magic suicide

Чонгук в выходные чувствует себя особенно ужасно. Он пытается отдыхать, хотя должен документы готовить, но все болит, когда лежит. Кости затекают, в шее давит. Он несколько раз для разгрузки спускает вниз, потом снова наверх. Разминает кисти, колени, но в конечном итоге пьет таблетку. Он вновь ложится на кровать, чувствует, как начинает отпускать, как на смену физической боли приходят мысли о Пак Чимине. Самопроизвольно и совершенно неконтролируемо. У этого омеги чудесный голос, Чонгук успел убедиться, и разговаривает он потрясно. Казалось бы, что особенного? Такой же речевой аппарат, как у всех. Но для Чонгука это не так. Чимин «не так» по всем параметрам. Чон ставит блок в голове, старается не думать о человеке, что занимает его мысли в последнее время постоянно. Даже во время секса с Хосоком. Это кажется проклятием, наваждением, и Чонгук судорожно сваливает все на истинность, не хочет признавать, что Пак Чимин целиком, вместе со своим чертовым запахом, великолепной улыбкой и маленькими ладошками — потрясающий. — Хватит думать, — говорит сам себе Чонгук, но перестать не может. Он уверен, что быть с Чимином не сможет, даже если дальше будет хуже. Но терзания сводят с ума, чем больше омегу видит, тем больше хочет с ним взаимодействовать, ему иногда даже кажется, что кожа ладоней, не касаясь бархатной кожи, начинает гореть. Чон тянется к телефону, некоторое время внимательно смотрит на экран, крутит в разные стороны, думает. Пытается понять, как вообще нелепая идея ему в голову пришла, для чего он это затеял, что хочет выяснить. Но, все же, открывает групповой чат и быстро печатает: «Скиньте кто-нибудь номер Пака». И вторым сообщением: «Это насчет заполнения документов для лагеря». А потом вжимается затылком в подушку и зажмуривается, понимая, что он чертов псих, который просто поехал, творит непонятно что, непонятно для чего. Ему казалось, что бороться с собой не придется, что Чимин, будучи омегой, никак его за душу не заденет. Облажался по полной. Бросить универ в начале третьего курса? Это нормально? Можно ли так поступить? Будет ли возможность перевестись на заочное? У Чонгука в голове столько дерьмовых вопросов, что его разрывает. А еще больше разрывает от мысли, что вдали от Чимина, возможно, будет еще хуже, чем вблизи. Когда телефон оповещает о входящем сообщении, Чон садится на кровати, открывает чат и видит номер Пака от Чонина. Кто бы сомневался, у этого кобелины можно найти номер любого омеги. Чонгук не раскошеливается на «спасибо», вместо этого гипнотизирует заветные цифры. Он вообще не знает, что на него нашло, но ему нужно себя проверить. Просто проверить, ничего большего, хотя от одной лишь мысли, что он может нажать зеленую кнопку, сердце в пятки проваливается. Омега его добивает, дожимает, заставляя биться чаще и чаще, когда на громкой связи уже гудки слышатся. Чонгук глубоко сглатывает, перекатывает во рту жвачку и перестает дышать, когда слышит знакомый голос. — Алло, — звучит из динамика, а потом странный глухой звук, будто Пак телефон из рук выронил. Чонгук после этого оттаивает, нервно сжимает кулаки и жует жвачку, чтобы немного успокоиться. Он должен что-то сказать? Или просто услышать очередное «алло» и бросить трубку? На том конце провода тоже молчат подозрительно долго, и у Чона начинается паника, что его могли разоблачить. — Говорите, я слушаю, — и младшему становится легче, он шумно выдыхает в трубку, слышит, как дышит Чимин, бросает взгляд в сторону будильника. Время: «01:15». А он — чертов мазохист. Плюс садист, потому что Чимин, наверняка, уже спал, слышно по голосу, по расслабленному дыханию. Чонгук находит в себе силы отключиться первым, откидывается на подушки, прижимает ладонь к груди, в горле чувствует удары сердца, и не знает, что с этим делом делать, потому что — чересчур. Он проверил, что хотел проверить, и прогнозы неутешительные. Чимина в комнате нет, и на Чонгука его запах не действует, он даже его присутствия где-то вдалеке не ощущает, просто услышал голос, а крыша уже не на месте. Чонгук вскакивает, несется к двери за пивом, что в холодильнике, но