"Ошибке вроде меня. Не пила бы тогда уж со мной и меня бы не целовала, если знала, что будешь жалеть."
Внутри моих губ, пощипывая порой током, до сих пор билось тёплое дыхание, что было получено из пурпурных уст рыжей в ту пьяную то ли ночи, то ли утро. И я, едва ли каждую минуту облизывая их поверхность, вспоминала ощущения пряности во рту и сладкое послевкусие, отдаваемое горечью. Именно той горечью, когда понимаешь, что этот вечер сыгран не по сценарию и, возможно скорее всего, подобная пьеса не сможет повториться, как бы этого любая из нас не хотела."Всё как по обыкновению, пойдёт не так. Всё пойдет неправильно, не гладко, не чисто и далеко не так, как мы хотим."
Вспоминая два карих омута её глаз, чувствую, как в лёгких перестает хватать место для нового вдоха. Вспоминая бархат её кожи, что сиянием переливался под тусклым светом, меня мгновенно пробивает дрожь. Вспоминая её голос, с каплями прокуренности, картавости и нежности, в низу живота сразу что-то скручивается в тугой жгут. Вспоминая имбирный водопад волос, что струился из её конского хвоста, чувствую, как между моей спиной и поверхностью синей простыни, образуется тонкая дорожка капель моего солёного пота. Мои ладони, непроизвольно опускаясь вдоль тела, позволяют пальцам зайтись в судорожном танце и сомкнуться пальцам на ткане, забирая её между тонких костяшек. Она складывается в складки, словно тонкие змейки, сминается и неисправно мнётся, собираясь в витиеватом узоре. Воздух вокруг меня вдруг начинает казаться расскалённым, тяжёлым и спёртым и я спешу встать с кровати, на ходу стягивая с себя футболку и шорты."Слишком, слишком жарко. Мне слишком жарко думать о тебе."
Подхожу к подоконнику, проворачиваю белую тонкую ручку, тяну её на себя и распахиваю окно, впуская хоть и весенний, но прохладный воздух. Оголённая кожа, ловя слабые порывы ветра, смешанные с дождём, покрывается гусиной кожей. Она тянется от запястей, идёт вверх к плечу, шагает по ключицам и спускается к груди, будто мельчайшими иголками тыча в набухшие горошинки. Запускаю дрожащие пальцы в коротко стриженный ёжик волос и делаю вдох, наполняя свои лёгкие новой, уже свежей порцией кислорода."Места в моей голове слишком мало, а рыжей в ней - слишком много. И с этим ничего не поделать, никак не исправить, никак не вытравить."
Достаю из пачки, лежавшей на подоконнике, одну сигарету и думаю о том, что как же меня достало то, что все мысли у меня о ней, все эмоции о ней, все чувства о ней и вся жизнь, если вдумчиво рассудить, теперь сплошь состоит из неё."Из маленькой рыжей девчонки с хрупким телом и сердцем." - проговариваю про себя и лишь с пятой попытки подкуриваю сигарету.
Дым, что светло-серый облаком выходит из открытого рта, мешается с кашлем выступившей из лёгких мокротой и я думаю о том, что с радостью бы смогла выкохоркать её из своей груди."Я смогла бы, если бы захотела. Я бы выкохоркала, выблевала, выдернула бы тебя из себя, так легко и быстро заполонившую всё моё нутро."
Уже почти докурив, слышу вибрацию телефона. Обернувшись на постель, в которой минутами позже лежала, вижу свет экрана, проглядывающийся из-под подушки. Короткое имя парня, что служил для меня неким подобием шестерки, высветилось на дисплее, выводя из глубокого транса. - Да, - говорю, прочищая горло то ли раздражения, то ли от возбуждения, то ли вовсе от сигарет. - Аня примерно часа два назад сорвалась и уехала куда-то. Ничего не сказала и телефон отключила. - И? - Ну, она сказала, что на какую-то важную встречу поехала."На встречу, но, не со мной. Как мило."
- Ну а я тут при чём вообще? - Я подумал, может, она у тебя? - доносится растерянный голос парня. - Не верно подумал, - резко отвечаю и сбрасываю его звонок, отшвыривая телефон обратно в недры подушек."Уехала два часа назад неизвестно куда и её до сих пор нет? Ой доиграешься ты рыжая, ой доиграешься."
Непонятная паника и потеря в пространстве накрыли меня с головой, заставляя осесть мёртвым грузом на край постели. Минута. Вторая. Третья. На четвёртой сгребаю телефон оттуда, куда его недавно кинула. - Где ты? - после гудков слышу свой местами пропадающий голос словно сквозь толщу воды, - Аня, где ты? Я вскакиваю на ноги и сжимаю челюсть, слыша то, как в ответ мне доноситься колкое и холодное: - Ты чё, опять бухая, Милас? Сколько можно, а? - Мне повторить свой вопрос или ты его с первого раза услышала? Я подношу к губам сигарету, но, не спешу чиркать возле неё зажигалкой. А всё, чтобы не спалиться о том, что я хоть как-то нервничаю при разговоре с рыжей."Да, Ксюш, ты, как будто уже не спалилась. Ты, мало того, что звонишь рыжей во втором часу ночи, так ещё и вместо приветствия, спрашиваешь её о том, где она. Ты совершенно не подаёшь виду." - саркастично выдает мне внутренний голос.
