«Господин Тысячелетний, вы ничего не хотите сказать?» — разносились по всему Ковчегу громоподобные выкрики Роад: «Не смейте уходить от разговора, Граф!»
Адам шёл неторопливо, но каким-то неведомым образом оставался далеко впереди, и девочка, несмотря на то, что бежала, едва поспевала за ним.
Остановившись, она обиженно топнула ножкой: «И не делайте вид, что не слышите меня!»
После развернувшейся недавно в кабинете Тысячелетнего сцены Роад, как только вернула себе самообладание, ринулась следом. Видимо, она рассчитывала узнать у Графа, что все это значит, однако тот явно не был настроен на разговоры. Но разве подобное могло остановить Роад? Тем более, когда она впервые за многие столетия увидела улыбку главы семьи Ноя. Не фальшивую, которую он натягивал, чтобы успокоить семью, а самую настоящую. Такую, какой в своё время он улыбался для Неа.
Но вопреки ее ожиданиям Граф ничего не собирался объяснять: «Что не так? Я иду спать, чем ты недовольна?»
Адам резко остановился, и Роад наконец осознала, что находится у дверей в комнату Графа.
«Действительно, что не так?» — саркастично согласилась девочка, внимательно разглядывая Адама, который в ответ только хмыкнул и скользнул в комнату, захлопнув дверь перед самым носом любопытной Мечты.
«Эй!» — закричала она и начала бешено колотить руками по двери, но безрезультатно. Раздосадованно цокнув, девочка открыла небольшой мешочек, где хранился очередной запас ее личного успокоительного, и незамедлительно отправила конфету в рот.
Немного потоптавшись на том же месте, словно ожидая, что Граф одумается, она в итоге раздраженно прошипела: «Я ещё доберусь до вас!» И, пнув напоследок запертую дверь в комнату, куда даже врата не открывались, она все же ушла на поиски Шерила, чтобы излить ему душу. Хотя для этого вполне мог подойти и Тики. Ухмыльнувшись, Мечта сорвалась с места, уходя все дальше от комнаты Графа.
Оказавшись, наконец, наедине со своими мыслями, Тысячелетний вдруг действительно ощутил себя жутко уставшим. Сняв верхнюю одежду, он лёг на кровать, совсем не изменившуюся за последние столетия. Она по-прежнему была точной копией той, на которой они спали вместе с Неа, в особняке Д. Кэмпбеллов.
Прикрыв глаза, мужчина невольно погрузился в воспоминания. Когда Неа умер, Адам чувствовал, что потерял нечто очень важное. А еще его одолевало отвратительное чувство вины за смерть брата. Он определенно был виноват во многих несчастьях Неа, который всегда оставался на его стороне. Четырнадцатого не остановило даже то, что однажды ему пришлось ополчиться на семью и стать предателем.
Когда Аллен Уолкер создал разрушитель времени, Неа на удивление многих снова обрёл тело и принял участие в Священной войне, сыграв в ней не последнюю роль.
«Я не ненавижу тебя, Мана», — сказал он тогда, улыбаясь так ярко, почти как раньше. Словно и не было ничего до этого: ни войны, ни его смерти и предательства.
«Теперь точно все будет в порядке» — считал Адам, но…
Тело, полученное Неа благодаря разрушителю времени, вскоре после окончания Священной войны стало буквально разрушаться. Душа Четырнадцатого, и без того едва держащаяся в нем, и без того изломанная после того, как Граф едва не поглотил ее, в итоге разлетелась на осколки. Точно зеркальная гладь, на которой по чьей-то досадной ошибке образовалась трещина, спустя какое-то время начавшая расползаться дальше, пока не осталось ни единого не тронутого ею кусочка.
На этот раз Тысячелетний знал почти наверняка: Неа мёртв. Мёртв, также, как и люди, не имея права возродиться снова. Да и прогнозы Майтры, ставшего ещё более нелюдимым, только подтверждали это.
Надежда была утеряна очень давно. Стало больно смотреть в зеркала и видеть Неа, а осознание, что смерть брата не что иное, как его собственное деяние, била сильнее Коронованного клоуна одного несносного мальчишки.
На головные боли, усилившиеся в последнее время, он не обратил внимания. Возможно, близнецы снова что-то учудили, а может, он просто перетрудился, безвылазно сидя в своём кабинете и разбирая бумаги, лишь изредка выбираясь в поисках новых трагедий. Теперь он как нельзя лучше понимал чувства этих людей. Но в отличие от них, сколько бы он не звал душу брата, та так и не появилась, словно ее никогда и не существовало.
Все изменила недавняя встреча.
Адам немного удивился, вновь очутившись в подсознании, когда точно помнил, что не пытался войти сюда, но не стал зацикливать на этом внимание, списав все на случайность и усталость. Не физическую, а моральную.
