magic suicide

С самого утра Чонгук без конца пишет Юнги. Сначала друг не отвечает, но спустя несколько гневных сообщений посылает короткое: «Я с утра здесь. Пока без изменений». И Чонгук расстраивается. Он надеялся на лучшее, думал, что за ночь что-то произойдет, желательно хорошее, конечно. Ему это надоело, но он весь вчерашний вечер и сейчас переносит ситуацию на себя, хотя даже думать об этом не хочет. Он не знает, как поддержать в этой ситуации друга, а что делал бы с самим собой – тем более. У входа в университет Чон сталкивается с Паком, здоровается, на что тот бросает безразличное: — Подойди перед парой. Чонгук лишь кивает, но ему это уже не нравится. Они же все обсудили, договорились, что пойдут разными дорогами, что еще? Что нужно? Разве мало того, что сама ситуация ставит в ужасно неловкое положение, зачем усугублять? Зачем разговаривать, если на то нет нужды, зачем раздражать друг друга чувствами, которые невозможно контролировать?! Чон сразу идет в нужную аудиторию, чтобы успеть до того, как ребята подтянутся. Он проходит в дверь, внутри кроме Пак Чимина никого, и от этого немного легче. Преподаватель перебирает анкеты, которые они заполняли вчера, достает нужную и переводит взгляд на Чонгука. — Уже здесь? — Да, Вы же позвали, — Чонгук подходит к столу, чем ближе, тем сильнее чувствует Чимина, и, кажется, его собственное сердце подстраивается под ритм пакового. Чимин старается себя держать в руках, с Чонгуком взглядом не встречается, избегает, потому что внутри не перестает ныть. Тело, которое уже своего истинного почувствовало, которое уже его узнает, трепещет всякий раз, ощущая его присутствие. И Пак бы и рад научиться это контролировать, но не может. Он пытается убедить себя в том, что парень напротив для него никто, что они абсолютно разные и никак друг другу не подходят. Их жизни тесно переплелись, никто и никогда не заставит их почувствовать те эмоции, что они могли бы испытать друг с другом. Будь один из них альфой. Чимин расстегивает верхнюю пуговицу рубашки и дышит через раз. У Чонгука запах яркий, это неудивительно в его возрасте, когда гормоны играют, когда повышена сексуальная активность. Паку сложно определить его точный аромат, кажется, это смесь нескольких, но два он ощущает точно: малина и виски. Чимин никогда не думал, что его истинный будет пахнуть таким странным сочетанием, зато прекрасно чувствует, как меж его ребер пробираются еще закрытые, но уже болезненно-красные бутоны роз, когда Чонгук рядом. И это чертовски больно, потому что у роз шипы, которые царапают органы, оставляют кровоточащие раны. И Чимину чертовски хочется вырвать это идиотское чувство из себя, потому что не понимает его природу. Он ведь даже не влюблен в своего истинного. Он ему, как человек, даже не симпатичен. Обыкновенный маленький мальчик, сыночек богатых родителей, каких здесь большая часть аудитории. Паку даже чонгуков взгляд неприятен. Враждебный, амбициозный, дерзкий. Наверняка это безумно обидно, когда ты ждешь шикарного, богатого альфу, а вместо него получаешь преподавателя-омегу. Да, это именно то, что Чимин о Чонгуке думает. Он ничего о нем не знает. — Я просмотрел твою работу. Очень интересно написано, но можно же было и самому подумать? Зачем у кого-то списывать? — Что? — усмехается Чонгук и прикусывает губу, потому что это ни капли не смешно. — Я списал? — Ты списал, — утвердительно кивает Чимин. — И откуда же я списал? С Интернета? Или с Вашего мобильного? Вам не кажется, что Вы тупо придираетесь ко мне? — Чонгук…— пытается Пак, потому что ему неприятно поднимать эту тему. Он вовсе не пытается омегу задеть, лишь хочет выяснить, почему ему пришлось проверять две похожие работы. — Хотели меня увидеть? Хотели наедине со мной побыть, поэтому придумали этот