Большая проблема секретаря Кима

За свою относительно недолгую карьеру на месте исполнительного директора «Jeon Group» Чонгук сменил просто ужасающее количество секретарей. Текучка стала настолько большой, что отец в конце концов пригрозил лишить его места, если он не «остепенится», но что Чонгук мог поделать? Ему нужен помощник, человек высокой компетенции, на которого можно положиться, и который — самое главное — не захочет залезть к нему в штаны. Разве он просит так много? Но, видимо, их HR-отдел считал, что красивая кукла в приемной, подтягивающая юбку до ушей всякий раз, как Чонгук проходит мимо — это именно то, что ему необходимо. Возможно, то была не их вина, и они действительно пытались. Возможно, все те люди попросту оказались оборотнями, а Чонгук — своеобразной луной, при виде которой они из профи с несколькими высшими превращались в похотливых идиотов с одной извилиной в мозгу. Исключение составила, пожалуй, только госпожа Мун Суджон, что сумела продержаться больше четырех месяцев, но Чонгук не мог поручиться и за нее. Макияж госпожа Мун, чей возраст клонился к постбальзаковскому, накладывала чересчур яркий, юбки надевала весьма тесные, а ее декольте маячило перед чонгуковым лицом слишком уж часто. Она написала заявление по собственному (на следующее утро после того, как Чонгук случайно при ней обмолвился, что предпочитает мужчин, какое совпадение), и это стало для отца последней каплей. «Если следующий секретарь уволится раньше, чем через год, то следующим из кресла вылетишь ты, и мне плевать, что лучше тебя мне директора не найти», — тчк. Чонгук честно пытался воззвать к отцовскому голосу разума, но в итоге так ничего и не добился, поэтому на очередного кандидата смотрел с очень и очень большой долей скепсиса. Не помогло даже то, что начальница HR-отдела Ли Сунми нахваливала новенького так, словно тот был ее любимым родственником (как оказалось, не был, Чонгук не поленился проверить). Что ж, резюме Ким Тэхена действительно впечатляло: диплом с отличием, опыт работы на должности, отличные рекомендации и знание трех иностранных языков. Последний пункт заставил не шибко способного к языкам Чонгука уважительно приподнять брови, но он быстро спустился с небес на землю, ибо, как известно, в резюме можно написать все, что угодно, а теория об оборотнях все еще имела место. Но самым главным смущающим фактором в Ким Тэхене являлась его внешность, потому что Ким Тэхен — точнее, уже секретарь Ким, — оказался просто охуительно красив, буквально настолько, что захватывало дух. А красивым людям Чонгук доверял меньше всего, особенно, если они — его секретари. — Не смейте влюбляться в меня, мистер Ким, — сурово заявил он тогда. — Иначе вылетите отсюда раньше, чем успеете произнести «Jeon Group». Ким Тэхен было разулыбался, но, уловив, что Чонгук не шутит, нахмурился и строго произнес: — Мне неизвестно, кто работал на вас прежде, но я привык к тому, что на работе люди увлечены работой, мистер Чон. «Jeon Group» была моей мечтой в течение нескольких лет, и если у вас сложилось обо мне превратное впечатление, то я приложу все силы, чтобы его исправить, — а после поклонился на девяносто градусов и попросил разрешения приступить к своим обязанностям. Чонгук таким заявлением был ошеломлен, но верить, конечно, не стал, решив, что время покажет, и заранее приготовился защищаться от любовных атак нового секретаря. Которых, к слову, не последовало ни через неделю, ни даже через месяц. «Выжидает время, — подумал Чонгук, наблюдая за тем, как новоявленный секретарь с бесстрастным лицом ставит перед ним чашку с кофе, — решил прикинуться тихоней, чтобы я к нему привык, кофе вон носит. Нет уж, не на того напал». — Секретарь Ким, вы считаете, что чем чаще вы будете приносить мне кофе, тем сильнее мне понравитесь? Тэхен несколько раз моргнул, выглядя при этом очаровательно растерянным, и, запинаясь, спросил: — Что, простите? Чонгук удовлетворенно улыбнулся, подтверждая свои догадки, и махнул рукой в сторону выхода. Секретарь смерил его недоверчивым взглядом и послушно вышел, а в чонгуковой голове уже зрел план, как вывести его на чистую воду. — Ты его просто пугаешь, идиот, — заявил ему Юнги-хен, единственный в компании, кто мог позволить себе так разговаривать с исполнительным директором, — за то время, что он здесь, уже успел наладить работу секретариата и сделал больше, чем все твои предыдущие вместе взятые. Уймись, пожалуйста, нахрен, и дай парню спокойно работать. Обычно Чонгук всегда прислушивался к словам своего финансового директора, но в этот раз тот был явно неправ, о чем он тут же и заявил, на что получил многозначительное: «Ты придурок, Чонгук, даром, что такой умный», — и больше они на эту тему не говорили. На самом деле, если уж говорить совсем начистоту, Чонгук понимал, что Тэхен — действительно хороший секретарь. Он и правда знал три языка, безукоризненно справлялся с отчетностью, идеально протоколировал совещания и контролировал выполнение чонгуковых поручений; вся корреспонденция отправлялась и получалась вовремя, а расписание Чонгука было составлено плотно ровно настолько, чтобы не бездельничать, но и не умирать от нагрузки. Кроме того, Тэхен каким-то образом чутко улавливал его настроение и самочувствие: на столе всегда вовремя оказывались чашка кофе с кусочком любимого Чонгуком шоколада или стакан воды с витаминами, а если он чувствовал себя нездоровым, то даже встречи с особо вредными партнерами чудесным образом переносились на другой день да так, что те ни разу не пожаловались на чонгукову безответственность. Даже стоящий напротив стола фикус по имени ДжиДи, наконец, перестал засыхать и начал радовать глаз свежей зеленью. Так что объективно причин жаловаться у Чонгука совершенно не было. Но Ким Тэхен все еще оставался слишком красивым, и Чонгук все еще ему не доверял. И это была большая проблема.

