"Что тебе снится, моё маленькое сладкое дитё? От чего ты так улыбаешься и от чего заливаешься краской? Покажи мне свои сны, малышка"
Ещё пару минут любования той, чьё имя высечено у меня на подкорке мозга и вечно горящим клеймом стоит на сердце, я засыпаю, слушая размеренный ритм дыхания своего личного рыжеволосого чертёнка. И едва я окунулась в сон, как родное тело, вопреки моему протестующему стону, разбуженное непрекращающимся звонком телефона, выскользывает из моих объятий, уходя на другой конец кровати почти что со всем одеялом, что согревало нас последние пару часов. Отвернувшись к стене, я потянула его край на себя, в попытке вернуть и его и Аню. И она послушно пришла. То ли от того, что соскучилась, то ли от того, что хотела спать."Я всегда буду выбирать первый вариант. Не смотря ни на что."
Тёплые ладони моей девушки заскользили по моей спине, рёбрам, талии и закончили своё движение на моём животе, обхватив его рукой так, словно не давая мне опровергнуть её собственническое и очень-очень тихое "моя, только моя"."Твоя, конечно же, - усмехаюсь про себя, - а я и не против, рыжик. Я была твоей, я твоя сейчас и твоей буду всегда. Только, только твоей."
Сон больше не шёл ни в руку, ни в голову и я, поглаживая пальцы Ани, пыталась подстроить своё дыхание под её. Но, как бы мне не хотелось и не делалось дышать с ней в одном ритме, - у меня ничего не получалось: мне хотелось сделать вдох и выдох гораздо быстрее, чем делала их она. Её медленное дыхание было уж слишком расслабленным для меня и я, делая спасающий, уже свой, вдох, про себя посмеялась:"Я настолько хочу быть с тобой одним целым, что готова задохнуться, лишь бы дышать с тобой равными миллионами кислорода."
Снова играющая музыка, аккуратное копошение в ворохе одеяла, тихое шуршание ладони по прикроватной тумбе и, наконец-таки, возвращение так необходимого мне родного тепла. Теперь уже я, а не она обнимаю её. Прижимаю малышку двумя руками к себе, целуя в сонном поцелуе её выпирающий шестой шейный позвонок и надеюсь на то, что звонивший всё таки вспомнит, что сейчас раннее утро и прекратит свои настойчивые визиты по мобильной связи."Да что ж такое, - взвываю про себя, услышав уже приевшуюся за это время музыку, - оставьте, блять, мою малышку, в покое."
Но малышка, видимо устав каждый раз отключать входящие звонки, полностью встала из постели, почти сразу убавив звук."И кто же это тебе такой звонит, раз ты не можешь просто отключить свой телефон ко всем чертям?" - думается мне с... ревностью.
Едва тонкая рука прикрыла за собой дверь в нашу комнату, как я, не желая оставаться в неведенье, тоже сбрасываю с себя тёплое одеяло и подхожу к двери. Чуть проворачиваю ручку и легонько толкаю её от себя, делая маленькую щель между дверью и стеной. - Да? То есть? - слышу Аннино сонное и недовольное, - жизнь не сделка, Яна. И жизнь не всегда идёт так, как ты этого хочешь. Тебе стоит п'ивыкнуть уже к этому и перестань манипули'овать, блять, людьми."Яна? Мне не послышалась?" - ошарашенно, переступаю с ноги на ногу, - какого хера?"
- Ага, что ещё мне сделать? - сарказм в ставшим грубым голосе звучит как вызов, -если только пальцем её т'онешь, я тебе 'уки с ко'нями, блять, повыде'аю."За что же тебя рыжая одаривает такими предложениями, а, Яночка? Неужели ты не в только моей жизни наложила кучу дерьма?"
Тем временем, Аня не успокаивалась, видимо, отвечая на нападки моей бывшей: - Будешь сама в лечебнице лежать и подыхать. Гнить там будешь, овца, - выплёвывает, дёргая себя за прядь волос, - думаю, мой намёк понят? Засунь свой язык себе куда подальше и не звони мне больше, ясно?"О нет, милая, думаю, так просто теперь ты от этой стервы не отделаешься." - думаю про себя, отмечая то, как Аня то и дело относит мобильник от своего уха.