- Я дома почти, - с шорохом в трубке мне отвечает, - чё тебе надо-то? - Где дома? В Кировграде что ли? - продолжаю допытываться до неё. - Что ли, - слышу так же грубо, - чё за доп'ос? - А что у тебя с тоном вообще? Ты что, забыла, с кем говоришь сейчас?"На твоём месте, после тишины в несколько дней, я бы не хамила, а хотя бы извинилась за то, что не отвечала на самые элементарные сообщения и столько пропущенных звонков."
- Не забыла, - и вслед раздаётся мелодия гудков сброшенного вызова. Чтобы успокоиться, приношу в свою комнату бутылку коньяка из кухни, включаю классическую музыку на телефоне и, закуривая, стараюсь выгнать мысли о рыжей особе из своей головы. Но, не успеваю сделать глотка спиртного и даже докурить сигарету, как сквозь не расторопную мелодию, ухом улавливаю трель дверного звонка. Накидываю на свои плечи простынь так, чтобы закрыть грудь, шлепаю босыми ногами по направлению к входной двери. Прохладный пол обжигает мои голые ступни. Смотрю в глазок, отмыкаю, проворачиваю ручку и распахиваю тёмное дерево, открывая себе вид на позднюю гостью."Удивила. Ох, как удивила."
Она снова в своей старой чёрной шапке, прятающей рыжие волосы; в чёрных спортивных брюках с полосками вдоль холошин; в чёрном пиджаке; в белой майке, с каким-то крупным шрифтом на груди и в белых, кажущихся огромными, кроссовках. А в руке её, что меня окончательно сбило с толку, был полный бокал, предназначенный для шампанского."Надеюсь там именно оно, а не просто, блять, пиво." - хмыкаю про себя но, вслух на этот счёт ничего не произношу.
- Ты сказала, что ты дома почти, - ошарашенно смотрю на то, как её с шапки стекают по щекам капли дождевой воды."Ты шла ко мне в дождь и в ночь, продрогнув до нитки?"
- Ну, уже не почти, как видишь, - усмехается, передёргивает плечами и делает небольшой глоток из бокала. - Ты же на встречу поехала с кем-то. Что тут забыла тогда? - Это доп'ос или ты уже соизволишь впустить меня к себе? И не дожидаясь моего ответа, Аня, пошатываясь, переступает через порог моей квартиры, оставляя за собой грязные следы от кроссовок на паркете и запах алкоголя в воздухе."Ну блять, только её пьяной мне не хватало, ей богу."
- О-о-о, а чё это у тебя иг'ает? - она прислушалась к музыке, доносившейся из моей комнаты, - дак это а'фа, да? Можно стихи Есенина ложить. - Ну, если знаешь их, конечно, - бурчу себе под нос, видя то, как она размахивает бокалом и ходит по гостиной в грязной обуви."Я эти полы собственноручно сегодня днём мыла вообще-то. Хотя ладно, думаю, тебе можно. Один раз."
- Я знаю, - часто кивает мне, - хочешь, расскажу тебе? - Лучше расскажи, зачем, после стольких дней игнора, заявляться ко мне пьянючей в дрова? Чтобы отношения повыяснять или что? - облакачиваюсь о стену и смотрю на неё, ожидая того, что она разозлиться. Аня делает ещё один глоток из бокала, осушив его тем самым больше чем наполовину и подходит ко мне, мечась зрачками по моему лицу. - Заметался пожа' голубой, - она медленно указывает на мои глаза ладонью. - Позабылись 'одимые дали, - кидает за свою спину непонятный жест, видимо отождествляя этими словами свою прежнюю жизнь. - В пе'рый 'аз я запел п'о любовь, - делает шатающийся шаг ко мне. - В пе'вый раз. Отрекаюсь. Скандалить, - заканчивая на этом, смотрит на меня своими карими угольками глаз, явно о чём-то думая. - Ну, отрекаешься так отрекаешься. Пятёрка тебе по литературе, Ань, - не оцениваю я её стараний и прохожу мимо неё, подхватив полы волочавшейся сзади меня ткани. Рыжая отводит взгляд, пожимает губами и идёт к большому креслу. - А ты чего как п'иведение в одеяле-то ходишь? - проговорив это, она уваливается в грязной и мокрой одежде на мебель, непременно её пачкая. - Это простынь, - поправляя её, закатываю глаза. - И что? Это сути дела не меняет, - с серьёзным видом это сказав, она закидывает нога на ногу и, опираясь одним локтем о колено, погружает на ладонь этой руки свой острый подбородок. - Не приведением я хожу, а человеком, - и, поясняя ей вру в догонку, - я только из душа вышла, и ты в дверь позвонила. Поэтому так и хожу, собственно говоря. Аня встаёт с кресла, всё так же вихляя из стороны в сторону, подходит ко мне и, впиваясь в моё плечо острыми пальцами, сжимает в кулаке синюю ткань. - Человеком, гово'ишь, ходишь? Глаза её и так еле находя свою мишень в виде меня, то и дело соскальзывают куда-то вбок, но Аня, стойким оловянным солдатиком продолжает фокусировать на мне свой взгляд, при этом не забывая хмурить свои брови."Ты всегда была крайне смешной во время опьянения. Этакий забавный ребёнок, напускающий на себя устрашающий вид. Рыжий крошечный львёнок, не более."
