Dirty

Дождь заливает глаза. Ливень сразу, как только Тэхен прыгнул с окна, превратил шерсть по всему его лисьему телу в мокрые клоки. Ветка под лапами тоже успела промокнуть, поросшая лишаем, и оттого он полетел на землю раньше, чем успел зацепиться за нее когтями. В следующую секунду по телу разливается горячая боль. Трава колет морду, размытая земля грязью облепила бок, не давая дышать. Тэхен продрог до костей. Он открывает повернутый к небу глаз, оглядывается, пытаясь понять, что случилось. Встать не получается. Каждая попытка отдает болью от поврежденной задней лапы. Перевернувшись на живот, рывком, он все же поднимается, сразу начиная идти. Хромает как можно дальше от замка, скорее в укромное место. Как иронично вышло: он прокусил Чонгуку ногу, взамен повредив свою. Совсем не может на нее наступать, тащится на трех лапах, поджав под себя поврежденную. Надеется, что не перелом, иначе не выйдет обратиться в человека до полного сращения костей. Конечно, все восстановится максимум за неделю, но это все равно потраченное время, за которое он мог бы придумать другой план. Сейчас уже слишком поздно притворяться о его настоящих побуждениях, не после того, что он сделал. Мертвая кровь все отдается мерзостным привкусом на языке. — Здравствуй, — звучит почти неслышно от оглашающего ливня. Тэхен поднимает голову, поджимается, видя, кто встал перед ним. Сокджин присаживается на корточки, укрывая зонтом их обоих от ледяных капель. — Нехорошо получилось, да? Он тянет ладонь к больной лапе, но Тэхен отшатывается, почти теряя равновесие, оголяет клыки в предостережении. — Ты не напугаешь меня, — холодно говорит Сокджин. Его мягкое выражение лица резко каменеет, голос снижается, одним движением он хватает Тэхена за шкирку, поднимает в воздух. Тот дергается бессильно, скулит от боли тянущей кожи. — Одно сплошное разочарование. Жалкая псина, не только не смог сделать, что сказали, но и добавил проблем. Если из-за твоих выходок все будет напрасно, я самолично заставлю тебя страдать до скончания веков. Сокджин никогда не боялся Тэхена. Только притворялся, играл, заставляя того поверить и скрывая от него истинные мотивы, каждый просчитанный шаг. Ни крупицы власти с самого начала не было в руках Тэхена. Он был лишь звеном в запутанной схеме, построенной на чувствах и человеческих отношениях. Желание мести ослепило его, чем так легко и жадно воспользовался Сокджин — бог, не знающий страха, ведь он и есть сам страх, с ядовитыми клыками и острейшими когтями, готовый всегда вонзить их в смертную плоть, растерзать душу, соблазнить на ужаснейшие поступки. Люди зовут его дьяволом, сатаной, Люцифером, Ангра-Манью и сотней других имен; на всех языках, в каждой культуре и религии, во все тысячелетия можно встретить упоминания о нем, символические или прямые, пугающие, призывающие к его смерти или же становлению. О нем придумали бесчисленное количество легенд, многие из которых являются лишь оправданием человеческой жестокости. Он каждый раз смеется над ними, видя, как люди приписывают ему собственные злодеяния, мучают и убивают друг друга, прикрываясь его именем. Ему нет до этого дела; он всегда ненавидел человечество так же сильно, как и человечество ненавидело его. Борющиеся за свои жизни, пытающиеся превзойти его по силе, люди проигрывают в одном: они боятся его. Сокджин же не боится никого. Он трясет Тэхена, выбивая из него скулеж, стряхивая размокшую грязь с шерсти, заглядывает ему в глаза, наконец показывая настоящего себя. То, чего Тэхен никогда не видел, никогда не чувствовал и не знал даже на словах, нечто настолько древнее, что нет в истории ни единого упоминания об этом, пугающая своей неизвестностью больше всего сущность пробирается внутрь него, оплетает крепкими ветвями внутренние органы, заставляет сердце мелко застучать, а легкие сжаться, застыть, остановив дыхание, и сознание не выдерживает, спасает себя от истинного дьявола. Тело виснет в руке Сокджина безжизненным мешком. Тогда он перебрасывает лиса себе через плечо и уходит с ним прочь от замка. ~ — Стой позади меня, Тэхен-а. Тэхен в растерянности, но делает, как ему сказала мама. Он крепко держится за ее ладонь, другой рукой схватившись за замшевое пальто. Нежная ткань с