Приди.
— Намджун! Не отставай! — слышится выкрик Юнги. Как только Намджун реагирует на его голос, все вокруг становится мутным, словно его столкнули в воду, дышать становится невозможно, а голову пронзает жуткая боль. Он пытается сделать шаг, но ноги неподъемные, руки тоже, тело словно перестает существовать, мгновенно превратившись в камень. Жгучим пятном ощущается чернь. Она растекается по самым мелким сосудам, намного более сильная, чем была когда-либо. С кончиков пальцев она доходит до самой груди, соединяется с центром в месте солнечного сплетения, оттуда уже расходится по всему организму, сжирая каждую клетку. До мозга тьма добирается в последнюю очередь, опутывая панические мысли дымкой неразличимых шептаний. ~ — Намджун! — Юнги резко разворачивается, почувствовав сначала взрыв его магической ауры, а после полное ее исчезновение. Все произошло буквально за полсекунды, так что Юнги не успел даже просто заметить приближение беды. Он продолжает бежать спиной вперед вслед за энергетикой Тэхена, перепрыгивая через камни и толстые корни, выступающие из земли. Тэхен завел их в лес на окраине города, в самую густую и старую его часть. По легендам, не существовало времен, когда не было этого леса, и деревья в нем всегда были вековыми. Жизнь будто замирает здесь, возвращаясь в предчеловеческие времена. Самые страшные существа всегда выходят именно отсюда. Они тоже выглядят тысячелетними, с ужасными глазами, острыми когтями и ядовитыми клыками, от одного взгляда на которые храбрые герои седеют и падают замертво. Их, застывших, находят наутро у кромки леса, обескровленных и с вырванными сердцами. Самих монстров никто не видел, но у людей хорошая фантазия. Юнги слышал много разных рассказов, но никогда не верил им, всегда в такие моменты чувствуя сердцем, что это неправда. За столько лет его мозг предпочел забыть детскую травму. ~ Юнги всегда был немного хулиганистым. Не то чтобы он не слушался родителей и делал все им назло, нет, чаще всего проблемы ему создавало собственное любопытство. Он был рожден с притупленным чувством страха, как и все драконы, из-за этого рассказы о страшном лесе вызывали в нем лишь желание сходить туда и все увидеть самому. Чутье еще не развилось у него достаточно хорошо, чтобы почувствовать ужасающую угрозу. Все же, ему было всего восемь. До леса от дома было идти довольно долго, и его не отпустили бы так далеко, поэтому Юнги решил прогулять школу. Он попрощался с родителями, помахал старшему брату, который уже залез на велосипед, чтобы поехать на работу, поправил рюкзак и пошел по дороге в школу, стараясь не выдать свое предвкушение. Через несколько домов был поворот, откуда песчаная вытоптанная дорога вела в сторону леса. День был жаркий. Юнги подготовился к этому, взяв вместо учебников термос с прохладной водой. Также он сложил в рюкзак еду, папин перочинный нож, которым тот пользовался очень редко, и сменную одежду. Минимум вещей, чтобы не устать в пути. Школьную форму он переодел на спортивный костюм в кустах сразу за поворотом к лесу, там же и оставил, потому что пиджак с плечевыми подкладками не влез в рюкзак. Спустя время дорога ушла к шоссе; здесь Юнги сошел с нее и пошел поперек заросшего поля к виднеющимся вдалеке черным деревьям. У самой кромки деревьев не росло цветов, только темно-зеленая трава, жуки не летали, а из леса слышалось лишь хриплое карканье ворон, но Юнги не заметил безжизненность вокруг себя, слишком увлеченный идеей запретного. Он остановился у самого входа, взял в ладонь раскрытый нож и мужественно пошел навстречу неизвестности. Сначала не было видно ничего необычного. В лесу было темнее, чем в открытом поле, холоднее и сырее. Юнги быстро вспотел, но его это не смущало. Он шел вперед, перелезая через поваленные деревья, делая засечки на трухлявой коре, чтобы не потеряться, утопая во влажном мхе. Пару раз он соскользнул, расцарапав ладони и больно упав на коленки, а так в целом ничего интересного не происходило во время его маленького приключения. Юнги успел разочароваться и заработать боль в ногах, прежде чем решил возвращаться. В тот же момент его живот заурчал от голода. — Ладно, — промычал себе под нос Юнги, — поем и пойду. Он пошлялся еще немного, набрел на небольшую полянку, где и решил перекусить. Плюхнувшись на мягкую траву, он вытащил рюкзак из-за спины и начал рыться в нем, пытаясь найти оставшиеся бутерброды. — Мальчик, что ты здесь делаешь? — послышался шелестящий голос. Юнги сразу же вздернул голову и увидел перед собой мужчину. Он улыбался слегка, явно пытаясь показать, что не опасен, и расположить Юнги к себе. — Ты разве не знаешь, что детям нельзя сюда ходить? — Но мне было интересно… — осторожно ответил Юнги. Он не знал, стоило ли ему убежать, или же попытаться отбиться ножом, если незнакомец подойдет ближе. — А вы почему