не впечатлит?       Спидер медленно сполз с крыши и втянулся в узкие улочки.       — Крэйтана? Определенно, — неожиданно серьезно отозвался Гейл. — Особенно та часть, где ты бросаешься на неуравновешенного вооруженного мужика только чтобы тот не вздумал стрелять по твоему куратору. Так что, раз уж на то пошло, ты спасла мне жизнь и я перед тобой в долгу.       Безопасник обезоруживающе улыбнулся и вновь посерьезнел.       — Но больше так не делай, ладно? Я чуть не поседел там, прикидывая, кому он первым делом пустит болт в голову, себе или все-таки тебе.       Во время его слов на лице рыжей отчетливо проступало одно: «Гонишь!»       — Это ты решил подсластить? — усмехнулась она. — Да если бы я тебя слушала, то ты без всякой седины уложил бы его станом. Но… Хатт, да я гунганом буду, если не поймаю тебя на слове! — изобразила она улыбку, которая продержалась несколько секунд и слетела, словно на притворство и игру сегодняшний лимит был исчерпан до края.       — Тогда плюсом еще просьба. И пусть Крэйтан перечислит мои бонусы себе или куда он там хочет… А мне нужна ксива. Настоящая. Для одного… чувака. И место, где дочь Арбела сейчас.       Последнее она выпалила с выражением глаз, дающим понять, что отступление придумано не для таких, как она.       — Не уложил бы, — признался Гейл. — Расстояние. Я вообще стрелять не собирался, рассчитывал, что Арбелу хватит мозгов сдаться. Кто ж знал, что ему настолько башню сорвет в последний момент…       Сквозь образ сурового безопасника все ярче прорывался уже знакомый Флай «поклонник», и совершенно непонятно было, что из этого в Гейле менее — или более — настоящее.       — Со всем тебе полагающимся мы еще разберемся, — пообещал он. — Но что касается документов… прости, но мне нужно знать, какие и для кого.       — Хорошо, — немного подумав, согласилась Флай, качнув рыжей гривой. — Только тогда и мне хотелось бы знать, как ты относишься к рабству?       Что и говорить, пример с Дором Арбелом показал, что представления о справедливости у нее и спецслужб немного так разнятся. И если свои тайны она может беречь, а может выложить этому интересному с любой стороны оперу… То Фесса она не сдаст. Никаким симпатичным и профессиональным ИСБшникам.       — Вопрос с подвохом, да? — прищурился безопасник. — Нет, я не разделяю идеи владения разумными.       Флай усмехнулась и покрутила в пальцах прогоревшую до конца сигарету.       — А не так категорично, как мне хотелось бы… — подняла она пушистые ресницы на безопасника и слабо улыбнулась.        — Но ладно, прокатит. Мне нужен айди для… для беглого раба, Гейл, — решилась попросить Флай. — Я и в это дело-то так… глубоко вляпалась, чтобы попросить ему настоящий. Чтобы у парня работа была, друзья и все такое… А не прятаться вечно.       Гейл печально усмехнулся чему-то… воспоминанию… тени воспоминания.       — Твой жилец? — предположил он. — Почему вы сразу не обратились к копам?       И, глянув на Флай, добавил       — Это не отказ. Мне просто интересно.       — Да пошли они!.. — Флай слишком резким щелчком отослала окурок в утилизатор.       — Хатт, кто-то гарантирует, что копы с этими бандюганами — его хозяевами — не снюхались, и его не сдали бы прямо им в руки? — вызывающе взглянула она на Гейла. — И не люблю я вашего брата…       Ее организм полностью справился с токсином, как она сама с окурком — быстренько что-то там расщепил и обезвредил. Кроме той отравы, которая была отнюдь не в сигарете.       Конечно, «не любит»… Ведь она кто? Стукачка, а это те же самые говнюки, что и криминал. Вся разница только в том, что для безопасников они «свои» говнюки…        — Извини, Гейл. Само собой, это не относится к тебе… И это я тебе благодарна, и… И лучше тебе передать меня какому-нибудь еще Денале. Если что — ты вообще не при делах будешь. Или дай мне фору, чтобы я могла улететь, — выговорила она, глядя в окно на свет фонарей в мелькающем потоке темных улиц.       Гейл выразительно прищурился.       — Ты говоришь это, потому что боишься, что я страшно обижусь и выгоню тебя из спидера на мороз?       Казалось, он шутит и не шутит одновременно.       — Никто не любит СБ… Справедливо, нормальные люди должны нас бояться, а не любить. Я привык. Но мне все равно хочется тебе нравиться. Глупо, правда?       …Если бы у Флай над ухом сейчас раздался бластерный выстрел, то она и тогда не была бы в таком смятении. У нее перехватило дыхание.       Что?..       Твою гунганскую мать…       Выпрыгнуть из спидера, провалиться сквозь это днище. Он хочет ей нравиться! Он. Хочет. Ей. Нравиться. Хатт… Зачем?! Да, зачем?.. Ничего в этой Галактике просто так не бывает. Ах, да… Конечно! Где у нее мозги? Удобнее иметь дело с агентом, которому нравишься, чем с тем, кто от тебя не в восторге.       Тишина затянулась и стало слышно, как снег бомбит шлепками по транспаристилу окна.       — Но ведь ты мне нравишься, Гейл, — пожала Флай плечами, будто это было нечто само собой разумеющееся.       