запахом матери всегда успокаивала его, еще совсем маленького и мало чего понимавшего, но в этот раз животный страх все равно не проходит до конца, пока Тэхен наблюдает, как его отец подходит к молодому мужчине, толкает того к стене, их разговор становится разгоряченней. — Чего вы от меня хотите? — доносится до Тэхена фраза мужчины. Он не слышит, что отвечает отец, но видит, как чужое лицо кривится в злобной гримасе. Мужчина вежливо жестом просит его отца отойти, тот не сдвигается. Наоборот, делает шаг вперед, поднимает руку, явно готовясь напасть. Тогда незнакомец одним движением отбрасывает его отца на дорогу, слышится мерзкий хруст костей. Его отец стонет. — Мерзкая тварь! — выкрикивает мать Тэхена, оглушая мальчика и пугая сильнее. Она срывается с места, даже не оглянувшись на сына, который от ее силы чуть не упал. Он остается один посреди дороги, без защиты, и слезы сразу же выступают у него на глазах, но он молчит, боясь выдать себя. Мама учила его быть тихим и стараться спрятаться, если будет беда. Говорила, что она разберется сама, что он еще слишком маленький; и, хотя Тэхен возмущался, когда его называли маленьким, он не смел перечить матери и делал всегда так, как ему было сказано. Но сейчас все происходит так быстро, так неожиданно, что он совершенно забывается, паника заставляет его застыть. Ярко-красные волосы незнакомца — единственное, что выделяется на полутемной улице. Солнце только зашло, небо еще светлое в середине осени. Тэхену ужасно жарко в легкой куртке, волосы под шапкой вспотели. Он не знает, почему. Глаза не отрываются от сцены перед ним: как мама превращается в огромную собаку, напрыгивает на мужчину, но тот уворачивается и бьет ее по морде. В тот же момент, как она оказывается на земле, на незнакомца со спины нападает его отец, тоже обратившийся. Его крепкие челюсти сжимаются вокруг шеи мужчины, прогрызают ему плоть, и кровь ручьями течет по одежде, темная и горячая, ее удушающий запах забивается Тэхену в нос, его тошнит от металлического привкуса. Лужа быстро натекает на земле, кровь смешана с запахом незнакомца, таким странным, что Тэхен не может пока описать его, но запоминает на всю жизнь. Как и зрелище его отца, распластанного на асфальте с вывернутыми задними лапами, за которые незнакомец потянул, чтобы сдернуть его с себя. Как мужчина голыми руками сломал ему челюсти, смеясь в голос, весь окровавленный, а после садистки медленно выпустил кишки и наконец свернул шею, говоря лежащей рядом обездвиженной матери, что они глупцы, жалкие животные, раз решились напасть на него. Что в них не осталось ничего от славных охотников-оборотней, какими были их предки. С мамой он был таким же жестоким. Проделал тот же ритуал, нашептывая непонятные слова, с наслаждением утопая уже в чужой крови, в то время как его собственная давно перестала идти. Тэхен все продолжал трястись от страха, не в силах сделать даже нормальный вдох. Достаточно взрослый, чтобы понять, что только что произошло перед ним, он пришел в себя только когда мужчина поднялся и повернулся к нему. С безумным взглядом тот приблизился к Тэхену, присел на корточки, чтобы быть на одном уровне, и потрепал по щеке. Тэхен желал убежать, но тело не слушалось его, и сейчас уже не он сам сдерживал себя, а внешняя сила сковала его мышцы. — Какой милый мальчик. Жаль, остался сиротой. Ты не виноват в том, что твои родители такие идиоты и решили напасть на меня, но в итоге именно на тебя легло бремя их смертей, — незнакомец потрепал его по волосам и исчез, оставив за собой изуродованные тела и яркий запах. Именно по запаху Тэхен нашел Чимина спустя много лет, уже повзрослев и накопив злобу за годы жизни. Каждый раз входя в тот чертов замок, он на мгновение возвращался в детство, снова в тот вечер, в невыносимый вид крови и красно-синих полицейских мигалок. Кровь бурлила от гнева, пока ему приходилось сидеть напротив Чимина и смотреть ему в лицо, стараясь не сорваться и не напасть на него. С трудом удавалось сдерживать внутреннего зверя, разум готов был сдаться инстинктам. Но Тэхен был абсолютно бессилен без последнего самиздатного фолианта, где были описаны все слабости Чимина, который он же и хранил у себя в библиотеке. Книга стала буквально его