тут? Мужчина залился звенящим смехом. Юнги наблюдал, как он, успокоившись, зачесал ярко-красную челку назад, прежде чем ответить. — Вообще-то, я живу в этом лесу. Незнакомец в мгновение ока оказался рядом с Юнги. Тот ощутил волну опасности, которой мужчина накрыл его, как только взял за плечи. Все его тело пришло в боевую готовность, Юнги начал вырываться и кричать, но мужчина лишь смеялся, не чувствуя никакого неудобства от ничтожных дерганий Юнги. Нож остался в траве. — Прости, но мне придется тебя съесть, — в голосе мужчины не было ни капли сожаления. Юнги закричал сильнее. Вдруг все остановилось. Все звуки смешались и затихли, воздух застрял у Юнги в легких, хоть он и продолжал чувствовать, как от напряженного крика болит горло. Ледяной ветер повеял из-за деревьев, и мужчина отвернулся от Юнги, слушая кого-то. Он стоял так несколько секунд, не моргая, не ослабляя хватки, и только уголки его губ шевелились, словно он был раздражен. Юнги слышал тихие неразборчивые шептания, пробиравшиеся в самую его душу, чувствовал стальные когти, обхватившие его худое тельце, ощущал на коже холодное дыхание смерти. Так страшно, как тогда, ему до этого никогда не было. Он знал, что с ними сейчас нечто намного большее, чем человек, намного более древнее и ужасающее. Нечто, существование чего Юнги не мог воспринять в таком возрасте. — Понял, — мужчина выдавил широкую улыбку. Все вернулось в норму, как только он поставил Юнги на ноги. Неизвестно каким чудом, несмотря на подгибающиеся коленки, Юнги смог удержаться от падения. Мужчина опустился на один с ним уровень. Он всунул в руки Юнги его рюкзак, все еще с улыбкой на лице. — К сожалению, придется оставить тебя в живых, — Юнги от этих слов не стало легче. — Ты нам еще понадобишься. Следующее, что помнил Юнги — как он стоял около кустов, где оставил форму. Сама школьная форма на нем, без единой травинки и складки, а в рюкзаке спортивный костюм, термос, остатки еды и сложенный нож. Наручные часы показывали четыре вечера: как раз время идти домой. Он мог лишь смутно вспомнить произошедшее, и то больше по ощущениям. Из доказательств реальности были ужасная усталость, першение в горле и царапины на ладонях. Юнги стряхивает наваждение. Его трясет, но он все равно бежит за Тэхеном, не разбирая дороги. Взгляд мельком цепляется за поросшие насечки на деревьях, и в какой-то момент они даже пробегают по той самой полянке, но сейчас нет времени на это отвлекаться. У Юнги есть четкая задача, партнера уже нет, и все, похоже, легло на его плечи. Но он не прогнется — он ведь дракон. Его характер не сломать. Он не знает страха, усталости в битве, и будет до конца пытаться перегрызть врагу горло. Тэхен бежит до самого захода солнца. Юнги не отстает от него, спасибо драконьей крови и натренированности. Когда они добираются до замка, луна уже выходит из-за облаков. Тэхен ныряет в секретный проход размером с нору, куда Юнги влезть не может, поэтому ему остается лишь пройти через главный вход. Двери открываются легко, словно его здесь ждут. Внутри абсолютная тишина. Парадный холл выглядит недавно убранным, а перила лестниц бестят даже при тусклом свете. Юнги прокрадывается к середине комнаты, осматривается, будучи максимально начеку. Он не знает, насколько сильны его враги, и со сколькими ему придется столкнуться. Он вымотался от долгого бега без передышки, но не позволяет себе присесть отдохнуть. Вместо этого Юнги прислоняется спиной к стене и медленно скатывается по ней, усаживаясь на пол. Он слушает, пытается прочувствовать вибрации через пол и стены, но ничего нет. Юнги слишком далеко, чтобы почуять других людей. Даже Тэхен исчез, хотя, по идее, он должен быть неподалеку. Возможно, его телепортировали. Юнги закрывает глаза, позволяет себе выдохнуть и расслабиться немного. В любом случае, даже если кто-то телепортируется к нему, он успеет почувствовать. Кажется, его на секунду отрубает, но Юнги тут же подскакивает, ошарашенный внезапным ударом по стене под ним. Рука на автомате тянется к пистолету, как будто он будет полезен против древних существ, родившихся задолго до людей. Эта пукалка даже самому Юнги особого вреда не нанесет. Но приятно иметь хоть какое-то оружие. Он снимает предохранитель, целится в ближайшую к шуму дверь, неуверенный в устройстве замка. Враг может появиться в любую секунду. Надо быть всегда начеку, нельзя расслабляться. — Не будь ебучим ссыкуном, Юнги, — шепчет он сам себе. Поплачет, когда все закончится: все равно, у себя в квартире, в больнице или же на небесах. Половица на втором этаже скрипит. Юнги реагирует мгновенно, переводит дуло пистолета в сторону нового звука, готовый к атаке. — Добрый вечер, — холодно приветствует его Чонгук. Юнги стискивает зубы и выстреливает Чонгуку в голову, попадая прямо между глаз. Того откидывает к стене, на которой