В океане лишь мы.

      Вечер лёг на землю, сделав воздух сиренево-серым, с запахом весенних сумерек и дождевой влаги. Середина апреля радовала меня тем, что теперь можно не надевать огромную куртку, мешающую нормальному передвижению и множество тёплых одежд, что тоже, конечно же, приносили мне дискомфорт. Особенно таким людям как я, которые любят свободу и ненавидят какие-либо ограничения. Пусть даже такие элементарные, как стесняющая одежда.       И теперь, когда зимние холода ушли, растаял снег, открыв пробуждающуюся от сна почву и на небе появилось согревающее продрогший город солнце, я с облегчением выдохнула, искренне радуясь тому, что теперь точно можно с уверенностью сказать, что пришла весна.       Выйдя из квартиры своей девушки, с которой жила после расставания с Анной, я села в своё авто, звучно заведя рык мотора. Прогрев машину, вдавила педаль газа, и, явно оставляя следы шин на асфальте, на бешеной скорости сорвалась с места, чувствуя, как начинает бурлеть в крови.       Порывы ветра, что влетали через приоткрытое мною окно, хлестали меня по лицу, будто сподвигая на то, чтобы я, прекратила ползти улиткой по свободной трассе и начала наконец-таки мчать быстрее. И я, поддаваясь такой элементарной провокации, раз за разом прибавляла скорость, с удовольствием наблюдая за тем, как стрелка спидометра тянется вверх, пересекая отметку ста пятидесяти километров в час.       Я заядлый любитель экстрима, любящий его во всех составляющих. Меня тянет к тому, перед чем многие испытывают страх, позволяя ему взять над собой вверх и отступить, найдя себе какое-либо очередное оправдание. Я же напротив, чувствуя ощущения мурашек в спине, холода в стопах и дрожание кистей, лишь радостно улыбаюсь, отдаваясь в руки выступающего в крови норадреналина. Гормон хищника, как назвали его в бытовом сленге, всегда со мной.       Поворот за поворотом, обгон за обгоном, резкие сбросы скорости и такие же его наборы - отдавались в моей груди полыхающим чувством наслаждения.       Пару раз сделав остановку на покупку продуктов, резким поворотом, ставлю машину впритык к стене подъезда и открываю дверь, ставя ноги на твёрдый асфальт. - Как же это идеально, - тихо говорю себе, наблюдая то, как сигаретный дым выходит из моих губ.       Докуриваю сигарету до самого фильтра и, закончив вторую, медленно направляюсь к двери подъезда, в котором была расположенна моя собственная квартира.       В первый раз за столько недель я решилась на то, чтобы зайти в своё жилище, в котором была в последний раз аж в тот вечер, когда одна рыжая особа меня бросила, больно ударив по самому больному. По тому, что только недавно перестало жутко и раздражающе саднить.       Аня расковыряла только что затянувшуюся рану, нанесённую мне год назад Яной. Расковыряла и покинула, унижая моё самолюбие.       

"Яна и Аня. Казалось бы, одни и те же буквы, только сложенные в разном порядке, а боль почти одинаковая. Меня убивающая."

      Рыжая не то, чтобы сказала, что больше не любит меня, она сказала, что вообще меня никогда не любила и это, на самом деле, хуже в тысячу раз.       

"Всё, что я чувствовала к тебе-это не любовь."

      

"Именно же этими словами меня выбросили за борт огромного, полного нежности корабля?" - спрашиваю сама у себя"

      

"Да, именно ими, -отзывается моё сознание, - добавить к этим словам все совместные воспоминания, все касания, все слова, сказанные в порыве страсти и всё взгляды, полученные в моменты счастья и ты получила сумасшедший коктейль. Коктейль из боли, слёз и разбитого сердца. Коктейль, который, судя по всему, имеешь честь испивать только ты, дорогая."

