***
После того, как я, будила спящих людей с громким и красивым именем на губах, я быстро нашла ту, которую искала. Точнее, я нашла тишину, отвечающую моим эхом на мой, всеми слышимый, зов. И перед тем, как войти в аппартаметы, я немного замялась, думая о том, что, возможно, Ани вообще в этой гостинице нет и не было вовсе и то, что я, как какая-то сумасшедшая, вытаращив глаза наружу, бегаю и кричу, зовя неизвестно кого. Но, пройдя по комнатам и убедившись в том, что вещи, сложенные в чемодане и сумке принадлежали именно"Как ни странно, но, в последнее время, ломать двери становится моим хобби."
Она, сгорбившись и оперевшись ладонями на кафель плитки, что лежала белой простыней на гостиничном полу, сидела, исходя мокрым кашлем и крупной, идущей мурашками, дрожью. Её то и дело подкидывало вверх, открывая моему взору полосы острых рёбер и бритвенные станки тазобедренных косточек, обтянутых тонким шёлком светлого эпидермиса. Я, подбежав к ней в желании поднять её на руки, но, видя как она испуганно шарахнулась от меня и, задыхаясь, только тяжелее начала дышать, сразу же выпустила её тело из своих ладоней."Что же ты делаешь, маленькая? Что же ты делаешь, глупенькая?"-думала я, не зная как поступить.
Сходив в гостиную и взяв оттуда клетчатый плед и какую-то футболку, я вернулась в стены холодной ванной. Одев её и укутав с ног до головы, подняла холодную девушку на ноги и, приказав опереться на меня, повела к большому синему дивану. Её ноги почти не шевелились, еле сгибаясь в суставах; мокрые ступни скользили по полу, то и дело разъезжаясь; а руки обвисли плетями вдоль тела, мешая мне нормально перехватить её, чтобы помочь дойти. Я хотела снова попытаться взять её на руки, но, тихое то ли мычание, то ли рычание, оповестило меня о том, чтобы я, лучше, оставила свои руки при себе.***
Я была зла на эту рыжую девчонку за то, что она чуть не погубила себя. Но, ещё больше я злилась на себя, потому что знала, что причиной её действия послужило именно моё отвратительное обращение к ней. Именно из-за меня она сейчас сидела на этом чёртовом диване и тупо пялилась на узор пледа, явно о чём-то задумашись. - И зачем ты ушла? - задавая столь глупый вопрос, на который я знаю ответ, еле сдерживаю себя, чтобы не перейти на крик. Она сидела не поднимая взгляда карих угольков глаз и умело делала вид, что меня здесь нет. - Может, уже ответишь мне? Я, как никак, испугалась вообще-то. Я хотела, чтобы она мне сказала хоть что-нибудь. Хотя бы короткое и до раздражения, примитивное "не знаю"."Да блять, хотя бы, нахуй меня пошли, только молчать не надо!"
- Да почему ты молчишь, блять?! Скажи уже хоть что-нибудь! Я встала с дивана, отходя от неё подальше, желая спасти от взрывной волны, что вот-вот сломает здесь всё кругом. - Хватит молчать! - видя то, как она зажмурилась, меня начинает трясти сильнее, - открой свои глаза! Смотри на меня! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Я стою, смотрю на неё, и думаю о том, какая же я сука, если смогла довести её до такого состояния. До состояния немой куклы, что холодным фарфором застыла в одном положении и не смела сделать ни одного движения."Для меня лучшее наказание за мои ошибки это погрузить меня в тишину."
Хватаюсь за голову, провожу пятерней по ёжику волос и, чувствуя как внутри всё накаляется всё больше и больше, нахожу взглядом какую-то вазу из тонкой керамики и швыряю её из всех сил в стену, наблюдая за тем, как лепестки белых лилий, осыпавшись, смешиваются с синими осколками. Они, проткнутые острыми краями насквозь, всё равно остаются красивыми, даря ещё больший аромат своих соцветий. На громкий звук, разодравшего тишину, она даже не повернулась, всё так же сидя, полностью укутавшись в плед."Эти лилии - это ты, дорогая. Сейчас ты так же прекрасна, хоть и почти убита, израненная лезвиями моей чёрствости."
Не в силах видеть отсутствие эмоций с её стороны, я наклонилась к ней: - Да что с тобой, ёбаный в рот, происходит? Ты что, опять объюзанная?!"Я знаю, что это не так, малышка. Но, может, хотя бы эти слова выведут тебя из себя, заставив хоть что-то выплеснуть на меня?"
Ноль эмоций. Ноль ответа."Ну что я за дура-то такая? Почему я веду себя как мразь, добивая её ещё больше, вместо того, чтобы успокоить? Милас, ты, кажется, ебанулась."
- Ну же маленькая, - аккуратно, боясь спугнуть, трогаю её щёки ладонями, всматриваясь в дрожащие светлые ресницы. После моих слов, её будто ударило током и она, сделав судорожный вдох, распахнула свои потрясающие карие глаза. - Я всё поняла, - ну конечно, блять я поняла, - это всё из-за меня, да? Как же сложно признавать свою вину вслух. Да и тем более перед тем, кто только недавно был для тебя абсолютно пустым местом и абсолютно ничего для тебя не значил. - Ну, прости, - желая зачем-то уткнуться в её лоб своим, приближаюсь к её лицу, повторяя простое: - прости меня. Я только прикрыв глаза, чувствую, как она начинает шевелиться. Проходит секунда, и она, четким и сильным движением сбрасывает со своего лица мои руки, презрительно смотря на меня. Она смотрит на меня так, как-будто я для неё самый главный враг. Она смотрит на меня так, как-будто хочет уничтожить меня. Она смотрит на меня так, как-будто я заслуживаю самой мучительной и долгой смерти. Она смотрит на меня этим полным ненависти взглядом и я полностью её понимаю. Ибо в этом виновата только я. И я готова понести своё наказание."Нет-нет-нет, малышка. Только не плачь. Только не плачь, прошу."-твержу в своей голове, замечая то, как она сдерживая в себе всхлипы, заливается слезами.
