В океане лишь мы.

      Я написала ей название города, в котором нахожусь и даже не думала, что она приедет. И тем более, я не думала, что она приедет так быстро. Но, Милас приехала, написав мне приветливое, будто перекрывающее всё, что было до него:       «Привет, малышка. Я въехала в город. Куда дальше?»       

«Дальше прямиком в моё сердце, Ксюш. Дави на газ и ни за что не тревожь тормоз, когда почувствуешь острые края моей сердечной мышцы. Разъеби во мне всё до самого мелкого, последнего осколка. Перетри меня в пыль своими усмешками и голубыми, как Северный Ледовитый океан, глазами. Разъеби меня, раздави, размаж, убей меня.»

      Но, отвечаю кратко, ставя точку в конце. Отвечаю кратко, точкой делая выстрел по обе стороны телефонной связи. Отвечаю кратко, боясь написать лишнего.       Прошло буквально пару минут, как я вышла на крышу своего подъезда. За это время я выкурила уже три сигареты и успела приняться за четвёртую, стараясь убрать внутри беспокойство от предстоящей встречи.       Чёрный автомобиль, рассекая бьющиеся об лобовое стекло капли, тихо подъехал к многоэтажке, на крыше которой я стояла.       Милас вышла из машины и, заметив меня, начала смотреть, будто желая того, чтобы я, поймав на себе её взгляд, камнем упала вниз, разбившись в песчинки возле её ног.       

«Да я давно уже разбита, Ксюш, дальше уже просто не куда.», — думаю, а сама ладонью воздух рассекаю, приветствуя её.

      Стою на этой грёбаной крыше и меня током бьёт от осознания того, что она совсем рядом и нас разделяют лишь каких-то двадцать метров в высоту. Чтобы унять дёрганость конечностей, засовываю свои руки в карманы, желая скрыть свою слабость за розовой тканью толстовки и начинаю дышать тяжело, будто задыхаясь.       Стою и не могу даже шолохнуться. Лишь вниз на Милас смотрю и глотаю крупные тяги, выжимая никотин из зажатой сигареты в зубах.       

«Как же я ненавижу то, что ради того, чтобы ближе посмотреть в твои глаза, я готова прямо сейчас шагнуть за бортик этой крыши, даже не подумав о последствиях, — борясь с желание спрыгнуть к ней в руки, жестом прошу её оставаться на месте, словно боясь того, что она может уйти.

      Ксюша отдает мне честь и начинает заливисто смеяться, наблюдая за тем, как я скрываюсь с верхушки многоэтажки.       Я спускаюсь на ватных ногах по многочисленным ступеням старой лестницы и думаю о том, что в Милас по прежнему нет ни какой серьёзности и ведёт она сейчас себя, как клоун на арене пресловутого цирка.       Выхожу из подъезда, делаю пару шагов по направлению к своей девушке и останавливаюсь, никак не решаясь подойти ближе.       Сейчас она настолько рядом, что кажется, что ещё немного и меня скрутит всю от её близкого присутвия, не давая даже шанса коснуться её. — Привет? — спрашивает у меня. — И тебе привет, Милас, — говорю, стараясь скрыть колебание своего голоса от её ушей. — Обнять-то тебя можно? Или не позволишь? — смотрит на меня, улыбается. - А нужно? — смотрю на неё в ответ и сдерживаюсь от того, чтобы не заулыбаться самой. — А можно? — оголяет свои зубы, позволяя губам полностью растянуться в гримассе радости. - А хочешь? — я наклоняю голову, чтобы не заразиться её настроем и прячу лицо в капюшон. - А хочу, — говорит и в один шаг оказывается возле меня.       Оказывается рядом со мной быстро и резко, готовая пересечь все мои попытки убежать от неё, а обнимает так ласково, аккуратно и нежно, что забывается всё плохое, ею сделанное.       

«Да что же я, блять, творю, а? Нельзя мне вот так вот легко отдаваться ей. Ну нельзя же так, Ань, никак нельзя. Нужно быть крепче, сильнее, твёрже.»

