beautiful.

Даниэль сплевывает кровь в раковину, упираясь ладонями в ее края, и смотрит в зеркало. Красавец. На обложку журнала. Синяк под глазом, разбитая губа и саднящие костяшки на пальцах. И бог его знает, что там под одеждой. Ему хочется жалеть себя, но почему-то нет. На душе хоть на йоту, но легче. Временно, ясное дело. Сейчас, еще чуть-чуть, вселенная отдышится и снова врежет ему по ребрам, выбивая дыхание и сбивая с ног. Даниэль готовится к этому морально и психологически, цепляясь чуть ли не когтями и зубами за это ощущение - когда хоть немного легче дышать. Джихуна забрал его старший брат. Они ведь похожи, даже без воплей "где мой брат, блять" - можно было бы догадаться. Даниэль улыбается и упирается грязным от запекшейся крови лбом к зеркалу. И смеется. Немного истерически. Немного шизофренически. Ненормальный. Он отпустил того, кто приносит бабло. Сам. Никому не сказал об этом. И Джисон обязан доложить об этом начальству. Как бы он сам к нему хорошо не относился, как бы им всем не хотелось по-другому. Даниэль умывается ледяной водой и спускается вниз. Хуже уже не будет. Ведь так? Лечение Минхёну он оплатил, а значит он может делать то, что считает правильным и нужным. От страха сжимается сердце и подкашиваются коленки. И лучше остановиться. Отмотать все назад. И жить дальше в этом дерьме, чем тащить за хвост кота из мешка. Но. Даниэль рывком открывает дверь и сталкивается нос к носу с Сону. Да, он запомнил его имя. С первого, сука, раза. Потому что - а как по-другому? И (господи), какой он красивый. Это ненормально - быть таким, что Даниэль обтекает своими принципами, своей обычной жизнью куда-то вниз к чужим ногам. Это просто внешность. Это не любовь. Любовь - это к смеху Минхёну, к его привычке тягать веник и пытаться навести хоть какой-то порядок в их халупе. Любовь - это другое. Но почему ему хочется застрелиться просто от мысли о том, что кто-то, кто не он, может прикоснуться к Сону? - Собирайтесь. Бегом. Вы, двое, тоже, - Даниэль не узнает собственный голос. И благодарит всех богов за то, что никто не пытается задавать ему вопросы. Они просто слушаются. И мелкие (имена которых он забыл почти сразу), и Сону. Все это аукнется ему такими проблемами, что он даже думать о них не хочет. Потому что страшно. Страшно за себя. Страшно за Минхёна. Но еще хотя бы день, он бы вскрылся. И, честно говоря, в этом дерьме шансов больше, чем в самоубийстве. Даниэль буквально впихивает их в автомобиль и ныряет на водительское сидение, с места в карьер срываясь в сеульский неиссякаемый поток машин. Он отмирает только тогда, как чувствует прикосновение к напряженным пальцам на коробке передач. У Сону взгляд темный и непонятный. От этого, кажется, только хуже. А, может, и лучше. - Зачем ты это сделал? Даниэль мотает головой и давит на газ сильнее. Он не знает ответа на этот вопрос.