В глазах её вижу тоску, боль, отчаяние и невероятную обиду. Снова тянусь к ней, желая обнять её и прижать к себе, поделиться с ней своим теплом и успокоить, подарив ласку своих рук. Но, получаю спокойное, наполненное холодом и безразличием: - Уходи, - прошу, не отвергай меня, девочка, - ты же на'цисс, Милас. И ты, так-то, не являешься моим любимым цветком, - делаю шаг назад, видя как она встаёт, сбрасывая на пол тёплый плед, и остаётся лишь в одной длинной футболке, мною надетой на неё, - цвети для кого-нибудь д'угого. Для того, кто это оценит. Она открывает дверь, твердя о том, чтобы я поскорее съебалась из её жизни. А я всё также сижу на корточках, любуясь видом её шикарных ног."Всё не так просто, милая. Я слишком привязялась к тебе, чтобы вот так, по одной лишь просьбе, уйти, бросив тебя в таком состоянии."
Получая мой отказ на её "п'оваливай", она начинает постепенно повышать голос, постепенно сводя себя к истерике. А я была спокойной. Как только я получила реакцию на себя, во мне всё сразу устаканилось, моментально приходя в норму."Кажется, милая, сейчас мы поменялись с тобой местами, став на места друг друга."
Я не успела и моргнуть, как получила удар острых костяшек прямо в челюсть. Чувствуя, как начинает щипать губа, медленно провела по нижней языком, слизывая с неё свою кровь. Она, видя то, как я спокойна, начинает злиться ещё больше, забавно при этом дыша. Я расплываюсь в улыбке, понимая, что после того, как у неё пройдет гнев, она будет в порядке. Начинает шантажировать меня своим уходом и я, крепко сжав её тело в собственных объятиях, говорю ей о том, что ни за что не позволю ей этого сделать. Стою, получая удары по только недавно зажившей коже. Она бьёт меня свободной рукой в спину; царапает мою шею; топчется по ногам, выворачиваясь, пяткой стараяется ударить по-больнее и кусает меня, оставляя глубокие следы своими острыми зубами. Но, я стою не шелохнувшись, принимаю заслуженные удары и, как бы это странно не звучало, улыбаюсь, всё крепче прижимая её к себе."Бей меня, рыжая, бей. Я рада любому твоему прикосновению. Даже если оно и такое болезненное. Я всё стерплю, только касайся меня, прошу."
***
После того, как разомкнув свою цепкую хватку и получив по лицу хлёсткую пощёчину, я, не сдерживаясь, но, боясь спугнуть, накрыла её губы своими, сливаясь в нежном, до безумия, поцелуе."Кажется, мой нарцисс внутри меня, обвитый любовью другой, погибает, даря мне уже давно забытое чувство свободы."
***
Я, обвитая руками этой рыжей малышки, уснула сразу же, как только почувствовала её спящее дыхание. Я, путаясь в изумительном шёлке её прекрасных волос, мирно сопела, болтыхаясь где-то между гранями сна и яви. Но, только почувствов холод от тихо ускольнувшего тела, рывком поднялась с кровати, ища свою девушку глазами. Подойдя к окну, что выходило на балкон, я заметила её и начала следить за каждым её движением, пожирая её своим взглядом: Вот она, обхватывает губами сигарету, пропуская между них дым. Вот она, протягивает руку к кучке снега на голой ветке. Вот она, зачёрпывает ладонью холод зимней стужи. Вот она начинает сильнее дрожать, передёргивать остротой плеч."Блять, ну вот что ты делаешь, а? Заболеешь ведь так." - ругаю её про себя.
Открываю дверь и вхожу к ней, ёжась от лёгкого, но обжигающего кожу холодного ветра. - Ты чего не спишь? - спрашиваю тихо, боясь испугать её своим появлением. - Не знаю, поку'ить вышла. Я, сократив метражи между нами, обняла её, в попытке согреть. Кожа у неё оказалась такой холодной, будто она уже целый час тут стоит. Аня поворачивается ко мне, вонзает в меня свои горящие угольки карих глаз и что-то говорит, спрашивает у меня, но, из-за её дыхания, парившего по поверхности моих губ, я почти ничего не слышала и отвечала лишь автоматически, сквозь пелену странного чувства внутри меня. Тихое перешёптывание, нарушаемое лишь завыванием зимней ночи, разносило по замерзающей коже табун мелких мурашек. "Лучше сог'ей меня сама, если ты этого, конечно, хочешь.""Конечно я хочу, рыжая. Я очень хочу этого. Я очень сильно хочу этого. Я очень давно хочу этого."
***
Ночь была длинной. Ночь была сладкой. Ночь была только нашей. Я целовала её, словно стараясь прикосновением своих губ подарить ей то, что чувствовала сама. Я облизывала её, стараясь, словно, залечить все нанесённые мною раны. Я кусала её, словно стараясь выгрыть своими зубами всю боль и тоску внутри неё. Я любила её, словно стараясь вбить в свою память эти мгновения раз и навсегда. Струящийся волной по моей коже шёлк имбирных волос, всю ночь вытягивал из моих уст нежное и очень тихое, едва слышное "Моя Анечка".