Мотылек на снегу. Акт второй

      — О, это твой явочный гараж? — подколола его Флай, выбираясь из спидера и осматриваясь. — Прикинь, а некоторая часть моего нежного возраста прошла в стенах такого же. Как в прошлое попала…        Твою гунганскую мать. Почти такая же ремонтная мастерская в гараже была пристанищем их Ордена, как Магистр именовал свою банду малолеток. И держал ее старый барыга Мопра… Вряд ли безопаснику стоило знать такие подробности ее биографии, но что-то надо было сказать. Чтобы скрыть замешательство.       Казалось, она стоит на перилах моста Перголы и готовится по доброй воле прыгнуть в ледяную Соллеу — так колотилось у нее сердце. Тут они с Гейлом одни, да к тому же опустившиеся ворота бессознательно создавали у нее, словно у помойного фелинкса, ощущение ловушки. И самое пугающее, что из этой ловушки ей хотелось выломиться не очень-то отчаянно…       — Тогда ты точно можешь чувствовать себя как дома, — Гейл выбрался следом и поманил девушку за собой, в обжитую часть «явочного гаража».       Там было даже по-своему уютно, и неожиданно чисто, для мастерской, или чем там на самом деле являлся этот ангар. К потертому дивану прилагались два глубоких кресла и ящик вместо стола, в углу обнаружилась своего рода кухня, состоящая, правда, только из автоповара, пристроенного на что-то, в чем опознавался верстак, и сурового вида навесного шкафа, больше подходящего для хранения разных железок.       — Там, — безопасник кивнул на дверь в дальнем конце, — освежитель, и есть какая-то чистая одежда, если хочешь.       Сам он бросил куртку в ближайшее кресло и полез рыться в кухонном шкафу.       Да, холодный душ был бы для нее в самый раз… И если есть во что переодеться, то вообще роскошно. Снять скорей к хаттам этот реквизит ее ужасного спектакля. И остаться хоть на минуту наедине со своими мыслями.        — Да как скажешь, босс, — на редкость покладисто отозвалась Флай.       Но все-таки она немного задержалась у двери — вообще-то, надо было бы предложить свою помощь Гейлу. Только… а вдруг, ему тоже нужно побыть одному?       И рыжая исчезла за дверью. А когда снова показалась, то была больше похожа на шкетку, которую учил Рекс в ремонтной мастерской Мопры, чем на актрису и агента. Широкая футболка, великоватые рабочие штаны, зато свежий румянец и капельки на коже. Кажется, она и впрямь освежилась ледяной водой.       — Помогу? — неслышно выросла она рядом с опером.       — Да, — отозвался Гейл. Он, похоже, так и торчал здесь, уперевшись ладонями в стол над банкой с кафом, и только с появлением Флай отмер. — Ты обещала каф.       Безопасник с улыбкой повернулся к ней, и теплый ореховый взгляд из просто внимательного на мгновение стал цепким.       — Только не кидайся в меня банкой, — Гейл выглядел немного смущенным, и, похоже, сам этому удивлялся, — но тебе так гораздо лучше.       Румянец, казалось, вспыхнул еще ярче.        Да хатт… что это она, в самом деле?! Ей же говорили, и не такое…       — Никогда не нравились платья, — будто застигнутая на месте преступления, смутилась Флай.        …и желали видеть в ней приличную девушку, а не оборванку…       — Но иногда приходится. Как сегодня, чтобы… Или, например, чтобы не позорить и не расстраивать… тех, которые меня приняли на Бакране. Но ни здесь не получилось, ни… — пояснила она, глянув на опера, и незаметно отбирая банку с кафом из-под его носа. Засыпав его в кафоварочный модуль автоповара, она потрясла какими-то баночками со специями, нашла то, что искала и автоповар начал выполнять программу.       ….ни приличной девушки не получилось, ни невесты, ни внучки, ни ученицы…       — Ты поэтому вернулась? — спросил Гейл.       Он вытащил откуда-то снизу две бутылки лума и упаковку мороженых полуфабрикатных пирожков.       — Нда, не блеск…       — А, опять всё «наружка» выпила и съела? — поддразнила безопасника Флай, оставив его вопрос висеть в воздухе и таять, как голограмма переданная далеко из-за Внешки.       