Приговор

      В семье творилось что-то очень странное. Граф метался по Ковчегу, то громко досадуя на что-то, то светясь, точно новогодняя ёлка. Такого не было вот уже несколько столетий, а потому Нои заподозрили неладное. Ещё больше подозрения усиливало то, что Майтра не сильно-то отставал от главы семейства, чем пугал до дрожи в коленках особо впечатлительных Ноев. Даже Лулу, которая, по идее, должна была быть счастлива — ведь ее любимому Графу стало лучше — то и дело бросала на объект обожания полные подозрения взгляды.       Единственный, кому в принципе было не до всеобщего помешательства, был Вайзли. Его голова болела так, точно ее сверлили и долбили всем, чем только можно, а потому первое время он попросту ничего не замечал, пытаясь отыскать причину, а заодно какое-нибудь обезболивающее. Регенерация Ноя — это, конечно, очень полезно, но, к сожалению, от головной боли она не спасала. Скорее всего, из-за того, что зачастую тёмный дар и являлся причиной этой боли.       Но обратить внимание на его странное поведение все же пришлось. Таблетка из лаборатории Майтры наконец подействовала, и в его жизнь ворвался чем-то недовольный вихрь по имени Роад. Девочка была не то обеспокоена, не то зла. Она буквально кричала о странном поведении Графа и Майтры, отчего у Мудрости вновь разболелась голова, но… Ему уже было не до этого. Его мозг искал возможную причину всех этих странностей и, что ни удивительно, нашёл. Догадка была невозможной даже чисто теоретически. Но, наверно именно поэтому, имела право на существование. А ещё потому, что всё неумолимо совпадало.       В мозгу что-то щелкнуло. До этого молча слушавший жалобы Мечты парень внезапно вскочил с дивана, схватил девочку за руку и помчался в кабинет Графа. По дороге он едва не сбил несколько Акум и их трудолюбивых собратьев, но это не помешало ему спустя несколько минут оказаться у нужной двери.       Мудрость всегда был Мудростью и редко утруждал себя физическими нагрузками, отнекиваясь тем, что якобы не силён физически, но этот раз стал исключением. Всегда спокойное лицо было бледнее обычного, рот немного приоткрыт, а глаза лихорадочно блестели, словно их хозяин узнал что-то такое, что никак не давало ему покоя и он желал рассказать об этом прямо здесь и сейчас. Роад стало любопытно, и она послушно вошла вслед за братом в обитель Графа и тут же замерла.       За столом, напротив Тысячелетнего, сидел Одарённость. И это при том, что Майтра вылезал из своей лаборатории до обидного редко, игнорируя семейные ужины Ноев, а порой даже Графа. Мудрость же невозмутимо закрыл за собой дверь и уставился на Адама:" Вы ничего не забыли нам объяснить касательно вашего… кхм... поведения?"       Немного помолчав, Граф не менее невозмутимо ответил: "Просто мне наконец-то стало лучше…"       Мудрость раздраженно фыркнул: "А не в Четырнадцатом ли дело, а?"       Роад, до этого молча стоявшая рядом с Вайзли, распахнула глаза. Лицо ее буквально засветилось от счастья, когда она осознала, о чем говорит брат. Девочка, как и Мудрость, выжидающе уставилась на Тысячелетнего, который тут же помрачнел.       Тема Четырнадцатого была запретной. И вовсе не по тому, что его пытались забыть. На самом деле, помнили о нем почти все Нои, оставшиеся в живых после Священной Войны, но вот ассоциировался он у них с предательством. А Граф буквально ненавидел, когда его брата кто-то обвинял и впадал в ярость, стоило ему услышать хотя бы намёк на это. Раньше такого не было, но члены семьи Ноя решили, что Тысячелетний просто не хочет теребить старые раны, и потому никогда не упоминали Неа при нем. Но сегодня и так все шло наперекосяк.       Граф и Майтра хранили гробовое молчание. Потому, что говорить тут было нечего: ответ слишком чётко читался на их лицах. Вайзли раздраженно спросил:" Вы же понимаете, что от него ничего хорошего ждать не приходится?"       Глаза Майтры нехорошо сощурились: "На что это ты, б****, намекаешь?"       Вайзли нервно сглотнул, уже жалея, что влез во все это, но отступать было поздно. Тогда парень мазнул взглядом по Мечте, но та пребывала где-то в своих мыслях и выглядела при этом до безобразия счастливой. «Предательница», — с досадой мысленно заключил он, понимая, что этот неравный бой ему придётся принять одному.       Мудрость продолжил: "Я правду говорю, — и сделал небольшой шаг назад".       Взгляд Одаренности обещал ему долгую и мучительную смерть. А ведь даже Неа, когда убивал членов семьи Ноя, был подозрительно милостив. И хотя сражался Четырнадцатый при помощи меча, являющегося полной копией Графского и имеющего те же свойства, последний удар тогда ещё совсем мальчишка наносил не этим оружием. Иначе семья Ноя переродилась бы лишь спустя сотню лет, а то и две. Ведь те, кто убит мечом Графа, не возрождаются в следующей жизни. Эта странность давно не давала Вайзли покоя, в конце концов, для Неа было бы гораздо выгоднее использовать меч, а не свои руки.       "Ты не изменишь своего мнения даже если я тебе скажу, что это я был неправ и все произошедшее моя вина?" — внезапно спросил Граф, и Вайзли аж поперхнулся от возмущения:       "Что вы такое несете? Неа предатель!"       Тысячелетний, кипящий от ярости, отрезал: "Я говорю правду. Точнее ее часть, всю ее тебе знать не положено".       Вайзли снова открыл было рот, но неожиданно раздался спокойный, леденящий душу голос Майтры: "Как ты назвал моего сына?" — и ни одного нецензурного слова не прозвучало в его вопросе, что говорило о крайней степени раздраженности Тринадцатого.       Роад наконец-то вернулась в реальность. Что-то радостно пропищав, она исчезла в своём мире, напоследок крикнув, что начнёт поиски брата. А Мудрость нервно сглотнул, понимая, что подписал себе смертный приговор.