      Встряхнув головой, отгоняя воспоминания, открыла ключём дверь квартиры и перешагнула невысокий порог.       Я щёлкнула по выключателю и посмотрела на в миг освещённую яркой люстрой комнату, что окружала меня четырьмя стенами.       Всё казалось мне другим, но, в то же время, абсолютно обыденным. До каждой клеточки, до каждого квадратного метра, до каждого сантиметра и до каждого атома обыденным и привычным, но, всё равно, каким-то не правильным и явно чужим.       Прохожу медленным по комнатам и в голове снова всплывают чёткие воспоминания, вырванные из того самого дня.       Возвращаюсь в одну из первых комнат. Кухня. Сколько же много моментов здесь произошло. Так больно осознавать, что больше они ни за что не повторятся.       Подходя к шкафу с посудой и выпивкой, открываю тёмную дверцу. - Та-а-к, что тут у нас? Угу-у, вино, шампанское, ликёр и конья-я-як, - прохожусь взглядом по неровному ряду бутылок и останавливаю свой выбор на последней, - иди сюда.       Пальцами обвивая сосуд с тёмной жидкостью за горлышко, аккуратно его вытаскиваю, стараясь не зацепить другие бутылки.       Ставлю коньяк на стол, слыша легонький стук о деревянную поверхность и рядом, в пару ему, погружаю на стол квадратный стакан из толстого стекла и нарезку из яблок, которые купила по пути.       Смотря на то, как жидкость, с высоким градусом алкоголя колышется, играя со светом, что падает на неё под косым углом, застываю, опустив локти на стол.       Как я могла допустить такую фатальную ошибку, в виде того, что подпустила эту рыжеволосую девчонку к себе и позволила ей прожечь в моём сердце дыру своими карими угольками глаз? Я же лучше всех разбираюсь в людях. Как я не разглядела в ней того, что она простая пустышка, простая пешка, простой человек, посланный мне судьбой для доставления очередной порции боли?       И как бы я не обжигалась, как бы я не падала, как бы не ломала свои крылья, я каждый раз убеждаюсь в одном и том же: нынче доверять намного губительнее, нежели чем употребление алкоголя, табака и ведения разгульного образа жизни.       Казалось бы, плохие привычки намного вреднее влияют на человека, но я могу с лёгкостью опровергнуть это убеждение: убивая себя собственноручно и постепенно, ты контролируешь свою смерть и медленный её приход. А доверяя свою жизнь рукам другого, ты запускаешь потеху, под названием "русская рулетка", револьвер которой обязательно выстрелет. Вопрос лишь в том, что когда именно это произойдет и насколько сильным будет твоё поражение.       И уж медленно наблюдать за тем, как в лёгких образуется рак, разлагается печень и ты падаешь на социальное дно, нежели чем довериться ласковым рукам, которые убьют тебя тогда, когда ты даже думать об этом не будешь.       

"Но я, однажды выбрав именно игру в русскую рулетку, сейчас занимаюсь тем, что пропускаю через себя алкоголь, дым сигарет и бесконечность тусовок, убивая себя повторно." - ухмыляюсь собственному выводу.

      И всё же, я не могу принять поражение так быстро. Не хочу и не могу, всё ещё любя всем сердцем ту, что оказалась пушечным ядром, разбившим всё моё нутро.       Как же это убого понимать, что меня до сих пор ломает по ней.       Меня ломает только от мысли о том, что я не могу коснуться её тогда, когда захочу. Не смогу дотронуться, поцеловать, обнять, прижать к себе, словно самую прекрасную драгоценность на всём белом свете и не могу просто посмотреть на неё тогда, когда сочту это необходимым.       Меня ломает от каждого воспоминания, связанного с ней, от каждого её взгляда, от каждого взмаха светлых ресниц, от каждого движения изящной кисти и от каждого вдоха, сделанного из воздуха, которым дышали мы обе.       Меня ломает от непреодолимого желания связаться с рыжей, будто она является наркодилером и ангельским спасителем в одном, уж очень прекрасном, лице.       

"Ну почему же? Ну почему, не смотря на то, какую ты боль мне причинила, меня продолжает к тебе так неистово и всепоглощающей тянуть?"

      Снова вижу взгляд карих угольков перед глазами.       Снова пепельница и пачка почти всех выкуренных мною сигарет под рукой.       Снова рой мыслей о красивом имбирном шёлке волос в голове.       И снова тёмная жидкость в гранёном стекле на столе.       Вырываю из контекста играющего трэка в динамике небольшой колонки:       

"Я не помню, честно, когда в последний раз был трезвый.       Это плохо, сам знаю, не надо лекций, мне невесело."

