Мотылек на снегу. Акт второй

      Вот только никакой дороги не было.       После узкой полоски гальки вертикально вставала каменистая стена берега, скудно поросшая травой и кустарниками. И тянулась она, пока хватало глаз различать её в стремительно надвигающихся сумерках. Но там, на высоте, на темно-оранжевом фоне заката, чернел лес. И еще из капсулы она заметила луга. А где пастбища, должны быть те, кто живет ими. Ну и заодно шмотки, инфа и транспорт. Туда… Пока не замели тут. Когда не знаешь о себе ни херфа, лучше прикинуться ветошью.       Она удирала. И удирала бы быстрее, но хаттов рюкзак тянул назад, как луч захвата. А она уже вымоталась. Забраться бы подальше и свалиться под какой-нибудь веткой, заснуть, не думая ни о чем. Ни о том, что было, ни о том, что будет…       Вампец… В трюме, она могла без рук кидаться такой тяжеленной штуковиной, а теперь её рюкзак перевешивает. Нет угрозы, нет ненависти — нет сил?       Несколько минут по берегу — и в одном месте путь наверх оказался не таким крутым. Но теперь уже запах пайка за плечами стал нестерпимым.       Она скинула рюкзак и запустила руку в его недра, ловя и раздирая упаковку дрожащими пальцами. Сколько же она не ела, интересно…       Что там был за сухпаек, понять не получилось. Проглотила в секунду. То есть, конечно, по-нормальному, его нужно было залить водой, подождать, пока он там набухнет, размякнет… Хатт, да у неё когда-нибудь было что-то нормальное? Сгрызла, глотнула воды — порядок. Теперь можно лезть дальше.       Мрачный оператор «Летающей крепости» СБ Велмора педантично обшаривал берег сканерами.       Паршивое дежурство… Если бы в городе, а то ведь отправили в хаттову дыру на ночь глядя. И стопудово — надолго. Все планы на вечер можно засунуть… в дальний угол. Какого сита он здесь? Ошметки по берегу собирать можно и без их подразделения. Но, хатт, кто его спросит?       — Сэр! Есть! В квадрате 2-форн… органическая форма жизни. Предварительно неживая! — спустя полчаса ликующе доложил он. — Момент… не всё! Помалу вперед… Докладываю, квадрат 3-реш, виден корпус корабля. В нем органика.       — Группа, на выход! — рявкнуло по внутренней связи, — Сили, продолжайте поиски спаскапсулы!        «Крепость» зависла в полуметре над камнями, десантируя команду, а Сили скорчил рожу невидимому офицеру.       Угу, легко командовать — «продолжить поиски»… Да её могло занести куда угодно! Океан. Берег тоже. «Далее со всеми остановками», ситову мать вашу! «Крепость» — для города! Да они тут завязнут до гибели Вселенной!       — Есть продолжить, сэр! — заученно бодрым тоном отозвался оператор.        А отряд остался заниматься находками и скоро исчез с монитора ховера.       Напряженная тишина на линии долго не нарушалась даже вздохами обреченного наблюдателя. «Крепость» очень маневренный ховер, а её сканер способен заглянуть сквозь феррокрит и дюракрит в любые щели, сквозь почву берега, сквозь воду. Вот только здесь всего этого мега до херфа! Это не здание в городе шмонать…       Но ему, Сили, везло. Далековато, чтобы ручаться, но что-то такое там, кажется, вырисовывалось.       Ховер ушел от берега в океан и завис там над пеной огненно-фиолетовых волн, которые норовили хлестнуть по его дну. Ведь два метра над поверхностью — предел для «Крепости».        — Сэр, так точно, есть капсула! На дне, в квадрате 4-нерн. Глубина… — Сили аккуратно перечислил все параметры, координаты, размеры, и очень подробно предметы внутри. Но никого из существ там не обнаружилось. Ни живых, ни мертвых.       Даже не верилось, что этот путь преодолен. И рядом тот самый лес, который виден с кромки океана, только если сильно закинуть голову, и теперь она лежит лицом в траве и пытается отдышаться. И пить хочется… Но даже пошевелиться, чтобы достать воду из рюкзака, не было сил. Она так торопилась убраться с берега, что не дала себе ни минуты передышки. Походу, внизу что-то затевалось: слышался гул транспорта, голоса, шарились световыми пятнами прожекторы. Ищут. Может так случиться, что её…       Еще минутку… Всего одну… Сейчас… И она будет готова продолжать путь.       