***
Ровно полгода назад, а это, к слову, был октябрь, я злилась на свою жизнь, обвиняя её в том, что в последнее время была ко мне особенно не дружелюбна. Мысли о бесконечных ссорах со своей девушкой и матерью, и болезненные воспоминания о смерти отца, которую я до сих пор не могу пережить, просто сдавливали мою голову, вынуждая быть до крайности рассеянной и предрасположенной к совершению каких-либо косяков. А проблемы на работе, которые на меня упали, как снег на голову, сбивали с ног, выбивая из колеи привычной, стабильной и беззаботной жизни. Но, несмотря на все неудачи и невзгоды, сыпавшиеся на меня все двадцать четыре часа, в конце дня меня ждал сюрприз. Маленький сюрприз в виде объюзанного в хлам мальца. Выходя из салона своей машины, я увидела, как небольшая фигурка, одетая в черные кепку, пиджак и широкие спортивные штаны, медленно, хватаясь за собственное горло, оседает по стенке клуба, в котором я работала. Подобное я видела не впервой, потому, не испугавшись, направилась к нему. Подбежав к парню, я перевернула его на спину, чтобы прощупать двумя пальцами биение сонной артерии. Пульс был настолько слабым и редким, что, сначала подумав, что его уже не спасти, уже собиралась вызывать скорую, чтобы те зафиксировали время смерти. Но после того, как через золотую оправу очков на меня посмотрели пара карих глаз, я поспешила закинуть ещё живое тело на плечо и занести в помещение ночного клуба. Поднявшись на лифте в свой кабинет на третий этаж, я сгрузила обездвиженное то ли алкоголем, то ли наркотиками тело на черную поверхность кожаного дивана. Если быть честной, то парень выглядел ужасно: лицо было неестественного белого цвета, лоб бесконечно выбивал испарину, под глазами находились чётко очерченные огромные и жёлтые круги, а его губы были безумно отвратительного серого оттенка. Мерзость.«И зачем же нужно было ужираться до такого состояния, а? Теперь у тебя передоз, мило́чек.»
Снимаю с него кепку, очки и верхнюю одежду и, удивляясь, обнаруживаю, что это далеко не парень, а рыжая девочка, косящая под мальчика. В голове заливаюсь смехом. Какое совпадение. Её даже с трудом можно было назвать девушкой. Смотря на её детское лицо, на ум приходило лишь простое и смешное «девочка». Рыжие девчачие волосы, цвета имбиря, собратые в тугой хвост, пухлые щёки с россыпью не сильно ярких веснушек и светлые пушистые реснички. Прямо-таки ангел во плоти. Ей хоть шестнадцать-то есть? Сейчас бы самое время вызвать ментов да скорую, но, учитывая, что наш клуб открылся лишь недавно, я решаю отбросить такую идею к чёрту — дурная репутация сейчас явно не поднимет наши рейтинги посещений. Я сама её откачаю. Я же врач, как ни как. Причем, говоря это к слову, врачом я являюсь очень хорошим. Поднимаю её в сидячее положение и, контролируя, чтобы она, оперевшись на спинку дивана, могла полноценно дышать, начинаю хлопать по щекам, приводя в чувства. — Эй, красотка! Давай, открывай глаза! После особо сильной пощёчины, она повинуется и, вперемешку с бессвязной речью, осыпает меня градом мата. «Вот так вот и спасай людей», — думаю про себя, усмехаясь. Подношу к её лицу стакан с водой. — Пей давай, — она отворачивает голову от меня, но я продолжаю стоять на своём. — Пей, я говорю! Ну же! Не слушается. Но я, силой разжимая её челюсть пальцами, начинаю вливать жидкость в рот. Видя, как она хочет её выплюнуть, плотно прижимаю к губам ладонь и приказываю дышать через нос. Вливаю стакан. Вливают второй. Вливаю третий. Она резко открывает глаза и надувает щёки. Подношу уже заранее приготовленное ведро. — Блюй сюда, дорогуша. После нескольких часов такой прочистки желудка, гордясь собственной проделанной работой, позволяю ей уйти в сон. Пусть эта мелкая отдыхает. Вымоталась, небось. Ещё совсем ребенок, а ведёт уже настолько ужасную «взрослую» жизнь, что хочется дать ей отрезвляющий хук справа. Почувсвовав, что в комнате прохладно, накрываю её тёплым синим пледом. Вряд ли она после того, как проснётся, обрадуется тому, что, в придачу к отходам после передоза, её организм борется ещё и с простудой. Но девчушка скидывает одеяло, которое я заботливо подоткнула под её замёрзшее тело, и начинает что-то бормотать себе под нос. Подхожу ближе, сажусь на корточки рядом с ней и вслушиваюсь в тихую речь. — Папа… Папочка… Папуля… — по её щекам бегут мокрые дорожки, стекая на синюю наволочку подушки. Слова мгновенной болью отдаются в грудине, выбивая из лёгких весь воздух. Даже сейчас, находясь рядом с чужим человеком, жизнь напоминает о моей личной трагедии. О смерти моего любимого отца. Снова укрываю её синей шерстяной тканью и иду к столу, принимаясь за сортировку папок.***
Каждые сорок минут, когда у меня выдавалась свободная минутка, я приходила в свой кабинет и проверяла самочувствие этой го́ре-девчонки. Да, безусловно, я считала крайне глупым и безмозглым решением убивать себя веществами и алкоголем, но, несмотря на это, мне было очень жаль её.«Она же, блять, дитё совсем.» — оправдывала её в своей голове.
И вот в этот момент внутри меня проснулся самый настоящий инстинкт опеки. Мне захотелось закрыть перед её носом дверь в дерьмовый мир, в котором она жила, и показать ей новый, настоящий. Показать ей тот мир, который будет иметь краски намного ярче тех, которые она могла видеть во время «приходов». Но когда она проснулась, я ограничилась лишь поданным стаканом воды, кратким пересказом её передоза и указанием на дверь.«Уходи, мелкая. Я не хочу испортить свою отлично слаженную жизнь тобой.»
Уж слишком я люблю себя, чтобы возиться с подобными отбросами. Пусть даже и такими маленькими и симпатичными. Она, краснея и ничего не понимая, смущаясь, ушла, тихонечко прикрыв за собой дверь. Такая забавная. Понаблюдав за ней из окна, и дождавшись, пока она сядет в такси, я села за стол, в надежде приняться за работу, но неожиданно поймала себя на той мысли, что запомнила номер отъезжающей машины и точное время посадки девушки в авто.«Что за бред, Милас? Какого чёрта?»
Но, пытаясь прогнать навязчиво прыгающие перед глазами цифры, берусь за завал на работе, надеясь полностью погрузиться в неё. И забыть о своей новой знакомой. Так произошла первая встреча с моим личным счастьем, носящим на себе изумительное сияние имбирного полотна волос. И так произошло наше первое расставание. Она ушла с моим сердцем, оставив после себя лишь солёную влагу на синей наволочке мягкой подушки.