      

"Живу, ничего не видя перед собой. Просто состояние вечного плавания. Кажется, нет выхода из такой длительной нервотрёпки и затяжной, судя по всему, депрессии.       Депрессия, срыв, боль. Всё к одному и тому же сводится. Всё к убитому. Всё к пьяному. Всё к больному."

      

"Проблема не во мне.       Остаться с ней, закрыть все двери к тебе.       Проблема не во мне.       Я будто там в огне, будто там во мгле."

      

"Я думала, что проблема не во мне. Но так ли это на самом-то деле? Ведь ты бы не ушла, будь я для тебя идеалом."

      

"Теряюсь понимая, что я сам не свой.       I wanna be along with you."

      

"Без тебя я вообще не ощущаю себя, мелкая. Больше я не чувствую даже капли себя."

      Выходя из раздумьев, понимаю, что не притронулась к бутылке дорогостоящего коньяка. Он как стоял не открытый, так и остался запечатанным цветной акцизной маркой.       

"Хватит самоуничтожаться. К хорошему это не приведёт, Милас." - советует здравый рассудок.

      Покрыв себя трёхэтажным матом и убрав бутыль с темным алкоголем обратно в шкаф, я направилась в спальню.

***

      Этой ночью я была не одна. Этой ночью со мной был имбирный шёлк волос и взгляд карих глаз, что сквозь рыжие пряди согревал меня своим теплом.       Этой ночью её дыхание, согревая меня, опаляло мою кожу словно тысяча крыльев жарких бабочек.       Этой ночью её пальцы, мелко подрагивая, чертили узоры по моему телу.       И этой ночью, чёрт бы её подрал, я была не одна лишь в стенах своей головы.       Сон, что только выпустил меня из своих объятий, липким осадком находился на коже, не позволяя мне покинуть постель.       Проснувшись, сразу же тянусь к телефону, чтобы написать той, что посетила меня, напомнив о прошедшем счастье.       "Доброе утро", - пишу, только открыв свои глаза.       "Привет." - отвечает через пару минут.       "Давно глаза открыла?"       Смотря на экран мобильника, попутно встаю с постели, нехотя бреду в ванную.       Холодная горсть воды в лицо и ментоловая паста на зубы освежили, немного убрав сонливость.       Наполняю чайник с блестящими боками водой и ставлю его на плиту. Тут же достаю из шкафа любимую кружку, промываю ее от пыли и ставлю на стол.       "Да." - приходит ответ.       "Как поживаешь там?"       "Хорошо." - пишет сухо, своей точкой заставляя меня усмехнуться.       

"Выводишь меня лишь одним знаком препинания. Только ты так можешь, рыжая. Только ты."

      "И что, даже не спросишь, как у меня дела?"       

"Я, между прочим, подыхаю без тебя здесь. Это так, чтобы ты знала не знала. Господи, говорить самой о том, что болею тобой, и не произносить ничего в слух - это вплоть до истерических слёз смешно. Да, Милас?"

