Приговор

      Вэй Ину хотелось не то плакать, не то смеяться, если не все сразу. Находясь в Ковчеге, он не сильно волновался о том, сколько времени прошло в действительности. А после восстановления города, в котором, вопреки всем земным законам, какие только имелись, с самого начала был безоблачный день, он и думать забыл об этом. А ведь Цзян Чэн, Алиса и близнецы наверняка с ног сбились, ища его, за что, конечно, ещё спросят с юноши.       Все проблемы, связанные с Неа Д. Кэмпбеллем, тут же отошли на второй план. Вэй Ин мысленно уже оплакивал свою кончину, когда увидел в окне близнецов, которые о чем-то говорили. Судя по всему, до занятий тех снова не допустили, но все же вид братьев вызвал у Вэй Ина некое подобие спокойствия и тот, не мудрствуя лукаво, выскочил из комнаты.       К ДжасДеби, несмотря на правила Облачных Глубин, он несся, как ужаленный.       Близнецы едва завидев Усяня испытали волну облегчения, которое немедля затопило все их существо. На юношу они уставились так, словно больше и не надеялись увидеть. Вэй Ин под прицелом таких взглядов почувствовал себя не в своей тарелке, а ощутив укол совести, и вовсе был близок к тому, чтобы начать извиняться. Из-за постоянного воздействия на него памяти Неа, он, хоть и был удивлён, оказавшись в Белой Комнате, но несмотря на это, довольно скоро смог принять ситуацию такой, какая она есть. Поэтому за разговором со стариком-книжником, после восстановления города он и вовсе забыл обо всем на свете, в том числе и о людях, которые переживали о нем. Так что муки внезапно проснувшейся совести были вполне оправданы.       Тем временем Дебитто, который первым сумел вернуть себе дар речи, отмер и оглядел У Сяня, словно выискивал признаки ран или иных повреждений. Из таковых у Вэй Ина имелся только ушиб руки, поэтому очень скоро брюнет успокоился. И пока его брат открывал и закрывал рот, будто не знал, что сказать, удивлённо выдохнул, будто до сих пор не мог поверить: "Вэй... Ин..."       Совесть вновь заскребла когтистой лапой по сердцу Усяня.       До того, как они приехали в Гусу Лань на обучение, он не раз и не два покидал свою комнату после отбоя, в итоге пропадая на день. Но ещё никогда он не чувствовал себя так паршиво из-за этого. Наверно потому, что, зная о его привычках, никто никогда так не волновался о нем.       Однако, находясь на территории Облачных Глубин, Вэй Ин поступил довольно опрометчиво, вот так внезапно пропав. А оттого, что от близнецов он не услышал и слова упрека, становилось ещё хуже.       "Я..." - начал Усянь, натянуто улыбнувшись, когда Джасдеро, шмыгнув носом, внезапно спросил: "А где флейта?"       Вэй Ин хлопнул ресницами и в удивление посмотрел на пояс, где раньше висел этот музыкальный инструмент. Юньмэнский колокольчик и нефритовый жетон были на месте, а вот флейты не наблюдалось. Задумчиво нахмурившись, Вэй Ин вдруг вспомнил, что оставил ее в Ковчеге, и еле удержался оттого, чтобы стукнуть себя по лбу.       Сказать братьям о том, где он пропадал все это время было бы гораздо честнее по отношению к ним. Но Усянь не мог, отчасти потому, что был уверен в том, что близнецы не поверят ему. Будь он сам на их месте, непременно бы посчитал, будто таким образом его пытаются обмануть. А потому вместо правды, он состроил печальное выражение лица с нотками испуганного недоумения и признался, почти правдиво: "Кажется, я ее потерял".       "Забыл". - поправился он про себя, на деле же виновато понурив голову.       Близнецы, казалось, даже не расстроились. Они обменялись взглядами, полными неподдельного облегчения, после чего Дебитто уверенно произнёс: "Ну ничего..."       "...новую купишь". - закивал Джасдеро, в попытке успокоить.       На самом деле, они были даже рады, что флейта потерялась. Майтра и впрямь мог наложить на неё проклятье, а может и что похуже. Поначалу они как-то об этом не задумывались, пока дело не дошло того, что У Сяню во время первой игры на ней стало плохо. Именно поэтому они так перепугались, когда Вэй Ин не пришёл вечером к ним, как и обещал. Более того - Цзян Чэн тоже был не слухом не духом, где пропадает его шиди, что лишь усиливало их беспокойство.       