- Не надо орать на меня, пожалуйста. Не к'ичи на меня, я тебе повто'яю. Понизь свой чуть-чуть голосочек. Мне не инте'есно, что ты думаешь п'о меня и мои действия. Я дала тебе понять, что нашей сделке конец, - ловлю предпоследнее слово кончиками ушей, - восп'инимай мои слова как хочешь, но маму мою т'огать чтобы не смела даже. Слово "сделка" мигает в глазах надоедливой мухой и я вспоминаю первую встречу с Егором, что обронил случайно в воздух "Как же вы все помешаны на своих сделках, блять". Слово "мама" отдаётся в памяти пьяным и картавым голосом Ани "Мне нужно было уйти 'ади мамы". И в голове начинает складываться более менее четкий пазл. Быстро выйдя из комнаты и взяв телефон из рук удивлённой моему появлению рыжей, я начала диалог с Яной.***
- Ты хоть понимаешь, идиотка, что ты сделала?! - я кричала на неё уже третий десяток минут, никак не в силах остановиться, - ты матерью её шантажировала! Блять, матерью, Яна! Вдумайся в это слово вообще! А она равнодушно стояла передо мной скрестив руки на груди и лишь иногда вздрагивала, когда мой голос был особо громок. - И что? - говорит, смотря себе под нос. - И что? - я удивлённо переспрашиваю у неё, - а ты вспомни, что ты чувствовала, когда твои родители разбились? Что ты чувствовала, когда они в реанимации лежали, на грани жизни и смерти? Вспомни, блять, и скажи мне, что ты чувствовала тогда? - То же самое, что и то, когда ты меня бросил, променяв на эту рыжую шавку, - поднимает голову и кидает острый, полный обиды, взгляд мне в глаза. - Нет, моя дорогая, ты опять что-то путаешь. Я тебя не бросала, а всего лишь ушла, после того, как ты в очередной раз указывала мне на дверь. Сколько я должна была это терпеть? Я столько дерьма с тобой наглоталась, что во век не выблевать. В голове ультразвуком всплывает одно из многочисленных однотипных воспоминаний:~
- И кто ты без меня? Кем ты будешь, когда выйдешь за порог моей квартиры? - она сидела на кресле нога за ногу и крутила в руках тонкую ножку бокала с вином, - а, медвежонок? Кем ты станешь?"Любимая, пожалуйста, хватит." - молю её про себя уже четвёртый час.
Вино кружилось в вихре по стеклянным стенкам, словно от дуновения сильных ветров. Приятный, мой любимый, аромат витал чуть терпкими нотами в воздухе и я чётко улавливала каждую из них, мысленно смакуя вкус дорогого напитка у себя на языке. - Уборщицей, - прыскаю в воздух от своей старой шутки, - кем же ещё? - Наверное только эта профессия тебе и сгодиться. Ты же только и делаешь, что убираешь. На работе, дома. Везде."Стоит лишь тебе попросить меня об этом", - то ли иронично, то ли преданно замечаю.
- Ты опять начинаешь? - я сижу возле неё в таком же кресле и сжимаю в руках телефон так, что он даёт еле слышный треск. - Начинаю? Нет, сладкий, я просто указываю тебе на твоё место, чтобы ты не вёл себя так, словно ты мне ничем не обязан. Яна встаёт с мягкой мебели, подходит ко мне, садится на подлокотник, обтянутый светлой кожей и гладит меня по плечу."Так, главное - не сорваться, Милас. Главное - не сорваться. Помни, что она больна. Она это говорит лишь из-за болезни. Это не её слова, а слова её диагноза. Помни об этом и молчи" - шепчет внутренний голос и я ему повинуюсь, понимая, что он прав.
- Ян, может, мы спать пойдём? - пытаюсь её отвлечь привычным ласковым тоном, - время уже за полночь, а нам вставать рано. В доказательство своим словам, я разблокирую телефон, что до селе был зажат в моих ладонях и показываю ей экран, где белыми цифрами на тёмной фотографии, были изображены мы с ней в обнимку, горело 02:10. - Ты указываешь мне телефоном, который подарила тебе я?! - девушка тонкими пальцами вырывает из моих рук телефон, - Милас, ты совсем уже ахринел?! Мобильник, играя глянцевыми чёрными углами в свете яркой люстры на потолке, ударяется о стену и приземляется точно в угол, рассоединяясь на несколько ломанных частей На её выпад я вздрагиваю и зажмуриваю глаза. Зажмуриваю и вздрагиваю не из-за того, что испугалась или из-за того, что мне жалко новый гаджет, нет. Я непроизвольно это делаю из-за резко вылезшей из меня злости. - Я этот телефон сама себе купила, Ян, - поправляю её, медленно поворачиваясь к её лицу, - не с твоей помощью, вообще-то. - Работая на меня, если ты не забыл, - парирует мой ответ. - Вот именно, Яна! - я не выдерживаю и ударяю кулаком по другую сторону от неё, кресла, - я работала на тебя и получала зарплату за свой труд, а не за красивые глаза! Так что, хватит меня попрекать тем, что я не заслуживаю того, что сейчас имею! У девушки, сидевшей чуть выше меня начинают слезиться глаза, играть брови и дрожать подбородок и она, сглатывая подступивший к горлу ком, встаёт с моего кресла. - Ты... ты кричишь на меня?"Милас, ты знала, что нельзя кричать на тех, кого любишь? Даже если и в ответ?" - снова говорит внутренний голос и я слышу, как злость на саму себя начинает колыхаться где-то на задворках разума.