Вокруг по-прежнему были мёртвые, когда-то цветущие персиковые деревья угольно-черного цвета, а над головой — кровавое небо. Под ногами все так же стелилась бесплодная белая земля, и Мана по привычке сделал несколько шагов вперёд, а после замер, с болью рассматривая маленькую фигурку вдалеке, приняв ее за очередную игру разума. Но что он мог поделать, когда желание видеть брата было столь велико?
Подойдя ближе, чтобы увидеть лицо самого дорогого человека, он внезапно осознал, что ребёнок перед ним выглядит иначе.
Он с тоской подумал: «Неужели от собственного безумия я забыл лицо брата?!»
Но, стоило ему напрячь память, он с облегчением понял, что лицо Неа почти во всех воспоминаниях было довольно четким. Мана нахмурился и оказался рядом с мальчиком. Мальчишка смотрел на него с каким-то странным удивлением, и Мана отметил, что он действительно чем-то похож на Четырнадцатого.
Но даже так, кое-что в нем заставило Графа задуматься над тем, могут ли миражи проявлять столь яркие эмоции? Но он тут же одернул себя: нет. Конечно же, не могут. Однако последующий неразборчивый шепот малыша заставил его усомниться, если не во всем, то во многом: «Но если это и есть Мана, то где тогда Неа?»
От удивления мужчина широко распахнул глаза и неэтично приоткрыл рот, не в силах вымолвить хоть слово. Он уставился на мальчишку в упор, пытаясь понять, что происходит. Этот мальчишка совершенно точно был настоящим. Живым. Внезапная догадка осенила Адама, и он только сейчас заметил, что сторона, на которой стоял мальчишка, была другой.
Незаданное «Кто ты?» вопросом застыло на губах. А в следующее мгновение, когда мальчишка оглянулся назад, словно не понимал, на что так уставился Господин Тысячелетий, Адам едва сдержал смешок. Он аккуратно присел на корточки, а после и вовсе на колени, чтобы оказаться на одном уровне с ребёнком, чего тот, занятый своими исследованиями, попросту не заметил. Немного помедлив, мужчина протянул руки в сторону этого дитя, но тот, увидев этот жест, неожиданно боязливо дернулся, точно желал убежать, и сделал шаг назад. Боясь, что мальчишка сейчас и в правду уйдет, Мана мягко попросил: «Не бойся».
В ответ он получил по-прежнему настороженный кивок. Сдержав облегченный вздох, Мана уже собирался продолжить начатое, как вдруг ребёнок напротив спросил: «Ты — Мана, да? А где Неа?»
На одно мгновение Мана вновь почувствовал себя как прежде разбитым, но быстро взял себя в руки. Этот ребёнок… действительно был тем, кого он уже и не надеялся увидеть снова. Он произнёс: «Здесь».
В конце концов, это было правдой. А после мужчина наконец обхватил руками лицо вздрогнувшего ребёнка со словами: «Дай мне рассмотреть тебя получше». Тысячелетний мягко, но настойчиво придвинул мальчика ближе, оглаживая пальцами его щеки и никак не мог поверить в реальность происходящего. Он боялся, что это лишь очередное наваждение и мальчишка сейчас исчезнет из его рук, но когда спустя какое-то время этого не произошло, он сам того не ожидая, обнял этого мальчишку.
«Живой» — облегченно думал Мана, но немного хмурился, чувствуя через ткань одежды выступающие кости.
Мальчишка же, кажется, был в недоумении и что-то неразборчиво бурчал себе под нос, который утыкался в плечо Маны. Особенно чётко Граф услышал последний вопрос ребёнка: «И где я?»
«Ты в своём подсознании, малыш». — ответил Граф, на что его собеседник тут же обиженно фыркнул: «Я не маленький!»
Счастливый Мана тут же согласился: «Конечно, конечно». Но, чувствуя, что времени у них осталось немного, и кто-то очень настойчиво пытается достучаться до него, Адам положил руки на плечи ребёнка и задал последний на тот момент вопрос: «Как тебя зовут? И где ты сейчас находишься?»
Мальчишка замер, словно не хотел отвечать, но спустя какое-то время, точно чувствуя напряжение мужчины, ответил: «А-Ин».
Сейчас это воспоминание заставило улыбку появиться на губах Тысячелетнего. Он растянулся на кровати и задумчиво, точно пробуя имя на вкус повторил: «А-Ин»
Улыбка превратилась в оскал. Этот мальчишка так и не ответил по сути ни на один из его вопросов. Но Адам не переживал, ведь у него ещё будет время узнать ответы. На этот раз точно.
