Приговор

      Идеальный светлый потолок, без единой трещинки или пятнышка, казался Вэй Ину до безобразия знакомым. Словно пытаясь снять наваждение, он крепко зажмурился, а через несколько секунд вновь распахнул глаза, но, вопреки надеждам, ничего не изменилось.       "Это же... не может быть реальностью". - убеждал себя Вэй Ин, вот только мягкий матрац под ним, вместо земли, указывал на обратное.       Судорожно вздохнув, юноша неудачно и слишком резко дернулся, и в следующее мгновение оказался на полу. Плечо тут же отозвалось болью, неприятной, но вполне терпимой. Вскочивший на ноги в ту же секунду он даже не обратил на неё внимания и принялся оглядываться. Помещение, безусловно, было знакомо ему. Да и мог ли Усянь не узнать комнату, размытые воспоминания о которой уже не раз появлялись в голове? Даже интерьер не отличался, только на пианино - несомненно самого любимого, среди инструментов Неа - лежала какая-то тетрадка, чёрным пятном выделяясь на его фоне. Вэй Ин, будто завороженный, медленно приблизился к музыкальному инструменту, о котором грезил едва ли не с детства, положил руку на клап и почти благоговейно провёл по нему пальцами. Впрочем, так и не открыл, остановив своё внимание на чёрной тетрадке. Обложка ее ничем непримечательная, отчего-то сильно притягивала, и Усянь все же взял ее в руки.       Это оказалась нотная тетрадь, в которой знакомым шифром были написаны разные мелодии, слышать которые Вэй Ину никогда раньше не доводилось. Большинство из них оставались незаконченными, однако Усянь знал, что Неа свои мелодии придумывал совершенно спонтанно и часто не успевал довести до конца. Впрочем, это не мешало младшему Д. Кэмпбеллу считать ноты, из которых складывались его композиции, не только способом развлечься, но и оружием, способным завораживать и подчинять. Именно поэтому каждая созданная Неа мелодия являлась опасной, даже если не была закончена.       Усянь держал в руках тетрадь, будто настоящее сокровище. Но стоило ему повернуть голову вправо, как она оказалась забыта на том же месте, где и прежде.       В высоком, достигающие потолка зеркале, отражался он сам. Вот только не это привлекло внимание Усяня, а тонкие трещинки, змейками тянущимися с правого края.       Их было не слишком много, однако Усяню при виде них отчего-то делалось по-настоящему плохо. Словно кто-то проводил тупым ржавым ножом по сердцу, каждый раз стоило ему лишь глянуть на эти трещины. Успокаивало лишь чёткое осознание, что раньше их было больше, а значит вскоре исчезнут и эти, но в то же время юноше было очень неспокойно. Ведь расположение трещин практически в точности повторяло расположение шрамов, что белыми нитками выделялись на фигуре его персонального кошмара, - Тёмной Сущности.       Несмотря на это, отказаться от соблазна подойти к зеркалу ближе, Усянь не смог, а потому, сам не понял когда, оказался практически в паре шагов от него. Рука невольно потянулась к собственному отражению.       Это действие породило странные чувства давно забытой и даже будто бы пережитой боли. Сердце неприятно кольнуло, болезненно сжалось, ухнув вниз, а во рту почувствовался кисло-сладкий привкус, какой обычно оставался, после лжи или предательства близкого человека.       Усянь вдруг дернулся, как от ожога, так и не прикоснувшись к зеркальной глади. На секунду ему почудилось будто из зеркала на него полными боли золотыми глазами посмотрел он сам. Липких страх неприятными мурашками пришёлся вдоль позвоночника и Усянь отступил на шаг назад. Не многое могло напугать его, но сейчас ему отчаянно захотелось покинуть это место.       Юноша оглядел комнату на предмет двери, но, не найдя оной, на какое-то время замер. Немого подумав, он решил, что выход может быть хорошо скрыт от чужих глаз, и прошелся вдоль всех стен, внимательно осматривая каждую. Но вывод был лишь один и весьма неутешительный: скорее всего дверей здесь попросту не было.       "Но как-то же я попал сюда! Может это ловушка какой-нибудь тёмной твари?" - недоумевал Усянь. На самом деле он был уверен, что внутри комнаты нечисти нет совершенно точно, иначе он бы почувствовал тёмную энергию.       Юноша нахмурился: ситуация с каждой секундой становилась все сложнее и сложнее. Хуже всего было то, что узнать сколько времени прошло в реальности для него оставалось невозможным, поэтому полагаться приходилось лишь на свои биологические часы.       На секунду у Вэй Ина возникла мысль, что будь тут Лань Чжань, он бы точно не имел бы с этим никаких трудностей. Более того, Усянь был уверен, что Ванцзи и выход бы нашёл, отчего становилось немного досадно, но Вэй Ин никогда не был завистлив, так что эти недостойные чувства быстро покинули его.       Юноша задумчиво хмыкнул. В конце концов, если в комнате нет злых духов, то это вовсе не значит, что их нет и снаружи, но юноша не знал, как заставить их появиться здесь. С другой стороны, если кто-нибудь раньше попадался в эту ловушку, то, скорее всего где-то должны быть и души умерших. Возможно, будь это действительно так, он мог бы узнать хоть что-то о месте, в котором находится.       Усянь быстрым движением снял с пояса флейту, приготовившись играть "Расспрос". Лишь на секунду он задумался, прикрыв веки, чтобы вспомнить начало мелодии, после чего с замиранием сердца приступил к исполнению.       Для Вэй Ина было бы лучше, если бы хоть одна душа все же была неподалёку. Конечно, у него были идеи, как сделать талисман, привлекающий нечисть, но талисманов у него с собой было слишком мало, чтобы расходовать их на эксперименты, а в самой комнате даже простой бумаги не было. Выдергивать листы из нотной тетради, - которая, между прочим, была не его, - Усяню казалось кощунством.       Внезапно Вэй Ин ощутил какое-то колебание энергии позади себя, и резко обернулся, встречаясь взглядом с серыми глазами, сейчас кажущимися пустыми.       Души людей не были видны заклинателям. Лишь обладатели достаточно сильного золотого ядра могли видеть их духовную энергию. Но у душ мёртвых людей ее было ничтожно мало, а зачастую она и вовсе представляла собой лишь небольшой сияющий шарик, при помощи которого души могли соприкасаться с внешним миром. Например, давать ответы заклинателям, дергая нужные струны гуциня. Конечно, энергия их была ограничена, из-за чего спросить можно было не слишком многое.       Для Вэй Ина таких ограничений не существовало. Он видел души людей и мог говорить с ними без помощи музыкальных инструментов. Однако, сейчас, глядя на ту, что откликнулась на его зов, он не знал, что сказать, а потому продолжал шокировано сверлить ее взглядом.       Душа юноши представшего пред ним была настолько прозрачна, что не удавалось разглядеть даже черты его лица, оттого, что те казались какими-то размытыми. Впрочем, Вэй Ину этого не требовалось, ведь именно эти линии он знал лучше, чем мог себе признаться.       "Аллен..." - имя соскользнуло с его губ оставляя после себя горькое послевкусие.