"Через сколько же мы прошли с тобой маленькая за этот, всего лишь один, год. Сколько боли, счастья, слёз и радости доставили друг другу. Ночи все вспомнить, то с ума сойти можно."
Не зная, как именно проводить этот день, мною было принято решение о том, чтобы просто заехать после работы в супермаркет, купить торт, фрукты, вино и тихо посидеть вечером с рыжей вдвоём, просматривая какой-нибудь фильм. Но, после обеда закончив свой рабочий день, мне позвонила Аня, дрожащим голосом, пытаясь что-то сказать. — Анют, тише, родная, — спешу успокоить, слыша её скачущую интонацию, — что у тебя случилось? После своих слов слышу глубокий вдох и тут же, через несколько секунд, такой же выдох. — Я маме звонила опять, — начинает, уже не торопясь, — погово'ила как обычно, уже соб'алась сб'асывать, как она меня своей девочкой назвала. — И? Что дальше то было? — немного тороплю, выводя её речь из паузы. — А то, что я вспомнила! Моё сердце пробивает удар."Я не ослышалась? Ты что-то вспомнила? Вспомнила что-то из своей жизни до той аварии?"
— Что ты вспомнила? Не томи, Ань. — Как она мне волосы расчёсывала, Ксюш и гово'ила это! Я вспомнила! Я вспомнила маму! — Малышка, боже, — я закрываю глаза, — я так рада, маленькая. — Это так ст'анно, не п'едставляешь даже. А ты где сейчас? Я хочу ско'ее тебе 'ассказать каково это. — Я только с клуба вышла. За тобой приехать? — Не, не надо. Я сама сейчас приеду. — Адрес скинуть или ты помнишь? — Ксюш, ну ты чё, ты меня к себе на 'аботу 'аз пять п'ивозила. Самый последний позавче'а был, если что. Так что да, конечно я помню, — голос Ани был соткан словно из потоков весеннего ветра и сейчас он переливался всеми оттенками радуги, показывая всю её радость.***
Запах недавно опавшей с ветвей деревьев листвы кружил голову, заставляя поднимать глаза на голубое, затянутыми серыми объёмными тучами небо и застёгивать до самого горла молнию на тонкой, уже не по сезону, ветровке. От влажного воздуха и тяжёлого неба над головой, у меня складывалось ощущение, что вот-вот, ещё совсем немного, буквально минута-две, и сверху прольётся тонна дождевой воды, омывая собой дороги, узкие тротуары, крыши домов и заодно меня с рыжей, идущей рядом со мной рука об руку."Мы идём рука об руку, но не рука в руке" — грустно думаю про себя, кидая через плечо на неё взгляд.
— Чего молчишь? — Думаю п'осто, — отвечает мне и я слышу, как её голос понемногу отдаляется от меня, - погоди немного. Останавливаясь, я поворачиваюсь к девушке, чтобы спросить у неё чем заняты сейчас её мысли, как вижу на её лице, усыпанного веснушками, недоумение. — Что с тобой, чертёнок? — подхожу к ней, беря за локоть, — тебя шатает немного. — Кажется, я... После она ничего не произносит и лишь закрывает глаза, прикладывая пальцы одной руки к своему виску. — Ань? Всё нормально? — Я... я... — повторяет множество раз, пока смотрит куда-то сквозь меня, — когда я... когда я с тобой вст'етилась в пе'вый раз, я в очках была? Или нет? — Ну да, — удивлённо отзываюсь, — я помню, что снимала с тебя их. — А я... я помню... как твои глаза увидела через эту оправу. Помню, что темно было вокруг и только твои глаза светились голубым светом. — Боже, малышка, — делаю ещё один шаг к ней, — ты меня вспоминаешь, боже. — Это п'авда? Это не мозг игр'ает со мной? — Нет. Ты действительно была в очках. — Твои глаза, — Аня смотрит на меня, — они похожи на... — замолкает, нахмурилась, — не могу до конца вспомнить эту ф'азу. — Ты всегда сравнивала их с Северным... И я не успеваю договорить, как рыжая перебивает меня. — Северным Ледовитым океаном, — заканчивает за меня, — да? П'авильно? Я начинаю улыбаться, но чувствую, как на моих глазах начинают наворачиваться капли слёз. — Анечка. — Подожди, — выставляет перед собой руку, — ты корицей пахла. Да, корицей! — восклицает, — точно корицей, отвечаю! — В то время у меня ароматизатор в машине с ароматом корицы висел. — Это жесть, Ксюш, — тоже начинает плакать, — я начинаю всё вспоминать. Это словно ста'ый фильм