- Чёрт, - тихо выругиваюсь и спешу к ней, чтобы обнять, - нет, я просто громко говорю, не более. - Нет, медвежонок, ты кричишь на меня, - Яна отходит на два шага от меня и ошарашенно смотрит мне в глаза. По её щекам текут слёзы, оставляя за собой черные разводы от туши и я мысленно ударяю себя, желая провалиться под землю в нокауте."Боже, девочка моя, не плачь пожалуйста. Я не могу смотреть на то, как ты плачешь. Пожалуйста, прекрати. По-жа-луй-ста."
- Яночка, не плачь, солнце, - я подхожу к ней, но ловлю звонкую пощечину, - Ян, прости. Я не должна была повышать на тебя голос, - ещё одна пощёчина, что больно жжётся от случайного касания её острых ногтей, - да, я дура, знаю. Извини меня, прошу. - Нет, - говорит, всё так же пятясь от меня. - Ну как это нет, милая? - тяну руки к своей любви, - я же не специально. Девушка качает головой и я вздрагиваю, когда она спокойным и серьёзным тоном говорит: - Уходи. - Ну Ян, - начинаю, трогая её за локоть, который она тут же рывком убирает, -Яночка, не надо принимать поспешных решений. Ты же через час отойдешь и звонить мне будешь, чтобы я вернулась. Ну мы же это уже проходили, солнце. - Уходи, ты мне не нужен больше! Ты меня не любишь и не уважаешь! Как ты можешь кричать на меня?! Зачем ты повышаешь на меня свой голос?! - Потому что ты была не права, - как маленькому ребенку, - и я тебя исправила. Понимаешь? - Зачем меня исправлять?! Если я что-то сказала, значит я была права! Значит, не нужно было исправлять! "Если я что-то сказала" щёлкает у меня в голове и я спешу спросить у неё: - А что ты говорила мне, Ян? Какие слова я поправила? Девушка размыкает губы, накрашенные красивой розовой помадой и тут же закрывает их, не зная, что говорить. Пару раз хлопает длинными ресницами, мечется по моему лицу потрясающими глазами, цвета темного шоколада и тихо произносит, выдавливая из себя на выдохе: - Я... я не помню, - по щекам снова тянутся ручьи влаги и она тряпичной куклой оседает в кресло."Теперь, главное, её успокоить, - я устало выдыхаю, - а потом можно и спать ложиться со спокойной душой."
- Ну тише-тише, - сажусь рядом с ней на корточки, - всё хорошо. - У меня опять... опять был срыв? - Да, солнце, опять. Ты ничего не помнишь? - Нет, совсем ничего. Что я делала? - Ничего, чего не было бы раньше, зай, - я улыбаюсь, нежно сжимая её аккуратные пальчики."Даже заплаканная, наговорившая гадостей, разбившая мой телефон - ты всё равно останешься для меня самым любимым и дорогим человеком. И самым, самым красивым. - вытераю её слёзы своим рукавом, - боже, какая же ты красивая..."
- Ксень, расскажи, - она поднимает брови вверх, жалобно поскуливая, словно маленький ребёнок, - что я делала? Я обидела тебя? Снова, да? - Давай утром, хорошо? Сейчас поздно уже. Почти три часа ночи. - Я помню, как посмотрела на часы в последний раз. Тогда было одиннадцать, - ошарашенно выдаёт. Я терпеливо выдыхаю, встаю, беру её на руки и несу в нашу с ней комнату. - Ну ты же знаешь, детка, такое у нас случается, - говорю, на ходу открывая лёгким пинком дверь. - Но почему это снова случилось? Я опускаю её на кровать, снимаю с её дрожащего хрупкого тела одежду и заворачиваю в тёплое одеяло. - Ты пьёшь свои таблетки? - получаю кивок, - ну, тогда нужно к врачу записываться опять. Он уж точно скажет что происходит. - Угу, - кивает. - Ты точно лекарства не прекращала пить? Не как в прошлые разы? Яна поднимает на меня свои глаза и я, видя в них злость, перемешанную с обидой и каплями слёз, обнимаю её. - Ну всё-всё. Я верю тебе, родная. Верю, - целую её в холодный лоб, - подожди немного, хорошо? Тебе нужно косметику смыть. Я выхожу из комнаты и иду в ванную на ватных от усталости ногах. Беру со стеклянной полки пачку ватных дисков и флакон со средством для снятия макияжа, подхожу к зеркалу и прижимаюсь к его холодной поверхности лбом. - Боже, как я устала от её истерик, - говорю сама себе, нежели чем каким-то высшим силам, - устала, но очень сильно люблю это капризное чудо. И только поэтому, не уйду. Выходя из ванной комнаты, мой взгляд цепляется за аптечку, но я, прохожу мимо, не слушая сигналящий мне красной сиреной мозг."Сейчас похуй на всё, кроме моей маленькой девочки."