возвращается, слыша звонок мобильного. Он уверен, что это Чимин перезванивает, и угадывает. Жмурит глаза, трет лицо и не понимает, как это могло с ним произойти, ведь он нормальный. Как ему может нравиться кто-то вроде Чимина? Красивый и сексуальный, но только для другого пола. Но если это не симпатия, то Чон никак не может определить причину своего ебанутого поведения. Выходные проходят как в тумане. Хосок предлагает встретиться, и Чонгук бы согласился, если бы не документы, которые он так и не доделал. Не смог заставить себя подняться, все убеждал, что еще пять минут музыки в наушниках, и он точно поднимет задницу, но нет. Не вышло, не судьба. Чонгук встречает Пак Чимина в понедельник после пар. Они сталкиваются у лестниц, и младший уже спиной ощущает, что его личный палач прибыл. — Здравствуйте, — коротко здоровается он, пытается выдавить приветливую улыбку, которая больше на оскал походит. — Я думал, ты зайдешь. Где документы? Ты сказал, что в понедельник принесешь. — Их нужно сдать в среду, так? У меня еще есть время, не волнуйтесь, — бубнит Чон, достает из кармана жвачку и в рот закидывает. — Будете? Пак смотрит несколько секунд пристально внимательно, будто думает о чем-то своем, отрицательно мотает головой, а сам сосредотачивается на рте Чонгука, который жует жвачку громко, и перекатывает во рту с одной стороны в другую. — Что-то не так? — Все так, — кивает Пак и спускается, Чон идет следом, хотя хочет исчезнуть, испариться хоть куда, неважно. — В среду — последний срок, иначе не получится в лагерь поехать, поэтому не подведи. Я рассчитываю на тебя, — Чимин достает из кармана мобильный, что-то ищет в нем, а Чонгук плетется позади, смотрит на красиво уложенные волосы, снова новую рубашку, что абсолютно ничего не просвечивает, но как вторая кожа обтягивает чиминову спину, его, как оказалось, великолепные лопатки, тонкую талию. Пак Чимин для Чонгука — самое страшное, что могло случиться. Он любить его не может, касаться не может, целовать — тоже. Зато хочет, безумно хочет все вышеперечисленное, так, что зубы скрипят, а пальцы непроизвольно тянутся прикоснуться, и Чонгук едва сдерживается. Кожа на чужом затылке, что маячит перед чонгуковым лицом, кажется нереально мягкой, и он хочет убедиться. Но у него сплошные «нельзя» в голове. Младший приходит в себя, когда слышит звон мобильного и вибрацию в кармане. А потом Чимин останавливается на лестницах, поворачивается к Чонгуку и смотрит на него снизу-вверх, держа в руке телефон. И у Чонгука мгновенно все тело леденеет. Он бы сбежал, только не знает куда. Смотрит в глаза преподавателя, чувствует покалывания на кончиках пальцев и принимается тереть их о грубую ткань джинсов. — Это ты мне звонил на выходных? Чон нервно усмехается, проводит по губе пальцами, хватается за кожицу и растирает, заставляя Чимина приковать взгляд к этому незамысловатому действию. — С чего Вы взяли? Зачем мне вам звонить? — Я сейчас перезваниваю на тот номер. Или это будильник у тебя в кармане? — Это не мой телефон звонит, — говорит Чонгук быстрее, чем успевает подумать, видит, как Чимин закатывает глаза, понимает, как все это глупо и нелепо выглядит, и благодарит всех известных ему богов, когда этот предатель перестает трезвонить. — Не твой? — переспрашивает Пак и смотрит, как на умалишенного. — А мне показалось, что звук идет из твоего кармана. — Вам показалось. Вам в последнее время так много всего кажется. — Ясно, — кивает Чимин, понимая, что большего добиться не сможет. Он еще в прошлый раз, когда они работали на кафедре, понял, что Чонгуку не все равно, что он, несмотря на отрицание, что-то чувствует. Но Чон — стена, которую Чимин не в состоянии сломить. Он даже пытаться не хочет, боится, что потом его обвинят во всех грехах, что чонгукова жизнь будет разрушена, если они попытаются стать ближе друг к другу. Пак разворачивается, чтобы пройти оставшиеся четыре ступени, но оступается, носком ботинка задевает предстоящую лестницу и со скоростью летит вниз. Чонгук среагировать успевает, хватает старшего за локоть, но сам не удерживается на ногах и через секунду мягко