      Не наблюдая ответа, блокирую телефон.       Успев лишь налить себе чашку крепкого кофе, слышу, как мобильник начинает раздражаться звонком и я, в эту же секунду возвращаю его в руки, думая о том, что Аня всё таки не такая уж и Гора, раз соизволила позвонить мне.       Возвращаю мобильник в руки и разочарованно вздыхаю, увидев не тот набор букв, который ожидала увидеть. - Доброе утро, - поднимаю трубку, всё же улыбаясь. - Привет, мышонок. Как ты там? - Вполне неплохо. У тебя как дела? Заказала мебель? - Да, заказала. Скоро домой уже. Буквально через два дня, - говорит и на фоне я слышу чьи-то голоса. - Ну хорошо, буду ждать тебя, - говорю ей, правду, ни чуть не раздражаясь, - соскучилась? - Конечно, Ксень. Даже очень, - слышу улыбку сквозь тысячи километров и посторонний шум. - Ну, как побудешь со мной пару дней, так сразу пожалеешь о том, что прилетела, хах. - Ну, я надеюсь, что нет. - А где ты? Кто там говорит? - спрашиваю, снова услышав чей-то голос. - Я в такси еду сейчас, тут водитель по телефону говорит, - говорит неуверенно, - давай я тебе позже позвоню, хорошо? Мне выходить скоро. - Да, хорошо.       Зная, что не пройдет и секунды, как Яна сбросит звонок, я просто кладу телефон на стол и подношу к губам остывший кофе.       Делаю глоток.       Два.       Три.       И я слышу какой-то бубнёжь.       Поняв, что он идёт из мобильника, подношу его обратно к уху. - Я-я-ян? Яночка-а-а.       Ласково зову её, но, не слыша ответа, уже собираюсь сбросить, как слышу тихое: - А Анечка там как?       Голос знакомый, но, из-за искажёния через телефонный микрофон, не могу вспомнить чей он. - Аня хорошо, не переживайте, - убеждающе говорит Яна и я слышу нотки усмешки в её голосе. - Она не болеет? - снова спрашивает голос и мне он кажется уже более знакомым. - О нет, что вы, конечно нет. - Когда она приедет ко мне? Вы всё обещаете, но не привозите. - Яна? - повторяю снова, - Яна!       Узнав голос, меня начинает тормошить и я, бросая телефон на стол, встаю со стула, ненароком его опрокидываю и захожусь шагом, измеряя босыми ступнями периметр кухни.       Пара десятков минут диалога, в котором сквозила забота, нежность и необходимость в тепле и я, услышав фразу о том, чтобы я не пила, сбрасываю её звонок, разозлённо пропуская через ноздри воздух.       Снова ставлю чайник, проверяю почту и включаю телевизор - так, чтобы для фона звучал и заглушал метающиеся в гневе туда-сюда мысли.       Начинаю хлебать обжигающий горло кофе, как по столешнице разносится волна вибрации.       "Окей. И как ты там?" - чувствую кончиками пальцев усмешку на её розовых пухлых губах.       

"Твои губы, Анечка, всего мне дороже, всего роднее и всего больнее."

      "У меня всё отлично."       

"Я вру тебе, мелкая. Вру, не в силах признаться, что без тебя загинаюсь."

***

      Проходит пару дней бесполезных, ни к чему не приводящих диалогов и абсолютного молчания со стороны рыжей.       Яна, к слову, на мои звонки не отвечала и, в ответ на все мои пропущенные написала короткое "Я задержусь тут не надолго."       Я ей ответила лишь тем, что пусть остаётся там сколько хочет, но, для начала я хочу услышать от неё оправдания тому, что происходит у неё с мамой Ани. На это, как я и ожидала, тоже было игнорирование.       Всё эти дни я не пила, дав себе обещание, что прекращаю так терзать себя и страдать по рыжей девчонке.       Но, как бы мне не хотелось обратного, мне сносит крышу, как только я через окно своего кабинета вижу её, подходящую к дверям моего клуба.       Даже не накинув рубашку сверху тонкой футболки, мчусь к лифту, что был в конце коридора.       Я выбираю лифт, а не лестницу, чтобы скорее добраться до тебя и не выдать свою спешку отдышкой.       Минута и я выхожу из здания, медленно и не торопясь открывая дверь. К уху приложен телефон и я что-то говорю в его него, якобы с кем-то беседуя.       

Создаю видимость социальности и вовсе не замечаю тебя, мелкая."

- О, какие люди, - убираю мобильник после нескольких десятков секунд "диалога". - Ну да, - говорит, - д'уга, вот, жду своего. - Не обязательно называть меня другом, Ань. Можешь просто по имени называть. Только без всех этих Ксюша и Ксюшечка, ладно? Слишком уж приторно, - зачем-то острю. - Что, "Ксеня" звучит лучше, да? - скалится не хуже меня. - Более чем, - отвечаю, склонив голову на бок.       Смотрим друг на друга, стоим на месте и думаем каждая о своём.       

"И, похоже, об одном и том же."

- Я не тебя жду, Милас, 'асслабься, - говорит, после молчания. - В любом случае, чтобы задницу не морозить, можешь ко мне пройти. Я разрешаю, - предлагаю, осматривая её с ног до головы.       

"Как всегда легко одетая. Вечно тебе жарко, дитя уличного Солнца."