— Всё, — говорю ей в ключицы, пахнущие мускусом и упираюсь ладонями в её грудь, — хватит, Ксюш.       Уже забытое моим языком её имя, произносится, на моё удивление, легко и не вызывает совсем никаких эмоций.       Лишь неприятным послевкусием отдаёт горечью ностальгии.

***

      Стоим на крыше и смотрим вниз, словно пытаясь разглядеть на асфальте каждую упавшую с неба каплю.       Между нами сквозит такое напряжение, что кажется, скоро воздух заискрится.       Я, твёрдо уперевшись пятками в бетон, вспоминаю нашей с Милас начало.       Нашу самую первую встречу, после которой я запомнила лишь потрясающие глаза, цвета самого настоящего Северного Ледовитого океана.       Наш первый диалог, после которого она указала на дверь.       Нашу первую ссору, после которой она увезла меня к себе домой.       Наш первый адекватный диалог, после которого я узнала, что она девушка, а не парень, как я считала.       Наш первый совместно проведенный вечер, после которого я, прячась от твоего пьяного взгляда, убежала к себе в комнату, борясь с накрывшим меня возбуждением.       Наша ссора, после которой я ушла от тебя.       Наша первая ночь, после которой мы постоянно признавались в любви друг другу.       Наши совместные завтраки, обеды и ужины, после которых мы целовали друг друга, не наевшись обычной едой.       Наши первые откровения друг другу, после которых нам не было стыдно перед друг другом.       Я вспоминаю всё, что было между нами, подводя себя к тому концу, из-за которого мы сейчас стоим возле друг друга.       Милас обняв меня, слушала то, как я рассказывала ей о нашей одной из первых встреч и говорила мне о том, что не хочет забывать то, что между нами было. Она, касаясь моей шеи носом, сыпет из себя какие-то обещания, какими-то сладкими предложениями, а у меня уже пелена перед глазами стоит. То ли от злости на неё, то ли от слёз, щиплящих слизистую.       Не выдерживаю её прикосновений и нежных слов, посылаю её нахуй, выкрикиваю что-то ей в лицо и, чувствуя, что не контролирую своё состояние, иду к двери, ведущую с крыши в здание.       

"Как же я ненавижу тебя, блять. Не нужно мне обещать того, чего никогда не будет. Слышишь, блять? Не нужно обещать."

      Обнаруживаю, что дверь заперта изнутри и рвусь к пожарной лестнице, находившейся вертикально вдоль внешней стены многоэтажки.       Не найдя первую ступень подскальзываюсь и чуть не падаю. Стою, пытаясь поймать баланс распростёртыми в воздухе руками.       Сука, как же я ненавижу находится на высоте в столько опасном положении, на краю неизвестности.       

"Я падаю так же, когда нахожусь в твоих объятиях, Милас."

      Ксюша оттаскивает меня, но я, почему-то, пытаюсь вырваться из её объятий, словно желая разбиться, упав с огромной высоты.       Она держит меня, крепко сцепив за моей спиной свои руки. Держит меня и что-то говорит, видимо, пытаясь меня успокоить своим спокойным голосом.       

"Как же ты меня бесишь этим спокойствием и взглядами самоуверенными. Хочется тебе всё лицо разбить, чтобы ты не смогла больше даже смотреть на меня с этой иронией в глазах."

      Зажмурившись, противоречиво своим мыслям, прижимаюсь к ней и целую, сминая её губы своими. Целую, кусая их, чуть ли не до́ крови.       Целую, уверяя себя в том, что это последний наш поцелуй.       Целую, уверяя себя в том, что я последний раз позволяю себе быть настолько слабой.       Целую её, уверяя себя в том, что ставлю точку на наших отношениях.       Целую её, уверяя себя в том, что никогда больше не напишу ей и ни за что не позвоню.       Целую её и резко отталкиваю от себя, отвешивая звонку пощечину.       Затем поочередно впечатываю кулак в её лицо, плечо, живот. После же, сбиваю её с ног.       Бью её, вкладывая всю свою боль в удары по её нежной коже.       Я её бью, а она терпит, почти полностью упав на холодный и мокрый бетон.       Я её бью, а она терпит, спокойно принимая на себя всю мощь злости, которая вспышка за вспышкой выходит из меня. Которая выходит из меня и врезается в её тело.       