остаются кусочки мозга и лужа крови, но сам Чонгук совершенно не потревожен этим фактом. Он поднимается, утирает струйку крови с лица, и, перепрыгнув через перила, бросается на Юнги. ~ Намджун приходит в себя постепенно. Глаза долго не хотят открываться, во рту настолько сухо, что язык прилип к небу, конечности болят, словно каждую кость сломали минимум трижды. Из звуков только навязчивое капанье воды где-то неподалеку. Вокруг темно, и если бы на месте Намджуна был кто-то другой, то он не смог бы ничего разглядеть, но у Намджуна хорошее зрение в темноте, поэтому он вполне в состоянии ориентироваться. Он рассматривает плесневелые кирпичные стены; сырость от пола подсказывает ему, что он в подземелье. Дверь, к которой он кое-как смог подойти, поддается под его весом, и Намджун вываливается в такой же кирпичный коридор. Здесь уже светло: луна светит из решетчатого окна под самым потолком в конце коридора. Намджун направляется на звук падающих капель в надежде, что сможет выпить хоть немного воды. Он натыкается на лужу в одной из комнат. Она не особо большая, но вода продолжает капать, и Намджун слизывает все с пола, а после подставляет рот под капли, давая им набраться на маленькие глотки, не обращая внимания на мерзкий привкус воды. Она прозрачная, сильно не пахнет — этого хватает, чтобы решиться ее пить. Намджун собирает ладони лодочкой, набирает воды и умывает лицо. Его руки черные, и сначала Намджун не думает об этом, слишком занятый желанием утолить жажду, а когда все же замечает, пытается успокоить чернь, но она не уходит, чувствуется во всем теле. Щупальца тоже не вытягиваются, и в целом тьма отказывается подчиняться Намджуну. Он в панике выбегает обратно в коридор, срывает с себя рубашку, осматривает полностью черное тело. — О нет, — говорит он. Голос кажется чужим, изменившимся, не принадлежащим Намджуну. — Блядь. Чернь захватила его тело. Намджун не знает, получилось ли у него отвоевать свой разум, или же чернь оставила его ради веселья, но в любом случае у него остается не так много времени, прежде чем тьма полностью поглотит его, не оставив ни кусочка личности. Намджун кричит в отчаянии, так громко, как только может. Ему уже наплевать, если враг заметит его, потому что прятаться смысла нет. Он проиграл. Даже если найдет Хосока, его самого все равно уже не станет. И нет никакого пути спасения. Все тщетно. — Юнги, пожалуйста, — Намджун не знает точно, о чем молит своего напарника, уповая на драконьи инстинкты. Чтобы Юнги спас его, потому что он всегда находит выход из ситуации? Или же чтобы он спас Хосока вместо Намджуна? Ему стоит перестать цепляться за надежду на хороший исход, словно он ребенок, слушающий сказку перед сном. Реальная жизнь жестока: ей все равно, как сильно ты страдаешь, она будет убивать тебя все дольше, как можно мучительнее, заставляя разочаровываться во всех своих убеждениях, корчиться от боли и уповать на спасительную смерть.Не смей умирать.
Голос Хосока, как и всегда, появляется в самые отчаянные времена. Галлюцинация, которую Намджун себе выдумал, списав все на козни тьмы. За прошедшие годы он уже забыл, как тот звучит, и ему всегда казалось, что голос у него в голове неправильный, слишком туманный. Сейчас же он яркий, слышащийся со стороны, изменившийся слегка, более певучий и сломанный. Намджун зажмуривается в надежде отогнать наваждение. Вместо этого у него перед глазами предстает Хосок — настоящий, такой, каким Намджун его никогда не видел: с отросшими волосами, невозможно худой, измученный. Хосок тянет к нему свои руки, зовет спасти его, отчего Намджуна начинает тошнить. Слезы струятся по его щекам, и в этот момент умереть хочется сильнее, чем до этого. — Я не сдамся! — кричит Намджун. Он бьет стену со всей силы, ломает пару кирпичей, режет себе кожу острыми осколками, но кровь уже полностью заменилась на чернь. Он не чувствует физической боли, только душевную. Тьма в теле вскипает от эмоций, в ответ подталкивает Намджуна потерять контроль до конца, и тот поддается. Раз выхода нет, то нужно воспользоваться ситуацией по полной. Намджун чувствует, как с шеи тьма пробирается в голову, охватывает его мозг, и на секунду его сознание отключается. Он лишь успевает подумать, что так и чувствуется смерть. Когда он открывает глаза, мир вокруг совершенно другой. Намджун сам совершенно другой. Теперь он знает, кто он. Помнит все свои прошлые жизни, каждую секунду своего существования. Все встает на места. Намджун снова стал богом. Он чувствует Хосока. Его прекрасная сирена, которую мучениями заставили пробудить его. Он отомстит. Он согласен быть в вечной спячке, лишь бы с его любовью ничего не делали. Он согласен жить с ней человеком, умирать и рождаться, находить ее снова и снова — до конца времен. Намджун отрывается от стены и направляется к выходу из подземелья.