мою первую любовь звали ненависть.

ренджун тащит ченлэ к себе на колени, обнимает поперёк живота, подбородок на плечо укладывает и шепчет что-то на родном языке в ухо, шепелявя ужасно. ли сжимает стакан с такой силой, что стекло трескается, и несколько капель скатываются по руке, отрезвляя. минхён тактично не спрашивает, почему он недосчитывается посуды, пока занимается мойкой. донхёк старается выбросить осколки трёх тарелок как можно незаметнее, но джемин лишь осуждающе на него смотрит и обещает поговорить с ренджуном. он не ревнует, нет-нет-нет, завидует немного, чуть-чуть совсем, чтобы подозрений лишних не вызывать. ага, ехидно шепчет голос внутри, три разбитые тарелки это очень не подозрительно. ли шлёт его так же, как и почти-самого-старшего-ли-донхёк-не-смей-мне-грубить несколько минут назад. ченлэ даже не удивляется, когда находит парня в своей кровати. тот свернулся клубочком у стены, трогательно завернувшись в его плед. позже ченлэ обязательно объяснит, что ренджун просто собственник и любит его как младшего брата. а ещё у него, кажется, аллергия на всех с фамилией ли. по крайней мере, это объяснило бы и попытки хуана вылить свою порцию бульона на новые штаны тэёна, и отдавленные пальцы джено во время прогона нового танца, и злобное "мудак", что немного кривым китайским почерком при помощи мятной пасты было выведено на лбу минхёна пару дней назад. позже. а пока он прижимается к старшему со спины, носом зарываясь в складки чужой худи, засыпая.