***
Ранний вечер. Мокрый асфальт, по которому скользил мой автомобиль, окружала жухлая, ещё не обновлённая после зимы трава; серые и коричневые высотки старых многоэтажек; ошмётки мусора, вышедшие из под шапок снега и, порою, даже тела сбитых животных. Мельком замечая маленькие и не в чём не виновные трупы, я чувствовала себя на их мёртвом окаменевшем месте. И от этого мне становилось ещё более противнее и омерзительнее, чем было за минуту до этого."Ты ведь не настолько жалкая, Милас. Угомонись ты уже с этой жалостью к себе. Разворачивай машину и поезжай обратно домой. Не распыляйся больше на эту девчонку, стань выше этого и вернись, наконец, к своей прошлой жизни. Ты, страдая по этой рыжей, разрушаешь все свои достижения и планы. Она не стоит того."-подаёт голос проснувшееся нарциссическое естество. Я, сильно хмурясь, заталкиваю его обратно, отвечая ему тем, что сразу, как только вернусь домой, вышвырну его из себя навсегда и не позволю больше ему управлять мною. Такого больше не будет. Ни за что.
Дорога. Дорога. Дорога. Не смотря на то, что это слово не длинное, в нём очень много больши́х чувств и эмоций. И они так виртуозно расположились между символами кратких букв, что было очень сложно понять, где заканчивалось одно и начиналось другое. В этом слове всё: В нём моя боль разлуки. В нём моя жажда встречи. В нём моя неловкость неопределенности. В нём мой страх. В нём моё счастье. И в нём моя сильная усталость. Я ехала уже вторые сутки. Усталость и былое похмелье валили меня с ног. Руки казались ватными, а горло излишне сухим. Глаза ещё пару часов назад начали слипаться, заставляя меня, останавливаться каждые четыре-пять часов на получасовой поверхностный сон. А после не долгого дрёма, мне снова приходилось по-крепче сжимать руль и, чтобы поддержать в себе появившиеся крупицы энергии, пить кофе огромными глотками из давно остывшего термоса. Нереально изматывающее это дело-ехать на столь дальнее расстояние, почти сразу же после дикой истерики и несколько выпитых бутылок крепкого алкоголя.***
Въехав в населенный пункт, который я бы и городом в жизни не назвала, передо мной выстроилась асфальтированная дорога, обрамляемая полосой ещё не отошедших от зимы деревьев. Спустя какое-то время, перед глазами начали мелькать какие-то безликие памятники, низкие дома и множество однообразных, выцветших вывесок."Какого хрена ты забыла в этой глуши, мелкая? Какой чёрт тебя сюда занёс? Или здесь ты оказалась из-за длинных крыльев аиста? Если так, то мне жаль, малышка. Ни кому не пожелаешь родиться в подробном месте. Для того, чтобы твоя жизнь стала дерьмовой, даже стараться не нужно. Тут такая она, судя по всему, изначально."
Сильно ругаюсь на неё про себя, но, краем глаза, не отрываясь от разбитой дороги, набираю рыжей сообщение: "Привет, малышка. Я въехала в город. Куда дальше?" После нескольких минут тишины, Аня ответила мне, даже и не написав элементарного приветствия, лишь строчкой адреса и точкой в конце короткого простого предложения. От этой точки я почему-то улыбнулась."Грозный и очень серьёзный рыжий ребёнок."
Начинаю въезд в спальный район. Какое же, сука, всё тут унылое. Дичь какая-то просто. Не город, а днище обыкновенное. Искренне не понимаю людей, которые остаются жить в подобных городах. В них нельзя нормально развиваться, как-либо совершенствоваться и, даже, элементарно жить нельзя. В них лишь только ежедневно от скуки помирать можно. Но, видимо, находятся всё же, такие люди, которых всё всегда устраивает, раз они не принимают каких-либо попыток сбежать из тих клеток. Такие люди для меня являются чем-то похожим на червей: вроде и пользу какую-то приносят, а вроде и противно при внимательном взгляде на них.***
Подъезжаю к многоэтажкам. На крыше одной из них вижу знакомое очертания фигуры в розовой толстовке и чёрных спортивных брюках. Узнаю в этом силуэте Анечку. Узнаю в этом силуэте мою Анечку."Малыыышка."-с наслаждением протягиваю это милое и очень подходящее ей, прозвище.