одержимостью. Тэхен просыпается весь в поту, его кожа неимоверно горячая. Лихорадка выворачивает кости и органы, заставляет его бредить, отчего он плохо понимает, что вообще происходит. Его тело человеческое, хотя должно быть лисье, ему жарко, ужасно жарко, и он сбивает с себя мокрое от пота тонкое одеяло ногами, подставляет голую кожу прохладному воздуху из открытого окна, надеясь, что боль тоже уйдет. Но она лишь нарастает, поглощая в себя, и в итоге он снова отключается, даже не осознав этого. Где-то посреди странных снов, наполненных почти невыносимыми эмоциями, как позитивными, так и негативными, он запоминает чужие прикосновения, не вписывающиеся в выдуманные им реальности, и именно они помогают ему выбраться, наконец заново обретя себя. Это происходит поздней ночью; за все тем же открытым окном абсолютная тьма. И шумит дождь, но ни капли не попадает на подоконник, словно квартира ограничена барьером от всего внешнего. В углу комнаты горит мягкий желтый свет, из которого Тэхену с трудом удается выхватить фигуру за столом. Еще с минуту он пытается вспомнить, кто это может быть, одновременно борясь с дымкой в сознании и жаждой. — Ну что, в этот раз окончательно проснулся? — лишь по голосу он узнает Сокджина. — Ты такой слабый, что я даже был уверен, что ты умрешь. Сокджин продолжает писать, даже не обернувшись. Приподнявшись на локтях, Тэхен старается понять, что тот только что сказал. Разум генерирует в ответ колкость, словно его не задела возможная смерть. — И зачем ты оставил меня в живых? — хрипит он, сразу же заходясь в кашле от пересохших голосовых связок. Ему срочно нужна вода. Около кровати ничего нет, и он уже хочет попросить у Сокджина, но тот отвечает раньше: — Вода на кухне. Раз уж ты пришел в себя, сходи сам, — и все не отрывается от письма. Ни одной дрогнувшей ноты в интонации, никакого сожаления. — Я устал выхаживать тебя. Ничего не поделать; Тэхен на дрожащих ногах, почти ползя по стене, добирается до крана на кухне, где пьет жадно, настолько, что потом его рвет водой, смешанной с желчью, прямо в раковину. Приходится присесть и попить снова, но в этот раз мелкими глотками и не до наполненного желудка. Горло все равно сухое, но хотя бы голос пришел в норму. На обратном пути он все же падает раз, раздирая колено о стыки между досками, и Сокджину приходится тащить его до кровати. Точнее, Сокджин с легкостью поднимает его, доносит до кровати и буквально кидает на нее, словно мешок. Тело все еще слишком слабо, чтобы сопротивляться ударам, и пружины больно впиваются в бок, на который Тэхен падает. Он вскрикивает, на что Сокджин лишь хмыкает и уходит обратно за стол. Они сидят в тишине: Сокджин пишет, а Тэхен осматривает обстановку. Обычная квартира, даже слишком пустая, словно необжитая, но Тэхен уверен, что Сокджину просто не нужны многие людские вещи. Теперь, когда он знает его истинную сущность, он больше не видит в Сокджине ничего, даже отдаленно похожее на человеческое. И запах сразу другой, сладковатый, похожий на запах Чимина, запах смерти и неизвестности. — Ты так и не сказал, — слова звучат слишком громко в тишине, — почему не дал мне умереть. Сокджин сразу перестает писать, откладывает ручку и поворачивается к Тэхену. Легкая ухмылка на его губах заставляет Тэхена поежиться, но он не отводит взгляда, ожидая ответа. Сокджин смотрит тоже, глаза в глаза, и сейчас его взгляд страшнее, чем когда-либо мог сделать Тэхен. Нечто ужасное творится в его голове. — Ты мне понравился, хороший материал, — раздумчиво говорит Сокджин, явно наслаждаясь выражением страха на лице Тэхена. — Мы еще не пришли к намеченной цели, так что тебе нельзя выбывать. — Какой у вас план? — решается спросить Тэхен, теша свое любопытство и стараясь ухватить частички правды, которые только сможет. — Пробудить настоящую силу моего брата, чтобы потом подчинить человечество, — пожимая плечами, с легкостью отвечает Сокджин. Тэхен давится непроизнесенными словами, закашливается, не в силах поверить, что ему так просто все рассказали. — Не делай такое лицо, ты и сам до всего почти догадался. Думаешь, я не знаю, что ты понял, что Намджун бог? Или посчитал, что я буду молчать, будто ты представляешь хоть какую-то опасность для меня? Тэхен