Но и после бутылки воды готова она не была. Пришлось вкалывать стимулятор. В медпаке нашлась ещё и повязка с бактой. Но с бактой на башке — это вообще полное палево.       Она пожертвовала майкой, разодрав ее. Получилось отдаленное подобие шарфа, которое и скрыло перевязку. Видок у неё с этим, наверное, полный отстой, но всё же лучше, чем светить разбитой головой.       Передышка из-за всего этого подзатянулась, зато теперь она могла уйти подальше от края каменистого обрыва, вдалеке под которым шла какая-то движуха.       Стимулятор начинал действовать, разгоряченное быстрым шагом лицо охлаждал ветерок с океана, взгорья сменялись равнинами, травы на них в каких-то местах доходили ей до пояса, в вечернем воздухе стоял их холодновато-горький аромат. И звезды… Некоторые были просто огромными…       «Крепость» настойчиво утюжила воздух над океаном, и Сили уже спрашивал — а был ли, типа, утопленник? А если был, то, может, наконец, его сожрали какие-нибудь твари? Но спрашивал умный Сили, само собой, только себя. Больше слушал переговоры по связи. А там группа докладывала, что раса найденного на берегу — нагаи, а обгоревшие останки принадлежат викваю. Да и визуально они никаким местом не совпадают с голо, которые им сбросили для поиска.       «Никаким местом»… Сили со злорадством представил, сколько мест теперь занимает труп виквая, которого не выбросило взрывом из корабля.       — Их личности в случае необходимости можно установить. — продолжили докладывать по связи. — Тут есть, правда, нюанс, сэр… Рана на шее виквая. И его смерть, возможно, наступила не в результате крушения корабля. Прикажете доставить к нам для проведения следственных действий?       «А оно там, наверху, кому-то надо?» — хмыкнул про себя оператор.       Дальше сообщалось, что в груде обломков корабля нашли дизраптор, модель DX-2, сильно поврежденный. Но факт оставался фактом.       «Вот они и драпали поэтому…» — вывод для Сили лежал на поверхности.       — Фарен, сынок… — почти задушевно прозвучало по общей связи. — Вам для полной задницы не хватает ещё расследовать разборки залётных пиратов? У вас же стопроцентное раскрытие, все драгдилеры известны, сеть накрыта, вся преступность сидит, мятежники зачищены, так?       — Никак нет, сэр. Виноват. Это… Междусобойчик у них вышел, сэр!       Сили похихикал про себя — идейный выскочка получил пистон!       Потом на линии была тишина. Старший, наверное, докладывал начальству, а оно вышестоящему. А это такая тягомотина…       Но через какое-то время Сили услышал долгожданное:       — Сворачиваемся. Направьте поисковик в этот район. В базе данных «Марк-8» эти объекты уже есть, — распорядился офицер. И никто не расслышал его беззвучного, одними губами, ругательства. Установленный на поисковике режим бластеров для этих разыскиваемых объектов — «на поражение». Обычная практика, да. Не считая того, что один из «объектов» принц, а при его отце, короле Лораке, этот офицер и начинал службу.       Зато оператор торжествовал — всё! Гамовер! Лум и та куколка из «Пятого угла» ещё могут его дождаться! Дистанционник послали? Послали. Вот пусть он и втыкает. Он дроид, может ежесуточно и круглосуточно рвать пупок, а ему, Сили, нужно подзаряжаться.       Над горизонтом в вечернем мареве появились, тем временем, три прозрачных лунных серпика. Их бледный свет тоже навевал что-то смутное и бередил её душу. И злил! Достали уже эти странные ощущения «я это уже где-то видела, это я уже откуда-то знаю»… Она опустошена, как энергоячейка в горячем бою — дочиста, и чувствует только усталость и зуд под повязкой. Ни понимания случившегося, ни ответов на вопросы. И их слишком много для неё сейчас! А если совсем честно, то задолбалась она каждый раз утыкаться в один и тот же тупик под вывеской «кто я?»       Пусть все идёт, как идёт… И она тоже пойдёт дальше в ночь, отсчитывая шаги. Столько-то, ещё столько… Ещё. И ещё!       