Мотылек на снегу. Акт второй

      …Сквозь бесчувствие и оцепенение что-то проникало. Сначала тихо, как капли, мерно долбящиеся в макушку, а потом превращаясь в невыносимую пытку.       «Флай… Флай… Флай… Флаа-аай! — её звали на разные голоса настойчиво, словно прошибая глухую толщу вечности, кромешную тьму или десятки парсеков — к ней, затерянной то ли в первых кругах смерти, то ли в лабиринтах своих глюков от парализующего яда…       Не шевельнуть даже пальцем. И коленки упираются во что-то жесткое. Стена? Хатт… Арбел, кажется, смог затолкать её в один из проемов в полу ремонтного… И она упрятана надежнее, чем креды Империи в банке Муунилинста — никому не достать… Нет, нет, не то… Ах, да… Арбел — тоже сон? А на самом деле существо из другой Галактики выпило из неё жизнь? Теперь — всю…       Как там пел Дарс Мар в их пьесе: «Ты с красоткой усни на цветущем лугу, пробудись на костре Коррибана»? * И кажется, она пробудилась в свой последний миг… А остальное? Остальное в корабле Улло Халлара истерзанной жертве придумал угасающий рассудок, навеяв сны о жизни, вместо той, которую ей не суждено прожить?       Но там — в приснившейся — у неё самая классная подруга во Вселенной — Дзета. Их театр, актеры… Разные. У неё там был даже брат. Брат-фелакат… И друг… И ощущение его тяжелой теплой ладони, и снежинок, тающих на ресницах внимательных ореховых глаз…       «Флай… Флай Кавальерри! Флай!»       «Да когда вы уже все заткнётесь?!» — она дёрнулась — укрыться от этих назойливых голосов — и треснулась коленкой о камень. Боль током выстрелила по нервам, выдергивая её из клинча сумерек с явью.       — Твою… — выдохнула она, потянувшись к больному месту. И вздрогнула.       …Брела, брела в темноте, в своей знакомой до мелочей комнате, и вместо стены вдруг наткнулась на зеркало…       Флай? Это же…       Память взорвалась в сознании такой яркой, болезненной вспышкой, что рыжая инстинктивно зажмурилась. Но это было самое начало, образы прошлого настигали её, как сдетонировавшие заряды на «красной ковровой дорожке».** Хотела? Ну получи…       Хатт, она и не подозревала раньше, до какой глубины это неотделимо от неё самой: и закатная тишь улочек Тида, сбегающих вниз, к стремнине, и цветы, оплетающие стены домов, и плеск Соллеу на ступеньках набережной, и нагретый за день старинный парапет, и улыбка ещё здоровой мамы, и жёлтый солнечник в склянке на окне, в которое несутся снежные мухи… А ярко-зелёные квадраты полей под брюхом кара? И коммандер Штель — чужой — и не чужой… И тёмное кольцо верфей на фоне планеты, и… И ещё, ещё воспоминания, застывшие горькими окаменелостями в её душе — прошло, не вернется… Но было. Лишившись пережитого, даже вот этой горечи разочарования в себе и в других, кем бы она была без этого?       Как теперь ясно ощущала она отчаяние Магистра, которому Дженаро предложил выбор между Кесселем, смертью в бою и получением новой памяти.       «Жить другой жизнью? Что толку, если я не буду уже собой? Это буду не я, это тоже смерть» — она помнила каждое мгновение того диалога перед его… гибелью. И в одном Рекс был прав точно — это смерть.       Почему-то вдруг и нестерпимо захотелось пить. Сознание запросило пощады?       Флай рывком поднялась и села, не без труда разлепляя глаза.       В нише, выдолбленной из камня, где она минуту назад валялась и стукалась коленкой, походу раньше была чья-то шконка. И кому-то здесь стелили простынки и одеяла. А теперь — только пыльный шершавый камень. Впрочем, ей и так спалось… Как убитой.       Она оглядела комнату, которая её приютила. На зазеленевшие каменные стены откуда-то сверху проникал дневной свет — под потолком виднелось небольшое круглое окошко. А разруха, вместе с вездесущими лианами, деревьями и всякими ушастыми, сюда не добралась. Даже оконце вверху, как ни странно, уцелело. Только крошево камней, рухнувших с потолка, седая пыль, да прелый запах какого-то безнадежного сиротства выдавали в ней очень давнюю заброшку.       