Что, разве в ее личном деле не написано, почему она вернулась? Колкость так и вертелась у нее на языке. Но… Дернешь сейчас «не тот проводок», и вот это, такое хрупкое, из трех лучинок, и такое теплое — всё… Только осколки полетят.       — Да нормально. Ща погреем… Я-то сегодня уже наела в ресторане на приличную такую кучку кредов, — пожала она плечами в футболке, сразу съехавшей на бок.       — Это была бы хорошая отмазка, но наружка здесь не бывает, — отозвался Гейл. — И никто из службы. Ну, кроме меня.       Он сунул добычу греться, открыл бутылки о край стола-верстака и протянул одну Флай. Рыжая взяла её и взглянула на Гейла.       — Что, даже агенты не бывают? — поиронизировала она, но вышло как-то… То, что сегодня случилось, совершенно перекроило картинку, где всё ништяк — опер-обаяшка под прикрытием и его агент, рыжая актриса из подворотни. А по сути — термальный детонатор…       — Ну, чтобы у тебя было все хорошо, босс, — негромко произнесла она и глотнула из бутылки горьковатый дурманный напиток.       Прозвучало почти издевкой — ага, спалилась, а теперь ему будет хорошо?       — Ну, теперь бывают, — усмехнулся безопасник, тоже прикладываясь к бутылке. — Все будет нормально.       Казалось, он пытается убедить не только Флай, но и себя тоже.       — Не переживай из-за Крэйтана. Работа на службу не означает, что тебя теперь будут дергать по поводу и без и загонять в перестрелки. В этот раз ты могла помочь делу, находясь на своем месте. Другой такой случай может подвернуться через год, или вообще никогда. Максимум, о чем может попросить полковник — встретиться и поговорить с нужным человеком.       Ну вот и отлично. Через год, а может, никогда… Все хаттски кучеряво складывается, оказывается. Значит, она не все время будет болтаться в поле зрения СБ, а там… Ле Дивини обещал гастроли… Значит, если рванет, то Гейл будет далеко. Ведь им придется работать вместе теперь через год… или никогда?       Глоток лума был затяжной, будто вздох со дна души.       — Я — из-за Крэйтана? — усмехнулась она, рассматривая бутылку. Что-то от него было так горько, что першило в горле.       Но ведь она всегда знала, что это только задание…       — А что будет с ле Дивини? Он корефан Арвада Салунне, он меня ему и рекомендовал, — словно убегая от этих мыслей, подняла она на Гейла взгляд. И отвела сразу.       Вряд ли они увидятся…       — А причем здесь Дивини и Салунне? — удивился Гейл.       — Как, а главный — разве не шеф транспортного отдела? — еще больше оперативника удивилась Флай, на минуту забыв даже о том, что это распитие лума — прощальные гастроли.       — Нет, не он, — ответил тот. — Это начальник отдела безопасности станции.       Ну, и слава Силе… И мэтр тогда тоже не при делах. Хоть завтра он и будет орать на неё, как маньяк и угрожать особо тяжкими. Завтра?..       — Что ж, одна годная новость. Спасибо… — выдохнула рыжая.       Вот и все вопросы заданы, и ответы получены. А дальше — молчание, которое будет разрастаться и заполнять собой всё, становясь таким оглушительным, что от него будет звенеть в ушах, пока не крикнешь, не скажешь… Хоть что-нибудь!       — Слушай, — поймав его взгляд, наконец, не выдержала она. — Может, хватит ходить около? Хатт… Это был мой косяк, и ты не можешь рисковать и покрывать меня. Крэйтан не тупой. Он поймет, что такой профи, как ты, не упустит ни одной буковки из моих слов! И ты не упустил! Значит, обязан доложить об этом в рапорте, да? Скажи только, сколько будет идти рапорт? Или…       Надо же, а лум своей горечью действовал даже просветляюще…       — Или ты должен меня сразу… задержать?       Гейл отставил в сторону пустую бутылку и очень внимательно посмотрел на Флай.       — Если бы ты действительно оказалась одаренной и я бы увидел этому подтверждение — да, я был бы обязан тебя задержать и немедленно доставить в Службу. Скорее всего ты очнулась бы уже в обществе дознавателя или представителя Инквизитория.       