Она, увидев меня, накидывает на рыжий пучок капюшон и, зажимая в зубах сигарету, начинает махать мне ладонью. И от этого её жеста я расплываюсь в самой настоящей дурной улыбке. Или одурманенной? "Ну, здравствуй, чертёнок. Я тоже рада тебя видеть." Стоит, смотрит на меня, руки в карманы засунула. Жаль, что её мимику с такого расстояния никак не могу разглядеть. Уж очень интересно узнать, что сейчас отражено на её милом личике и какая гамма эмоций берет над ней верх. Ревность? Злость? Раздражение? Интерес? Радость? Не понять. Она указывает тонким пальцем на асфальт, безмолвно говоря, чтобы я не уходила с места, на котором стою. Я киваю ей в ответ, вытягиваюсь по струнке, быстрым движением отдаю честь и, откидывая голову назад, начинаю смеяться. По телу расходится какое-то приятное и забавно щекочущее меня чувство. Не смотря на всю серьёзность нашей встречи, из меня просится наружу смех и нелепая дёрганность. Сейчас я словно ребенок, который, наконец-таки, получил в подарок долгожданного щенка, любимой породы. Так как раньше я этого чувства не испытывала и в данный момент оно для меня было весьма не привычным, я удивилась и начала прислушиваться к себе."Пропала я, рыжая. Пропала в шёлке твоих имбирных волос. Пропала и не хочу выбираться."-вынесла я однозначный вердикт.
Она уходит с крыши, и через несколько минут выходит из подъезда. Подходит, останавливаясь в полутора метрах от меня. Из-за ветра, что порывом шёл из-за её спины, я почувствовала сильный аромат сигарет. - Привет? - то ли говорю, то ли спрашиваю её. - И тебе привет, Милас, - говорит равнодушно, но спешит отвести свой взгляд."Я хочу обнять тебя, хочу почувствовать твоё тепло. Пойдёшь ко мне, маленькая?"
- Обнять-то тебя можно? Или не позволишь? - А нужно? - поднимает бровь и я вижу, как она пытается сдержать улыбку. - А можно?-начинаю откровенно лыбиться в ответ. - А хочешь? - наклоняет голову. - А хочу, - делаю шаг к ней и аккуратно, боясь того, что она меня оттолкнет, обнимаю. Вдыхаю с капюшона её худи запах табака и начинаю выискивать обонянием её природный, принадлежащий лишь только ей, аромат. Найдя его, я, не рассчитав внутренней силы и стержня, делая слишком глубокий вдох, едва не заходясь кашлем. Я чуть ли не кашляю, ибо забываю как и, зачем вообще, дышать всеми необходимым кислородом. Казалось, я смогу жить без него, подпитываясь лишь её очаровательным и, принадлежащим только ей, изумительным вкусом."Нотки твоей белой кожи и имбирного, собратого в пучок, рыжего полотна волос, сводят меня с ума, постепенно и неумолимо убивая."
- Всё, - Аня твёрдой ладонью упирается мне в грудь, - этого хватит, Ксюш. Её "Ксюш"-не было ласковым. Её "Ксюш"-не было милым. Её "Ксюш"-не было приятным. Её "Ксюш"-было пустым. Её "Ксюш"-было раздражённым. Её "Ксюш"-было совершенно на "отъебись". Отстраняюсь от неё, не показывая того, что меня это задело. - Ну что? Поговорим? - сажусь на корточки, вынимая сигарету из пачки. Она, всё ещё оставаясь на прямых ногах, смотрит на меня свысока."А раньше так на тебя смотрела я, милая, а не ты. Да что там, раньше ты даже и смотреть на меня, толком, не могла. А сейчас вон, выросла, маленькая."