Её рюкзак валялся тут же, на полу, рядом с пустыми бутылками. Как ей только удалось? Лестницу помнит, дальше — провал… Кажется, пообещала кому-то идти до конца и…       Она вздрогнула. Озарение настигло её, как последний роковой заряд «красной ковровой дорожки».       Флай вскочила, спотыкаясь о рюкзак и роняя бутылки.        Гейл?! Фесс… Сила, нет! Но кто ещё?! Она же сама их позвала! И поле боя осталось за бандитами…       Нет, этого не может быть, невозможно! Чтобы больше не услышать сонного дыхания Кота за стеной, не столкнуться на крохотной кухонке, не воевать за душ… Никогда?! И никогда больше не стоять с Гейлом в вихре ночного снегопада, когда ей казалось, что это не метель, а они медленно кружатся под безмолвную музыку их зимы… такой короткой…       Хатт, нет!       Рыжая метнулась к рюкзаку, вытрясая из него все вещи на пол и, наконец, выхватила комм.       Её сердце колотилось где-то в горле, на волоске от бездны отчаяния, непослушные пальцы скользили и срывались, пока она набирала код.       Сигнал прошел, и она замерла, боясь даже вздохом спугнуть его голос.       Лишь бы он ответил… Лишь бы он ответил!       — Извините, код не зарегистрирован в системе Велм, — бодрый голос дроида отозвался в ней всплеском отчаяния. — Внимание! Если код принадлежит другим системам, воспользуйтесь ГолоНетом в следующих пунктах…       Рыжая уронила руку с коммом, не дослушав до конца.       Словно внутри затягивался всё сильнее какой-то леденящий узел горя — ни вздохнуть, ни пошевелиться, ни заплакать…       …Ах, если бы она была там! Да, хатт, смерть — не гопник в подворотне, на сделку не идет, но она бы вырвала их даже из её костлявых рук. Любой ценой. Падение во Тьму, учитель? Какие мелочи… Хоть сто тысяч раз! И пусть это вычерпало бы её всю до предела, до конца и дальше. Лишь бы они жили. Вот только…       Вот только ничего бы с ними не случилось, если бы не она…       Флай в который уже раз прокручивала в памяти ту, последнюю, решившую всё минуту около своего дома в Тиде, перед тем, как она открыла дверь. И это вытравливало душу хлеще всякого яда.       Хатт, она одаренная! Её чутьё и близко не сравнить с чутьём Кота, не говоря уже о Гейле! Она должна, нет — она обязана была прислушаться к Силе, а не мчаться в дом угорелым фелинксом! Она так легко могла их уберечь…       «Меня убили из-под твоей руки». И этого не переиграть.       Слезы, наконец, хлынули из её глаз безудержным потоком, как воды Вирдаго в стремнине. Да она и не пыталась сдерживаться. Не сейчас…       Велм постепенно клонился к горизонту, и в рассеянном потоке мягкого золотистого света в комнате толпились пылинки и играли огненными искрами пряди Флай. Теплый свет пролился на высохшие дорожки слез, на золотистые сомкнутые ресницы, на её прямую спину, на зависшие вокруг неё сосуды с водой… Скрестив ноги, рыжая парила под круглым потолком.       Сила была с ней. Как всегда. Плохо ли ей, хорошо ли, помнит ли она, что одарённая или нет — Сила с ней. Сила в ней, и она, Флай, тоже её часть. Но и Сила — её продолжение и неотъемлемая составляющая, такая же, как память, как прошлое... Она обтекала парящую фигурку рыжей, словно мерцающее марево, сплетающее всё живое и неживое в единую сеть во Вселенной, сколько бы парсеков и тысячелетий их не разделяло. И можно дотянуться этими нитями до любого существа и поймать ими отпечатки тех, кто дорог… и даже больше, чем…       Но золотистая пелена Силы в этот раз не давала ответа. Она излучала свет, трепетала, но не доносила до рыжей ни образов, ни подсказок…       Флай открыла глаза, и бутылки попадали вниз и разлетелись по полу.       Слишком далеко. И парсеки… И вообще. Нет у них связи. Никакой…       Спикировала вниз рыжая нервно, едва успев сгруппироваться, чтобы не приложиться о каменный пол.       