цирк? Я не стремлюсь к красному диплому, но, чтобы Вы знали, я хорошо учусь. И Вы не можете так ко мне относиться только потому, что я Вам отказал. Я думал, мы уже все решили. — Мы решили, но… — Что мы решили, если Вы сейчас вызываете меня и отчитываете, как младенца? – Чонгук голос почти не повышает, но говорит так быстро, что Чимин едва успевает смысл улавливать. — Послушай, Чонгук… — Если Вы собираетесь таким образом отыгрываться на мне, то это не лучшая идея. — Да ты мне слова не даешь сказать! — кричит Пак, заставляя Чона, наконец, остановить свой словесный понос. – Дай мне сказать, прекрати трещать без остановки и дай мне сказать. — Говорите, — кивает омега и опускает взгляд. Кажется, он слегка переборщил. — Твоя работа и работа Ким Тэхена, — Чимин перебирает анкеты и достает еще одну. — Они не одинаковые, но очень похожи. Я не отрицаю, что такое вполне возможно, но взгляни сюда, его заключение: «Я хочу стать спортивным юристом, чтобы предоставить помощь спортсменам, пострадавшим от несправедливости и произвола». А твое заключение? Мне стоит зачитать или ты сам помнишь? — Постойте…— Чонгук смотрит на Пака растерянно, а тот берет в руки его работу и переворачивает на последний лист. — «Я выбираю профессию спортивного юриста, чтобы помогать спортсменам, которые стали жертвами произвола и несправедливости». И, чтобы ты не думал, что я предвзято отношусь к тебе…Тэхен работу сдал раньше. Я не знаю, где ты подсмотрел, может его черновик или… — Лучше заткнитесь, — серьезно говорит Чон, смотрит тяжелым злым взглядом и сжимает кулаки. — И не смейте разговаривать со мной в таком тоне. Думаете, что имеете право, потому что старше? Потому что преподаватель? Чушь. Вы ничего обо мне не знаете и не знаете ничего об этом ублюдке Тэхене, поэтому тщательнее проверяйте информацию. И не бросайтесь обвинениями. Чимин открывает рот, чтобы что-то сказать, но Чонгук уходит, он больше не собирается слушать, не хочет. Его порядком достало, что Ким всегда выглядит в чужих глазах ангелом. Даже в глазах его истинного. Разве это не слишком?! — Спустись, я еще не все сказал. — А я все, — Чон проходит к своему месту, уши наушниками затыкает и садится. — Эй, Чон Чонгук! – кричит он, но в этот момент в аудиторию входит группа студентов и он замолкает, решив оставить этот разговор на потом. Он важен. Чон же зависает в телефоне, пытается новости спорта просмотреть, но у него все горит внутри. Сам не понимает, что это за чувство, но оно очень похоже на обиду. Он думал, что они разошлись по разным сторонам как люди, а выходит, что Чимин так просто подставляет его. Чон выглядит хуже Тэхена? Чем? Более пугающий? Неприятный? Мужественный? Да, он точно не похож на милого и обаятельного, но разве это повод обвинять без доказательств? Чонгук с первого года знал, что напишет в проф-перекличке. Он поступил на юридический, чтобы быть спортивным адвокатом. А потом появляется Пак Чимин, который ни черта не знает, не понимает, зато много говорит. «Обыкновенная пустышка», — думает Чонгук, переводит взгляд и замечает зашедшего в аудиторию Тэхена. Тот выглядит довольным, на его лице что-то похожее на улыбку, и Чонгука это злит. Ким здоровается с преподавателем, и Чонгук внимательно за этим наблюдает. Чимин кивает в ответ, даже улыбается, не задерживает его, продолжает просматривать конспекты, и Чон вскипает. Он резко поднимается с места, буквально бежит вниз по лестницам и ловит Тэхена за руку у прохода в ряд. — Поговорим? — его голос звучит угрожающе, и Тэхен удивленным взглядом обводит его лицо, будто подвоха ждет, будто пытается в эту самую секунду понять, что Чонгуку опять от него нужно. — Сам с собой разговаривай, — бросает Ким и пытается освободиться от крепкой руки, сжимающей его предплечье. — Нет, мы будем разговаривать