- Только не здесь. Пошли наверх. - Окей. Встаю, нажимаю на брелоке ключей кнопку сигнализации и начинаю направляться к двери подъезда. - Не-не-не.-оборачиваюсь на её голос, - куда ты пошла? Я в гости тебя не п'иглашала, ахах."Что за ожесточённый смех, Ань? К чему это ты, блять?"
- Тогда куда "на верх"? - недоумеваю. Аня поднимает свой тонкий указательный палец и показывает им в высокое, затянутое серыми облаками небо. Смотрит на меня серьёзно, почти не моргая. Вглядываюсь в её карие угольки глаз, в котором ровно месяц назад я видела пылающий огонь, пытаясь найти ответ на свой вопрос. Пытаюсь найти, но, как бы не старалась, не найти не могу. Мне становится не по себе. - Всмысле, Ань? Куда "наверх"? - повторяю одно и то же, чувствуя себя попугаем. - Да на к'ышу я тебя зову, не ссы, - снова эта усмешка."Я тебе сейчас эту усмешку собственными костяшками собью. Не надо мне шутить тут, блять."-немного злюсь.
Поднимаемся по пожарной лестнице на крышу высотки. - А через чердак нельзя было пройти? -спрашиваю, наблюдая за тем, как она, решившись лезть первой, поднимается всё выше и выше, наступая на узкие железные полоски своими кроссовками. Лишь бы она не сорвалась, а. - Милас, ты же сама хотела встретиться,-оборачивается, смотрит на меня через своё плечо, и кидает ухмылку, - струсила что ли? - Лезь давай, - волнуясь за её координацию, продолжаю ,- никто тут не струсил. В ответ она смеётся. И не озлобленно уже, а как-то...по-доброму, что ли? И холод на поверхности моей кожи сменяется теплом. И страх в моей душе сменяется облегчением. И боль в моей груди сменяется радостью."Ты меня приняла, да? Я уж думала, что буду избитой после встречи с тобой. Я даже морально подготовилась к твоим острым кулачкам, Горошик. Но, ты даже плохого слова не говоришь мне. Умная, мудрая девочка."
***
Вместе стоим на крыше. Уже около десяти минут просто стоим и молчим, не зная что сказать друг другу. Не решалась заговорить она. Не решалась заговорить и я. Она стоит у самого края, смотрит через бетонный невысокий бордюр куда-то вниз, на пустые клумбы и серый, до блеска намоченный дождём, асфальт. А я стою сзади неё, и смотрю на её укрытую капюшоном голову и нежный покат плечей. Смотрю через целый метр воздуха между нами."Как же хочется сократить этот метр до миллиметра, Ань. Безумно хочется."