С Силой не получилось. Облом… И что теперь?       В город, где есть ГолоНет, уже поздно выдвигаться. Велмор, судя по всему, не слишком густо населенная планета. А по полям и долам со всякими зубастыми и ядовитыми не дойти до ночи. И есть ли повод спешить, чтобы узнать… Что?       Она боялась иллюзий. Их осколки режут душу в кровь, проверено.       Тем более нагаи был хаттски, хаттски убедителен, когда сообщал Керу, что кончил того парня.       Флай ходила из угла в угол по небольшой комнатке, переступая и отшвыривая пустые бутылки.       Душа катилась в какую-то пропасть безнадежности. Она искала хоть слабую, пусть призрачную опору, от которой можно было бы оттолкнуться и если не воспарить, то хотя бы зацепиться за неё… Но впервые её не было.       Ну и что она может сделать? Вернуться на берег, оживить труп, допросить и убить ещё раз? Как тебе такое, Учитель, а?       Мрачная усмешка, вряд ли, могла оживить неподвижные черты её лица.       «Да нет, Дженаро, можешь там, в своих снегах, не леденеть глазами. Хотя что тебе ещё одна бывшая ученица из пары-тройки сотен других твоих падаванов, павшая на сторону Тьмы? Одной больше, одной меньше… Но этого не случится. Жмурик, походу, утилизирован. Не зря такую похоронную команду на берег нагнали»… — почти с сожалением подумала она и спохватилась — у неё же какая-то мелочёвка от убийцы осталась!       Она вывернула на пол содержимое своих карманов и села, прислонившись к изрытой каменной стенке — рассматривать.       Наследство мёртвого нагаи составило несколько десятков кредитов, её собственный айди, айдишник и комлинк бандита, и… Пальцы рыжей дрогнули, перебирая визитки. Она провела рукой по каждой, словно на них ещё осталось тепло его ладони…       Как же так, Сила? Тот морозный вечер, оливковый, не по погоде шарф опера, его продрогшие пальцы в обрезанных перчатках, хлопья снега в волосах… Его, такого настоящего, мужественного и чуткого — нет?! И вот эти кусочки пластика — всё, что у неё осталось? И ещё высасывающая душу тоска на всю долгую жизнь одарённой?       «Нет!» — Флай дёрнулась, роняя визитки. Всё внутри отозвалось протестом, переплетённым с болью. Оцепенение скорби рассеялось, как чёрный дым, окутавший сознание. И пришедшая затем мысль поразила её своей ясностью и простотой.       Да твою гунганскую мать! С каких это пор она сразу принимает слова каких-то там фраеров на веру?! А если это просто дешёвый зехер? Понты? Да там так и шибало в нос дикой неприязнью и соперничеством между ними! Они готовы были урыть друг друга, о какой прямоте речь?!       В рюкзак торопливо полетели разбросанные по полу вещи, пакеты с пайками и вода.       …Они не могли. Хоть кто-то. Гейл крутой, он безопасник, он профессионал, он и не в таких переделках побывал. А Фесс… Так она сама видела, на что способен братан. Да мало ли что! Ранены, оглушены… Хатта с два она станет плакать по ним. Они живы. Пока она не убедится в обратном…       Да, конечно, может быть, она слишком отчаянно раздувала эту еле живую искорку надежды в сердце, но должно же что-то освещать путь, когда жизнь устроила «тёмную», и никто не в силах помочь пережить это?       Паек, залитый водой в пакете, набухал. У него был вполне приемлемый запах, чуть приятнее, чем у её любимого протеинового концентрата. Если бы это её волновало хоть сколько-нибудь… Но Флай всё-таки уговорила себя съесть его. Кто знает, сколько до следующего жилья или города? Что-то не слишком похоже, что где-то поблизости сам Ден-Велмор. Ворнскров угол…       Рюкзак уже собран, и как только утро позолотит вершины чего-нибудь, можно и в путь. И хорошо бы ещё просто заснуть. Без любых снов, видений и мыслей.       Рыжая забралась на свою каменную лежанку с ногами и пайком.       