***
Весь следующий день, начиная с самого утра, Адам на удивление всех членов семьи за работу так и не принялся. Вместо этого до неприличия счастливый Граф засел в библиотеке, окружив себя толстыми томиками книг и, кажется, даже не думал заканчивать, время от времени начиная напевать любимую колыбельную Четырнадцатого. Психика членов семьи Ноя трещала по швам.
Узы, никогда не отличавшиеся выдержкой, сидели на полу в общем зале и выли в голос, так, что слышали, наверно, все обитатели Ковчега: «Граф свихнулся», при этом периодически делали глотки из горлышка одной бутылки с сомнительным содержимым.
Тики Микк расположился неподалёку, только в отличие от близнецов, на любимом кресле Мудрости, и выкуривал очередную пачку сигарет из своих личных запасов. Уйти из Ковчега у него не получалось: Роад ушла в свой мир, а врата Тёмного города никогда его не слушались. Микк честно не желал снова оказаться в итоге где-нибудь в Гусу (читай: особенно в Гусу), как в прошлый раз, и поэтому спокойно сидел и не дергался. С другой стороны, забавно было видеть, как лица адептов самого праведного клана вытягиваются от осознания того, что какой-то мужик бомжеватой наружности каким-то мистическим образом преодолел их хваленный барьер. Тики, конечно, сразу скрылся с глаз долой, но до сих пор не мог не улыбнуться, вспоминая об этом инциденте. Жаль только, сейчас было не до веселья. Хотя бы потому, что один из немногих здравомыслящих членов этой ненормальной семейки, кажется, двинулся.
Снова.
Удовольствие вздохнул, вновь затянулся и перевёл взгляд на Вайзли, который, потеснив Жалость, разлегся вместе с последним на диване, баюкая свою голову и при этом крепко вцепившись в неё руками. После в поле зрения Микка оказался сидящий на излюбленном подоконнике Майтра, что по своему обыкновению делал какие-то расчёты в своей тетради.
Тики затянулся ещё раз и выдал: «Надо что-то делать».
Несколько пар глаз, как по щелчку, мгновенно уставились на него, заставляя чувствовать огромное желание воспользоваться своим даром и уйти в комнату снизу.
«Ну и что ты предлагаешь?» — высморкавшись в платок, что держал в руках Дебитто, спросил Джасдеро. Пальцем он провёл по нижнему веку, а после хмыкнул, обращаясь к брату: «Ну вот, макияж потек!»
Глаз Микка нервно дернулся.
«Ну поговорить с ним никто не пробовал?»
На Удовольствие уставились, как на настоящего идиота.
«Ладно, тупая идея», — хмыкнул Тики, закатывая глаза после того, как Дебитто в очередной раз всхлипнул и снова зарыдал на пару с Джасдеро.
Майтра, до этого как обычно не принимавший участия в разговоре, громко захлопнул тетрадь и встал на ноги.
«Ты это куда?» — прохрипел со своей стороны Мудрость. Майтра в ответ пожал плечами: «К Графу б****. Поговорить».
Микк тут же подозрительно побледнел, а Узы от шока перестали лить слёзы и во все глаза уставились на Одаренность, который, сделав вид, что ничего не заметил, вышел за дверь.
***
По библиотеке разносился немного хриплый голос Графа:
«В тени я буду продолжать молиться,
Любить, пока в груди болит
При взгляде на душ плененных лица,
Союз ладоней поцелуем скрепит».
Майтра громко фыркнул, привлекая внимание. Но Граф лишь мельком глянул на него, а после вновь вернулся к книге, что лежала перед ним.
«Я в порядке», — хмыкнул он и издал тихий смешок, когда почувствовал, что Одаренность сверлит его раздраженным взглядом, который так и говорил: «Знаю я, как вы в порядке».
Мана задумчиво побарабанил пальцами по столу, кивнул своим мыслям и отодвинул книгу в сторону, махнув Майтре на стул напротив. Тринадцатый скептически хмыкнул, но сел на предложенное место. Сразу на глаза попалась книга в красном переплете, которую он незамедлительно открыл.
«Книги о внутреннем мире и снах?..» — Майтра ехидно выгнул бровь: «И говорили б****, что @&%$@# не свихнулись!»
Граф подтвердил, согласно кивая: «Не свихнулся».
Майтра в ответ закатил глаза: " И на**я вам тогда это еб****я макулатура?!
Адам в ответ улыбнулся, и Майтру стало одолевать огромное желание срочно сломать что-либо. И неплохо бы об чью-нибудь голову. Видимо, прекрасно понимая состояние Тринадцатого, Граф наконец произнёс: «Я недавно встретил кое-кого…»
Он все ещё сомневался, стоит ли говорить об этом Одаренности, и в итоге решил, что только немного намекнет.
«И как вы ***** могли встретиться с этим ***** кем-то, когда **** даже из Ковчега не высовывались?!» — тут же вспылил Майтра.