В густом киселе тумана вырастали и снова таяли силуэты кустарников и сиротливые мачты редких деревьев. И воздух просто дрожал от хора каких-то насекомых, вскриков ночной птицы и таинственных шорохов в траве. И теперь люма-стержень из снаряги спаскапсулы казался совсем не лишним.       Не то чтобы она плохо видела, куда ступала. Нет, в том то и дело, что видела… Видела, как под ногами в траве снует разная мелочь, этакие пушистые шарики. И видела, как эти милашки разевают свою несоразмерно большую пасть. В три ряда длинных, и острых, как заточки, зубов. И будь они побольше — точняк, осталась бы она без ног… Так шибало в нос удушливой аурой смертельной вражды, что даже защекотало в горле. Не зря… Стремительно мелькнуло какое-то чудо в перьях, то есть в шерсти с розовой кожей, нелепое до смеха. Но улыбнуться она не успела. Раздался сдавленный писк, полный ужаса и боли — это меховой шарик был перекушен, разодран и проглочен вместе со своими тремя рядами зубов… За секунды. А потешная мордашка уже выцелила себе другую добычу. Покрупней…       Хатт, она еле успела бросить в нее люму и дернуться в сторону! Ее обдало вонью из пасти, которая остервенело раздробила стержень, как соломинку. Но, падая, она каким-то чудом успела выхватить бластер и ткнуть в розовое пятно перед глазами…        Оглушенный зверь рухнул, скребя когтями траву, все с той же комичной миной.       На какое-то время от выстрелов всё смолкло. Даже насекомые и птицы. Ну, может, кроме бешеного стука ее сердца….        А вдруг такие же веселушки гуляют стаями? Она же не знает о Велморе вообще ничего! А ночь только началась. И сдаётся ей, что хорошо бы где-то пересидеть её.       Вырванный клок из толстовки и, кажется, из того что под ней, она заметила уже потом, на ходу.       Да мелочевка… Просто слегка задело когтями.       Бластер она больше не выпускала из рук, но скоро пришло ощущение, что рука сама собой разжимается. Странно, вообще-то DH совсем не был тяжелым. Вдобавок, ноги перестали слушаться и казались сделанными из ваты. И, хатт, её качало, словно под дринчем.       Что это с ней… Хоть какую-нибудь крышу… чтобы не свалиться прямо здесь… на ужин всяким симпатичным тварям. И падальщикам.       — Спокуха… — стирая испарину со лба, громко рассуждала она вслух, стараясь удержаться по эту сторону реальности. — Это после зверюги… Это не воспаление — я же ранку прижигателем…       Яд! Слово высветилось в мутнеющем сознании, будто кто-то написал его громадными пылающими буквами в черном небе.       Ни херфа себе попадалово…       Слабеющие руки с трудом выловили в аптечке пузырьки. Она держалась каким-то чудом и даже сумела прочесть надписи на пузырьках. Такими мелкими знаками — что там от чего, хотя все плыло перед глазами, словно она смотрела в окно, по которому стекают струи дождя.       … Дождь… Он барабанит по стеклу… под него так хорошо спится… О чём это она… Это мысли путаются… Вколоть… нужно вколоть этот антитоксин… И активатор эпинефрина… чтобы дойти… куда-нибудь… Ей нужно… она же еще должна вспомнить… себя и всех…       Иголки шприц-патронов она сумела шлепнуть через одежду. И раз там защипало, как от ожога, значит — вроде, попала…        Одну из использованных она зажала в кулаке, чтобы боль выдернула её из отключки, если станет совсем паршиво.       Продержаться хотя бы несколько минут, пока не подействует лекарство… Шер когда-то говорила… Хатт, какая ещё Шер… Опять бред… Надо двигаться, надо идти…       И она шла, стиснув зубы, и перед глазами качался мир, расплывающийся, как акварель, на которую пролили воду.       