пе'есмат'ивать, кото'ый до ды' глазами п'отё'ла. Вот только ст'анно, что я такие мелочи вспоминаю, а не существенные вещи. — Память, как мне в больнице говорили, будет возвращаться с самого начала. И те воспоминания, которые были ярче всего, придут быстрее, — объясняю, — а ещё что-нибудь ты помнишь? — Я не знаю, - рыжая пожимает плечами и мечет по мне взглядом своих карих угольков глаз. — Давай, малышка, напрягись немножко, - и сжимаю её пальцы в своей ладони, ласково поглаживая костяшки подушечкой большого пальца. — Я п'осто боюсь, что это уже не воспоминания, а моё вооб'ажение. — То есть, ты ещё что-то вспомнила? — Да, но это не похоже на п'авду. Я не могла этого сделать, думаю. — Что не могла? — Ну, - она мнётся, — это вече' был. Какая-то к'ыша, высокий этаж. Помню, вниз смотрю на твою машину, ты ко мне подходишь, говоришь, целуешь и потом... Уже понимая, какую картинку она видит, я снова начинаю улыбаться. — Продолжай, маленькая. — А ты чего 'адостная такая? Я п'авда избила тебя тогда? — Да, — меня захлёстывает смех от того, какое растерянное выражение сейчас на её лице, — да ещё как! — А за что? А я извинилась хоть? - взволнованно смотрит на меня. — Конечно, - глажу её по щеке, - ты тогда подумала, что я тебе изменила и уехала из Москвы в свой родной город. — Ничего себе, - теребит длинную прядь волос. Погуляв по тускло освещённому солнцем городу и зайдя в кафе на чашку горячего шоколада, нами было приятно решение поехать домой.***
— И что, всё так и было п'ям? Рыжая лежала на моих коленях и смотрела на меня снизу вверх, изредка моргая своими карими глазищами с длинными накрашенными ресницами."Каких же усилий мне стоило того, чтобы ты смогла доверить мне своё тело, малышка, хотя бы для таких обыденных прикосновений, как простые объятия, боже."
— Да, именно так, чертёнок, — киваю ей, подтверждая свой подробный перессказ о нашей совместной истории. Аня улыбается, на миг закрывает глаза и на выдохе говорит: — Больше похоже на пе'есказ голливудского фильма, а не на жизнь п'остых сме'тных. Д'амы и т'агедии много слишком, — усмехается в конце. — Да, - тоже тяну один кончик губ вверх, — особенно если учесть потерю твоей памяти напоследок. Аня заливается смехом и я смотрю на то, что в свете закатного солнца, что одним рассеянным лучом падает на светлую кожу её лица, для себя решаю, сейчас глаза рыжей - это точь в точь сладкий растопленный шоколад. И переводя взгляд чуть ниже, замираю всем сердцем при виде её чуть приоткрытых розовых губ."Как же ты манишь меня, детка, - мелькает в голове само собой, невероятно, невероятно манишь."
— А я тебя сильно любила? — Говорила, что очень. Но, скорее ненавидела, думаю, — смеюсь. Неожиданно для меня рыжая поднимает руку, подносит её к моему лицу и своим тоненьким пальцем поднимает кончик моего носа вверх. — Ты смешная такая, хах, — нежно улыбается и вытирает со своего глаза другой ладонью выступившую от смеха слезу, — мне нравятся твои шутки, знаешь. Она возвращает руку обратно и от её движений футболка, что была явно ей не по размеру, сползает вниз, чуть оголяя округлости красивой груди. Не произвольно впиваясь взглядом на открывшийся вид, ловлю себя на грустной мысли о том, что давно не касалась её кожи своими губами. Давно не чувствовала её запах. Давно не чувствовала её нежность. Давно не чувствовала её текстуру. Давно не чувствовала её вкус. Как же всё это было давно, Господи. — Даа, точно, — произношу словно через пелену сна, уже напрочь забыв о чём я вела диалог, — ммм, согласна. — Ты чего? — всё так же смеясь, спрашивает, явно замечая мой ступор, —с чем ты согласна, Ксюх? Я резко перевожу глаза на её лицо и несколько раз моргаю, пытаясь вернуть свой разум. — Прости, — смущённо поднимаю брови вверх и без зазрения совести признаюсь, — засмотрелась. Рыжая улыбается моим словам, кивает своим мыслям и неожиданно произносит, едва шевеля пухлыми губами: — Поцелуй меня?"То ли вопрос, то ли утверждение. То ли приказ, то ли просьба. Боже-боже-боже."