Вот-вот… спокойно… невозмутимо.       — С тобой так классно работается… Интересно очень! — сумела взглянуть на безопасника рыжая. — А с Денале это дело не выгорело бы никогда… О, — вдруг очень кстати вспомнилось ей. — А босс Арбела? Его задержали?       Гейл понимающе улыбался, и, похоже, был удовлетворен реакцией Флай — или тем, что смог достаточно точно ее предсказать.       Но за этим пониманием в улыбке и взгляде сквозила легкая горечь, которую безопасник не слишком и прятал.       — Да, взяли по дороге к станции, — ответил он на последний вопрос, оставив остальное без комментариев. — Хорошо, что Арбел тебя туда потащил, а не вызвал «босса» прямо к себе домой. Мы и так едва успели.       — На станции легче от трупа избавиться. Или от двух… — Флай невольно передернула плечами, будто спиной приложилась к той холодной металлической двери на входе, только сейчас по-настоящему осознав, что такой исход был даже очень вероятен. Если бы не Гейл… И горчинка в его глазах почему-то отозвалась в ее душе. Чем-то неясным, и…       — А ты очень спешишь? В смысле — обратно, — спросила рыжая, втайне надеясь, что он скажет — да, очень. И какой-то еще одной частью сознания, что — нет… Потому, что это… неправильно, не нужно… Но… Почему-то с этим «неправильно» не хочется мириться.       — Обратно? — он усмехнулся. — Не сегодня.       Даже не сегодня…       — Везет… — вздохнула Флай, — А мне скоро опять на станцию. Моя смена в ночь. Но… Может, ты выпьешь со мной каф? Не знаю, что съедобного у меня на кухне еще осталось, но каф я тебе точно гарантирую, — в полутьме салона, в пробегающих мимо кругах холодного света от фонарей, и теплого — от окон — взгляд рыжей казался странным — то испуганным, то просто вопросительным, то изучающим.       — Я не сказал? — искренне удивился Гейл, который, похоже, и впрямь об этом забыл. — Мы летим пить. Каф там тоже, кажется, есть… А на станцию тебе сегодня не надо.       Флай закусила губу.       Вот хатт! Вот хаттов сын… И он молчал! Ей пришлось приглашать его к себе, переступив через… Через себя! И даже через нелегалку Фесса! А он молчал! И даже о том, что ей не нужно на станцию!       — Да-а-аа? — протянула Флай. Странное выражение исчезло из ее глаз, зато появился драчливый фелинкс. — И туда можно в платье, в котором меня изваляли по полу ремонтной станции? Ты, кстати, извалял!       — Туда можно в чем угодно, — успокоил ее Гейл и окинул оценивающим, ощупывающим даже взглядом. — За платье извини. Но, думаю, горелая дырка смотрелась бы на нем намного хуже.       — Ну, тогда мне было бы все равно, как она смотрелась, — Флай невольно тянула грязную меховую шкурку на все, что было можно ею закрыть, и при этом не разодрать. — Не пришлось бы оправдываться за испорченный реквизит, — заметила она. — А вот теперь придется…       Вот же… Что она говорит ему, твою гунганскую мать! Он ее спас. Дважды. А она о тряпке… Это — его день, в конце концов. Он — важняк. Спас её. Раскрыл такое дело.       — Гейл, ты… — ей так хотелось сказать, что она понимает, что он сделал для нее. И ценит. Но не могла. Сказалось совсем другое. — Ты обещал мне ответить, где дочка Арбела.       — Не обещал, — заметил безопасник. — И сейчас тебе показываться там определенно не стоит.       Он неуловимо помрачнел, как в самом начале, когда Флай только пришла в себя в спидере на крыше, и тихо добавил:       — Ты же знаешь, что будет, если ты там попадешься. Даже если у тебя получится… Особенно — если получится.       Да кто вообще сказал, что она попадется?! Можно же сыграть какую-нибудь её тетку с Кореллии. Или откуда-то там… Но понятно — Гейл не станет ей помогать. Но пусть он будет спокоен и уверен, что его ценный кадр не проявит инициативу снова станцевать на хвосте хатта.       — А ты не думаешь, что если девочка умрет, то Арбел возьмет на себя всю вину? Незачем ему будет жить. И его босс отвертится! Но раз ты говоришь, что мне стоит пока притормозить, ну… ладно, — сдалась рыжая, надеясь, что последовавший вздох как-то завуалирует ее подозрительно быстрое отступление.       Если Гейл, конечно, знает своего агента, как он говорит — то всему кранты. И от человека, который может тебя просчитать, надо вообще бегом бежать. Желательно — за Внешку. А еще лучше — в Неизведанные регионы…       — Не отвертится, — уверенно отозвался Гейл.       Спидер, тем временем, начал снижаться, и нырнул куда-то в темноту небольшого ангара. Ворота за ними медленно опустились, включилось освещение.       Больше всего это место было похоже на совмещенный с мастерской гараж. Ящики, инструменты, еще один спидер, явно полуразобранный, магнитный захват, сейчас пустой и поднятый под потолок. Во второй половине помещения, отделенном только толстыми колоннами да стеной из ящиков, виднелось нечто похожее на зону отдыха, с потрепанным диваном и столом из все тех же ящиков.       Гейл заглушил движок и кивнул Флай на дверь:       — Ну, добро пожаловать.