Внезапно что-то изменилось в этом хрупком равновесии. Будто что-то вторгалось извне, чужеродное и неспокойное…       За стенами дома под легким ветерком — она слышала — раскачивались травы, часто-часто взмахивали крылышками какие-то насекомые, шелестела листва, шурша, скользили ящерки, кто-то непрерывно хрупал семенами… Вот оно! Откуда-то издалека приближался мерный гул. Лэндспидер…       Рыжая засунула остаток пайка в рот, соскальзывая с лежанки в нише. Никогда не знаешь, когда ещё перехватишь кусочек.       Какого херфа кого-то несёт в такую пустынную местность? Случайно здесь вряд ли можно оказаться. Значит… Может, подельники бандитов? Вычислили комлинк нагаи?       Гул быстро приближался.       Дожёвывая на ходу, она бросила рюкзак у двери, и там же прислонилась к стене, сжимая бластеры в обеих руках.       Скоро шум лэндспидера уже раздался совсем рядом, где-то слева от дома, ровно на том месте, где ночью она видела заброшенную технику. А потом заглох. Человек был один. И тихие шаги по траве тоже одного. Флай чувствовала натянутыми нервами, как он шёл, как потом шаги замерли перед дверью дома — вероятно, какое-то время тот стоял, словно в раздумье, потом скользнул куда-то вбок, и где-то глубоко под ней неслышно отъехала дверь. Ещё один вход?!       Шорох раздался уже за дверью, уже скрипнул камешек под ногами…       Полотно двери вдруг улетело в тот паз, где стояла рыжая. Никто не вошел, но Флай чувствовала, как этот кто-то напряжен и как осматривает открывшуюся его взгляду комнату. Слившаяся со стеной рыжая следила, как медленно и осторожно в поле зрения вырастает серебряное дуло Вестара-34. А за ним пятерня в магна-перчатке, сжимающая его…        Флай выбросила вперед руки с оружием именно в ту секунду, когда должен был появиться сам обладатель Вестара.        Глаза и бластеры уперлись в друг друга.       — Ты кто? — от неожиданности спросил высокий мужчина в шлеме. Сильнее всего в нём ощущалось неподдельное удивление. Настоящей угрозы, по его мнению, даже с двумя бластерами эта хлипкая девчонка не представляла. По следу его впечатления Флай могла даже нарисовать свой портрет — бледная, измождённая оборванка с какой-то тряпкой на голове, да еще и зарёванная. На то что он предполагал, она никак не тянула, даже с оружием, нацеленным на него. Бластер, правда, он не стал опускать.       — Я тебя не знаю, — качнул он потёртым шлемом. Говорил человек отрывисто и быстро, словно привык всё решать на бегу.       — Я тебя тоже, — заявила рыжая нахально, задирая свой нос. — Хотя… кто знает? Отчётливо я вижу только твой подбородок!       — Ладно, — мужчина казался строгим, но пока терпеливым. — Тогда так… Что ты здесь делаешь? Кто послал? Вынюхиваешь? — палец в перчатке красноречиво погладил спусковой крючок.       — Здесь? — ухмыльнулась рыжая, почесав переносицу дулом пушки. — Как догадался? Точняк — вынюхиваю. Запашок тут… Затхлый.       Она сморщила нос.       — Но ночью в поле, согласись, не лучше. Я на этой вписке припала на дно до утра. А вот ты тут зачем? И стели свой Вестар — ты мне ни хатта не сдался, понял?       По всему ощущалось, что её-то он совсем не ожидал здесь увидеть. А вот заказчики и посредники должны были бы иметь, как минимум, её голо…       — Губу закатай, — посоветовал шлем. — Хотя, знаешь… Она у тебя, вроде, что надо… — протянул он, усмехаясь половиной лица.       — Но-но! Обломись, понял? — Флай тут же ощетинилась своими бластерами и подгребла ногой рюкзак к себе. —  Так, всё, спокуха, я ухожу. Она подхватила вещмешок, не спуская с противника взгляда и бластера.       — Хотя, конечно, это ты должен, если по чесноку. Ты на спидере, а мне ноги бить ночью… Но да хатт с тобой. Вечер в хаус, каф в сладость, короче…       По подбородку и плотно сомкнутым губам было непонятно, что на уме у этого типчика. О выражении глаз под затемненным пластоидом можно было только гадать. В Силе возник образ колеблющихся чаш древних весов. «Ты взвешен и найден слишком легким».       — Нет, — человек в шлеме медленно покачал головой. — Ты отсюда не выйдешь.