— Ты уверена, что хочешь? — спрашиваю, но уже еле удерживаю себя в руках, чтобы рывком не слиться с ней в одном поцелуе. — Я давно уве'ена, — она кивает, не отводя от меня своего взгляда, — и давно хочу. — Хорошо, — я улыбнулась. И тут же прикоснулась до её губ своими, аккуратно зажимая в зубах её нижнюю."Анечка, ты ахуенная, — произношу к себя в голове
Произношу в голове и тут же роняю это же в воздух. — Ты тоже не п'омах, - усмехается и, убирая голову с моих коленей, садится на них верхом, - ты пока 'ешишься, век целый п'ойдет. И после этих слов впивается в мои губы, нежно поглаживая нижнюю языком.***
Поздно приехав после работы, первое, что вижу перед собой, зайдя в комнату, так это снова плачущую Аню. — Почему ты плачешь? — стараясь не психовать, спрашиваю у неё. Она смотрит на меня из под лобья, показывая как слёзы текут из её карих угольков глаз. — Я собаку хочу завести, — говорит, после небольшой паузы. — Ты их боишься, Ань, — терпеливо отвечаю на её неожиданную реплику. — Потому и плачу!"Тише, Милас, не злись, — подаёт голос внутренне Я, — помнишь, что врач говорил? Через время, когда все воспоминания к ней вернуться, она станет прежней и не будет такой плаксивой. Это всё из-за аварии. Ну или у неё просто месячные."
— Ань, это глупо, — выдаю, устав слушать её плач, — не нужно устраивать истерики из-за таких мелочей. — Для меня это не мелочи, Ксюш. Я хочу собаку, но боюсь того, что она укусит меня, когда взбесится. — Тогда зачем ты её хочешь, если будешь постоянно бояться? — Я ст'ах хочу пе'ебо'оть. — Хорошо, — тихо выдыхаю, — давай завтра же поедем и купим тебе собаку? На моё предложение Аня широко распахивает свои глаза. — Не-е-ет, — говорит растягивая и снова начинает плакать. Раздражение, которое начинало разгораться во мне всё больше и больше, начинало сводить мышцы судорогами. — Почему? — быстро спрашиваю, закрывая глаза. — Она меня укусит! — Мы возьмём ту породу, которая не укусит, — и заканчивая, уточняю, —которая добрая. — Это какую? — Ну, шпица какого-нибудь, чихуа-хуа, болонку. — Нет, я не хочу такую! — Ну чего ты так категорично? Давай я тебе пару фотографий покажу? Они милые. И не укусят тебя. — Ну, — Аня вытирает слёзы, — ну давай. Едва я достала телефон и начала показывать ей фотографии, как рыжая снова заплакала. — Ну что опять не так? — Ты показываешь мне шавок всяких! А я большую хочу! — Так ты же боишься больших, Ань! — Не о'и на меня! — Я не ору! — О'ёшь! Не нужно так смот'еть на меня! — Да как я смотрю на тебя?! Чё ты устраиваешь, Ань?! Я тебе предложила мелкую породу посмотреть, ты согласилась! Теперь ты плачешь из-за того, что я тебе шпицов показываю! Где твоя логика?! Откидывая телефон в сторону, я встаю с кровати, на которой мы сидели и, взяв с тумбы свои часы, начинаю надевать их на своё запястье. Самой это сделать не получается и я, психуя от этого ещё больше, кладу их обратно на деревянную поверхность. Злость трясёт мои руки, разнося по всему телу крупную дрожь. Дыхание, что выходило сквозь расширенные, словно у быка, ноздри, кружило голову переизбытком кислорода. Сердце бешено трепыхалось, не давая успокоиться, а в мыслях напалмом била лишь одна единственная мысль:"Сука, как же это всё достало. Как же всё это выводит меня из себя, блять."