      Аня достаёт телефон, пальцами стучит по экрану и прижимает его к своей щеке. - Ты ско'о? - спрашивает у кого-то и слышу в ответ ей знакомый голос, - давай быст'ей, я жду.       Я вытаскиваю из кармана свой телефон и тоже начинаю стучать по нему пальцами, набирая смс тому, с кем Аня только что закончила диалог.       "Задержись немного, я с Аней сейчас." - Ну что? - подхожу ближе, - зайдешь? - В'ядли, д'уг подъезжает уже, - и у неё в руках загорается мобильник, оповещая о новом смс, - погодь. - Без проблем, - улыбаюсь, зная кто и что ей написал, - что пишет? - Что заде'жится пишет. - Ну вот и славно. Пошли, не покусаю.       Девушка немного хмурится и выдаёт, как и всегда, картавое: - Ну 'аз так, то погнали.       Заказав в свой кабинет кофе для себя и горячий шоколад для рыжей, я, стараясь быть по-максимому простой в общении, начала расспрашивать её о том, что у неё нового и как вообще протекает её жизнь.       

"Моя жизнь ведь, на месте стоит, её во́ды никуда не направляя."

- Да по-ста'ому всё, - и после нескольких секунд паузы, сдавленно продолжает, - а сама как? - По-тихоньку, - отвечаю ей, смотря в глаза.       Она кивает и, услышав сигнал смс, еле заметно выдыхает и тянется к красной поясной сумке. Взяв в руки мобильник, сразу же расслабляется, откинувшись на спинку чёрного дивана, что стоит напротив моего рабочего стола. За коем я и сидела, просверливая свою собеседницу глазами. - Живёшь где сейчас? - спрашиваю, хоть и знаю ответ. - Мм, - не отрывает глаз от экрана, - живу где? - У друзей? - подсказываю. - Ну да, у них, - клацает по телефону со все силы, что меня очень смешит, - ну, а у я это тебя сп'ашивать не буду. Догадываюсь. - Ты обвиняешь меня в этом? - вздёргиваю бровь, удивляясь её резкому тону. - Нет-нет, что ты, - исправляется, - я же сама тебе сказала с ней быть, так что, всё нормально, живи с ней.       Удивляюсь упоминанию Яны в её речи и начинаю думать, как же завести тему о том, какое отношение моя нынешняя девушка имеет к бывшей и её, собственно говоря, матери.       

"Санта Барбора, не иначе."

- С ней? Ты её имя не хочешь или не можешь произносить? - Ну, я.. - начинает мяться. - И почему так? - перебиваю её и опираясь на локти. - Ни то, ни д'угое. К словам не п'ивязывайся. - А почему ты вообще тогда Яну упомянула? Почему ты хочешь чтобы я была именно с ней? Она же тебя бесит, насколько я знаю. - Ты доп'ос мне 'ешила уст'оить? - блокирует телефон и отбрасывает его в сторону.       Я, решаясь на блеф, встаю со стула и выхожу из-за стола. - Да ладно тебе. Я всё знаю. Просто хочу, чтобы ты сама в этом призналась.       На моё заявление, Аня начинает щурить свои карие угольки и складывать пальцы в кулак. - Знаешь что? - делает упор на последнее слово и я улыбаюсь. - То, что ты с Яной мутишь что-то.       Она только успела приоткрыть губы, чтобы что-то ответить, как в дверь постучали. - Открыто, - после моих слов дверь открывается и входит официантка, с подносом в руках. - То, что вы заказывали. Всё верно? - Да, спасибо, - киваю ей улыбкой.       Перевожу взгляд на Аню и вижу то, как она сидит, загнанно смотря себе в на руки. - И зачем так смот'еть? - вскидывает голову, бросая на меня острие вгзляда.       Её распущенные волосы, что ровным водопадом спадали на плечи, пошатнулись и зашлись красивой волной от такого резкого движения. - Потому что есть желание, чертёнок.       Лицо её, на мгновение отразило удивление, закрылось непроницаемой маской злости. - Не называй меня так, окей? - А как называть? Просто Аней? Или лучше Анечкой? - Никак не называй, блять, - девушка встала с дивана и направилась на выход к двери.       В один шаг оказавшись рядом, перехватываю её, держа за оба плеча. - Расскажи мне про Яну. - Нет, - смотрит куда угодно, но не на меня. - Почему? - Не хочу. - Тогда последний вопрос, - тешу себя надеждой. - Ну? - Чувства ко мне есть?       

"Я прошу, тебя, не говори, что нет. Прошу, не говори. Я же разревусь как девчонка. Я же умру после этого. Я же сама себя изничтожу."

