Приговор

      Роад, хищно сощурив василькового цвета глаза и мило улыбалась, рассматривала чету Цзян. Взгляд ее задумчиво скользил по фигуре Цзян Фэнмяня, плавно переходил к его жене, и лишь после — к стоящим рядом с сонными лицами детишкам. Самой старшей, судя по умению держаться, да и по виду, была девочка, одетая в простые, без излишней вычурности, одежды, рядом с которой находилось два мальчика. Один из них — тот, что стоял гордо задрав подбородок, старательно подражая матери — явно был наследником ордена Цзян. А вот второй, в простых чёрных одеждах, скорее всего, являлся тем самый ребёнком, которого глава ордена взял на воспитание. Имени его Роад не знала, потому что в семье Цзян тот появился недавно. Более того, являлся круглым сиротой, родители которого были бродячими заклинателями, притом хоть и талантливыми, но не самыми известными. То есть информации об этом ребенке не было никакой. И от этого становилось только интересней. К тому же этот мальчишка казался ей смутно знакомым, так что, возможно, они даже встречались раньше.       Но больше всего интерес девочки подогревал тот факт, что, в отличие от всех остальных, он не старался вести себя сдержанно, как положено его статусу. Даже наоборот — вовсе не обращая на прибывших внимания, пытался устроиться на плече другого мальчишки. Безрезультатно, правда, ведь тот явно бы против. Роад так увлеклась наблюдением за этой мини-борьбой, что даже упустила момент, когда Юй Цзыюань — кажется, так звали жену главы ордена — одарила обоих ледяным взглядом. Мальчишки разом притихли, Цзян Чэн даже понуро опустил голову, а вот второй мальчишка продержался лишь несколько секунд. Стоило мадам отвернуться, весь полный раскаяния вид тут же слетел с него. Он вновь поднял голову, но в ту же секунду на его лице мелькнула явная неприязнь, заметив которую Роад злобно нахмурилась: «Уж не ко мне ли он ее испытывает?..»       Однако в следующее мгновение взгляд наткнулся на недовольного папочку. Стало ясно, что мальчик ему не понравился, в отличие от Роад, которая внезапно ощутила желание затискать несчастного ребенка. Давно она не ощущала ничего подобного.       Ее размышления прервали какие-то крики и грохот, раздавшиеся совсем рядом, после которых два тела, едва умещаясь на узкой лестнице, сошли на берег. Лица у обоих были мутно-зеленоватого цвета, и казалось, что если бы парни не опирались друг на друга, то непременно свалились бы на землю. Дебитто, ухватившись за плечо брата и усиленно утягивая того вниз, тихо бурчал о том, что больше никогда, ни при каких обстоятельствах не согласится путешествовать на корабле в таком состоянии, а Роад тихо злорадствовала: она-то похмельем не страдала.       "Приветствую вас в ордене Юньмэн Цзян". — произнес глава ордена, который, казалось, был самым устойчивым к такого рода происшествиям.       Алчность, официальное имя которого было Хань Шэнли, как того требовал этикет, поклонился вслед за Цзян Фэнмянем.       "Прошу прощения за неподобающее поведение моих…племянников". — он произнёс это, гневно сверкая глазами в сторону охающих и ахающих близнецов.       Глава ордена Цзян покачал головой: "Ничего страшного".       Со стороны наблюдающего за братьями Вэй Ина послышался смешок, но под пронзающим его ледяным взглядом госпожи Юй ребёнок немного стушевался. Видя это, Цзян Фэнмянь произнёс:       "Моя госпожа, нет нужды быть такой строгой", — он попытался успокоить жену, на что та жёстко отрезала: "Вэй Ин всего лишь сын слуги. Нельзя, чтобы он забыл своё место".       Судя по взгляду, Цзян Фэнмянь был решительно не согласен, но продолжать спор перед гостями не стал.       Роад гневно глянула в сторону женщины, а после, склонив голову на бок, перевела вопросительный взгляд на ребёнка и тихо, одними губами полувопросительно прошептала: "Вэй Ин?..."       Ее взгляд снова прошелся по тощей фигуре ребенка, прежде чем наткнулся на знакомый темный шнурок ее подвески, уходящий куда-то под нижние одежды, на который она, к своему стыду, не обратила на внимания сразу. Вэй Ин же, пробормотав извинения, неловко поклонился: ему никогда раньше не приходилось делать что-то подобное, и мальчик чувствовал себя несколько неуютно.       Тем временем братья наконец оторвались друг от друга, все ещё нетвердо стоя на ногах. На их лицах читалась невысказанная досада: все же последний выпитый ими сосуд вина был явно лишним.       "О, Вэй Ин". — произнёс Джасдеро, пихнув локтем брата. Тот выпрямился, и немного слезящимися глазами уставился на названного мальчика: "О, и правда".       Кажется, братья начали чувствовать себя гораздо лучше, в мгновенье ока оказались рядом с мальчиком и синхронно легко похлопали смущенного Вэй Ина по голове. Недоумение, повисшее в воздухе, буквально можно было потрогать руками.       Джасдеро решил пояснить ситуацию: "Мы встречались раньше".       Хоть такой ответ и не удовлетворил чету Цзян, глава ордена кивнул. И пока слуги, мысленно вспоминая весь свой словарный запас, несли тяжелые сундуки в гостевые комнаты, Цзян Фэнмянь пригласил гостей в обеденный зал.       Уже сидя на циновке перед невысоким столиком, Роад, будучи напряжённой до предела, думала лишь о том, как бы скорее уйти в свою комнату. Ей не терпелось связаться с Графом и рассказать ему о том, кого она встретила в этом ордене, но покинуть зал она пока не могла — они только пришли и подобное поведение могло вызвать вопросы. Утешало лишь то, что причина ее состояния сидела совсем рядом, иногда переглядываясь с Цзян Чэном. И, вероятно, почувствовав на себе ее взгляд, А-Ин посмотрел в сторону Роад и лучезарно улыбнулся. Девочка улыбнулась в ответ, однако в голове её родились отнюдь не весёлые мысли. Роад всё больше волновали слова Юй Цзыюань, уже успевшей попасть в ее личный чёрный список. «Вэй Ин всего лишь сын слуги. Нельзя, чтобы он забыл своё место», — крутилось в её голове.       И лишь когда слуги подали знаменитый суп из корней лотоса, девочка поняла, что все это время смотрела в одну точку на столе и даже не моргала. Зачерпывая в ложку суп, она подумала: «Нет, я срочно должна связаться с Графом!» Погипнотизировав взглядом содержимое пиалы, явно сомневаясь в том, что этот суп из корней лотоса может ей понравится, она посмотрела в сторону сероглазого ребёнка. Тот с аппетитом уплетал поданное, и девочка с тяжёлым вздохом все же решила попробовать. Поглотив одну ложку, девочка замерла, тщательно пережевывая. На ее удивление, суп был неплох на вкус, и Роад зачерпнула ложку снова.       Когда пиала было опустошена наполовину, Мечта отложила ложку.       "Юн Хуа, если ты устала, то можешь пойти отдохнуть в комнату". — Цзян Фэнмянь сказал это неожиданно, поэтому девочка, не до конца привыкшая к своему «официальному» имени, чуть заторможено кивнула. —" Слуги проводят тебя".       Роад кивнула, не скрывая радости: "Благодарю, глава ордена Цзян".