***

      Снежная корка хрустела под лапами и время от времени пластами съезжала вниз. Это жутко бесило, но альтернативой было только ходить понизу, а так выходило еще опаснее. Внизу все смотрят друг на друга, а вверх почти никто не поднимает головы. Если только оттуда не падает кусок слежавшегося снега.       Зато он решил проблему одежды. Сменял свои шмотки у бомжей в тоннелях под городом на теплый плащ мешком, и теперь можно было просто пристегнуть узел из него ремнем к спине, а потом, если нужно, в два счета набросить на себя и не возиться ни с чем кроме обуви. На тяжелые ботинки бомжи очень облизывались и предлагали десять банок рыбной пасты, но голыми ногами по снегу много не набегаешь, а держать половинную трансформацию Фесс еще не умел.       Скорее бы кончилась эта паскудная зима.       Он проследил виквая и нагаи до космопорта. Приметная парочка в почти-человеческом Тиде, но не такая приметная все же, как кто-нибудь вроде вуки или трандошана. Эти двое не слишком скрывались, но и внимания лишнего не привлекали, и улетели до того, как Фесс смог пробраться в порт. Характерный виквайский запах он узнал бы всюду — кроме места, где ежедневно проходят тысячи разумных, и площадку, с которой они улетели, найти не вышло. Он ведь даже не был уверен, в самом деле они улетели или просто заметают следы!       Но в городе Фесс их больше не видел, хотя облазил за эти дни почти все мрачные места и глухие подворотни, про какие только смог выяснить у своих приятелей-бомжей. Конечно, они должны были затаиться, если остались, и может даже вовсе не в каком-нибудь грязном подвале, а в приличной квартире с окнами на Соллеу… Фесс не хотел думать об этом, о том, что никак не мог проверить, и прочесывал низовье города серой тенью, по ночам, когда сумерки окончательно густели и даже фонари не в силах были полностью прогнать черноту набуанской зимней ночи.       Одного виквая он нашел. Отследил до гаражей возле ремонтной базы спидеров, сложил мордой в снег и допросил. Оказалось — не тот. Этот ничего не знал, не сказал ни слова даже когда Фесс разгрыз ему пальцы на обоих руках.       Иногда он приходил посмотреть на Дзету. Она наверняка тоже искала, и могла что-то знать, а еще могла, например, пойти в космопорт и спросить про тех двоих, про то, на чем и куда они могли улететь. Но подойти не решался. Дзета бы его убила. Нет, на самом деле не убила бы, конечно, но точно бы прогнала или сдала копам. Это же он был с Флай, это он не смог ей помочь, он… свидетель. И еще он бросил там умирать этого типа, что терся возле Флай, а копам же только дай на кого списать труп. Тем более если это труп кого-то, кто мог помочь с документами, такие всегда имеют какие-то завязки с копами.       А потом Фесс увидел этого длинного живым, вместе с Дзетой, и все сразу изменилось.       Теперь он знал, кому следует задавать вопросы.       Прыжок с крыши был идеально выверен. Фесс приземлился четко перед Гейлом, перекрывая ему выход из узкого переулка, и молниеносным движением прижал к стене всем весом, как тогда, возле дома Флай.       Только тогда ему в живот ничего не упиралось.       — Найди другой способ здороваться, — зло бросил приятель Флай и выразительно, демонстративно снял бластер с предохранителя.       Фесс замер. Если бластер у этого типа выставлен на оглушение — дело дрянь, выстрел в упор надежно его выключит, а дальше с бессознательным телом можно делать что угодно, хоть копам дарить, хоть шею сворачивать. С боевым шансов и то больше было, можно сбить руку в сторону, может, поймать заряд вскользь, но успеть порвать горло этой сволочи.       