Самому Усяню в этот момент стало по-настоящему стыдно. Он уже хотел выложить им правду, какой бы она не была. Если ДжасДеби ему не поверят, он в любом случае легко сможет перевести все в шутку, но именно этот момент выбрал Цзян Чэн, чтобы вмешаться.       "Ты. Где. Был?!" - практически прорычал он над ухом своего шиди.       Цзян Чэн появился за спиной Вэй Ина бесшумно, как тень, но от того, как вздрогнул Усянь, когда он задал вопрос, его злость ничуть не уменьшилась. Наоборот, он ко всему прочему почувствовал прилив раздражения и не найдя в себе сил поднять руку на явно уставшего брата ограничился болезненным, но таким привычным тычком в бок.       Вэй Ин, картинно охая и ахая, схватился за место удара, но, наткнувшись на предупреждающий взгляд шисюна, обещающий бесславную смерть, кривляться перестал.       Но что он мог ответить на это?       Состряпав обреченное выражение на лице и заставив Цзян Чэна заволноваться, он начал свой рассказ.       "Вчера вечером я отправился в Гусу за вином. Чэн-Чэн, ты же знаешь, что оно самое лучшее! Так что перестань сверлить меня этим злым взглядом!". - возмутился Усянь и, незаметно послав по-лисьи хитрую улыбку ДжасДеби, продолжил: "Я собирался быстро купить вино и вернуться до отбоя, но по дороге обратно встретил девушку - настоящую красавицу - и не смог отказать ей!"       Цзян Чэн, не в силах и дальше выслушивать эту чушь, помассировал переносицу и раздраженно гаркнул: "Закрой рот!"       Но Вэй Ин и не думал замолкать, невинно продолжив: "Смирись, малыш Чэн-Чэн! Эту ночь я провёл в объятьях прекрасной незнакомки..."       Цзян Ваньинь, которого выводило из себя лишь одно глупое детское "Чэн-Чэн", а вкупе со всеми сказанными Усянем глупостями и вовсе доводили до едва контролируемого бешенства, с трудом сдерживался от соблазна ударить Вэй Ина.       "Вэй. Усянь!" - прорычал он, вскинул руку, собираясь схватить шиди за одежды и хорошенько встряхнуть в очередной попытке вытрясти из того всю дурь, но юноша проворно извернулся и спрятался за смеющимися близнецами. Через мгновенье он высунул из-за их спин голову и показал шисюну язык.       "Вредина". - протянул он, но на этом дурачиться прекратил.       Цзян Чэн вздохнул, пытаясь подавить бушующие внутри эмоции и обречённо процедил: "Пойдём уже. Я сказал учителю что ты плохо себя чувствуешь, поэтому не пришёл на первое занятие. Но, кажется, он давно махнул на тебя рукой, потому что, судя по всему, ему все равно, есть ты или нет".       "Если ему все равно, зачем мне идти?" - не понял Вэй Ин, высовываясь из-за своего укрытия. Цзян Чэн не ответил. Должно быть посчитал этот вопрос слишком глупым, а взгляд его говорил, что и Усяню лучше бы замолчать. Жаль только Вэй Ин намеков никогда не понимал.       Попрощавшись с близнецами, он двинулся за Цзян Чэном, весело говоря о всякой чепухе. Мысли о том, что произошло в Ковчеге окончательно покинули его голову, оставив после себя лишь умиротворенную пустоту.       Зайдя в класс Вэй Ин сразу огляделся, но не найдя фигуры в белоснежные одеяниях испытал непонятное разочарование. Он сел позади Цзян Ваньиня, так что Не Хуайсан, что сидел за столом справа, обеспокоенно спросил: "Вэй-сюн, как ты себя чувствуешь. Цзян Чэн сказал, тебе было плохо утром".       Вэй Ин беззаботно рассмеялся: "Я просто слишком много выпил, не переживай. Сейчас со мной все в порядке".       "Ого, так значит и тебе не чуждо похмелье". - произнёс Хуайсан.       Алиса, сидящая за столом слева от Вэй Ина, услышав это, повернула голову в сторону шисюна и выразительно вскинула бровь, давая понять, что не единому слову Усяня не поверила.       В это время другие юноши начали обсуждать тему последних занятий. Ею была история об основателе клана Лань, которая, несмотря на то, что в исполнение Лань Цижэня казалась несколько нудной, привлекла внимание многих учеников.       