вдвоем. Какого хера ты творишь? — у Чонгука зрачки бегают по тэхенову лицу. Он сам не знает, на что так злится. На то, что Тэхен написал нечто схожее с его записями в своей анкете? На то, что ему одному прилетело? На то, что Пак Чимин обвинил его, а Тэхену мило улыбнулся? — Что тебе надо? — Ты озверел что ли? — Тебя опять в задницу ужалило? — В хуй! — кричит Чонгук, заставляет всех обернуться на себя и с силой пихает Тэхена. Тот больно ударяется спиной об край парты, но быстро выпрямляется. Он смотрит на Чона пару секунд непонимающе, пытается понять, пытается вникнуть, но не может, поэтому резко толкается в ответ. Чон валится на пол, тянет за собой Тэхена, крепко держась за его кофту. Они пихаются и пинают друг друга, катаются по полу, хватаются за волосы, царапаются и кричат, обкладывая друг друга благим матом. Оба тяжело дышат, оба пытаются вырваться. У Тэхена болючие длинные пальцы, когда он ими за чонгукову кожу хватается, у второго искры перед глазами. А у Чонгука тяжеленная рука, которой он лупит Кима везде, где может дотянуться, без разбору. Чаще всего удары по почкам приходятся, и это нереально больно. Тэхену удается вырваться первым, на ноги подняться в тот момент, когда к ним Чимин подбегает. Чонгук тоже поднимается, снова налетает на Кима. Пак пытается его остановить, хватается за руку, но тот не смотрит, даже не вникает, кто это, и с силой толкает преподавателя. Чимин падает на пол, нарываясь ладошкой на штырь, торчащий из парты и вскрикивает от неожиданной резкой боли. Чон мгновенно останавливается, его звук чиминова голоса в себя приводит, будто пелену с глаз стаскивает. Он оборачивается, видит Чимина, сидящего на полу, видит кровью залитый пол, слишком ярко ощущает запах истинного, который страхом до краев заполняет его тело. Он будто к полу прирастает, не может пошевелиться, не может вздохнуть, широко открытыми глазами смотрит в испуганные глаза напротив, и у него мурашки по спине ползут от мысли, что Чимину сейчас больно. Что он сам причинил эту боль. Своими руками. — Вы совсем поехавшие? — басом кричит стремительно приближающийся Хосок. Он отталкивает Чона в сторону, садится на корточки перед Чимином, берет его маленькую ладошку и оборачивается на парней. — У кого-нибудь платок есть? Салфетки? Быстрее! Рана кажется глубокой, но Пак стойко держится, даже улыбается Хосоку, когда тот просит его подождать. Тэхен протягивает альфе пачку одноразовых салфеток, тот достает сразу несколько, прижимает к ране и помогает омеге подняться. — Я отведу Вас в медпункт, — говорит он и, проходя мимо Чонгука, бросает ему: — И не буянь больше. Чонгук смотрит вслед, но не Хосоку, Чимину. Он нервничает, делает пару шагов вперед, хочет пойти за ними, но остается, оборачивается к Тэхену, который, закатив глаза, проходит на свое место. Он уже даже не разбирается, что с Чоном на этот раз, бывают у него заходы, бывает, что несет и не остановить. И вот они – последствия. — Не беси меня, — говорит Чонгук, проходя мимо Кима к своему месту. — Ты бесишься от одного моего вида, что я могу сделать? — Свалить, — просто говорит он и поднимается по лестницам. Всю пару он постоянно смотрит на дверь, ждет, когда Чимин и Хосок вернутся, ему кажется, что у него у самого рука в месте, где Чимин поранился, горит. Но это лишь игры разума, он чувствует себя виноватым, и даже на несправедливость Пака перестает злиться на раз. Полтора часа тянутся слишком долго, никто не идет, не заходит в дверь. Чонгук пытается отвлечься, но не выходит. Его раздражает то, что он так тревожится. Ну, поранился, да, бывает, всякое случается. Но мысли не отпускают до тех пор, пока после второй пары он не ловит Хосока у выхода. — Что там? — Мне следует спросить, почему ты опять на Тэхена налетел, но я не хочу слушать. Просто