Несмотря на официозность речи, голос безопасника оставался мягким.       — Но поскольку я ничего такого не видел, о чем могу совершенно искренне сказать под любой проверкой, то единственный вывод, который я мог сделать, таков: ты, оказавшись во внештатной ситуации, просто наговорила ерунды вооруженному неуравновешенному типу. А значит мне, как твоему куратору, достаточно провести с тобой дознание и разъяснительную беседу. И, разумеется, упомянуть об этом в рапорте. Объяснение твое я уже слышал, и нашел его пусть и не очень внятным, но допустимым. Сильный стресс иной раз толкает людей и на более странные действия. Что касается разъяснительной беседы, то я должен попросить тебя нигде и ни с кем не поднимать больше эту скользкую тему, и уж тем более не называть себя одаренной, во избежание явления на наши головы неприятных господ в черном.       Похоже, Гейл действительно успел не просто обдумать ситуацию, в которую они оба вляпались, но и найти из нее пусть и не очень чистый, но выход.       — И, поскольку я высоко оцениваю проявленные тобой в ходе операции инициативность, изобретательность и самоотверженность, то буду рекомендовать продолжение сотрудничества с тобой как с агентом, а также просить оставить за мной статус твоего куратора в виду предыдущего успешного сотрудничества и установления прочных агентурных отношений.       — Слова спиши? — дернула она уголком губ и вытряхнула из бутылки остатки лума в рот.       Может быть, Гейл еще раз откатывал свой рапорт или доклад Крэйтану, но, странно — эти строгие казенные фразы, словно выписанные из инструкций и устава, устраивали ее больше, чем, если бы он уверял, что ни за что не сдал бы ее.       — А последнее — это, типо, такая отмазка для меня? Чтобы не сильно копали под «ценного» агента? Думаешь, так лучше проскочим у Крэйтана?       Да, это шанс… Только вот зачем Гейлу носить в кармане термальный детонатор?       — Последнее — это чтобы за тебя отвечал я, а не какой-нибудь хмырь из отдела внутренних дел, — пояснил Гейл. — А Крэйтану и без нас есть чем заняться. Главное — дать ему понять, что инцидент исчерпан, ситуация под контролем и начальство не найдет к чему придраться в его докладе о ликвидации пиратского гнезда. Что касается…       Звякнул автоповар, намекая, что их скромная еда готова и лучше съесть ее горячей. Да и каф пах одуряюще… Безопасник чутко повел носом и потянулся за кружками.       — В общем, нет, у нас нет плана по отлову членов незаконных мистических культов. Если сверху не спустят приказ о конкретном объекте. Но вообще, одаренные и прочие джедаи — это не наша задача и не наша компетенция.       План по отлову… Словно каких-то диких тварей. Ага, таких, например, как она сама. Ха, или таких, как вся такая добрая и правильная Шер?       — Ты вот сказал «проклятье», когда… — Флай уже не могло остановить даже то, что Гейл потянулся за кафом, что по логике означало «засохни». Но машинально передавая ему дымящиеся кружку и пирожки, она все равно продолжила. — Хатт, и ты даже не представляешь, насколько это слово подходит к тому, чем я отличаюсь от других!       С ним можно было говорить об этом! И плевать — он и так знает о ней то, из-за чего в любую минуту ее ожидает трындец. Полный, причем. Но он тот, с кем об этом можно… И на этой планете — единственный.       И Флай спешила выплеснуть до дна то, о чем было столько передумано, но чем она так и не смогла поделиться даже с Дженаро… Не, ну не забивать же всякой шелухой голову такого человека, как наставник!       — Это только кажется, что одаренные счастливы всем на зависть! Ну, еще бы — так клево иметь способности к Силе… Стоит только поднабраться навыков, и тебе подвластно будет всё — всё, о чем и не знаешь! Какая хаттская, хаттская замануха! Только вот забываешь, что за сверхспособности и расплата тоже — «сверх.». И придется чувствовать не только Силу, а всё абсолютно, и в тысячу раз острее! И запахи, и звуки, и чужую боль… И умирать вместе с живым существом… И ощущать самой этот отвратительный эскорт смерти — боль, тоску и страх! И запах холодного липкого пота… И тления, да, уже — тления!       Флай смотрела перед собой, но, кажется, перед ее глазами была не стена ангара.       — И чувствовать отношение… И как тебя ненавидят… Со всеми оттенками этой злобы и нелюбви. Ты даже не представляешь, сколько их… А ощущение, что кого-то разочаровала? Какой невероятный холод и пепел на месте былого тепла… Тебе никогда не скажут этого, но ты изо дня в день будешь ощущать и ощущать все это. Ну, и ягодка на ришкейте — такие, как я, — она взглянула, наконец, на Гейла с кривоватой улыбкой, — вечная и желанная добыча для Инквизиторов и охотников, сам знаешь…       Рыжая замолчала, держа в руках кружку, из которой так и не сделала ни одного глотка.       — Гунганамать! — вдруг ахнула она, опомнившись. — Извини…       Флай не знала куда деть глаза от смущения.       — Нашла кому рассказывать о напрягах своей стези… У каждого свой путь. Да ты в своем отделе такого навидался по всем помойкам Тида, что… Что после этого — как можно не разувериться во всём? — Флай заставила себя найти силы посмотреть на него. — И во всех…       Гейл внимательно слушал ее, но понять, о чем думает безопасник, было сложно — особенно когда перед глазами плещется собственная боль. Только когда девушка подняла на него виноватый взгляд, он отставил кружку и бережно взял ее за плечи.       — Все, что я видел, нисколько не отменяет того, что видела и пережила ты, — серьезно произнес Гейл. — Не делает твой опыт легче, хуже или незначительнее, чем чей-либо еще. И если об этом хочется говорить — говори. Думаешь, в службе все такие крутые, с дюрасталью во взоре и броней ИЗРа на мозгах? Хатта с два. Все жалуются, обсуждают наболевшее и надираются в обществе коллег, иной раз по куда менее значительным поводам. А героически хранящие все в себе во имя суровости или вот такого же «куда мне к людям со своей ерундой» первыми слетают с катушек.       Безопасник тепло улыбнулся и подмигнул.       — Куратор — он не только для подбрасывания разной головной боли и требования отчетов.       — Но и для того, чтобы было с кем напиться? — с иронией продолжила она ему в тон, превращаясь в прежнюю рыжую. По крайней мере — внешне… Но все ее ощущения и чувства сейчас были там, на плечах, под ладонями Гейла. Почему, почему не срабатывает с ним ее коронный локтевой рефлекс? И хочется ли ей хотя бы вывернуться, ускользая от его рук? Или… стоять вот так, согреваясь его теплом?       Хатт… Она не могла на все это ответить ни «да», ни «нет»!       — Ну, если что, я тоже могу поддержать компанию, — подмигнула она, кивнув на пустые бутылки. — А потом, как ни в чем не бывало, довезти до дому на спидере. Не самый бесполезный бонус от Силы, да?       Да, вот — самое то. Шутя, весело — прощаться…       Гейл выразительно приподнял бровь.       — Удобно… Пойдем, остынет.       Он дружески похлопал девушку по плечу и кивнул на кресло, прихватив свою кружку и общие пирожки.       Она, конечно, хотела, но почему-то так и не запретила почувствовать в безопаснике симпатии к себе. Словно к давнишнему закадычному напарнику…       Послушно переместившись в кресло, рыжая отхлебнула не до конца остывший каф, посматривая, как ее куратор разделывается с пирогом, который тянулся за ним своими длинными сырными нитями.       …Иметь такого кореша, как Гейл — невероятная удача. И дружеские отношения вообще — лучшие отношения из всех, которые только могут быть… Самые лучшие.       Гейл тоже украдкой, как он думал, поглядывал на свою подопечную. Даже сейчас, в расслабленной обстановке, его разум работал удивительно быстро, и всерьез читать безопасника было… нелегко. Но общие намерения оставались четкими и стабильными: он не хотел, чтобы девушке, достаточно пережившей сегодня, снова было плохо.       — Ты умеешь стрелять? — это было первым, что прозвучало после долгой паузы.       — Ну… Да. Учил один… — кивнула она, неуловимо деревенея своим тонким костяком. — А … Тебе в кого?       — Мне? — прищурился Гейл. — Мне — ни в кого пока. Управишься?       Он отстегнул с бедра кобуру с DL-18 и протянул Флай.       — А у меня у… — начала она… и замерла с кобурой в руках.       Да твою гунганскую мать! Да что с ней? Почему она сегодня все время палится перед Гейлом?!       …Тот бластер, который она заставила выронить боевика в короткой схватке у генераторной станции, тот из которого она успокоила станом этих ублюдков, когда удирала с раненым Котом — он так и остался у нее.       — А что, дела так плохи?        Безопасник подозрительно прищурился, но ловить Флай на оговорке не стал.       — Страховка, — коротко пояснил он. — Мы не знаем, что и кому успел рассказать ваш начбез. По-хорошему, я бы предложил тебе не ехать домой сегодня.       Взгляд Гейла стал особенно цепким и настороженным. С такими глазами протягивают ладонь бродячему коту.       Кот, конечно, не ворнскр… Даже рыжий. Палец не отхватит. Но задать стрекача — это, как два пальца об терраклит. Если, конечно, его еще не запарила свобода, а свет из окон, падающий на сиреневатый снег солнечными полосками, не вызывает тоски по чему-то несбыточному…       — Ну, ты сказанул!. А куда ехать? — фыркнула рыжая. — На отель мне кредов не наскрести, и в театр сегодня точно — хода нет. Да я жо… — она осеклась, но после секунд отчаянного замешательства. нашлась. — Да я кожей чувствую, как меня там кроет Дивини.       — Останься здесь, — предложил Гейл как нечто само собой разумеющееся. — А с режиссером вашим… Скажешь ему честно, что твоего непосредственного начальника полиция арестовала и тебя всю ночь допрашивали, как возможного свидетеля. Не убьет же он тебя?       — Здесь? Как это? — взглянула она на него, и зеленые глаза показались безопаснику безбрежными и тревожными, как море.       — Диван в твоем распоряжении, тут даже плед где-то валяется, — отозвался Гейл. — Не отель, но и не в театре на ящиках.       Он выразительно подмигнул.       — К тому же, у тебя будет лучшая охрана из возможной.       — А зачем охрана? Ствол же есть! — как-то уж слишком пылко запротестовала Флай.       Хатт-хатт-хатт… И ведь нельзя объяснить, что его охрана пугает ее почти так же, как шухер из-за мести пиратов! То есть, пираты-то совсем не пугают…       — Да это… Это же нечестно будет! — поспешно прибавила она, пытаясь как-то объяснить свою горячность. — Ты не выспишься перед службой! А тебе не перед монитором сидеть!       — Я в любом случае не высплюсь, — обреченно усмехнулся безопасник и выразительно покачал в воздухе датападом. — Так что не парься на этот счет. К тому же, я действую в исключительно корыстных целях.       Гейл сделал коварное лицо, но глаза смеялись, и чувствовалось, что он это не всерьез.       Корыстные цели — это, типа, «подающий надежды одаренный агент»?       Рыжая улыбнулась в ответ. А что еще оставалось…       Агент, ага… И ее работа закончена.        От этого напоминания потянуло чем -то горчащим, словно от осенних трав в Вышенках… Хатт, что там с птичкой, у которой завязнет один единственный коготок? Но ведь в последний раз. И все пойдет, как прежде. Театр, станция, академия, дом. Ее комнатка, где мамины платья. И ровное, теплое дыхание Кота за стеной…        — Гунганаммать! — подскочила она, бросаясь за коммом. — Кот!       Она лихорадочно набрала код Дзеты. Только бы не опоздать! Только бы не опоздать!       Забрачка ответила не сразу. Секунды тянулись, как старый клей, и, казалось, она уже совсем не ответит…       — Флай? — Дзета говорила шепотом. — Где тебя забытые предки носят?!       — Дзета, Фесс с тобой? — вместо ответа выпалила рыжая. — Не дай ему уйти домой! Нельзя ему туда, ни в коем случае! Я в полиции, на станции была операция, меня допрашивают! — впопыхах выдала она заготовку Гейла и перевела дыхание. — Как свидетеля…       — Мать твою, Флай, во что ты опять вляпалась? — вздохнула забрачка. — И куда мне девать твоего кота, да еще так, чтобы он ночью не поскакал выручать тебя из лап злых копов?       — Копы совсем не злые… — смущенно взглянула она в сторону безопасника. — И на меня ничего не вешают. Это начальника замели. А меня утром отпустят, так что не нужно спасать…       — Ладно, допустим, — хмыкнула Дзета. — А домой коту почему нельзя? Или у тебя и там копы сидят?       Допустим?!       — Вампец! Дзета, ты меня тоже допрашиваешь, что ли? — поразилась Флай.       Вот это у нее репутация…        — Все объясню завтра, Дзет… Но сегодня, пожалуйста — Фессу соваться домой нельзя. Там полный атас и трындец. Скажи, прошу, как братана, чтобы даже не думал туда — ни носом, ни хвостом! Пусть в театре переночует, с охраной в саббак, или дежарик перекинется, что ли…       И торопливо прибавила, чтобы у Фесса совсем не осталось соблазна выкинуть финт его острыми ушами:       — А утром я приду за ним! А ты чего шепотом? — сообразила она, наконец, что забрачка отвечает странно.       — Репетиция потому что, — укоризненно напомнила забрачка. — И Дивини уже обещал открутить тебе башку и повесить над входом в назидание остальным. Ладно, отмажу тебя и вправлю мозг нашему блохастику, но будешь должна. Как минимум — рассказ, какого хатта у вас там случилось.       …Точно. Репетиция. Хотя свою «звездную» роль она сегодня уже отыграла. по полной, нет?        — Спасибо, подруга… Спасибо, ты просто мега-класс! — начала рыжая проникновенно. — А если еще прикроешь перед мамой Риа за испорченное платье из костюмерной… То просто считай меня своей рабыней! — выпалила она и тут же нажала отбой, чтобы не услышать всё, что думает о ней забрачка.       Комлинк упал на стол, а Флай наконец выдохнула. И поняла, что осталась…       — Все в порядке? — поинтересовался Гейл, который никак не вмешивался в разговор, но, похоже, внимательно слушал.        — О, вполне! — подтвердила Флай, — Дивини решил, что я буду украшением театра! Ну, точнее — не вся тушка, а только голова… И не театра, а служебного входа. Но это такие мелочи, правда? Квартирант цел останется. Надеюсь… — тихо сказала она, взглянув на Гейла, и где-то, на краю сознания мелькнуло, что спать в театре на ящиках под пыльным покрывалом, лет сто прожившим на сцене — даже очень удобно… — Да! Ты что-то там говорил про корыстные цели… — улыбнулась она, откинув с лица свои рыжие лохмы. — Так понимаю, что буду варить и подсовывать всю ночь куратору каф, чтобы он не заснул над своим рапортом?       — В точку! — щелкнул пальцами безопасник. — А если серьезно, то попробуй все-таки поспать. После сегодняшних приключений лишним не будет.       «Попробуй поспать…» Ага, попробуй сам, твою гунганскую мать. Он же не Кел, а она не у себя в квартирке на Бакране.       — А если по очереди? Только сначала — ты. Отдохни перед рапортом, а я сделаю тебе каф… Ну и типа, с чистой совестью на волю — тогда пойду спать, — решила схитрить рыжая.       Но только отчасти. Гейл не меньше нуждался в отдыхе. Тем более, ей-то восстановиться было куда легче. Вот только почему-то очень не хотелось, чтобы он увидел этот процесс… Как она лежит бледная, холодная, с почти не угадывающимся дыханием… Как жмурик.       — Я не устал, — бессовестно соврал опер. — Да и записать все лучше по свежему…       Увертки Флай он истолковал по-своему:       — Если переживаешь, что не сможешь уснуть, там в медпаке есть хорошие препараты, без мерзких утренних побочек.       