- Я не понимаю о чём ты, Милас, - говорит, будто угадывая ход моих мыслей.       И вместо слёз у меня гнев, застелающий глаза чернотой похлеще, чем пелена солёных капель влаги. - Да всё ты понимаешь, Ань. К чему твоя игра? Что ты хочешь доказать мне этим? Или ты себе хочешь доказать что-то? Кому это всё адресовано вообще? - встряхиваю её. - Да никому не ад'есовано, - сбивает с себя мои руки и отходит на пару шагов, - п'осто нет ничего больше, - она поднимает глаза и я вижу такую боль, что словами не передать, - нет ни к тебе, ни к кому. Вообще ни к кому, - повторяет, поставив акцент на последнее слово. - То есть? - А это тебе подсказка была, Ксюшка. Думай теперь. - Стоп. В чём дело? - пытаюсь поймать мысль за кончик виляющего в моём мозгу хвоста. - Ни в чём. Мне по'а, - берёт телефон с дивана и направляется к выходу. - Я вижу, что ты сказать что-то хочешь. Скажи сейчас и прямо. Вот сейчас и скажи, пока момент подходящий.       Она останавливается, словно запнувшись: - Нет. Не подходящий, - и хлопает дверью, уходя.

***

      Пожив в своей квартире пару дней и всё тщательно обдумав, я забрав все свои вещи от Яны и оставив ей свои ключи от её квартиры, пишу, ставя её перед фактом:       "Мы расстаёмся."       Через пару минут раздается трель звонка. - Я тебя слушаю. - Почему мы расстаёмся, мышонок? - дрожащим голос звучит в телефонной трубке. - Потому что ты херню какую-то творишь и не можешь в этом признаться. И, при этом, избегаешь разговоров со мной, - она начинает что-то говорить, но я перебиваю её, - что, хочешь сказать, что я не права? - Ну я не могу тебе всего рассказать, малыш. Тут всё очень сложно. - Блять, просто скажи, что тебя связывает с Аней? - С Аней? С твоей Аней? - Да. - Что?! Ты не отрицаешь того, что она твоя?! - неожиданно переходит на визг. - Не ори на меня, а говори нормальный тоном. - Ничего я тебе не буду рассказывать! - Не ори я тебе повторяю, - процеживаю сквозь зубы, - итак, я тебя слушаю.       Судорожный вздох, шорохи и она тихо мне говорит: - Просто дай мне время, ладно? - Мы расстаёмся. Прилетишь, расскажешь, объяснишься мне и тогда посмотрим, что делать будем. - Как ты так можешь?! Я же люблю тебя! А ты просто самовлюблённый! Только о себе и думаешь, обо мне вообще ни капли! Я думала, ты изменился, а в итоге... - начинает тараторить и я просто сбрасываю звонок, не желая больше ничего слышать от неё.