посоветую тебе… — Засунь проповеди себе в задницу. Я спросил: что с Паком? — Хамло. — Блять, Чон! — Швы наложили, глубоко получилось. Пойди и извинись. Это меньшее, что ты можешь сделать. Я буду ждать тебя в машине, отвезу домой. Чонгук кивает и идет на кафедру. Он прокручивает в голове, что может сказать, какие слова лучше сейчас использовать, ему неловко. В первую очередь, потому что это его истинный, с которым не заладились отношения. А уже потом – преподаватель и человек, который получил ни за что. По пути Чон останавливается у банкомата с напитками, покупает виноградный фреш в жестяной банке и сует в карман ветровки. Чонгук останавливается у двери, делает глубокий вдох и приоткрывает дверь. Чимин сидит за столом и поправляет повязку на руке. — Можно? — Чон проходит внутрь и останавливается напротив преподавателя. Бросает взгляд на пострадавшую руку, потом на лицо Чимина, который смотрит на него вопросительно. — Я пришел, чтобы извиниться. Это вышло случайно, но Вы поранились, поэтому… — Ничего страшного, я в порядке. Всякое случается, — коротко улыбается омега и от неловкости утыкается в документы. — Надеюсь, с Тэхеном вы все решили. — Да, мы… — Это из-за того, что я тебе сказал? — Нет, — восклицает Чонгук, — нет, просто…У нас не очень хорошие отношения. — Но вы не должны себя так вести, ты же понимаешь? — Да! Все хорошо. В общем, вот…— Чонгук достает из кармана фреш и ставит банку на стол, придвигает к омеге. Чимин сначала удивленно смотрит на сок, потом переводит взгляд на Чонгука, словно спрашивая, что это такое. — Попейте. Это отличная марка. Тут много витаминов, микроэлементов. Прибавится сил и энергии, и рука быстрее восстановится, — бормочет парень, чувствуя, что выглядит как последний идиот. — Спасибо большое, — бросает омега, наклоняется, достает из стола точно такую банку и ставит рядом с чонгуковой. — Тэхен тоже заходил, и тоже принес мне это, — и улыбается. — Вы близнецы что ли? Работы пишите одинаковые, соки тоже приносите одинаковые. Чону становится неловко, неприятно, он не знает, что ответить, забирает фреш, который принес со словами: — Раз уж Тэхен уже… — Нет! — резко реагирует Чимин и неожиданно даже для самого себя хватается за чонгукову руку в попытке остановить. Первое прикосновение. Чонгук, кажется, прирастает к полу, у него в голове слышно гулкое биение собственного сердца и больше ничего. Его этот звук оглушает, заставляет коленки задрожать, заставляет все свое естество сконцентрироваться на ощущениях, на мягкой чиминовой коже, теплой, слегка влажной. На мелких разрядах тока, что чувствуются сквозь это прикосновение. У Чимина краснеют щеки, блестят глаза, Чонгук замечает это, он со свистом выпускает воздух изо рта, который стал чересчур густым, и представляет собой абсолютный концентрат чиминова запаха. — Извини, — говорит Чимин и убирает руку, сжимает в кулак маленькие пальчики и опускает глаза. — Вот, — Чонгук ставит сок обратно, не знает, куда себя деть, ему очень неловко, а участок кожи, которого касался Чимин, горит, он даже дотрагивается непроизвольно, чтобы убедиться, что ожога нет. — Я хочу еще раз извиниться, надеюсь, Вы не злитесь и понимаете, что все вышло, как бы сказать… — Случайно, — кивает Чимин и бросает Чону короткую улыбку. Он пытается выглядеть спокойным, но у самого вся шея в красных пятнах. У него, как и у Чонгука, настоящий пожар внутри. От одного прикосновения. — До свидания, — быстро прощается Чонгук и уходит. Ему жарко, ему плохо. Он идет вдоль коридора быстрым шагом, а потом и вовсе срывается на бег. Останавливается у автомата с водой, берет себе холодный чай и делает несколько больших глотков, которые этот огонь потушить не в состоянии. Он даже представить не мог, что это настолько сильно, что Чимин может разжечь