Мой котик, котик, котик... Мы всё сами разрушили?

      — Ты уверена? — с недоверием спрашивал Рэнди, понимая, что девушка не хочет этого. Понимая, что ей тяжело и что-то убивает её прямо изнутри       — Да, уверена на сто процентов. — Твёрдо сказала Полина, глядя Ольсену прямо в глаза. Сейчас она была уверена в своём решении, как никогда раньше. Вернее сказать, она только делала вид, хотя на самом деле мечтала о совсем другом.       Сомнения — единственное, что могло её сейчас остановить, но она глупо отбрасывала их прочь, думая, что так будет лучше. Ну или боясь причинить ещё большую боль, ещё сильнее убить. Вот только кого, себя или все-таки Алекса?       — Точно? Не будешь потом жалеть? — интересовался парень, зная, что будет, но он не мог не спросить. Он смотрел на неё, держа женскую ладонь в руке и надеясь, что та не скажет «я не готова».       — Все документы итак уже подготовлены. Да и вылет сегодня. — Ей хотелось прибить Ольсена за то, что заставляет думать о других исходах событий. — И вообще, создаётся впечатление, что это ты никуда уезжать не хочешь. Это же изначально была твоя идея, — непонимающе посмотрела на Рэнди девушка. Вот она-то надеялась, что он скажет «не хочу», однако в очередной раз мечты её разрушились.       — Да нет, я хочу, просто нет желания, чтобы на половине пути в аэропорт ты сбежала. А ещё Алекс твой этот. Его же вроде сегодня выписывают…       — При чём тут он? — Резкая боль пронзила девушку насквозь, когда парень упомянул это имя. «Алекс, Алекс, Алекс» — она так часто думала о нем, что перестала спать ночью.       — Ну не знаю. Опят вспыхнут чувства…       — Что? О чём ты? — Полина отвернулась, дабы парень не видел в её глазах боль. Ей хотелось реветь, но она пыталась держаться, не позволяла дать слабину.       — Ну как же, как в прошлый раз будет. Он где-нибудь тебя унизит, а потом каким-то чудом вы будете вместе, — с укором смотрел на девушку мужчина, пока та наливала себе стакан воды и залпом выпивала его, желая лишь одного — успокоиться.       — К твоему сведению, если тогда он хотел меня вернуть, то теперь сам выгнал из палаты, — очередное воспоминание, вызывающе дрожь по телу.       Проваливай туда, куда ушла. Из-за тебя одни проблемы. Всё только из-за тебя.       В висках начало пульсировать, а кожа покрылась мурашками. «Всё из-за меня. Только из-за меня. Это я во всем виновата.»       — Ну ладно, прости… Просто не хочу тебя никому отдавать. — Улыбнулся Рэнди, прижимая к себе девушку, а та почувствовала лишь отвращение. «Это не те объятия. Это самые противные на свете объятия.»       — Во сколько у нас самолёт? — Спросила она, чтобы хоть как-то заглушить голос в голове, который убивал её, который говорил лишь о Нём и о том, насколько же Полина ужасна.       — В девять. Дети собирают остатки вещей. Мне кажется, они абсолютно не рады, что ты со мной. Они меня ненавидят. — Проговорил Ольсен, глянув на гостиную, в которой сидели Женя и Егор.       «Конечно они не любят его. Они любят своего отца, с которым из-за тебя не живут вместе. Из-за тебя у них не полноценная семья. Ты мучаешь не только себя, но и всех вокруг. Ты ничтожество.»       — Им тяжело что-то менять. Их можно понять. Рэнди, надо просто немного подождать. Они привыкнут, вот увидишь. — Полина не верила в это. Также как и в то, что сможет сама к этому привыкнуть. Любое прикосновение норвежца вызывало в ней отторжение.       — Рэнди, а ты пить, случаем, не хочешь? Мы тут просто воду принесли, — забежали дети в комнату, протягивая наполненный стакан молодому человеку, что должно было бы его смутить.       — Спасибо, — недоверчиво глянул он, после чего все же сделав глоток, резко сплюнул содержимое.       — Что там?! — Вскрикнул он, почувствовав противный вкус.       — Соль и сода, — рассмеялись дети и убежали в другую комнату. Оставляя негодующего парня наедине с буквально убитой матерью.       — Нет, а я тебе о чём говорил! — Раздражённо бубнил Ольсен, в то время как Полине было абсолютно на него плевать.       — Мне надо отойти. К моменту отъезда я вернусь, вещи все равно собраны. Надеюсь, хоть за это время дети тебя не убьют, — совершенно не думая о чувствах Рэнди говорила та, быстро напялив кеды и скоро выходя из квартиры.       Полина пошла в сторону фьорда, понимая, что именно с этим местом связано больше всего воспоминаний. Только здесь она хоть немного могла привести себя в порядок, ну или убить окончательно. К тому же находится с Ольсеном в одном помещении она не могла. Ей до тошноты было неприятно находиться рядом с ним. Александрова не видела в нем своего человека.       Подойдя к смотровой площадке, девушка заметила, что не одна решила полюбоваться столь красивым норвежским пейзажем. Мужская фигура, которая была скрыта широкими джинсами и такой же широкой толстовкой, стояла, облокотившись на перила. Голова скрывалась капюшоном, так что тот даже не заметил, что кто-то подошёл. Или заметил?       — Красивое место, не так ли? — Вдруг заговорил он, вглядываясь куда-то вдаль, словно пытался найти спасение в природе.       — Да… Самое эмоциональное место в Осло. Столько воспоминаний, — Слёзы встали комом в горле, заставляя задыхаться от истерики. Ей не хотелось, но она не могла поступить иначе.       — Да… А с чем связаны ваши воспоминания? Я вот тут, неподалёку, с любимой познакомился. Подумать только… Сколько проблем из-за одного места — С горечью произнёс неизвестный, хотя и голос ей показался до чёртиков знакомым. Она узнала его манеру речи. Она поняла кто он, ещё когда тот только заговорил с ней.       — Я знаю, что это ты. Твой голос можно узнать из тысячи. Рыбак, ты невыносим. — Шептала та, не в силах даже вдохнуть полной грудью.       — А я то думал, как можно стоять рядом с парнем, которого ты любила на протяжении восьми лет и не узнать. Или… Не любила? — Горько усмехнулся тот, надавливая на один из не до конца заживших порезов, чтобы вновь причинить себе боль.       — Что ты тут делаешь? — Спросила Полина, надевая капюшон ветровки и пряча глаза от него, потому как слезы предательски рвались наружу.       — Пришёл на место, где познакомился со своей возлюбленной. — Уверенно говорил тот, подвинувшись к девушке чуть ближе.       — Насколько мне известно, ещё несколько недель назад ты сам выгнал эту возлюбленную из своей палаты. — Голос дрогнул и Алекс услышал это. Она плакала. От бессилия, от боли, от жгучего ощущения в области груди.       — Просто если бы эта возлюбленная видела моё состояние, то поняла бы, что я несерьёзно, — Рыбак встал совсем близко к девушке, видя, как та все больше и больше сжимается.       — Да? А как по мне это было весьма убедительно. Впрочем, это уже не имеет никакого значения, потому как сегодня вечером меня уже не будет в Норвегии.       — Что?! — Резко обернулся на неё Рыбак. Его саркастичность и язвительность вмиг куда-то улетучилась, а на их место пришёл испуг и даже какая-то ярость.       — Я улетаю. С Егором, Женей и отцом третьего ребёнка. — Девушка пыталась говорить как можно увереннее, хотя с каждым разом это становилось все тяжелее.       — Я… Я никуда тебя не пущу! — Резко Рыбак схватил Полину за руку и посмотрел прямо в глаза, видя, как по щекам той стекают слезы.       — Я не могу! Алекс, неужели ты и впрямь не понимаешь? — Последняя ниточка оборвалась. Она держалась в течении недели, пыталась не показывать свою боль остальным, но только при нем она не смогла скрыть всю свою накопившуюся слабость.       — Нет, я не понимаю! Полина, не понимаю! Я приму этого ребёнка, чьим бы он ни был. Дура, да я люблю тебя! Разве для тебя это ничего не значит? — Саша истерично размахивал руками, но девушка не боялась его. Он мог причинить боль себе, но никогда не ударил бы её, не сделал больно физически.       — Для меня ничего не значит? Алекс, ты шутишь? Не самое время для этого! Ты думаешь, я реву от радости? Думаешь, я хочу находится рядом с человеком, прикосновения которого мне противны? — Та явно говорила о Рэнди и Рыбак понимал это, потому злился ещё больше.       — В чем тогда проблема? Почему тебе всегда надо все усложнять! — Вскрикнул он, не в силах сдержаться.       — В чем проблема? Ты серьёзно?! Ребёнок, Саша, ребёнок! Я не могу себе этого простить. И каждый раз глядя на тебя, мне становится больно.       — Больнее, чем когда я далеко? — Спросил Рыбак, но Полина не ответила, сжавшись ещё больше. — Я знаю, что у каждого в голове есть свои тараканы, но это уже сумасшествие! Я клянусь тебе, никогда не упрекну в этом. Никогда не напомню.       — Рыбак, ты не понимаешь! Ты меня не понимаешь! Меня гнетёт это чувство изнутри! Я ничтожество! Я морально умираю! Саша, я просто не могу.       — Прекрати! Перестань! Ты уничтожаешь не только себя, ты убиваешь меня! Я ненавижу тебя за это, но всё равно хочу быть рядом. Я люблю тебя и ты прекрасно знаешь, что только я могу тебя спасти!       — Убив окончательно. Не могу. Я просто не могу. Это бесполезно. Ты не поймёшь. Прощай. — Сказала Полина и собиралась было уйти, как Алекс схватил её за талию, развернул на себя и начал поцелуй. Он пытался показать ей всю любовь. Вложил в него все чувства и эмоции к ней и, наконец оторвавшись, спросил:       — Ты почувствовала что-то? — Он знал её ответ. Знал, что почувствовала, потому как и сам ощутил резкую боль, будто его ударили острым камнем.       — Боль. — Шепнула она, глядя на парня красными от слез, нервов и недостатка сна глазами. Полина, не выдержав больше ни секунды сорвалась с места, оставляя Алекса одного на их месте. На месте, где они когда-то познакомились.       Саше было тяжело, но только она испытывала боль в десятки раз сильнее, чем он. Она душевно умирала.       

С тобой я не могу и без тебя никак — Мой самый лучший друг и самый злейший враг. С тобой я не могу и без тебя никак, И снова упадет разбитая слеза.