Мотылек на снегу. Акт второй

      В небольшой кухне висел легкий запах дыма, и Фесс, сидевший на подоконнике, то и дело морщился и дергал ушами. Дзетины сигареты ему не нравились, но она не прислушивалась даже к ругани охраны в театре, а у себя на кухне и вовсе могла делать что угодно. Сейчас она неторопливо затягивалась, сидя на другой стороне углового окна, выпускала дым в приоткрытую створку и задумчиво смотрела куда-то вниз, на пляшущий в свете фонарей снег. Ледяной воздух, тянущийся снаружи, то и дело норовил потушить ее сигарету.       В углу на единственном стуле сидел Гейл, низко опустив голову и тяжело оперевшись локтями на колени.       Тягостное молчание висело в воздухе вместе с дымом.       — Что теперь? — первым не выдержал Фесс.       — Ждать, — глухо отозвался Гейл.       — И все? — фыркнул кот.       Безопасник поднял голову, глянул на мальчишку бесконечно задолбанным взглядом. Блики от фонарей за окном и слабый свет выкрученной на треть мощности лампы делали его лицо резче, а залегшие у глаз тени глубже.       — Корабль в розыске. Его засекут, если он появится в хоть сколько-нибудь цивилизованной системе.       — А если нет? — Фесс сложил руки на груди. — Если они увезли ее на Нар-Шадда, а так, скорее всего, они и сделали? А если пересадили на другой корабль?       — Рано или поздно они объявятся, — Гейл снова опустил голову и говорил очень тихо. — Найдем их, выясним, куда они дели Флай.       Звучало так, словно он пытался сам себя в этом убедить, и выходило из рук вон плохо.       Фесса это точно не убедило. Он пружиной развернулся, сбрасывая ноги с подоконника.       — Рано или поздно?! Ты знаешь, что за это время с ней могут сделать?!       — Знаю.       — Так какого хатта?! Что, так и будем сидеть, сложа руки, ждать, пока эти уроды так тупо попадутся? Да дерьмо шаачье это, а не помощь!       — Мы сделали все, что могли, — упрямо повторил Гейл. — Метаться по всей галактике…       — Да иди ты! — Фесс соскользнул с окна и шагнул было к выходу, но Дзета, все это время изображавшая собственный дымящийся памятник, одним быстрым движением ухватила его за локоть.       — Уймись.       Парень выдернул руку, развернулся к забрачке, задохнувшись от возмущения, но наткнулся взглядом на ее тяжелый взгляд. Несколько секунд две пары желтых глаз смотрели друг на друга в немом споре, потом Фесс мрачно фыркнул, запрыгнул назад на подоконник и нахохлился там, обняв колени.       — Не пойми меня неправильно, — медленно проговорила Дзета, обращаясь к Гейлу, — но звучит в самом деле хреново. С тем же успехом мы могли сходить к твоим коллегам непосредственно.       — У вас есть идеи лучше? — устало огрызнулся тот.       — Это ты у нас специалист по поискам, — тонко улыбнулась забрачка.       — И как специалист по поискам я говорю вам: мы сделали все, что в наших силах.       Такой ответ никого не удовлетворил — Фесс угрюмо фыркнул, Дзета подняла глаза к потолку и многозначительно затянулась. Что уж там, самого Гейла такой ответ тоже совершенно не удовлетворял, но это было все, что он мог сейчас предложить. Лучше могло сработать только объявление Флай в общеимперский розыск, но таких полномочий у него не было. Да если бы и были… Никто не станет выделять одну девчонку среди тысяч, миллионов других по всей галактике.       Был, впрочем, один способ сделать так, чтобы на нее гарантированно обратили внимание и нашли достаточно быстро. Флай бы этого ему не простила, но в вопросах спасения жизни все средства хороши, и он бы рискнул…       Вот только с бандитами шансов у Флай было куда больше. Во всех отношениях.       Тягостное, осуждающее молчание Дзеты и Фесса неприятно давило. Они по-прежнему считали, что он не достаточно заинтересован в поисках, а Гейл не мог рассказать им всего, и как бы ни старался быть предельно честным, ситхов оборотень каким-то образом чуял недомолвки, а Дзете просто хватало проницательности и опыта понимать, что от них кое-что утаивают. Должно было хватать и понимания, почему он это делает, и может, она действительно понимала, но не считала это причиной проявить снисходительность.       Гейл поднялся, набросил куртку и шагнул к двери. Не о чем было уже говорить и нечего обсуждать.       