одной искрой такое пожарище. Чон буквально залетает в машину Хосока, на переднее сидение. Нажимает на кнопку, поднимает окна и включает кондиционер. Альфа непонимающе смотрит, оборачивается на всякий случай и удивленно смотрит на друга. — Что с тобой? Пак отругал? К декану потащил? — Нет, — резко отвечает Чонгук и проверяет температуру, приложив ладонь ко лбу. — Я красный? — он поворачивается к Хосоку, на что тот жмет плечами. — Немного. Тебе плохо? Опять что-то болит? — Нет. Мы можем поехать к тебе? Родители еще в отъезде? — В отъезде, — кивает альфа и заводит мотор. — А что? Что-то случилось? Объясни толком, что там с Паком? — Нет, просто я…— он тяжело выдыхает, трет лицо, пытаясь прийти в себя, потому что сердце продолжает выбивать ребра, — я хочу побыть с тобой. — С каких пор? — удивляется Хосок, выезжая со стоянки. — Течка у тебя нескоро, с каких пор ты хочешь побыть со мной просто так? Что ты затеял? — Да ничего! — злится Чонгук, потому что Хосок такой всегда — слишком много никому ненужных вопросов. — Я просто хочу потрахаться, может же такое случиться не в течку?! Мы едем к тебе или нет? — Едем, конечно, — жмет плечами альфа и расплывается в улыбке. Еще бы, Хосок от секса не отказывается никогда, а Чонгуку это сейчас необходимо, он считает себя абсолютно нормальным, с нормальными взглядами на жизнь, с нормальными человеческими принципами. И то, что его тело реагирует на истинного, по его мнению, противоречит природе, ведь истинный — омега. Волей нелепой случайности Чон стал одной из частей противоестественного пазла, но он не хочет ничего общего с этим иметь, не хочет чувствовать, будь то взгляды, прикосновения — неважно. Он хочет реагировать на Пак Чимина, как и на любого другого знакомого омегу. Он был уверен, что так и будет, но ошибался. Он не собирается любить Чимина, потому что истинных любить принято. Ему не нужны его милые улыбки, добрые глаза и мягкие ладошки. Не нужны даже эти крышесносные ощущения от прикосновений, и даже запах роз, от которого, чего скрывать, все плывет перед глазами. Был бы Чимин куклой, он бы его сломал, растоптал и забыл. Но Чимин — человек, его истинный человек, тот, кто предназначен ему судьбой. Бред полный. — Эй, — бросает он, когда Хосок останавливается на светофоре. — Как думаешь, что такое истинность? Для чего она вообще? — Для крутого секса? — незамедлительно выдает альфа и давит на газ. — Ты можешь думать о чем-то другом? Я серьезно спрашиваю, что это такое? Почему нам так просто узнать истинного из тысячи? Хосок пожимает плечами. — Откуда я, блять, знаю. Спроси, что полегче. Лично я считаю, что истинный — человек, что подходит тебе внешне, духовно, в сексе. С которым можно родить здоровых детей. — Вот! — восклицает Чонгук и хлопает в ладоши. — Ты тоже так думаешь? Истинность ведь нацелена на рождение детей?! — Ну, не только, наверное. Хуй знает, куколка, серьезно. Отъебись с этими тупыми вопросами, у меня башка болит. — Кстати, — Чон подтягивается в кресле, прикусывает губу и осторожно спрашивает: — о чем вы говорили с Паком, пока в медпункт ходили? — Он почти всю дорогу молчал. Он даже моего имени не знал, представляешь, — возмущается альфа, внимательно следя за дорогой. — Что ты о нем думаешь, как о человеке? — А что я могу о нем думать? Нормальный. Обычный. Но пиздец какой красивый. Прости, но ты теперь на третьем месте после Тэхена и Чимина. — Ты думаешь, Чимин красивый? — не унимается Чонгук. Хосок жмет плечами и останавливает машину перед воротами жилого комплекса. — Думаю, да. И так думают все. А ты нет? — Не знаю, — бубнит Чонгук, воспроизводит в памяти лицо Пака, его большие глаза, блестящую кожу, пухлые губы, фантастическую улыбку. — Да, наверное, он красивый, — и выходит из автомобиля, захлопнув за собой дверь.