И с неё тоже лил ручьем холодный пот, словно она таяла/ Волосы, одежда — уже хоть выжимай, а по телу все равно текло, и от малейшего дуновения воздуха начиналась тряска. Организм боролся, и боролся жестко, спеша избавиться от яда. Перспектива отрубиться, благодаря уколу, пока отодвинулась немного, но впереди были всё те же бесконечные луга, кусты и ночное небо. А она от слабости останавливалась уже через пять шагов, чтобы отдышаться. И в какой-то момент просто упала грудью на какой-то выступ, выросший на пути, отчетливо понимая, что больше не сделает ни одного шага. Даже, если стая ворнскров, псов-катов, даже если этих… веселушек… Всё. Кранты… Здесь хоть не на земле… Тащилась из последних сил, убивала, с корабля свалила — и всё напрасно…       «Да? А тот, который сцепился с бандитами за тебя — тоже, значит, напрасно?..» — очень неприятно усмехнулся кто-то в её сознании.       Ну, твою гунганскую мать…       Она зажмурилась изо всех сил, уткнувшись во что-то пыльное и теплое. Эта мысль травила похлеще яда, и мешала, мешала валяться здесь, понемногу отрешаясь от происходящего.       Получится, что она сдалась и спустила хаттам под хвост заодно со своей и его жизнь… Не вмешайся он, чтобы её защитить — жил бы себе. Наверняка нормальной жизнью, с какими-то делами, друзьями, близкими… Ходил бы каф пить… ну, или лум в выхи… Радовался бы, грустил, добивался бы чего-то… А вместо этого он дал шанс выжить ей… Вот придурок, да?       — Хаа-аатт! — простонала она, яростным усилием воли отдирая себя от такого уютного и теплого выступа.        Ну, не может она с ним так!        Вот не помнит она ничего, не знает, кто он и что, а почему-то ноющее чувство внутри… Горькое, как прощание… Когда дышать ещё как-то можно, а вдохнуть до конца — уже нет…        Она ещё раз скосила глаза на свой бывший приют. С сожалением, ясен пень. И не надо себя обманывать. Хатт знает, сколько она раз шагнет, прежде чем рухнуть окончательно. Чтобы поползти. Пока яд не обездвижит её, как мотылька, приколотого иголкой к фрагменту этой богатой зеленой коллекции.        Но тогда уже без обид, неведомый братан…        Она неуверенно сделала шаг и чуть не упала, повиснув на ветках кустов, обступивших этот выступ. Тонкие ветви отогнулись, обнажив изъеденную коррозией металлическую рамку и очень смутно угадывающиеся под ворохом сухой листвы кресла. Ржавый, вросший в землю, захваченный зеленкой, но это лэндспидер! Вернее, был им лет десять-пятнадцать тому назад. А сейчас просто груда дырявой ветхой дюрастали. Но её сердце погнало кровь, как азартный наездник на бегунце, все быстрее и быстрее…       Какого он именно тут завалялся, а? Да-да, причин, само собой, до херфа и больше. А шансов у неё — один из… Но, лично ей больше нравится тот, в котором спидер остался где-то рядом со стенами и крышей. Ну, или с бывшими здесь когда-то…        Дрожа от слабости она опиралась одной рукой о капот, вслушиваясь в себя, в травы, в заросли кустов, даже в эту рухлядь под её ладонью, в эти мглистые потемки вокруг, и смотрела в туман. И ей начинало казаться, что темень в ответ тоже вглядывается в неё миллионами своих пристальных глаз, оценивающе и выжидательно…       Засечь тот момент, когда исчезает тонкая грань между сознанием и Вселенной, телом — и Вселенной, между собственным пульсом и вибрациями пространства — не получилось. Да и не могло, наверное.       Просто стало светло, но как-то блёкло и неясно… Постройки, техника в поле, женщина с полной корзиной, молодой мужчина, выпрыгивающий из лэндспидера с коробками, мальчуган, бегущий ему навстречу, всё выглядело расплывчато, стёрто, будто смотрит она сквозь тонкую полупрозрачную ткань с плетением, в котором, как в смоле завязла эта картинка. И только где-то по левому краю, в глубине, солнечный луч ярко отбивался стеклом…       Мелькнуло — и вот снова темнота, шершавая поверхность капота, звезды, бесконечное поле.       Что это было?! Кто ей показывал это голо? Яд добрался до мозга, и это глюки? По любому, способ проверки один.       Она оттолкнулась от теплоты металла и шагнула туда, где в её наваждении блеснуло окно.       …Да, оно там было. Слишком давно…        Глотая воздух, как рыба-рей, сгоряча выпрыгнувшая на берег, смотрела она на завоеванные буйной порослью темные каркасы хозпостроек, на сохранившуюся местами каменную кладку, из которой торчала ржавая арматура. И на дом, в глухих дебрях кустарника — как в детских легендах про заколдованный замок. Даже на его круглой крыше что-то кустилось и шелестело от ветерка. До двери она добралась на удивление легко. К счастью, кусты, казалось, падали до того, как по ним проходился виброклинок. Зато вход перегораживало огромное упавшее дерево, и вот это была засада, так засада…        — Но, хатт, ведь уже всё, финиш! Ну, ещё чуть-чуть, бацилльная, ну, давай! — шептала она себе, припав к дереву в недолгой передышке.       Электронный замок давно не фурычил, а между панелями дверей и деревом даже такой тощей, как она, просочиться было невозможно. Ей пришлось забираться на ствол и вставлять нож между створками дверей. Зазор она смогла увеличить. Стиснув зубы от усилия, от которого перед глазами замелькали красно-зеленые круги, но смогла. Ровно настолько, чтобы только протиснуться ей и рюкзаку, да и то потому, что механизм двери почему-то ещё не заклинило. Оборвав траву, опутавшую вход, она неловко спрыгнула вниз на осыпающиеся ступеньки. Из-под ног вереща метнулись какие-то ушастые зверьки, подняли облако мелких обломков и пыли, и затаились в углу, в зеленой лиане, посверкивая оттуда на незваную гостью испуганными огоньками глаз.        Ну, хоть харчиться ею не собираются…       Она рухнула на ступеньку, переводя дыхание. Если опереться головой о стену — всё, хаттец, она отъедет… И придется разлеживаться тут, среди кучи тряпок, поломанной кухонной утвари, лиан, пробравшихся в разбитое окно, и покрывших под собою мусор, словно специально вываленный на середину, каменные полки и стойки, и ставшими приютом для семейства зверюшек… Ушастых…       Она нащупала на толстовке иголку от шприца и сжала в руке. Ладонь пронзила обжигающая боль, там стало горячо и мокро. Глаза снова открылись.       Лестница… Вверх…       Иду, братан…

***

      Разговор с труппой и служащими театра вышел паршивый. Никто ничего не знал, зато предположений различной степени безумности Гейл наслушался на год вперед. Начиная с небрежно брошенного одной из актрис «Вы… А я думала, эта выскочка с вами и сбежала» и заканчивая версией о том, что на самом деле Флай отравили завистники и утопили труп в реке.       Он, впрочем, и не рассчитывал на какой-то результат. Но и просто плюнуть на театр нельзя было, и Гейл занялся ими в первую очередь, чтобы убедиться, что ничего полезного ему здесь не скажут, и отсечь направление как дохлое.       Так и вышло.       На широких ступенях у Коровлевского было пусто. Зажигалка сработала с третьего раза. Гейл глубоко затянулся. Горячий дым мешался в горле с ледяным воздухом.       — Можно и мне?       Она подошла неслышно, встала рядом. Сильные пальцы, украшенные черной расовой татуировкой, небрежно сжимали сигарету. Забавно, они курили одну марку.       Гейл молча выловил в кармане зажигалку. В этот раз огонек появился сразу.       — Ты ищешь Флай.       Не вопрос, утверждение. Неудивительно, впрочем, он здесь третий час ошивается, даже последний дроид-уборщик уже в курсе, зачем.       — А ты что-то знаешь?       Вместо ответа темноволосая забрачка подняла голову, медленно выпустила в серое небо облачко дыма вместе с паром дыхания. Легкая куртка из бантовой кожи едва ли служила достойной защитой от холода, но Дзета — он вспомнил, как ее зовут, почти сразу — держалась так, словно совсем не ощущала дискомфорта.       — Зависит от того, кто спрашивает, — наконец произнесла она и покосилась на Гейла золотистым глазом. — И зачем.       — Я ее друг.       Забрачка тихо, хрипловато рассмеялась и продолжила молча пускать вверх дымные облачка.       Молчание затягивалось, сигарета кончалась.       — Так ты расскажешь мне, что знаешь? — предпринял вторую попытку Гейл.       — А ты — мне? — эхом откликнулась Дзета.       — Я бы рад, да нечего особо, — он пожал плечами, невольно поморщился. Рука еще болела. — Никто ничего не знает, не видел…       — Значит, ты ничего не знаешь об аресте ее начальника? — прищурилась забрачка.       Лицо Гейла осталось бесстрастным.       — Она говорила, что у нее на работе неприятности, но не связанные лично с ней, а где-то наверху…       Дзета тонко улыбнулась.       — Как давно вы знакомы?       — Не очень, — врать Гейл не стал. — Тебя это смущает?       Дзета с сожалением посмотрела на сгоревшую почти до фильтра сигарету, но за новой не потянулась.       — Мне казалось, для того, чтобы звать кого-то другом, нужно больше, чем несколько встреч.       — Да брось! Это же не сроком знакомства определяется…       — А чем? — забрачка сунула руки в карманы. Она по-прежнему не смотрела на него, подняв лицо к зимнему небу.       — Слушай… у меня не так много времени, — Гейл тяжело вздохнул. — Она в беде, в серьезной беде, и так вышло, что у меня больше всего возможностей помочь ей, чем у кого-то еще.       — Полиция… — начала было Дзета, но Гейл ее прервал.       — Приходила для галочки. Ты правда веришь, что они хотя бы пальцем шевельнут?       — Вообще-то я склонна верить в силы правопорядка, — заметила забрачка, но было что-то в ее голосе такое… Гейл еще не понял, что именно, но интонация зацепила, отложилась в памяти.       Полиция, конечно, займется этим делом. В тех рамках, в которых может заняться исчезновением гражданского лица, и все, что они накопают, ляжет на стол Крэйтану. Но полагаться только на них означало здорово потерять время. А он и так достаточно уже прощелкал клювом, как последний полоумный гунган. И сейчас ему нужно было убедить Дзету сотрудничать, желательно без срыва всех покровов. И, кажется, это будет непросто.       Личные дела добропорядочных граждан Империи на редкость кратки. Вопреки расхожему мнению, службы не собирают всю подноготную разумного, если он не замечен ни в чем вызывающем подозрения. Дзета Вадэа была из таких. Даже жалкого штрафа за превышение скорости не завалялось. Отметка о службе в вооруженных силах Иридонии — единственное, что отличало ее от тысяч других жителей Тида. Может, если бы у него было время и возможность покопаться непосредственно в иридонийских архивах… Пока же прижать ее было решительно нечем, даже общий портрет выходил очень так себе. Приходилось соображать на ходу.       — Когда ты в последний раз ее видела? — Гейл сделал еще одну попытку перевести разговор на Флай.       — А мы что, уже договорились? — Дзета выразительно наклонила голову. — Ты сказал, что ничего не знаешь, потом говоришь, что Флай в беде и только ты можешь помочь… Знаешь, мне только что очень захотелось побыть добропорядочной и социально ответственной разумной.       Она с намеком подбросила в ладони комлинк.       — Это только все усложнит, — вздохнул Гейл.       — Так упрости, — забрачка впервые за весь разговор глянула на него прямо. — Какое отношение ты имеешь к неприятностям Флай?       — С чего ты взяла, что вообще имею? — Гейл встретил пристальный желтый взгляд и не отвел глаз. Несколько секунд они играли в гляделки, потом Дзета медленно моргнула.       — Она мне все рассказала.       Настала очередь Гейла медленно опустить веки.       Вот же хатт! Если Флай действительно не удержалась и поделилась историей своих захватывающих приключений с приятельницей… Вообще-то, насколько он успел выяснить, с хранением тайн у мисс Кавальерри все было в порядке, но всегда остается вероятность. Прижали к стенке, оказалось слишком мерзко врать, случайно обмолвилась… Нет, Дзета говорила так, будто это было сознательное решение. И что значит «все»? Определенно не все, если Дзета спрашивает об отношении к неприятностям. Могла Флай выдумать какую-то историю, достаточно правдивую, чтобы перекрыть собой настоящее?       Могла Дзета, в конце концов, просто блефовать?       — Тогда у тебя нет причин не верить мне, — ответил Гейл. Они снова смотрели друг на друга, и в этот раз забрачка проигрывала эту молчаливую схватку.       — Ты действительно можешь ей помочь? — наконец спросила она, тихо и очень серьезно, без сквозившей в голосе неуловимой иронии.       — Могу, — так же тихо ответил Гейл. — Если ты поможешь мне.       Дзета щелчком отправила окурок в изящную урну.       — Идем.