***

      Своё обещание уйти из Ковчега Тики сдержать не смог: его попросту никуда не пустили, огорошив тем, что Граф дал добро Шерилу и Роад на посещение Пристани Лотоса и он отправится с ними. Новость эта, вопреки ожиданиям Алчности, его ничуть не обрадовала, а после того, как Микк увидел светящихся от счастья Роад, Графа и Майтру, что, к слову, никак не укладывалось в его картину мира, он и вовсе решил, что это определённо какая-то болезнь, передаваемая воздушно-капельным путём. В этом Узы были с ним солидарны, но, в отличие от Удовольствия, их никто не держал.       Тики с некой завистью следил за тем, как открываются врата Ковчега и как хихикающие близнецы скрываются в них. Куда они в итоге попадут, было неизвестно, но так или иначе, подобный вариант казался ему гораздо лучше, нежели путешествие с Шерилом. Правда, Роад сказала, что в Пристани Лотоса они могут купить его любимых карпов, после чего Микк немного успокоился.

***

      Вэй Ин бодро вышагивал по правую руку от дяди Цзяна, при этом не переставая болтать. Цзян Чэн шёл рядом и то и дело недовольно хмурился, а когда А-Ин забывался и начинал говорить слишком громко, то непременно одергивал его. Глава ордена Цзян наблюдал за ними, не скрывая лёгкой улыбки.       Первую одежду для Вэй Ина Цзян Фэнмянь купил совсем недавно. Он выбирал ее без А-Ина и та оказалась немного велика для мальчика, поэтому сейчас глава ордена Цзян вместе с детьми отправился на рынок.       Кругом было очень много торговцев с различными товарами. В глаза то и дело бросались слишком яркие и вычурные ткани, какие-то украшения, заманчиво сверкающие с прилавков, статуэтки и огромное множество других вещей.       Вэй Ин чувствовал некоторую растерянность. Глаза его разбегались, стараясь уловить всё сразу, но он не имел такой возможности, постоянно врезаясь в кого-то, а потому вскоре ухватился за руку Цзян Чэна, явно чувствовавшего себя гораздо увереннее.       Наконец, они подошли к одному из прилавков, ничем не выделяющемуся на фоне остальных. Дядя Цзян сразу заговорил с симпатичной женщиной, которая только понятливо кивала в ответ, изредка вставляя несколько коротких фраз. Когда разговор был окончен, Цзян Фэнмянь мягко подтолкнул Вэй Ина в сторону женщины и та, с интересом оглядев его, принялась за работу.       Она очень часто шила одежду для учеников ордена Юньмэнь Цзян, а потому была довольно опытной. Когда она вытащила несколько свертков дорогой ткани, Вэй Ин осторожно подергал дядю Цзяна за рукав, чтобы тот наклонился к нему. Жутко смущаясь и отводя взгляд в сторону, А-Ин спросил, можно ли ему одежду из чёрной ткани, вместо фиолетовой. Цзян Фэнмянь на это только улыбнулся.       В итоге спустя полчаса хождения по рынку Вэй Ин чувствовал себя очень уставшим. Но поток людей нещадно нес его то в одну, то в другую сторону, и А-Ин случайно отпустил руку Цзян Чэна.       "Цзян Чэн!" — крикнул он мальчишке, которого почти тут же потерял из виду. Расстроившись, мальчик решил подождать на месте, думая, что когда дядя Цзян заметит его отсутствие, то обязательно начнёт искать.       Мальчик, недолго думая, вышел из толпы и скрылся в небольшом пространстве между двумя прилавками. Там он просидел не больше десяти минут, когда вдруг услышал лай собаки. Хоть звук шёл издалека, сердце пропустило удар, внутри все похолодело и ухнуло вниз, а колени трусливо задрожали. Покинув своё убежище, Вэй Ин принялся бежать как можно дальше от мнимой опасности.       Он не знал как долго бежал, но вскоре А-Ин заметил, что совершенно точно не знает, где он находится. Видимо, он был достаточно далеко от рынка, потому что совсем рядом был какой-то дом, а рядом с ним — небольшой сарай, из которого доносились какие-то странные звуки. Вначале это больше было похоже на визг или смех, а после что-то с силой забарабанило по двери. Вэй Ин дернулся было в ее сторону, но вовремя одернул себя: возможно, то была какая-то нечисть. "Помогите!" — закричал голос из-за двери: "Я знаю, что ты там, так что лучше открой, пока я не выбил эту чертову дверь!"       Вэй Ин вздрогнул. Может, это действительно был просто человек? А-Ин медленно приблизился к двери и открыл задвижку. Дверь неприятно скрипнула и открылась, а взору Вэй Ина предстал брюнет лет девятнадцати, с подведенными глазами, а из-за его спины показалась лохматая и светловолосая — что являлось огромной редкостью — голова, в волосах которой запуталось сено, а на голове сидела самая настоящая живая курица.