Вэй Ин, хоть и пропустил одно занятие, в этой истории был неплохо подкован. Заинтересовавшись ею однажды, он расспросил о ней девушек с женской половины, поэтому сразу вступил в разговор: "Лань Ань, оказывается, был романтиком. Никогда бы на подумал, что такое возможно".       Алиса согласно хмыкнула: "Не удивительно, никто бы не заподозрил, что эти праведники могут быть способны на подобное".       К обсуждению присоединились почти все, так что ничего удивительного в том, что вскоре оно перешло к теме спутника на тропе совершенствования, не было.       Алиса в этом участвовать не стала. Лишь глянула странно в сторону Цзян Чэна и со вздохом принялась что-то писать в тетради, которой лежала под отодвинутой ранее книгой.       Если бы Лань Цижэнь только знал, что Алиса на его занятиях пишет вовсе не конспект, а денно и нощно пытается поскорей закончить своё наказание, его бесспорно охватил бы гнев. Но, к счастью, девушке пока удалось не попасться с поличным. Но был и минус - конспекты приходилось одалживать у Вэй Ина.       Внезапно кто-то спросил: "Цзысюань-сюн, а кого ты считаешь самой лучшей?"       Алиса, Цзян Чэн и Вэй Ин, не сговариваясь посмотрели в сторону красивого юноши с изящными лицом, но уж больно надменным взглядом.       Конечно, своей невестой, которой оказалась кроткая, с тихим характером и ничем в общем-то не примечательная Цзян Яньли он был недоволен. Сам юноша являлся полной противоположностью девушки, поэтому считал их совместную жизнь невозможной.       "Не стоит говорить об этом". - ответил он на вопрос о своей невесте. Даже прекрасно помня, что в помещение находятся три адепта ордена Юньмэн Цзян, он не постеснялся сказать это. Конечно, терпеть такое пренебрежение к своей шицзе никто из них не мог.       Вэй Ин, что раньше никогда не гневался, с лицом полным враждебности, сузил глаза, сверля ими юношу в золотых одеждах, чем заставил сидящий рядом адептов отшатнуться.       "Я никак не могу понять вот что: как, во имя Небес, ты можешь быть недоволен моей шицзе?" - язвительно осведомился он.       Цзинь Цзысюань ответил вопросом на вопрос: "А ты не хочешь спросить, как, во имя Небес, я могу быть довольным ей?"       Это стало последней каплей в чаше терпения. Книга с правилами полетела в Цзинь Цзысюаня, в качестве первого попавшегося под руку снаряда. Алиса потрудилась напитать ее духовной энергией, чтобы придать ускорения, так что попади книга в кто-нибудь - и травм не избежать. Но, к сожалению, у наследника ордена Цзинь была достаточно хорошая реакция и тот увернулся.       Пока это происходило, Цзян Чэн успел вскочить на ноги, но едва он это сделал, как оказался оттолкнут в сторону взбешенным Вэй Ином. Тот не раздумывая дважды, бросился на того, кто посмел сказать, что может быть не доволен его прекрасной шицзе!       Кровь буквально кипела, разливаясь по телу. У Сянь чувствовал, как жажда навредить Цзинь Цзысюаню растёт с каждой секундой, чему Вэй Ин не стал противиться. В глазах появилось расплавленное золото. Зрачок хищно вытянулся, заставив противника замереть от страха, а холодная аура распространилась в помещение. От этого ужасного давления многие втянули голову в плечи, а Цзинь Цзысюань, не в силах двинуться, получил первый удар, от которого не мог увернуться.       Тех, кто поспешил разнимать дерущихся остановила Алиса, ловко лишив сознания одним точным ударом. Останавливать Усяня ни она, ни уж тем более Цзян Чэн не собирались.       Однако эта драка повлекла за собой огромные последствия. В тот же день главы обоих орденов прибыли в Гусу Лань и пока их сыновья, сидя на коленях, выслушивали порицания Лань Цижэнь, глава ордена Цзян поднял вопрос о расторжение помолвки.       Еще не зная о последствиях своего безрассудства, Вэй Усянь тем же вечером собрал вещи, чтобы утром отправиться обратно в Пристань Лотоса.