Ветер сорвал с фонаря горсть снега и бросил в лицо. Все еще холодный, пронизывающий, он теперь едва уловимо пах весной. Это ощущение близости весны возникало каждый год, и не имело четкой привязки к календарным или астрономическим датам, просто вдруг по-особенному начинал пахнуть воздух. Так же, как в разгар летнего дня неуловимо меняется глубина неба, и понимаешь, что осень уже здесь. Весна тайком прокрадывалась на старые улочки Тида, чтобы через какое-то время выпрыгнуть сразу отовсюду, залить город ручьями талой воды, обсыпать деревья первой зеленью.       Эту весну ему хотелось встретить с Флай.       Глупое, неуместное, дурацкое желание. Это же просто работа, нельзя, нельзя завязывать с собственным агентом никаких отношений, кроме предписанных инструкциями, он же профессионал, он умеет говорить себе «нет» и отключать ненужное, аккуратно удалять лишнее, непрошеное, чтобы не мешало, не путалось под руками, не сбивало восприятие. Нельзя мешать работу и личное, никогда.       Но их работа — совместная работа как агента и куратора — была закончена. Будет закончена, когда он найдет Флай. Да, где-то в глубине их внутренних баз останется запись о закрепленном за ним агенте. Просто строчка…       Но для Флай она может решать все. И она точно не захочет…       …Потом. Все это — потом. Если оно будет.       Привычка учитывать все возможные варианты — полезная, но порой слишком неприятная.       Бар Ведьмы встретил Гейла привычно закрытыми дверями.       — Ветер разбойно свистит над моей головой, — его знали в лицо, но ритуалы заведены для того, чтобы их соблюдать.       Сегодня к дверям подошла Эда — птичье сложение, темнокожее лицо неопределенного возраста, ярко-синие глаза, толотианский головной убор с перьями-щупальцами, которые вечно хотелось потрогать украдкой.       — Плохой день? — сочувственно поинтересовалась она, впустив Гейла. Он коротко улыбнулся в ответ. Ответа словами не требовалось.       От присмотра за Ведьминым логовом его освободили, но приходить сюда — никто не запрещал. Сегодня он здесь как частное лицо, частнее не бывает.       — Ведьма… — начал было Гейл, устраиваясь на любимом месте у стойки. Его тут же прервали — хозяйка вскинула ладонь в останавливающем жесте, несколько долгих секунд внимательно вглядывалась в усталое лицо, а потом так же молча полезла под стойку за бутылками.       — Не надо, — попытался возразить он. — Я…       — Тсс! — шикнули снизу. — Не перечь женщине, которая лучше знает.       — Я ценю заботу, но…       — Тсс!       Ведьма вытащила на стойку высокий бокал, несколько бутылок, ловко удерживая все это добро между пальцами, и принялась творить свою обычную магию. Гейлу всегда было интересно наблюдать за тем, как она это делает, как набор жидкостей, часть которых он не мог даже опознать, превращаются во что-то неповторимое, особенное. Нигде в Тиде, а может, и во всей галактике, не делали больше такой выпивки, а некоторые свои коктейли Ведьма и вовсе не повторяла, смешивая только раз, для одного разумного и для одного дня.       И вот сейчас, кажется, она делала нечто подобное для него. Гейл следил за ее руками, за тем, как струится в высокий стакан черная, без намека на прозрачность жидкость, и чувствовал себя странно. Словно пронзительные, по-птичьи острые глаза Ведьмы забираются к нему под кожу. Ощущение должно было казаться неприятным и тревожащим, Гейл не любил, когда на него так смотрят, но оно не казалось. Этот взгляд отличался от других так же, как отличается неуловимое чувство взгляда в спину от чужой слежки и от наружного наблюдения, которое прикрывает, готовое прийти на помощь.       Чувство, что ты не один в этом ледяном мире.       — Вот.       