не знает, что ответить, поэтому молчит. Его лицо и позы обо всем говорят Сокджину, насколько тот напуган и запутан, истощен лихорадкой после всего лишь одного древнего заклинания, срастившего его кости. Сокджина забавляет наблюдать за его мечущейся тушкой, как он бегает, стараясь исполнить заранее провальную месть и не раскрыться, словно Чимину не было известно о нем с самого начала. Признаться честно, у него даже появились некие чувства к Тэхену, желание оставить его рядом с собой, подчинить, превратив уже по-настоящему в свою личную гончую. — Что скажешь на то, чтобы стать моим? — спрашивает он, словно у Тэхена есть выбор. Естественно, тот в панике бросается бежать, но ни сил, ни возможностей у него нет. Только простыни сбивает к краю кровати. Сокджин, не торопясь, обходит кровать, подходит к Тэхену, берет его лицо в свои ладони, смотрит в упор, мягко улыбаясь, а после целует коротко в губы. Тэхен зачарован, он застывает и лишь следит взглядом за Сокджином; весь страх исчез, разум снова затуманен, но теперь быстро появляющимися чувствами, подозрительно похожими на влюбленность. Когда Сокджин уходит к шкафу, Тэхен тянется за ним и почти падает с кровати. Он плюхается на пол, на карачках добирается до Сокджина, хватается за его брюки, дрожащими руками пытается расстегнуть ему ремень, пока сам Сокджин снимает рубашку. И смотрит так преданно, что тот не сдерживает умильной улыбки, которая только распаляет Тэхена, заставляет его заскулить от раздражения, что пуговица никак не поддается. Сокджин отбивает его руки, сам раздевается, не давая Тэхену прикоснуться, а после уже во второй раз поднимает на руки, в этот раз нежно укладывая обратно на кровать, сам забирается тоже. Тэхен лежит под ним, совершенно раскрытый чарами, счастливый от навязанных ему чувств, смотрит так, словно у них с Сокджином любовь до гроба. — Тэхен-а, ты ведь согласен стать моим? — повторяет Сокджин, целуя Тэхена в щеку. Тот активно кивает, соглашается и тянется за настоящим поцелуем. Который Сокджин дарит ему, позволяет протолкнуть язык себе в рот, отвечая так же активно и горячо. Он хватает Тэхена за бока, приподнимает, не разрывая поцелуя, гладит по груди и животу, переходит губами на шею и ключицы, оставляет следы на смуглой коже. Тэхен не сдерживает громких стонов, низких и бархатных, становящихся чуть выше, когда Сокджин задевает сверхчувствительные точки. Он насаживает Тэхена на свой член почти без подготовки, рвет его, но заставляет терпеть, утирая ему слезы и даря больше поцелуев, в тоже время насилуя тело. Тэхен царапает ему спину, кусает за плечо, стараясь удержаться и не закричать, как Сокджин попросил. Никакая боль не сравнится с щекочущим чувством в животе, и Тэхен согласен страдать еще несколько дней, если это будет значить, что он не разочарует Сокджина. Он готов сделать для него все. Он принадлежит Сокджину до конца своей жалкой жизни. — Хороший мальчик, — хвалит Сокджин, когда Тэхен принимает его сперму в себя, сам доведенный до предела, но сдерживающийся от оргазма, потому что ему приказали. — У меня есть подарок для тебя. Тэхен смотрит на него затуманенным взглядом. Ему так больно, почти невыносимо, что он плачет и скулит, раздирает губы в кровь, сжимает кулаки до глубоких вмятин в ладонях. Его член фиолетовый от прилившей крови, он жаждет разрядки, получить свое вознаграждение за послушание. Но Сокджин не торопится с ним, даже уходит с кровати, роется в ящиках с минуту, пока не находит нужное. Он поворачивается с ошейником в руках. Широкий кожаный, бордового цвета, с массивной золотой пряжкой — Тэхен готов подставить шею под него. Это он и делает, убирая волосы с затылка в сторону. Сокджин нежно застегивает ошейник на Тэхене, затягивает потуже, но не настолько, чтобы было тяжело дышать, наслаждается видом, целует Тэхена страстно, усиливая его любовь. И лишь сейчас берет в руку его член. — Теперь ты полностью мой, Тэхен-а, — продолжает повторять он, гипнотизируя. — И будешь делать все, что я скажу. Тэхен кончает со вскриком, сразу обмякая после долгого ожидания. Сокджин прикусывает себе пальцы до крови, проводит ими по животу Тэхена, собирает его сперму, смешивает со своей кровью, дает Тэхену все слизать. — Ты повязан со мной.