«…в подсознании», — закончил Граф, вытащив из рук Майтры, что наконец ослабили свою хватку, нужную ему книгу.
Майтра недоверчиво переспросил: «В подсознании?»
Граф: «Да».
Майтра: «Вы уверены?»
Адам одарил Тринадцатого раздраженным взглядом и кивнул.
«Может вы и правда свихнулись?» — куда более спокойно осведомился Одаренность.
«Майтра!!!» — все же вышел из себя Тысячелетний. «Повторяю в последний раз: со мной все в порядке. И тот мальчишка, которого я видел в подсознании, был живым, а не миражом. Думаешь, я не различил бы такое? Тем более после того, как он назвал меня Маной?!»
Майтра, что открыл было рот, снова закрыл его, впервые за многие тысячелетия не зная, что сказать.
«Так он действительно жив…» — все еще не веря, прошептал Тринадцатый, а после чуть громче добавил: «Вот ведь упертый мальчишка…» — и разразился диким хохотом.
Адам закатил глаза и открыл новую книгу, коротко бросив: «Я собираюсь снова затянуть его в подсознание».
Тринадцатый понятливо кивнул, пододвигая к себе очередной толстый томик, но, прежде чем открыть его, спросил: «Вы ведь узнали его имя?»
Тысячелетний покачал головой: «Он не сказал мне полного имени, назвавшись А-Ином», — немного помолчав, он добавил: «Ему сейчас лет семь-восемь».
«Сущность Ноя не пробудилась» — понятливо кивнул Одаренность.
«Только начала проявлять себя» — согласился Мана, погружаясь в изучение очередной книги.
Поздно вечером заглянувшие в библиотеку члены семьи Ноя, жаждущие проверить, осталось ли хоть что-нибудь от хранилища знаний, оказались в самом настоящем шоке. Майтра и Граф сидели за одним столом, активно изучая древние записи из секретного отдела, о котором, хоть тот и был «секретным», знали даже Акума.
«Кажется, это заразно», — тихо взвизгнул Дебитто в ухо Тики и тот, сразу решив, что лучше уж Гусу, чем этот дурдом, мысленно поклялся свалить отсюда даже через врата Ковчега.
***
Следующая встреча с А-Ином случилась лишь спустя несколько дней. Все же на то, чтобы освежить память и понять, как можно затянуть человека в подсознание, понадобилось время, которое Тысячелетний вместе с Майтрой потратили, не вылезая из библиотеки
Сознания Графа и Неа изначально были связаны, а потому, если бы А-Ин снова попал в свой внутренний мир, то Мана мог бы почти беспрепятственно столкнуться с ним. Но А-Ин, вероятно, и сам не знал, как попал в подсознание и сумел достучаться до Графа, а потому за него это пришлось сделать господину Тысячелетнему.
На этот раз представший перед ним мальчишка был одет не в ночные одежды, как прежде, а в чёрные, с красной каймой.
«Неужели я уснул во время медитации?» — досадливо спросил ребёнок, по-прежнему не замечая чужого присутствия, вероятно, из-за того, что стоял к Графу спиной.
Не выдержав Адам ответил: «Не совсем…»
Испуганно пискнув, мальчишка резко развернулся и уставился на Тысячелетнего своим невозможными серыми глазами.
«Почти как у Аллена» — мелькнула в голове Графа мысль, но в следующее мгновение оказалась забыта. Потому что ребёнок неожиданно подошёл к нему и, знакомо широко улыбаясь спросил: «Ты ведь правда Мана?»
Не понимая к чему тот клонит, Адам кивнул.
«А ты существуешь?» — любопытно спросил А-Ин и наклонил голову на бок.
Мана на секунду замер, а после снова кивнул, положив на голову ребенка свою руку и слегка взлохматив непослушные волосы.
«Как тебя зовут? И где ты сейчас» — спросил он, но ответа, как и в прошлый раз, так и не дождался.
Вместо него мальчишка начал весело рассказывать обо всем на свете, начиная с новой одежды, которую для него купил дядя и своего первого друга, а заканчивая странными снами.
Последнее больше всего заинтересовало Адама, но ничего спрашивать он не стал. Пока.
«А ещё шицзе обещала разукрасить нам с А-Чэнем воздушного змея…» — говорил А-Ин с детским восторгом, но вдруг непонимающе замер.
Мана усмехнулся: «Тебе уже пора. Видимо, кто-то решил вернуть тебя в реальность».
«Это, наверно, А-Чэн!» — обрадовался А-Ин и, помахав напоследок рукой Мане, исчез из подсознания.
Очнувшись в своей комнате, Мана негодующе спросил: «Неужели этот ребёнок так и собирается избегать ответов?!»
Ответом ему послужила тишина.