В ответ с языка уже готово было сорваться запальчивое — чего?! Да чтоб она закидывалась колесами?! Но догадка пришла, и не как озарение. А как… боль — значит, ему приходится? Чтобы дать себе поспать после всего…       — Все ты врешь… — вздохнула рыжая, встала и пошла искать плед. Плед нашелся в куда лучшем состоянии, чем покрывало из реквизита. Она завернулась в него, как в плащ, и уже не слишком ловко забралась на диван с ногами.       — Слушай… А ты… Ты что-то чувствуешь? Ну… в своей работе? Ненавидишь? Сочувствуешь? Пропускаешь через… себя? — донеслось до Гейла из-под закрывшего Флай до самых зеленых глаз пледа.       «Так же, как и я?»       Гейл ответил не сразу, но за повисшим на некоторое время молчанием не ощущалось нежелание говорить.       — И да и нет, — тихо отозвался безопасник. — Я умею абстрагироваться. Держать эмоции отдельно. Но совсем ничего не чувствовать… Это невозможно, и так нельзя.       Да, он ответил именно то, что было и ей понятно, и близко. А то, как он это все сказал… Словно они скользили по волнам, и каждый по своей — удачно или не очень. Но их все чаще прибивало друг к другу.       — Это невозможно… — повторила она, как тихое эхо. — Даже если знаешь, что это неправильно.       — Неправильно действовать под влиянием эмоций, позволять им затмевать разум, — мягко поправил ее Гейл. — Но просто чувствовать что-то… это не может быть правильным или неправильным. Это просто информация, данность.       …Информация?! Вот как? А боль, сочувствие… любовь — тоже?..        Флай рывком освободилась от пледа и посмотрела на опера своими глазищами.       — Значит, я сегодня все делала неправильно! — наконец, сказала она задиристо. — Импульсивно. Иногда — под влиянием только чувств! Но знаешь… Сила, ну, которая у нас, у одаренных… Она же больше в душе и чувствах. Нельзя, не испытывая ничего, отдать ее часть. Иногда — даже всю… Правда, чувства разные бывают… — уже тише добавила она и хлопнулась на диван, будто ей отдали приказ.       — Хотя ты прав. Нельзя, чтобы затмевали разум. Все пьесы Галактики об эмоциях и их последствиях…       Она опять натянула плед до глаз и только тогда неслышно вздохнула под ним.       — Что ты вкладываешь в понятие «правильно»? — вдруг спросил безопасник. — Дай определение.        Плед зашевелился, Флай приподняла встрепанную рыжую голову, посмотрела на Гейла и снова села, приглаживая непослушные пряди.       — Ну, если про сегодня — то обдуманно, не рискуя другими… — пожала она худыми плечами. — Уйти, как закинула жучок Арбелу за шиворот. И подождать другого случая — чтобы в комм воткнуть… И не было бы таких проблем и риска… И это было бы правильно. Но я очень хотела отделаться от Арбела… и от вашей конторы, — призналась она, опуская взгляд.       — Это касается только части твоих действий, — заметил Гейл. — И, мне кажется, ты напрасно обобщаешь, говоря, что все, что ты делала, было неправильно. «Неправильно» буквально значит «не по правилам», но что если правил нет? Если они противоречат друг другу? Можно ли вообще говорить тогда о правильности?..       — Правила всегда есть, — не согласилась рыжая. — Они здесь… — она дотронулась ладонью до груди над вырезом футболки и поспешно отдернула руку. — Внутри, в общем. Всегда же чувствуешь, когда делаешь что-то не то. Или кто-то — говорит не то, делает не то… Оно же так шершаво для сознания… Ты пытаешься себя убедить… А там, где-то — царапает… Разве у тебя не так?       — И что тебе говорят твои внутренние правила по поводу сегодняшнего? — поинтересовался безопасник.       Твою гунганскую мать… Ловко! Она чуть не вывернулась перед ним наизнанку.       — О, теперь-то я понимаю, как ты колешь своих подопечных до самой… Ну, до полной… — хохотнула она, но не слишком весело. — И никто не замечает, как уже раззвонил обо всем, да? Хатта с два, мистер лихой профи, — заявила она, укладываясь на диван. — Это мои личные… правила. Считай, что ушла в несознанку.       — Хорошо, — Гейл тоже тихо засмеялся и поднял руки, мол, сдаюсь. — Принимается.       