~

- Ну-ка, смотри, - я выхожу из комнаты, показывая Яне свои обновки.       Новая рубашка, что красным цветом бьёт в глаза и брюки, насыщенного чёрного цвета сидели на мне отлично, если не говорить, что идеально. - Тебе идёт, - улыбается. - И всё? Это всё, что ты можешь сказать? - делаю обиженный вид, подходя к ней ближе. - Ну сидит хорошо, красный цвет тебе к лицу. Что мне ещё сказать? - Ну очень сухо, Ян. Где твои овации, комплименты и поклоны? - смеюсь, прокручиваясь вокруг себя. - Ты в своём репертуаре и ничего не меняется, - скривив губы, произнесла она. - Ну подыграй, хотя бы, а, - подмигивая, беру её за руку. - Не хочу, - убирает свою ладонь, встаёт с дивана и проходит мимо меня, направляясь на кухню. - Что не так? -не понимая, спрашиваю у неё и иду следом. - А ты сама не видишь? Ты себя ставишь выше остальных. Ставишь даже выше меня. - Да ладно тебе, что ты говоришь такое? Не делаю я так, - тянусь к ней губами, желая поцеловать в щёку. - Делаешь. Это очень оскорбляет. - Что я сделала такого, что могло было бы тебя оскорбить, Ян? Я веду себя так же, как и всегда. Раньше тебя ничего не задевало. - Мне не нравится то, каким ты стал, Ксень. Раньше, когда мы только встретились, ты был совсем другим, - её возмущённый тон мигом вернул на моё лицо усмешку, - а сейчас ты... испортился.       И взгляд такой и тон, будто она на заплесневелый помидор смотрит, который воняет так, что ей приходится нос закрывать. - Я тебе много раз повторяла, что не нужно обращаться ко мне как мужчине, - начинаю сжимать кулаки и чувствую, как по скулам ходят желваки. - И это всё, что ты услышала из мною сказанного? - Ну что ты хочешь от меня услышать? То, что мне лучше сейчас, чем тогда? Когда я тебя встретила, я была худшей версией себя и теперь, когда я начала любить, ценить и уважать себя, ты просишь меня отказаться от всего этого? Мне это более, чем не интересно. - Либо меняйся, либо уходи, - выдает, смотря мне уверенно в глаза.       Я смотрю на дощечки паркета, отмечая то, что их цвет очень похож на жжёную карамель и то, что пол очень сочетается со шторами, нежно-голубого оттенка. Обвожу каждый сантиметр гостиной, в которой находилась и принимаю решение. - Хорошо, - выходит сухо и как-то грубо. - Вот и славно, мышонок. Я рада, что ты выбрала меня, а не себя. - Хорошо, - повторяю и поднимаю глаза, - хорошо - это значит то, что я ухожу. - В смысле? - Да, вот так. Сейчас соберу свои вещи и сразу же уйду от тебя. Что-то не устраивает? - Но... как же я? - А что ты? Ты сама сказала, что мне на всё всё равно. Даже на тебя. И знаешь, я только после того, как ты это произнесла, я поняла, что, на самом деле, это так и есть. - Нет, Ксень... - начинает тихо говорить и я спешу оборвать её. - Я устала от таких отношений. - Да ты же не уйдешь, - девушка складывает руки на груди и самодовольно на меня смотрит.       Я в ответ лишь улыбаюсь одним уголком губ и, проходя мимо неё, вхожу в нашу общую спальню. - Даже сейчас, чтобы просто пойти на уступок, ты решаешь сбежать, - идёт за мной, - в тебе слишком много эгоизма, чтобы работать над отношениями. - Сбежать? - я рывком подхожу к ней и беру за локоть, сжимая его в своих пальцах, - это ты мне говоришь? Серьёзно? - Да, тебе, - стоит на своём. - Я никогда не сбегаю и тебе не советую. И я решаю не сбежать, - последнее слово беру пальцами свободной руки в ковычки, - а просто пользуюсь твоим предложением, моя дорогая. Да и кто бы говорил о работе над отношениями. Я тебя сколько раз просила хотя бы пробовать контролировать себя? Ты ни к одному моему совету не прислушиваешься. К психологу перестала ходить, хотя он помогал тебе. Книги не читаешь, меня не слушаешь. Так что, прочь с дороги. Не путайся под моими ногами, окей? - Какая же ты самовлюблённая, - выплёвывает мне сквозь зубы и выходит, хлопнув дверью, - о себе только и научена думать. - Я хотя бы не истерию по пять раз на день! - кричу ей, сквозь закрытую дверь. - И куда ты пойдёшь? - снова открывает дверь, вызывая у меня громкий смех, - чего ты смеёшься?! Что сейчас я делаю смешного?! - Да ты вся смешна для меня. Каждое твоё движение, каждое слово, каждая минута с тобой для меня смешна. Ты говоришь мне, что я эгоист, а сама зацикленна только на себе. - Если бы я была зацикленной только на себе, то я бы не любила тебя. - А ты и не любишь, - пожимаю плечами, - ты привязана ко мне. Зависима мною. А зависимость лучше резко оборвать, чем дозировать наркотик.       

~

      Из воспоминания своего ухода от Яны, меня вырывает сообщение, пришедшее на телефон, что покоился в моей ладони.       Открываю его, читаю. - Ну уж нет, - сдавленно рычу, смотря на текст сообщения.       Чувствую, как мои брови яростно сдвинулись к переносице, а челюсть до скрипа зубав сжалась, я, сгребая со стола ключи от машины, выхожу из дома, сильно хлопая дверью.       Если она думает, что так легко отдаст имбирный шёлк своих прекрасных волос в чужие руки, то моя обязанность - лично сказать ей о том, что она ошибается.