И я сокращаю. Подхожу медленно, стараясь не шоркать кроссовками. Тихонечко касаюсь ладонью розовой ткани её одежды и спрашиваю: - Не против? - Помню, как ты посадила меня в свою машину и увезла к себе. Я тогда ещё вы'убалась постоянно, ха. Мне так забавно вспоминать это, - говорит, делая тягу за тягой. Принимая эту неожиданную фразу за согласие, обнимаю её со спины за плечи. - Я тоже это помню, Анют, - снимаю капюшон с её головы, распускаю пучок и, видя то, как она не сопротивляется, говорю, - и я хочу чтобы у нас было больше общих воспоминаний. Прислоняюсь своим лицом к её рыжим волосам. Окунаюсь в них. И, будто замёрзнув, стремлюсь закутаться в рыжую шевелюру, словно в шерстяные, спасающие меня от холода, шарфы. Случайно касаюсь носом её нежной кожи на шее. Она вздрагивает. Я, решая, что уже нет смысла отступать, дотрагиваясь губами до мочки её уха. Очень аккуратно и трепетно. Аня снова вдрагивает, а я, в наслаждении мысленно исхожу стонами. - А я не хочу. Не хочу снова п'оходить че'ез это, а потом снова, блять, ст'адать из-за тебя.-отдается оглушающей болью в моей голове и в переносице начинает предательски пощипывать. - Не будет страданий, малышка. Я тебе обещаю это. - Ксюх, - она делает паузу, поворачивается ко мне, смотрит в глаза, - иди нахуй, ладно? Иди нахуй со всей этой своей любовью и бессмысленными обещаниями. Всё это не о чём же, блять. Не хочу больше ничего. Она выкидывает бычок за пределы крыши. Туда, где он, потушится ещё по пути к асфальту, пролетая мимо горящих в вечерней мгле, окон. - Что не о чём? Всё о чём, успокойся. Вот, минутой назад, она стояла вся спокойная, непоколебимая, а сейчас, в миг поменявшись, начала безумно трястись, показывая мне свои подступающие слёзы. - Ты серьёзно?! Ты гонишь что ли?! - она начинает рыдать, выкрикивая все эти слова на грубых нотах, - зачем ты это делаешь?! - она с силой отталкивает меня и направляется к двери, ведущей на чердак здания. Я не успеваю что-либо сказать, как она, поняв, что дверь заперта, в миг оказывается у пожарной лестницы. Именно у той, вертикальной лестницы, по которой мы, собственно говоря, и забрались на эту крышу. - Ань, успокойся, прошу, - внутри, вместе с моим голосом, всё трясётся крупной дрожью. - Ууу, я не могу, сука! - Ань, постой! - срываюсь с места, едва не подскальзывайясь на мокром бетоне, - малыш, остановись. Я не могу бежать за тобой. - Не надо за мной бежать! Я не хочу останавливаться! Рыжая переступает через парапет, начинает нащупывать в темноте первую железную ступень лестницы и, взмахивает руками, видимо, не найдя опору ногой. У меня резко всё под рёбрами сжалось и завертелось, принимая башенные обороты. Воздух в лёгких стал невероятно тяжёлым и, со скрежетом, рухлул мне в желудок, оседая болью. Под кожей уелеем завертелось тысячи маленьких и жалящих искр, мешая нормально шевелиться. Картинка в моём мозге, которая вполне могла стать реальностью завертелась, прокручиваясь вокруг собственной оси. Меня затошнило. То ли от слежения за эти безумным движением, то ли от исхода, который мог завладеть моей Анной."Что же ты, творишь, маленькая?!"
- Аня! Аня, блять! - кричу, видя, как она шатается, пытаясь установить равновесие. Я, наплевав на то, что сама могу сейчас с лёгкостью подскользнуться, в два шага догоняю её, хватаю за предплечье и рывком тащу на себя. - Отпусти меня! - вопит, заливаясь слезами. - Да нихуя я не отпущу тебя, рыжая, - говорю ей в лицо, чуть ли не касаясь её носа своим и крепко держу уже за два плеча, облачённых в тёплую ткань кофты. - Пусти, гово'ю! - стоит на своём, почти что рычит, карими угольками кидая в темный вечер искры. - Чё такая нервная? Истеричка, реально, - стараюсь говорить спокойной, надеясь на то, что она, не видя с моей стороны бурную реакцию, приведет себя в норму. - А тебе чё, не н'авится чё-то?! - Да, не нравится, Ань. Что ты устраиваешь эти сцены? Давай как люди цивилизации поговорим? Нормально, без криков и истерик, окей? - Милас, я же сказала! Иди нахуй! - Да ты, блять, хотя бы выслушай меня для начала! Я не для того ехала сюда столько, чтобы после твоего посыла уходить! Мы стоим и смотрим друг на друга. Обе запыхавшиеся. Обе выведенные из себя. С нас обеих, буквально, валит пар. Аня, зажмурив глаза, словно перед прыжком в неизвестность, которую она так сильно боится, впивается своими губами в мои, вводя меня, тем самым, в полнейший ступор."Ты построена на противоположностях самой себе, девочка. Я бы спросила у тебя, что ты творишь, но не хочу прекращать того, что ты делаешь прямо сейчас своим языком в моём рту."