***

В момент, когда привычный сценарий нарушается, и все идет не так, как должно бы, люди ведут себя по-разному. Кто-то теряется, кто-то впадает в ярость, кто-то начинает истерить — вариантов много. Чонгука можно отнести к разряду потеряшек, потому что первой реакцией на то, что Ким Тэхен смеет ему дерзить, становится ступор. С какой-то стороны, это не так уж удивительно, если учесть, что несмотря на все подозрения Чонгука, за полгода работы Тэхен ни разу не намекнул ему на что-то действительно пошлое. И уж, конечно, он никогда не прижимался сзади, пусть и едва-едва, и не шептал проникновенно на ухо. «Он действительно сказал это, или мне послышалось?» Решив, что все-таки послышалось и почудилось, Чонгук прошел в свой кабинет и сразу засел за бумаги, предварительно сообщив, что сегодня обойдется без утреннего кофе. В процессе работы инцидент вылетел из головы и успешно забылся — ровно до того момента, пока Тэхен не заглянул к нему в кабинет, чтобы напомнить про обед (их маленькая сложившаяся традиция). — К слову, директор Чон, — начал он совершенно обыденным тоном, — я заметил, что у вас сегодня новый галстук? Вам идет. — Спасибо, — сухо кивнул Чонгук и едва приготовился отпустить что-нибудь колкое, как Тэхен завершил: — Говорят, что шелк не натирает запястья при связывании. Чонгук поперхнулся слюной: — Ч-что?! — Друзья рассказали, — пояснил Тэхен, заботливо стуча ему по спине. — Они любят эксперименты, ну, вы понимаете. — Не понимаю и не хочу понимать, — отрезал Чонгук. — Когда я вернусь с обеда, нам с вами придется серьезно поговорить. Сидя в кафетерии и пережевывая пибимпап, Чонгук мысленно возвращался к возмутительному поведению своего секретаря. По всем статьям он должен бы испытывать ликование оттого, что тот наконец-таки явил свою истинную суть и перестал прятаться под маской «лучший работник месяца», но по факту ничего подобного он не испытывал, а внутри колыхалось нечто сродни разочарованию из-за того, что Тэхен оказался таким же, как все остальные. — Секретарь Ким, зайдите ко мне, — бросил Чонгук печатающему что-то секретарю, как только вернулся с обеда, и едва тот зашел в кабинет, как сурово заявил: — Мы говорили с вами о том, что случится, если вы перейдете грань дозволенного: я вас уволю. На самом деле, Чонгук лукавил: во-первых, Тэхена уволить он не мог из-за приказа отца, а во-вторых, терять по-настоящему компетентного (в кои-то веки!) секретаря ему не хотелось. Но дерзость есть дерзость, и она заслуживает ментальной трепки. Взгляд Тэхена стал нечитаемым, несколько мгновений он собирался с мыслями, а после медленно произнес: — Прошу прощения, директор Чон, но я так не думаю. Чонгук сжал кулаки: — Что значит «вы так не думаете»? — Вы не сможете уволить меня по статье, директор Чон, потому что я безукоризненно справляюсь со своими обязанностями. И вы это прекрасно знаете. — Статья за домогательство. — Нет состава преступления, директор Чон. Чонгук прикусил изнутри щеку. Формально тот был прав, но его спокойствие и наглое (на самом деле, самое обычное) выражение лица чертовски бесили. Если бы только Тэхен покаялся во грехах, умолял Чонгука его простить и поклялся больше так не делать, тот бы сделал вид, что возникло недопонимание, и закрыл на все глаза, но уж точно не сейчас. — Завтра утром заявление об уходе по собственному должно лежать на моем столе, секретарь Ким. — Меня устраивает эта работа, директор, и я не планировал увольняться. — Если завтра я не увижу заявления, то обещаю, что устрою вам ад на земле, и вы будете умолять меня вас уволить. — Есть ли у вас какие-либо поручения для меня? Если нет, то мне необходимо продолжить работу, — Тэхен снова поклонился, демонстрируя зубосводящее упрямство. — Вы уверены, секретарь Ким? — еще раз спросил Чонгук. — Что ваши чувства ко мне того стоят? — Я уверен, что моя работа того стоит, директор Чон. Разрешите идти. — Уверен, вы скоро передумаете, — холодно улыбнулся Чонгук и демонстративно уткнулся в бумаги. — Идите с глаз моих. Дверь за секретарем со щелчком закрылась, и он поднял взгляд на зеленеющего листьями ДжиДи. — Я этого не хотел, ты свидетель, — произнес Чонгук, словно оправдываясь за свое поведение. — Тяжелые времена требуют тяжелых мер. Какие именно «тяжелые времена» он имеет в виду, Чонгук озвучивать, конечно, не стал. И сидя, откинувшись на спинку кресла и глядя в белый потолок, он не знал, что хуже: то, что он собирается начать войну со своим собственным секретарем; то, что он пытается оправдаться перед фикусом, или то, что перед глазами все еще стоит чужой твердый взгляд из-под густых ресниц, а в ушах слышится томный шепот: «Хорошего вам дня, директор Чон». Наверное, фикус — это и правда уже слишком.