- Человеком, - отвечаю, еле сдерживая в себе улыбку. - Человеком? - более требовательно переспрашивает и я снова вторю её слову, уже не скрывая усмешки, - сейчас я покажу тебе, что такое человек. После этих слов она, словно художник, что снимает со своих картин полотна ткани, защищающие их от наседающей пыли, сдёргивает с меня простынь, отправляя её вверх к потолку. Я, не ожидая подвоха с её стороны стою, улыбаюсь её поведению и, как только понимаю, что она сделала, от чего-то, вспыхиваю краской, погружая свои щёки в румянец. - Ты чё делаешь?! - спрашиваю её, ощущая то, как округляются мои глаза. - Вот он - человек! - она мне показывает своей ладонью на меня же, - сильный, честный, п'инципиальный, волевой и не п'одающийся человек! - выкрикивает последнее слово, изгибая брови. Не понимая о чём она, качаю головой из стороны в стороны и обрываю её речь: - Господи, ты до такой степени бухая, что даже не осознаешь, что несёшь. Попутно говоря это, поднимаю с пола упавшую ткань и ловлю взглядом на своём локте её пальцы, останавливающие меня от того, чтобы я снова облачилась в синий лён простыни. - Не одевайся, - тихонечко начинает просить. - Это ещё почему? - смотрю на неё, смеясь с её выходки."Спиртное детям не игрушка. Вот, что я скажу тебе на утро, мелкая. И припомню тебе всё в ярких красках, чтобы стыдно стало."
- Я хочу видеть тебя, - тихо говорит, смотря мне в глаза, - без ничего. - Во-о-от как? - позволяю своим бровям начать ползти куда-то вверх. - Ты восьмое чудо света для меня, Ксюш, - тихо говорит, смотря мне в глаза. Медленно, шаг за шагом, рыжая приближается ко мне, накрывает раскрытой ладонью мою щёку и начинает гладить большим пальцем по нижней губе. - Так, маленькая. Ты явно перебрала сегодня. - Нет, Ксюх. Я п'осто гово'ю сейчас то, что думаю. - В тебе говорит алкоголь, а не ты, Анечка, - убираю её руку со своего лица и пытаюсь усадить её обратно в кресло. - Ну не-е-ет, - тянет слово и резко отходит от меня, - сб'ось с себя все эти маски. Давай на одну ночь побудем такими, какие мы есть? Без каких-либо п'авил, ошибок и сделок? П'осто ты и я. Вдвоём и одни. По-настоящему одни."Да что, блять, с тобой не так? Что ты творишь вообще?"
- Ну, хорошо, - начинаю смеяться, - что, соскучилась уже по мне, да, малышка? - с сарказмом адресую ей и тяну левый уголок губ вверх, показывая усмешку на своём лице. - Очень, - без малейшей толики иронии отвечает и шёпотом добавляет, - очень соскучилась. И искусно сооружённая маска моей обиды даёт трещину, падает наземь и разбивается на мелкие осколки, окружая нас чем-то похожим на сверкающую пыль."Вот она я, стою перед тобой абсолютно нагая и не защищённая. Что ты со мной такой сделаешь? Ударишь или же поцелуешь?"
И только произнеся эту странную фразу в своей голове, наблюдаю то, как корпус рыжей проворачивается, взмахивает в воздухе шапкой, с копной мокрых волос под ней и разворачивается ко мне спиной."Уйдёшь", - выбираю третий вариант из двух предположенных и гневно складываю свои пальцы в кулак.
- И куда ты, блять? - хочется кричать, но я ограничиваю себя лишь холодом в голосе. - Две'и замкнуть, - она оборачивается, кидает на меня жар карих угольков глаз и, пятясь назад, идёт по направлению к входной двери. Через минуту рыжая возвращается, стаскивает со своей головы шапку, с зажатой между пальцами ткани которой сразу начала капать вода и открывает моему взгляду тёмно-имбирный ворох давно забытого мною пучка. - Может, тебе в душ сходить для начала? - киваю на её промокошую до нитки одежду. Аня смотрит в ответ, сокращает расстояние между нами с каждой секундной и наклоняется к моему уху, когда уже плотно подошла ко мне: - Ну, только если ты ко мне присоеденишься, Ксюшка. И эта ночь, отпечаталась в моей памятью её влажной горячей кожи, цвета белого молочного шоколада и мокрыми волосами, сравнимыми лишь с имбирным шёлком волос.