— И чё, ты так и будешь молчать? — язвительный голос Ани разносёсся по каждому отделу моего мозга. — А что мне говорить? — грубо бросаю, рывком снимая со стула куртку. — Не ну чё ты за исте'ики мне уст'аиваешь? Обиды кидаешь непонятные. — Да потому что меня раздражает то, как ты ведёшь себя, Ань! Сколько можно уже думать об этом? Я уже устала загоны твои постоянно выслушивать. — Устала, значит? — рыжая подрывается с постели, — а не ты ли мне гово'ила, блять, чтобы я тебе всё 'ассказывала, а не в себе де'жала? — Да потому что ты плачешь постоянно! А как я спрашиваю у тебя, в чём дело, ты лишь головой крутишь и отмалчиваешься! Меня уже тошнит от всего, понимаешь?! — Ну вот я и гово'ю, блять! 'ассказываю тебе, как ты и п'осила! — Ты рассказываешь мелочи всякие! Это априори беспокоить так не может, чтобы слёзы вызывать! Аня смотрит на меня пару секунд, презрительно скривляется и толкает меня в грудь ладонями, вынуждая меня сделать шаг назад. — Да иди ты нахуй тогда! — девушка проходит мимо меня, едва не цепляя меня плечом. После того, как она выходит из комнаты и с грохотом захлопывает за собой двери, я, делая огромные шаги, следую за ней. Выйдя в коридор, я вижу то, как она, уже накинув на себя пальто, обувается. — И куда ты? Куда ты идёшь? — не слыша ответа, зову её, — Аня! — Чё тебе надо? — пытается говорить спокойно, но я слышу, как её голос скачет. — Я спросила куда ты идёшь. — Туда, где поймут меня. — То есть? — Хули я пе'ед тобой отчитываюсь вообще? Куда надо, блять, туда и иду. — Это ещё что такое? — подхожу к ней, беря за локоть, — я тебе чужой человек что ли, если ты не хочешь рассказывать, куда собралась? — Видимо чужой, Ксюх, — говорит разочарованно, выдёргивая свой локоть из моих пальцев, — 'аз уж так всё складывается. Аня разворачивается, берёт с тумбочки ключи и пытается дрожащей рукой вставить их в замочную скважину. Внезапно меня начинает это смешить и я кашляю в кулак, маскируя свой смешок. — Да постой ты! — говорю ей, но не позволяю себе снова схватить ее за руку, — куда ты на ночь глядя пойдёшь? Тем более заплаканная такая вся. — Я же тебе сказала, Милас, — наконец-таки у неё получается вставить ключ и она проворачивает его в двери, разнося щёлканье по ближайшим комнатам квартиры, — иди нахуй. — Давай ты успокоишься и мы поговорим, ладно? — А не боишься, — она поворачивается и смотрит мне в глаза, — что тебя может стошнить, когда я снова заплачу? — Ну да, я не так выразилась, Ань, прости. Ну что ты в самом деле, а? — начинаю улыбаться. Замечая смену эмоций на моём лице, у рыжей в удивлении поднимаются брови вверх. — А хули ты лыбишься-то? Тебе смешно с этого, да? Ебать охуенно, Ксюх, пиздец. — Ань, ну ты как маленький ребёнок, правда. От её "злого" выражения лица с моих губ слетает весёлый смешок и я тяну к ней руки, чтобы взять за плечи. — Ты чё ржёшь? — Аня убирает мои руки ещё до того, как они коснулись её, — хотя давай, чё! Это же так смешно! — Ну а что ты завелась так? — смотрю на неё, уже не пытаясь сдерживать своё настроение. — Я завелась? Се'ьёзно? Это не я психанула, а ты вообще-то. Телефон швы'нула, с к'овати, блять, встала, начала соби'аться куда-то, уп'ёки кидала! Я закрыла глаза, пытаясь утихомирить в себе смех и когда их открыла, взглядом наткнулась на сапоги рыжей. — У тебя обувь грязная, — спокойно говорю ей, — или иди их мой или дома оставайся. Приличные люди других людей по обуви определяют. — А мне похуй, — смотрит на меня, — пусть думают, что хотят. — Ну хорошо, — складываю руки на груди, улыбаясь, — иди. Иди давай, позорься. — Не опозорюсь, — говорит на выдохе. — Это если помоешь, — киваю. Аня делает глубокий вдох и со психом наклоняется к полу. Рывком растёгивая молнию на сапогах и после того, как пачкает руки в грязи, сбрасывает их с себя."И после этого, ты скажешь, что ты не ребенок?" — весело спрашиваю про себя.
— Сама помоешь, — гневно говорит и, обходя меня, громко топая, идёт в ванную, — а я 'уки мыть! После её слов я разражаюсь смехом и иду за ней. — Боже, Анют, — обнимаю её со спины, — ты такой ребёнок у меня. — 'ебёнок значит, да? — А что, не так что ли? — спрашиваю, утыкаясь носом в её имбирный шёлк волос. — Да так-так, — посмеивается, — тогда получай. Она зачёрпывает в ладони воду, бегущую из железного крана и через своё плечо горстью кидает её в меня. Смех, брызги, горящие глаза. Я, она, вода, мы. — Я люблю тебя, — резко зажимаю её в своих объятиях, кладя её голову на своё плечо. Секунда. Три. Шесть. Девять. Тишина в ответ."Ну а что ты хотела, Милас? Она тебя, блять, почти не знает же. Взаимности ожидала? Ты до нелепости наивная."
— Кажется, - рыжая, отстраняется, - я тебя тоже люблю. Я слышу признание в любви от неё далеко не в первый раз, но, видя то, как после потери памяти её карие угольки сияют любовью ко мне снова, я становлюсь невероятно счастливой.