Впрочем, убить его Фесс и так бы успел, но ему нужно было не это. Не только это. Ответы — в первую очередь.       — Где она? — прошипел фелакат, ни капли не ослабляя хватку. Это в прошлый раз он обошелся с этим типом почти ласково, держал предплечьем, но сейчас — нет, сейчас он успел запустить когти под этот его дурацкий платок на шее, и нужно только немного сжать, чтобы разорвать горло.       — Встречный вопрос.       — Я успею убить тебя раньше, чем ты выстрелишь, — Фесс клацнул зубами у самого лица своей добычи.       — И как это тебе поможет найти ее? — поинтересовалась «добыча» в ответ так спокойно, словно его не обещали только что убить.       — По крайней мере я отомщу за нее, — рыкнул оборотень в ответ.       — Да? И как это поможет ей?       Этот тип с его самоуверенной невозмутимостью крайне бесил.       — Тебе точно не поможет! — Фесс чуть сильнее сжал когти — и тут же ощутил ответное движение бластера.       — Убери когти, мы пойдем в тепло, сядем и поговорим, — удивительно спокойно предложил Гейл. — Я тебе не враг.       — Чем докажешь? — если бы он верил каждому встречному-поперечному, то до своих лет точно бы не дожил. — Это из-за тебя ее похитили!       — Да? — фелакат чувствовал, как тело под его руками сводит от напряжения, но голос у приятеля Флай оставался ровным, спокойным, чуть насмешливым даже. — А разве это не твои хозяева постарались?       Фесс только чудом не сжал когти сильнее, чем следовало. Хатт, если бы этот ублюдок понимал, какая хрупкая грань отделяет его от смерти на месте, он бы так словами не бросался!       Конечно, Фесс думал об этом, не мог не думать. Но тогда ничего не сходилось. Тогда бы они забрали его, а не Флай. Это он беглец, это он стоит уймы денег. Флай, конечно, тоже красивая и способная, и ее тоже можно было если не использовать, то дорого, очень дорого продать уже только за ее волосы и пластику, но это все равно не объясняло, почему не забрали его.       — Плохая попытка, — зубы клацнули у самого гейлова уха. Чем дальше, тем сильнее Фессу хотелось просто свернуть ему башку, но информация в этой башке была ему нужнее.       — Я знаю, что она влезла в какое-то дерьмо, чтобы помочь мне с айдишником, и что ты в этом напрямую замешан. Подставил ее вместо себя, а?       — Меня они вообще убить пытались, если ты не заметил, — огрызнулся Гейл, и Фесс широко улыбнулся: он ждал этой отмазки, он был к ней готов.       — Что-то плохо пытались. Но постановка зачетная, наш реж бы похлопал.       — Ладно, — Гейл вздохнул, насколько позволяла хватка на горле, и отвел бластер в сторону. — Хорошо. Можешь меня убить. Что будешь делать потом?       Фесс нахмурился. Пахло ловушкой, подставой, но он еще не понял, какой. Этот тип убрал оружие, лишив себя единственной, хотя бы условной защиты, практически сдался на его, Фесса, волю. И он боялся — или готовился к драке, оборотень чувствовал, как быстро бьется жила под пальцами, как характерно подергиваются мышцы, то напрягаясь, то расслабляясь снова. Против фелаката у человека шансов мизер, тем более у легкого, пусть и высокого, и недавно раненого — это говорить Фесс мог всякое, но сам он видел, как приятель Флай смотрел на него глазами почти покойника, видел кровь на его пальцах, чуял запах крови в воздухе.       Какого хатта он делает?..       — Найду ее, — буркнул Фесс.       — И как, далеко продвинулся?       Эта легкая насмешка в голосе невероятно бесила.       — Да уж дальше, чем ты, — прошипел фелакат. — Я отследил их до космопорта. Но тебе же плевать, зачем она тебе, всю грязную работу она для тебя уже сделала.       — Впечатляет, — оценил Гейл. Что-то мелькнуло в его глазах такое, чего Фесс не понял, недоброе что-то, холодное. — А дальше? Что ты сможешь сделать дальше — без документов, без возможности даже зайцем на корабль пробраться.       — Да с чего ты… — начал было оборотень и осекся, увидев снисходительную улыбочку на морде приятеля Флай.       — Твой вид не выносит гиперперелеты. Не делай такие глаза, вычислить было несложно. Так вот. Полететь за ней сам ты не сможешь. К кому пойдешь за помощью? Не к Дзете, ей ты не веришь, иначе пришел бы к ней раньше. Она в лучшем случае откажет тебе, в худшем — сдаст копам. Тупик, парень.       Фесс скалился, но этот тип, чтоб его хатты дрючили, был прав до последнего слова. Это чувство полной беспомощности в сочетании с пониманием чужой правоты сдавливало горло так, словно Фесса тоже кто-то держал когтистой лапой.       — У меня твои документы, — продолжал Гейл. — Можешь забрать, никаких условий, это была наша с Флай сделка. Сможешь перестать прятаться, вернуться в театр. Правда, придется все-таки поговорить с копами раз, может, два. Но это быстро кончится. Заживешь нормальной жизнью.       Он так говорил об этом, что Фесс, никому и никогда в жизни не веривший — ну, кроме Флай, разве что, понимал, что это правда, что так может быть. Не худший выход — он же все равно не сможет больше ничего сделать, не вляпавшись намертво за решетку или снова на цепь. Но внутри все восставало против такого решения.       Потому что Флай рисковала всем ради него, ради этого дурацкого айдишника, ради жизни, которую ему сейчас предлагал Гейл, и это из-за него, в самом деле из-за него с ней все это случилось. Кем он будет тогда, если сдастся, сложит лапки, будет тихо наслаждаться результатом того, что стоило Флай жизни… может, даже буквально.       — А еще ты можешь рассказать мне все, что знаешь. И не иметь дел с копами. Они не будут трясти тебя, если получат мой протокол допроса.       Фесс судорожно втянул воздух. Да он же сам!.. Конечно, следовало догадаться. Флай же говорила! Это ее предложение, от которого не отказываются, задержание инженера… Какой же он дурак, полный идиот! Он-то думал…       Убивать Гейла только что стало бессмысленно, за своего копы взроют планету до самого ядра. Бежать? Прочь из города, или залечь в подземке… Но тогда он точно не сможет больше искать Флай.       Весь его прошлый опыт требовал — беги. Бросить все, спасать свою шкуру, потому что только так и можно выжить, потому что никому другому нет и не будет до него дела.       Кроме Флай, но Флай уже нет…       Фесс сам не заметил, как сначала ослабил хватку, а потом вовсе убрал руку с горла копа. Он смотрел в стену и грыз губы, лихорадочно соображая, что делать дальше, разрываясь между инстинктом, старым, многолетним опытом — и чем-то новым, полоской света из-за двери, которую для него приоткрыла одна хрупкая рыжая девушка, каких не должно было существовать с этом жестоком, безжалостном мире, но она была…       Гейл пошевелил плечом, болезненно поморщившись, и как ни в чем не бывало полез во внутренний карман.       — Это твое, — он протянул оборотню свежую, блеснувшую в тусклом свете одинокого фонаря айди-карту. — Дальше решай сам.       Фесс растерянно, как во сне, взял карту из его рук и уставился на собственную голографию, на дату рождения, которой он никогда не знал, на фамилию, которой у него никогда не было, а теперь, получается, есть…       Человек, который вот так запросто, ни за что, отдал ему пропуск в настоящую свободную жизнь — и это после того, как Фесс дважды едва не придушил его! — уходил в ночь, сгорбившись под своей безразмерной курткой.       Несколько минут он смотрел в удаляющуюся спину, а потом сорвался с места, оскальзываясь в снежной каше.