Ведьма подвинула к нему стакан, в котором среди густой черноты плавал искрящийся белый шарик, и тонкие, чуть подрагивающие нити тянулись от него в стороны и вверх, сплетаясь в причудливый, едва различимый узор на поверхности. Гейл осторожно погрузил в него соломку, прямо сквозь этот шарик света, повинуясь секундной тяге к разрушению. Шарик скользнул вниз, и, поддавшись острому концу соломки, лопнул. Во все стороны потянулись яркие завихрения, и чернота под ними начала исчезать, перекрашиваться в прозрачную зелень. Гейл торопливо втянул в себя немного этой густой черноты, пока она совсем не исчезла, зажмурился на секунду — жгучая горечь прокатилась по горлу, выбивая слезы из глаз. Под одобрительный кивок Ведьмы он поболтал соломкой, разгоняя зелень, пока она не захватила весь стакан. Вкус у нее оказался свежий и тягучий, с легким оттенком травы и теплого солнца. Не совсем то, чего Гейл ждал. Не в настроение, потому что сейчас ему больше всего хотелось надраться дешевым лумом, и не то, что ему вообще когда-либо нравилось. Ведьма, выходит, тоже умеет ошибаться. А может, все дело в достаточно хорошей маске, которую он всегда носил здесь, и пытался держать сейчас, но она шла трещинами, осыпалась, и это тоже было из рук вон паршиво. Не зря Крэйтан отстранил его, ох не зря…       Ведьма молча перебирала бусины, искоса поглядывая на Гейла, неподвижно смотрящего в глубину стакана, словно там у него плавал микроскопический опи, которого непременно нужно поймать. И только когда его взгляд начал оттаивать, заговорила.       — Дай мне название.       — Обычно у тебя есть свои, — просьба застала Гейла врасплох, еще один плохой признак.       — А как, ты думаешь, они появляются? — хмыкнула Ведьма. — Ну?       Безопасник пожал плечами и неторопливо потянул напиток. Первая горечь постепенно уходила, стиралась легкой прохладной зеленью, в которой не чувствовалось алкоголя, но что-то коварно-теплое пробиралось внутрь, гладило ласково, ненавязчиво предлагало разжать кулак, в котором он держал себя так давно. Опасная вещь. Похоже, только много сильнее, работают некоторые спецпрепараты. Гейлу доводилось проверять на себе. На мгновение к горлу подкатила паника — если Ведьма действительно ухитрилась достать где-то похожие вещества и подмешивает их в свои напитки, с умыслом или без… У него, как у многих, стояла блокада, и про «аллергию на средства от укачивания» он сказал Ведьме еще тогда, в первый раз. Но если она действительно… Очень, очень глупо выйдет. Предельно дурацкая смерть. Крайне не вовремя.       — Шш, — на его ладонь, судорожно сжавшую стакан, легла ладонь Ведьмы. Длинные, шершавые и теплые пальцы, гладкость множества колец. — Все хорошо. Отпусти.       Гейл усилием воли разжал руку.       — Не самое удачное решение, — он постарался улыбнуться.       — Да нет, самое удачное, — возразила Ведьма, отпуская его ладонь. — Когда ты приходишь с таким лицом, словно твой мир закончился, самое время впустить в себя что-то новое. Не находишь? Этого не пишут в твоих умных психологических книжках?       — Там пишут, что стабильность — залог здоровой психики, — отозвался Гейл. Время шло, блокада не срабатывала. Недостаточная дозировка? Отложенный эффект?       — Кто это писал, республиканцы? — фыркнула Ведма. — Жизнь, Гейл. Весь этот огромный живой мир, вся вселенная каждую секунду говорит тебе: меняйся или вымри. Мир не терпит пустоты. Жизнь не терпит цепей и рамок.       — Разумная — требует.       — Мозги даны тебе для этого, мм? — голос Ведьмы вдруг стал старым и скрипучим, а еще чуть насмешливым, словно она пародировала кого-то. — Лед нужен, его крепость позволяет перейти реку, но когда приходит весна, наступает время живой воды.       Гейл тихо засмеялся.       — Назови его «Завтра весна», — предложил он, указав взглядом на стакан.       — Принимается, — важно кивнула Ведьма. — Итак, зачем ты пришел?       — Я… — безопасник осекся. Он шел в «Никуда» с вполне конкретной целью, но сейчас задумался, а стоит ли. И так уже хватанул подозрительных веществ.       Ведьма выжидающе смотрела. Гейл, стараясь не встречаться с ее слишком внимательным взглядом, только сейчас обратил внимание на новый пароль за ее спиной — «Пусть эта весна постучит в твои двери». Еще один паршивый знак.       Нужно было сейчас встать и уйти, лечь спать по-человечески, а не в кресле вполглаза, впервые с того момента, как его выпустили из бакты. Не принимать странных решений, когда голова отчетливо не работает. Но если уже начал катиться по этой дорожке…       В глубине души Гейл знал, что позже — не решится. И что позже у него не будет такого чудесного оправдания перед собой, и за то, что вообще решился, и за то, что он, возможно, увидит.       — Я хотел подымить твоими палочками, — он легкомысленно улыбнулся, чтобы скрыть неловкость.       — Решился-таки? — Ведьма удивленно приподняла брови. — Что ж, идем.