"Это тебе за то, что влюбила меня в себя, тварь. - мысленно говорю ей, - я так ненавижу тебя. Я ненавижу тебя. Ненавижу тебя. Ненавижу. Ненавижу, ненавижу, ненавижу, - с каждым ударом произношу, -и за это ненавижу себя, - наношу последний, и отхожу от неё в сторону.

      Моя девушка встаёт с колена, на которое опиралась, стирает кровь со своего невъебенного лица и усмехаясь, говорит о том, что какая я молодец, раз позволила себе её отпиздить, не разобравшись словесно.       Она сплёвывает кровь, а я, подкуривая сигарету, говорю о том, что она мне безразлична и снова шлю её нахер.       Милас стоит, лыбится, довольная тем, что снова вывела меня на диалог.       Сосредотачиваясь на вдохе и выдохе никотинового дыма, стараюсь успокоится.       Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох. Выдох.       

"Тише, Аня. Успокойся. Успокойся и больше не говори ничего," - подсказывает мне разум,

- ...Ты, как я вижу, вернулась к своей дерьмовой жизни с дворовыми понятиями, - доходит до ушей вырванная из её речи фраза.       

"Что, блять? Ты серьёзно сейчас? Что ты несёшь вообще?"

- Слушай, мне похуй, поняла? -срываюсь, бросая попытку успокоиться, - мне вобще нас'ать на то, что ты пытаешься меня как-то задеть и... - Всё. Не интересно уже, честно, -отрезает, не давая мне договорить.       

"Не интересно? Не интересно то, что я хотела сказать, что мне похуй на наши ссоры и я хочу, чтобы эта стала последней в наших отношениях? Тебе не интересно то, что я готова начать всё заново? Тебе не интересно всё это, да? - молчу, не говоря это вслух и стараясь успокоиться, приняв верное решение и найти правильный выход из этой ситуации, - Как же ты выводишь меня, а. Выводишь из себя каждой буквой, произнесённой в мой адрес и каждой усмешкой, на дразнящем меня лице. Давай, проваливай отсюда нахуй, раз не интересно тебе."

- Вот и мне наскучило, Ксюх. П'ощаемся тогда? - говорю это, а внутри всё на части рвёт.       

"Кажется, это не тот выход из ситуации, которого я хотела."

      Слова, которые я произнесла даже не подумав, эхом разносятся в голове, поднимая в ней непонятный шум.       После сказанного, я хочу перемотать время назад. Перемотать назад, на тот момент, когда ты только подъехала к моему дому и вышла из машины. Перемотать назад и забрать все свои слова, взгляды и удары. Перемотать назад и всё исправить.       

"Скажи нет. Скажи что, что не хочешь со мной прощаться. Ну же, блять, скажи это. Скажи, сука."

      Милас смотрит на меня своими глазами, цвета самого настоящего Северного Ледовитого океана и я чувствую, как во мне начинает загораться огонёк надежды. - Если я скажу, что я согласна расстаться, то ты мне поверишь?       

"Не поверю, Ксюш. Ты же не я, чтобы так легко сдаться, верно? Ты же не такая. Верно же, да? Верно? Я же права? Права?"

- Не поверю, - озвучиваю свои мысли после нескольких долгих минут молчания.       Стоим рядом друг с другом, курим и понимаем то, что обе ведём себя как дети, постоянно убегая от проблем. - Не Гора ты вовсе, Аня, - тихо говорит, приобнимая меня за плечи, - не Гора ты, а Горошинка.       Твоя Горошинка, Милас. Горошинка, которая снова начинает тонуть в твоём Северном Ледовитом океане глаз.       Я твоя Горошинка, которой из раза в раз нравится тонуть в твоём Северном Ледовитом океане глаз.