***

      К тому времени, когда трапеза подошла к концу, Роад уже успела встретиться с Графом в кабинете последнего, рассказать тому последние новости, и вернуться обратно. Она была уверена, что тот точно заберёт мальчика в скором времени, а потому на ее лице читалось такое облегчение, словно огромный груз покинул ее плечи, и она действительно казалась отдохнувшей.       Выйдя из своей временной комнаты, девочка отправилась прямо по коридору, надеясь выйти на улицу и отыскать местный рынок, где она собиралась найти одежду для предстоящего фестиваля, который проводился в честь изгнания тьмы из мира. Конечно, обычно никто из Ноев — за исключением, может быть, Тики, которому всегда было все равно — не посещал праздники в честь истребления тьмы, которой по сути и являлись все Нои. Но не в этот раз. По плану она должна была вытащить на фестиваль Вэй Ина, что собственно и собиралась сделать ровно до этого момента.       Голос Дебитто она узнала сразу: "…тут вечером фестиваль намечается…"       "…ты не хочешь пойти?" — подхватил Джасдеро.       Некоторое время царила тишина. Роад впервые за многие тысячелетия испытала такое волнение, что впору пить успокоительные травы. Наконец, Вэй Ин произнёс: "Если дядя Цзян разрешит".       Близнецы синхронно хмыкнули: "Он уже разрешил, мы спрашивали".       Роад же мысленно извинилась перед близнецами за то, что считала их идиотами.       Дебитто продолжал: "Можешь и Цзян Юи с Цзян Чэном взять".       Вот тут Роад едва не взвыла: этого в ее планах не было!!! Решив, что лучше раскрыть своё присутствие прямо сейчас, пока близнецы не спутали ей карты ещё сильнее, она выскочила из-за угла и, едва не сбив Вэй Ина, который тут же был заграбастан в девичьи объятья, фыркнула: "Я с вами!"       ДжасДеби не успели ничего ответить: послышались хрипы задыхающегося от недостатка кислорода Вэй Ина.       "Ой, прости". — спохватившись, пробормотала девочка, ослабив хватку.       Близнецы синхронно кивнули и скрылись за углом, откуда недавно выскочила Роад: их комната была соседней. Когда это произошло, девочка вдруг спросила: "Слушай Вэй Ин, а ты не встречал никого с именем Аллен?".       А-Ин недоуменно моргнул и отрицательно помотал головой: "Нет".       Роад едва сдержалась от того, чтобы досадно поморщиться: она всегда, с самой первой встречи с Алленом, считала, что где один — там и второй. Но ни Цзян Чэн, ни Цзян Юи никак не походили на того мальчишку с чистой силой в руке. «Значит, и правда еще не встретились», — заключила Роад.       Первое время, она вообще не была уверена в том, что эти противные экзорцисты, скрывшиеся в Ковчеге ее брата-Четырнадцатого — ЕЕ БРАТА — действительно мертвы. Однако после смерти Неа Белый город, который из апостолов Бога так никто и не покинул, словно имел собственную волю, разрушился до основания, за исключением второго сердца — тайной комнаты Четырнадцатого. И хоть попасть в нее никто так и не смог, Майтра авторитетно утверждал, что в ней никого нет.       В таком случае, экзорцисты действительно уже давно должны быть мертвы или канули в бездну, что, в принципе, равносильно. И черт с ним, с Ковчегом, — для Неа, сейчас доверчиво позволяющего ей обнимать себя, восстановить его не составит труда. Но тогда почему Аллен до сих пор не переродился? Разве прошло не достаточно времени, или она просто не там искала? Или может ей лучше просто спросить у Графа? «Лучше и правда спросить у Графа», — заключила она и, чмокнув Вэй Ина в щеку, наконец отцепилась от уже порядком смущенного ребенка.