Присев рядом с Яной и убрав с, и так красивого без какого-либо грима, лица косметику, я легла рядом со своей девушкой, в надежде поскорее заснуть. На утро, сразу после сна, когда я отправилась в ванную, то обнаружила покрытую тонким слоем пыли аптечку и в ней нетронутый трёхмесячный запас лекарств выписанных ей личным врачом. Спросив у любимой девушки, что это такое, я снова получаю горсть ударов, уйму обидных слёз и крик о том, чтобы я покинула место, которое не заслуживаю. Я получаю это всё, но продолжаю вскоре обнимать, целовать и лелеять своего самого родного, дорого и любимого на всём белом свете человека."Снова, снова и снова, да, Милас?" - уже в открытую смеётся внутреннее Я".
~
- Что тебе приходилось терпеть?! Ты знал, какая я, никто тебя никогда не держал! - Вот именно! Ты каждый раз прогоняла меня во время своих приступов, но я всегда была рядом с тобой и каждый раз выводила тебя из этого состояния! И что в замен? Я работала в твоём доме мальчиком на побегушках, слушающим твои оскорбления и унижения! Не удивляйся, что я ушла! - А зачем ты сейчас пришел? Что тебе нужно? Я тебе по телефону всё сказала, - успокаивается. - Я пришла посмотреть тебе в глаза, когда ты поймёшь, что вообще сделала. Из-за тебя не только моя жизнь испортилась, но ещё и Анина. Ты винишь во всех своих грехах лишь окружающих, не замечая того, что окружающие становятся такой лишь из-за тебя. Какой же сукой нужно быть, чтобы такое сделать, а? Заданный мною ей риторический вопрос остался, к счастью, без ответа и я направилась на балкон, оставив когда-то любимую и до дрожи в коленях обожаемую женщину наедине с собой."Мне кажется, если я прямо сейчас не покурю, то убью её."
- Да, за тебя обидно, Ксень, но я как лучше хотела, - доносится мне в спину оправдание, когда я уже почти закрыла за собой дверь, - а за мразь эту ни капельки. Я бы и отцом её шантажировала, если бы он был жив. Не только матерью. Если и брать, то уж полным комплектом, понимаешь ли. Развернувшись на девяносто градусов и вновь подойдя к той, чьи волосы в свете почти обеденного солнца отливали золотом, я сжала в пальцах хвост на её затылке. - Заткнись, - цежу ей сквозь зубы. - Заткнуться, говоришь? А ты знаешь, каким он был вообще, этот её отец? Мне ведь всё её мать рассказала, - на лице у неё сияет ухмылка, - и если бы ты эту шавку не спасла, то она точно так же бы сдохла. - Сука, заткнись, - я наматывают её длинные волосы на свой кулак, - заткнись, я тебе говорю! - Но нет же, - она продолжает, смотря на меня уже сквозь слёзы, - наш доблестный Милас - это же, блять, мать Тереза! Всех спасёт и всем поможет! Ты бросил меня, чтобы её вытащить из гнилой могилы! Я видела, с каким трепетом ты смотрел на неё в день, когда притащил её почти мёртвую в кабинет. И видела как ты переживая ждал, пока она в такси сядет. Я всё видела! Слышишь, всё! - Яна переходит на крик, - и мне противно понял?! Мне противно смотреть на то, как ты словно собачёнка бегаешь за этой отброской! Ты меня из-за неё бросил! Ты променял меня на неё! Ни сказав ни слова во время её речи, я убираю от девушки свои руки и направляю к выходу из квартиры, в которой всё насквозь пропиталось её желчью. Перед тем, как закрыть за собой дверь, поворачиваюсь и тихо говорю: - Будь уверена, что после того, что ты сделала и после того, что я только что услышала, ты потеряла последнего человека, которого считала дорогим и близким для себя, - делаю паузу, чтобы она услышала мои слова, - теперь ты осталась одна. И я бросаю раз и навсегда человека, которого любила целых три года, из-за того, что она сделал больно той, с которой я знакома всего лишь меньше двенадцати месяцев. Я бросаю и ни капли не жалею.