***

      "Ковчег явно нас ненавидит". — сделали вывод близнецы, осматривая место, куда их занесло, и с каждой секундой раздражаясь все сильнее. Это был самый настоящий курятник.       Джасдеро задумчиво почесал в затылке и, нащупав запутавшуюся в волосах сухую траву, попытался ее вытащить, но не преуспел в этом деле, когда на его голову что-то упало. Не сказать, что тяжелое, но явно живое.       "ААААА!" — завопил Джасдеро, чуть не оглушив брата, так как орал он ему прямо в ухо.       От неожиданности Дебитто подпрыгнул, едва не снеся головой насест и, наблюдая за тем, как блондин пытается стащить с себя курицу, засмеялся.       Джасдеро обиженно спросил: "Чего ты ржешь?"       Дебитто замолк и хотел уже ответить, но внезапно передумал и стал к чему-то прислушиваться. Спустя несколько секунд он оказался у двери и попытались открыть ее, но та не поддалась. Тогда брюнет заметил небольшую щель в двери и тут же приблизил к ней лицо, стараясь хоть что-нибудь разглядеть за ее пределами. Это удалось не сразу, но увидеть чьи-то тёмные одежды он таки смог и закричал, изо всех сил: "Помогите!" — но когда ничего не произошло, продолжил: — "Я знаю, что ты там, так что лучше открой, пока я не выбил эту чертову дверь!"       Не то чтобы он не мог сделать этого раньше, но после того, как им пришлось оплатить долги Кросса, Узы старались не совершать того, за что их могут заставить работать. И все же некто снаружи не спешил открывать, однако когда Дебитто поднял руку, чтобы снова постучать, щёлкнула задвижка, и дверь наконец-то открылась.       Брюнет так и замер, не зная, что делать. Перед ним стоял маленький симпатичный ребёнок, смотря с интересом и — совсем немного — испугом. К счастью, на этот раз близнецы даже одеты были более-менее прилично, потому что недавно Шерил добрался до их гардероба и сжег излюбленные обтягивающие и местами рваные штаны и футболки. К слову, человеческих детей Узы, если и видели, то только издалека — Роад не в счёт — а потому совсем не представляли, что делать и как себя вести.       Но неожиданно ребенок засмеялся так громко, что чуть не свалился, а когда Дебитто обернулся, то и сам едва сдержался. Его брат, по-прежнему с курицей на голове, выглядел весьма забавно.       "Меня зовут Вэй Ин", — сказал мальчик, наконец отсмеявшись.       Узы переглянулись: "Я Дебитто, — сказал один".       "А я Джасдеро". — подхватил блондин.       И после синхронно закончили: "А вместе мы — ДжасДеби!"       И только после этого Узы Ноя поняли, что их имена, наверно, звучат очень странно для ребёнка, да и не только для него. Поэтому Дебитто добавил, смилостивившись: "Но ты можешь называть нас близнецами".       Чуть позже Вэй Ин на пару с брюнетом таки стащил курицу с головы усевшегося прямо на земле Джасдеро и даже помог тому вытащить из волос бОльшую часть сена.       На вопрос близнецов о том, что он тут делает, А-Ин печально ответил: "Я потерялся. Мы с дядей и шисюном были на рынке, но потом…"       Дебитто успокаивающее погладил ребёнка по плечу. Вэй Ин определённо понравился братьям.       Джасдеро спросил: "А тут-то ты как оказался?"       «…» — А-Ин немного побледнел. Дебитто тем временем случайно особо сильно дёрнул волосы блондина, и тот зашипел. Наконец, Вэй Ин ответил: "Я собаки испугался…"       Брюнет в ответ фыркнул: "А, ну это ничего…"       Дебитто: "…мы все равно на рынок собирались…"       Джасдеро: "…можешь пойти с нами, поищем твоих родных".       Лицо ребёнка просветлело, и он радостно кивнул. Собравшись и отряхнувшись от пыли, близнецы, взяв улыбающегося Вэй Ина за руки, отправились на поиски рынка. Курицу ДжасДеби забрали с собой, как компенсацию за свои мучения. Это был первый раз, когда Вэй Ин оказался соучастником в хищении несчастной птицы.