***

Джин забирает Тэхена из торгового центра, куда тот заскочил после пар, чтобы поменять батарейку на часах, и сразу замечает ссадину на губе. — Это еще что? — удивляется мужчина и поворачивает лицо Тэхена за подбородок, чтобы лучше рассмотреть масштаб трагедии. — Ничего, — жмет плечами парень и тянется к системе, чтобы включить радио. — А если поподробнее? — мужчина выезжает с парковки и не перестает смотреть на омегу, который выглядит подавленным. — Рассказывай, я должен знать. Тебя кто-то обижает? — Нет. Никто меня не обижает. Поцапались с парнем из группы. У нас с самого начала отношения не очень. Обычная практика. Сокджин присвистывает и качает головой. — Омеги бьют друг другу лица, и это обычная практика? У вас там юридический или бойцовский клуб? — он выглядит возмущенным, говорит громким, недовольным тоном и бросает взгляд на Кима, который весь сжимается от неловкости под его словами. — У нас сложные отношения. — Заедем в аптеку. Это дело обработать надо. Джин паркуется, заходит в небольшое помещение, покупает все нужное, расплачивается. По пути заскакивает в магазин, хватает несколько шоколадок на разный вкус, киндер-сюрпризы и напитки. Тэхен ждет его в машине и сжимает губы в подобие улыбки, когда мужчина возвращается. Он кладет на колени омеги сладости, а сам принимается разбирать пакет с медикаментами. — Ты все препараты хорошо переносишь? Тут каких-то мазей понапихали, аллергии не будет? — Нет, я не аллергичный, — бросает парень, а сам заглядывает в фирменный пакет супермаркета. — Ого, это кому столько? — Нам, — улыбается альфа, нанося мазь на ватку, — точнее тебе. Мне сок достань только, остальное забирай. — Серьезно? Столько сладкого? — восклицает омега и придвигается, чтобы Джину было удобнее обрабатывать ранку. — А чего ты так удивляешься? Давно сладкого не ел? — Давно, — признается Тэхен и морщится, потому что неприятно щиплет, хоть альфа и пытается быть осторожным. — Чего так? Омеги любят сладкое. — Я отвык от сладкого. В детстве занимался спортом, там все было строго с набором веса, поэтому я вот…оттуда большинство моих привычек. — Так ты спортсмен? — удивляется мужчина, откладывает ватку и оставляет нежный поцелуй рядом с ранкой. — Немножко, — Тэхен радостно улыбается и закусывает губу в предвкушении. — Насколько немножко? — и снова поцелуй, но уже в губы, заставляющий все внутри омеги сжиматься и трепетать. — Совсем чуть-чуть, — бормочет Ким и прижимается к мужчине, обнимает за шею, отвечает, пытается держать себя в руках, но в груди сердце не может остановить бег, разгоняясь до невероятной скорости, грозя остановиться в любой момент, потому что слишком чувственно, слишком горячо. — Ты так сладко пахнешь. Это ваниль? Черт, я совсем не разбираюсь в этом. Постоянно ваниль с корицей путаю, — смеется мужчина, и Тэхен тоже не может улыбки сдержать. — Ваниль, — кивает омега и укладывает голову на крепкое плечо. — Тебе нравится запах, но ты даже не знаешь, что это. Разве это не говорит о характере? — он поднимает голову и заглядывает в глаза альфы. В них видит сплошную нежность, теплоту, от которой полностью, до корней волос мурашками покрывается, прижимается теснее и вдыхает приятный, уже родной запах. От этого кончики пальцев покалывает, температура поднимается. Они знакомы почти десять дней, из них лично — три, но Ким уже не представляет своей жизни без этой сильной энергетики, что окутывает его, даже когда они не рядом. Она словно помогает ему жить и бороться со всем, восполняет энергию, дарит силы, поддерживает, заслоняет и защищает. Тэхен хочет, чтобы вся оставшаяся жизнь прошла так, за плечом этого мужчины, который кажется ему подарком небес за страдания. — Что именно говорит? — Джин касается губами теплого лба, для него это самое трепетное в отношениях с Тэхеном, самое прекрасное и по-детски невинное. — Что ты невнимательный и несосредоточенный. Надеюсь, это единственные твои плохие черты, — бубнит Ким и уже снимает обертку с шоколадного яйца. — Будешь? — он отламывает половинку и протягивает мужчине. — Давай, — мужчина широко открывает рот, и омега целиком кладет в него половинку шоколадки. — Открой эту штуку, что там за игрушка? Тэхен с трудом тянет половинки «желтка» в разные стороны, и он открывается с характерным звуком. Сначала из него достаются бумажки-инструкции, а потом — маленькое детское кольцо желтого цвета с оранжевой ромашкой посередине. Ким несколько секунд удивленно смотрит на игрушку, а потом переводит взгляд на Джина, который колечко разглядывает серьезно и выхватывает его из руки парня. — Это точно знак. Нам суждено прожить жизнь вместе, — и тут он уже довольно улыбается, берет тэхенову руку в свою, сжимает пальчики, одевает колечко на мизинчик, наблюдает за тем, как Тэхен густо краснеет, совершенно прелестно смущается, и целует его во вкусно пахнущую тыльную сторону ладошки, искренне надеясь, что именно с Тэхеном ему суждено прожить долгую и счастливую жизнь.