Он действительно оставил девушку в покое, уткнувшись в датапад с глубоко сосредоточенным видом. Но какое-то время Флай все еще ощущала его внимание — легкое, ненавязчивое, дрожащее маревом на краю восприятия.       Наверно, после всего пережитого ей должны были сниться не лучшие сны. Может, и снились… разум решил не запоминать.       Сложно было понять, сколько времени прошло. Под потолком все так же тускло светились лампы — окон в гараже не было.       Гейл спал в том же кресле, забросив длинные ноги на край служившего столом ящика и накрывшись курткой.       Запустив пальцы в рыжую шевелюру, чтобы хоть как-то пригладить волосы, Флай снялась с дивана, стараясь, чтобы эта архаика не издала звуков. На комлинке хроно показывали очень раннее утро. За стенами ангара еще темно…       Может, бледные отголоски снов все же отложились в ее памяти, может, освещение было хаттски унылым… Как это она вчера не замечала? Но внутри было муторно и… О. нет… Это все потом. Сейчас нужно валить, пока…       …Пока — что?       На спящего Гейла она старалась не смотреть. Потому, что как раз хотелось смотреть. Долго. Еще один день? Два? Сто лет? Но вчерашний день, вырванный из времени, из пространства Галактики, из ее правил и законов — кончился. И это к лучшему. Кот, Дзета, Дивини, театр… и даже комплекс — ее жизнь. А Гейл…       Уже переодевшись в безвозвратно убитое, но все же чистое и высохшее платье, она все-таки приблизилась к оперу. Хоть пледом накрыть… Поза у безопасника была жестокая и, точняк, он не выспится. Да еще его шея и спина будут напоминать ему об этой ночи весь день… Но нечего и думать, чтобы с помощью Силы перенести его на диван. Да, она тренировалась на ИЗРе. Игрушечном…        Одно она умеет хорошо.       Рыжая осторожно присела на ящик рядом с Гейлом. Рука была почти неощутима, зато сердце стучало так оглушительно, что, казалось, именно оно может разбудить опера, а не невесомая ладонь на его плече.       Но смятение растаяло, дыхание стало совсем редким… Ангар, Гейл, лампы — все растаяло в жемчужной пелене Силы.       Поделиться… Словно отдать частичку себя…       Безопасник шевельнулся, устраиваясь поудобнее. Флай чувствовала, как он балансирует на грани яви и сна — ощущение чужого присутствия требовало открыть глаза и выяснить, кто здесь, но по телу разливалось приятное тепло, безумно хотелось поспать еще немного, а опасности Гейл не чувствовал, скорее напротив…       Все так же не просыпаясь до конца, он на ощупь нашел руку Флай и накрыл своей ладонью, теплой и неожиданно тяжелой.       Ресницы Флай затрепетали, сердце, пропустив удар, понеслось вскачь, как бешеный прилл, и ураган мыслей, эмоций, ощущений бросились яростно раздирать ее концентрацию в клочья. Мерцающее сияние Силы пошло рябью, рискуя распасться и рассеяться.       Вот хаттов опер… Из-за него всегда… всегда замешательство, растерянность. Он опасен. Потому, что он… Нет. Просто опасен. Бежать от него… А это — пусть будет ее подарком на прощание.       Это стоило ей усилий — от эмоций к разуму — почти безответный зов… Но в сознании, наконец, снова осталось только одно. Со всей ее теплотой, благодарностью и… дружбой… Чтобы ему было сегодня классно.       Свечение Силы — ее ладонь — его плечо. Недолгая, но глубокая связь.       …За стенами ангара промозглый ветер гулял по узким и еще темным улицам. Флай закуталась в меховую накидку, стараясь не смотреть на нее. Хотя у нее как раз время до театра придумать и отмазку для Мамы Риа, и для мэтра, и что она может рассказать Дзете, и как узнать про дочку Арбела, и… снова пережить в памяти щемящее ощущение ладони Гейла — ощущение тепла и какой-то надежности. Нет, вот это- зря…       В некоторых окнах уже начал загораться свет. Так называемое утро… И опять сырое и хмурое.        Хатт, да когда же там уже нормальная весна…       Рыжая подставила лицо свежему ветру, вдохнула его и зашагала, чуть придерживая подол платья и пристегнутый под ним на ноге DL-18.