Аня резко отталкивает меня от себя, со злостью сверкая глазами. - Что не так? - говорю, ничего не понимая. Ловлю звонку пощечину, от которой мгновенно начинает гореть щека. За что, блять? Хотя ладно, вру. Я-то знаю за что. Далее получаю чёткий удар в скулу, в бровь, в живот. Она толкает меня на камень бетона и я, не удержавшись на ногах, падаю. Держа опору на локтях и одном колене, чувствую не сильный, словно "дразнящий" меня, удар по почке, задерживаю дыхание и жду последующие."Бей, если хочешь. Бей, если думаешь, что я виновата перед тобой. Только вот что с тобой будет, когда ты узнаешь всю правду? Всю правду о том, что твой разум сам всё выдумал и ты меня избила, в прямом смысле слова, ни за что."
Ударов больше не следует. Я поднимаюсь, стираю кровь, ползущую по губам и, с усмешкой на лице, говорю: - Ну молодец, Анют. Больше мне нечего сказать. Сначала целуешь, а потом пиздишь. Браво, - сплёвываю в сторону вязку слюну и хлопаю в ладоши, - а теперь, может, поговорим уже? - О чём мне, блять, с тобой 'азгова'ивать? Я ненавижу тебя, Милас вот и всё! Это всё, 'ади чего ты ехала. Ты ехала 'ади того, чтобы я в лицо могла послать тебя нахе'. И всё, - подкуривая сигарету, разводит руками. - Окей, я уйду. Только знай, что то, что ты видела, это не правда, ладно? Я хотела тебе всё адекватно объяснить, но, раз ты, как я вижу, вернулась к своей дерьмовой жизни с дворовыми понятиями, то я ничего не смогу тебе объяснить. Ты попросту услышать ничего не сможешь. -Слушай, мне похуй, поняла? Мне вообще нас'ать на то, что ты пытаешься меня как-то задеть и... -Всё. Не интересно уже, честно.-перебиваю её, не желая слушать бессмысленные наезды в мою сторону. -Вот и мне наскучило, Ксюх. П'ощаемся тогда? Смотрит на меня своими карими угольками, а на лице такое равнодушие, что волком завыть хочется. -Если я скажу, что я согласна расстаться, то ты мне поверишь? В ответ лишь тупое молчание и недоумение на бледном, светящимся при голубом лунном свете, лице. Смотрит на меня. Подходит ко мне. Наклоняется. Подбирает вылетевшую с моего кармана пачку сигарет. Открывает её. Достаёт из неё одну. Закрывает. Засовывает картонную коробочку обратно мне в карман куртки. Вставляет сигарету между моих губ. Чиркает зажигалкой. Я делаю вдох. Раскуриваю её до сизого дыма. Стоим и смотрим друг на друга. Стоим и понимаем абсурдность только что произошедшей между нами сцены."Я считала, что выучила тебя, малышка. Но ты, как я только что поняла, оказалась намного сложнее и интереснее, чем я думала."
***
-Не поверю.-говорит спустя несколько минут, смотря на пепел с моей сигареты, летящий в воздух холодной ночи. -Не Гора ты вовсе, Аня,-струйкой выдыхаю дым и, приобнимая её за плечи, заканчиваю,-не Гора ты, а Горошинка. Я ни за что не сдамся, моя маленькая, ранимая девочка с острыми, как бритва, кулочками. Я ни за что не потерю шанс лицезреть потрясающий ароматный водопад имбирного цвета волос. И я ни за что не допущу того, чтобы эти угольки карих глаз смотрели на меня с болью и ненавистью. Ибо я люблю тебя, малышка. Ибо я. Тебя. Люблю.