***

      Вайзли сидел в глубоком кресле, вытянув ноги. Глаза его, задумчивые, зло сощуренные, смотрели на полыхающий в камине огонь, что с треском пожирал сухие дрова.       По правде говоря, толку от этого камина не было абсолютно никакого. Обычно в Ковчеге даже холодно никогда не бывало, так что его разжигали скорее ради уюта, нежели в качестве источника тепла. Но сегодня Мудрости захотелось погреться у огня, хоть за окном и было ясно. Он всегда считал, что именно в такой обстановке - расслабленной и непринужденной - приходят лучшие идеи. Вот только тех, даже несмотря на устроенные условия, все не было.       Сжав в руках смятый в шарик белый лист, настолько крепко, насколько это вообще было возможно, он спокойно сидел еще какое-то время, прежде чем вновь расправил листок, найденный им в кабинете Адама и уставился в написанное корявыми завитушками Майтры слова.       Это были расчёты, в которых кратко описывались темпы восстановления Белого Ковчега, а также предположительное количестве людей в нем. Последнее и напрягало Мудрость больше всего. Выходило, что вместе с городом вернуть удалось ещё и экзорцистов, однако Вайзли совершенно не мог понять, зачем Граф позволил Четырнадцатому сделать это. Ведь из-за этого, теперь их план стоял под угрозой. Экзорцисты не станут находиться в стороне, наблюдая за очередной гибелью людей, поэтому можно было смело говорить, что спокойная, или отчасти таковая, жизнь Ноев, подошла к концу.       А все из-за одного несносного мальчишки, пожелавшего залезть туда, куда не следовало!       Негодование вновь забурлило в крови и Мудрость позволил себе несколько выражений, в употребление которых, наверно, не сознается никогда. Он тихо скрипнул зубами, кинув лист в огонь и, дождавшись, пока от него останется лишь пепел, поднялся на ноги и покинул комнату.       Граф сейчас находился в доме Шерила на территории ордена Ци Шань Вэнь. Кажется, обсуждал новые детали своего плана, но сейчас Вайзли не мог думать ни о чем другом, кроме проклятых экзорцистов. Точнее, об одном, очень подозрительном, проклятом экзорцисте. Уж больно Аллен Уолкер привлекал внимание - и это, даже если не учитывать того, что он ещё и Неа знал, как оказалось!       "Чертовы клоуны!" - досадно подумал он, выходя в уютную комнату в доме Алчности.       Последний как раз стоял, подперев плечом дверной косяк. На полу, устроившись на циновке, с одной стороны сидели Роад и Граф и, судя по дымящимся чашкам, пили горячий чай. Точнее, Граф пил, а Роад, которая зелёный чай терпеть не могла, задумчиво жевала леденец. Напротив них, скрестив ноги под собой, находился Майтра.       Он-то и заметил, что в их полку прибыло, поэтому тут же осведомился: "Ну и какого х***а ты здесь забыл?"       Вайзли хмыкнул: "Да вот, слышал, Белый город восстановлен?"       Поймав предупреждающий взгляд Адама, он продолжил, обращаясь к нему: "Не собираетесь ли вы уничтожить экзорцистов, пока те ещё не начали действовать?"       "И с каких это пор ты начал лазить по чужим документам?" - печально вздохнул Граф. Роад что-то хихикнула, захрустев лакомством: "Обойти защиту Ковчега практически невозможно, так что сейчас они для нас вне досягаемости. Пока я не намерен что-либо предпринимать". - отпивая чай, бросил Адам, чем заставил Вайзли поперхнуться от негодования.       "Ждете, пока они станут сильнее?" - едко спросил он.       Майтра поднял на него взгляд, отчего Мудрости стало немного не по себе, но идти на попятную он не собирался.       Мечта, которой уже надоело сидеть на одном месте выскочила на ноги и под восхищённый взглядом своего папочки, стала кружиться по комнате, мысленно причитая на то, что Граф забыл (специально не принёс) Леро.       "Ты сомневаешься в силе семьи Ноя?" - хмуро спросил Граф у Вайзли и, не дав тому и слова вставить, продолжил: "Возможно, ты прав. Членам Семьи Ноя нужно больше внимания уделять развитию своего дара. Думаю, Майтра не откажется заняться вашими тренировками".       Вайзли только сейчас поняв, что сам подписал себе приговор, резко бросил: "Но я не это имел в виду!"       "Разве?" - хмыкнул Граф.       "Я хотел поговорить о Четырнадцатым..." - две, острые, как бритва пары глаз уставились на него, советуя замолчать. Даже Роад перестала кружиться, нахмурившись.       "Наши отношения касаются только меня и его. Так что перестань ломать комедию". - отрезал Господин Тысячелетний.       Однако Мудрость не собирался сдаваться. Он упрямо сжал зубы и вновь попытался возмутиться, сделал вдох, но вдруг осознал, что воздух в помещение потяжелел. Майтра явно не собирался и дальше терпеть это. Если Вайзли снова затронет его сына, не известно ещё чем это закончиться.       "Я понял". - наконец процедил он сквозь зубы, сжимая кулаки.       Граф кивнул: "Что ж, это хорошо". - и махнул рукой, показывая, что разговор окончен.       Это был далеко не первый раз, когда Граф защищал Предателя их семьи. Так заканчивался каждый разговор о Неа, но оттого желание разобраться в чем причина становилось лишь сильнее.       Вайзли досадно поморщился. Если Граф не собирается ничего предпринимать, это сделает он сам.