В океане лишь мы.

      Как только мы приехали домой к Милас, сон тяжёлым вороньим крылом накрыл меня, закрывая от насущих проблем. Мне ничего не снилось. Лишь чёрная пелена, ласково окутывающая сознание на протяжении всей ночи. Она обнимала меня тёплыми ладонями, гладила по голове и тихо напевала колыбельную, качая меня на своих руках из стороны в сторону. Дарила успокоение.       Утро тоже приветливо встретило меня, раскрывая объятия нового дня.       Вся комната погрузилась в волшебное сияние солнца. Оно мягким рассеянным светом освещало абсолютно всё вокруг меня. Лучи светила, протискиваясь сквозь лёгкую органзу штор, падали на нежно-розовое постельное бельё, делая его ещё более уютным и тёплым. Они полосками света ложились на светло-серый паркет, бежевые стены, прикроватную розовую тумбочку, туалетный столик и на большое зеркало в позолоченной раме, пуская по нему сонные солнечные зайчики.       Вся гостевая комната была выполнена в светлых розово-бежевых тонах и словно была создана для маленькой и невероятно нежной принцессы.       Каждый элемент интерьера мне очень нравился. Я будто вернулась в ту часть моего детства, когда рядом со мною был папа. В ту часть моего детства, когда он был ещё жив. В ту часть моего детства до того момента, когда вся моя дальнейшая жизнь ещё не пошла по наклонной, погребая меня под себя.       Уже час как проснувшись, я лежала на просторной и мягкой кровати и почти не шевелилась. Ибо мне настолько хорошо, тепло и уютно, что ни в коем случае не хотелось случайным движением нарушить царившую внутри моей души идиллию.       Уже очень давно я не чувствовала себя по утрам столь выспавшейся. Уже очень давно я не чувствовала себя по утрам столь отдохнувшей.       Свешиваюсь с кровати. Тянусь за телефоном. Помню, что кидала его на неровную стопку вещей, сложенных мной прямиком на пол. С самого детства у меня привычка перед сном всё аккуратной стопочкой складывать на пол.       Я выросла, а привычка осталась.       Беру в руки телефон.       На экране 06:20.       Захожу в социальные сети и, думая о том, что я открываю новую страницу в жизни, начинаю удалять из своего списка друзей всех «друзей».       Ибо нахуй их. Ибо мне теперь похуй на них.       Правило, которого я всегда придерживалась, гласит, что всегда нужно относиться к людям так, как они относятся к тебе. Иначе вообще не следует. Иначе тебе же потом и будет хуже.       Нехотя встаю с тёплой постели. Одеваюсь. Выхожу из выделенной мне комнаты.       Идя на звук тихой возни в какой-то из комнат, я нашла свою новую знакомую. — Доб’ое утро, — говорю неуверенно, заходя на кухню.       Он — а, точнее она, — стоит ко мне спиной на кухне в одних боксерах и спортивном сером бюстгальтере с чайником в руках. Смотрю на её плечи, руки, спину, зад и подкаченные ноги. Какие же мыщцы.       Мысленно облизываясь, признаюсь себе в том, что именно такой тип фигуры просто идеален для меня.       Вот только жаль, что тело, стоящее передо мной, оказалось женским, а не мужским. — Привет-привет, — не поворачиваясь, бодро отвечает мне, — нормально спалось? — Да. Ещё 'аз спасибо тебе, что п’иютила. — Я сегодня буду только ближе к ночи, так что права главной на этот день за тобой. — и, не обращая на мои слова благодарности, спрашивает, — Ты готовить умеешь? — Ну да, немного умею. — Можешь что-нибудь сообразить, пока меня не будет? Домашней еды хочется, — на миг повернувшись и посмотрев на меня, улыбнулась.       Думаю о том, что мне хоть чем-то, но нужно отплатить за гостеприимство.       Особо справляться с делами хозяйства я не умею, но азы простой кухни вроде бы знаю. Что-нибудь, да получится. Для меня главное начать. — Окей, — отвечаю, запуская пятерню в ещё не расчёсанные волосы.       Ксения поворачивается и видит, как я пытаюсь собрать волосы в пучок, делает из парующей кружки глоток и говорит: — Ванная комната слева от входной двери. Иди, приведи себя в порядок.       Я почему-то смутилась, представляя, как выгляжу после сна.       Видимо, тяжёлые дни дают знать о себе.       Первое, что я увидела, выходя из ванной комнаты, это снова спину Милас, выходящую из квартиры.       Дверь захлопнулась.       Только начав сладко потягиваться, услышала звуки прокручивющегося в замочной скважине ключа. Опешив, я подбежала к двери и начала дёргать за железную ручку. В смысле, блять?! Она меня что, замкнула?!       Я понимала, что, как нормальный человек, Ксения не хочет доверять свою квартиру, своё родное место, какой-то незнакомой девушке. Тем более, я в этом уверена, она считает меня законченной и бездомной наркоманкой.       Несмотря на логичное объяснение действию этой девушки, мне всё-таки было обидно.       Ненавижу, когда меня замыкают.       Ненавижу, когда показывают, что мне нужно сидеть лишь на одном месте.       Ненавижу, когда мне ограничивают свободу.       Любые запреты вынуждают делать всё абсолютно наоборот. Назло. На перекор. Против всего.       Услышав лёгкую дробь шагов по ступенькам лестницы, я встрепенулась.       Снова звук проворачивающегося ключа в замке.       Да неужели?       Дверь открылась и на пороге передо мной возникла Милас со скрываемым смехом на пухлых губах. — Дело привычки, — пояснила она, бросила мне в руки ключи и захлопнула дверь.       Уже отделяющаяся от двери дробь шагов.       Приготовив обед, я пошла в отведённую мне комнату.       Достала из сумки блокнот, который всегда ношу с собой.       В него я записываю пришедшие в голову фразы. Затем развиваю в них смысл. Потом складываю их в рифмы. И получаю новый текст. Получаю своё новое творение.       Но сейчас он мне нужен не для записей речитатива.       Открываю на мобильнике сайт с вакансиями работ. Ищу мне подходящую. Выписываю столбиком номера. Набираю цифры. Звоню.       Отказ.       Отказ.       Отказ.       На последнем звонке, мне сказали приехать завтра утром. На меня посмотрят, поговорят со мной, всё обсудят и, возможно, примут на работу.

***

      Когда Милас вернулась, я уже спала.       И мне не довелось увидеть того холодного океана, в котором я имею честь каждый раз тонуть.