приземляется на горячее тело Чимина. Он сначала, кажется, не дышит, пытается приподняться, но получается с трудом, сильно ударил кисть. Но, когда Чимин начинает под ним шевелиться, пытаться спихнуть с себя, Чон резко в себя приходит. Он мгновенно сосредотачивается на ощущениях, кажется, он только сейчас понимает, что произошло, только начинает осознавать, что это — чрезмерно близко. Он приподнимает голову, смотрит Паку, который, лежа под ним, смотрится просто великолепно, в глаза. Чонгук сейчас вообще не думает, что Чимин, скорее всего, ударился, у него может что-то болеть. Он онемел, дышит запахом, что наполнил его до краев, даже глаза слезиться начинают, так его много, так ему сдавливает грудь. У Чимина вблизи потрясающие глаза, они переливаются, горят, и в этот самый момент радужка практически полностью затопила зрачок. Это выглядит завораживающе и страшно одновременно, как и все прекрасное в этом мире. Чон ведет взгляд ниже на светлую шею, усыпанную родинками, которые похожи на маленькие прекрасные звездочки, а чиминова кожа — на лучшую из галактик. У старшего рубашка справа сползла на плечо, и Чонгук уже разглядывает тату под ключицей, выбитое красивым, нежным шрифтом. У него голова практически не работает, поэтому сразу смысл фразы до него не доходит, он лишь проговаривает несколько раз в голове: «don’t forget to love yourself». Пальцы чешутся провести по каждой букве, и если он думал, что, увидев камушек, достиг апогея в фетишизме, то глубоко ошибался. На мозгу глубокой раной остается мысль, что это может быть не единственная татуировка, и Чонгук физически чувствует дискомфорт. Он не хочет ничего, просто укрыться, перестать напарываться на все более новые мелочи, что плавят его мозг, что двери чонгуковой души шире открываются для Пак Чимина. У Пака же в голове нечто похожее на фейерверки — мысли в разные стороны. Он внимательно изучает чонгуково лицо, пытается запомнить все, каждую деталь. Замечает, что тот абсолютно точно пользуется bb-кремом, потому что вблизи видно неровности его кожи, затемнения от проходящих прыщиков, потрескавшиеся губы, сухость возле носика, родинку под губой — маленькие изъяны. Но у Чимина мурашки по телу от них, он хочет видеть Чонгука так близко каждый день, это желание невозможно контролировать. — Вы в порядке? — спрашивает Чон, как только более-менее приходит в себя и пытается приподняться. — Да, нормально, — выдавливает Чимин, прилагает силы, чтобы встать, потому что спиной все-таки, приложился нехило. — Нигде не ударились? — младший присаживается рядом на пол, пытается осмотреть Чимина, но сосредоточиться не может, одна чушь в голове о том, какой этот парень нереальный. Как герой аниме. — Нет, все нормально, кажется, — он привстает, Чонгук подрывается на ноги первым, помогает встать, крепко держась за чужую руку, снова чувствуя его мягкую кожу. — Падать с лестниц опасно, будьте осторожнее. — Ты тоже, — кивает Чимин и очухаться не успевает, как Чонгук уже кланяется и бежит к выходу. Он знать не знает, что у этого ребенка на уме, но понимает, что так не может продолжаться, у него сердце тоже не железное. Он взрослее, поэтому пытается вести себя мудрее, пытается быть стойким и невозмутимым, но Чонгук ему нравится. Не только запахом, абсолютно всем. Своим странным спортивным стилем, крепкой фигурой, приятным голосом. Своей харизмой и энергетикой, не мягкой и нежной, как, например, у него самого, а сильной, стойкой, лидерской. И в Чонгуке есть все эти качества, поэтому Чимину остается лишь решать, что дальше с этим делать. А Чонгуку — бороться с самим собой, он признается самому себе, что к Чимину тянет, причем нереально, а после сегодняшнего, когда он был так близко, дышал ему в губы, Чон мог ощущать его слабый свежий парфюм, собственной кожей чувствовать, как бьется в чужой груди сердце, и подавно. Омега останавливается на улице, пытается успокоить разбушевавшееся сердце, даже ладонь к груди прикладывает, просит, умоляет, злится. И сейчас даже Хосоку звонить нет настроения. Он вообще не знает, на что у него есть настроение, разве что лицом в подушку упасть и кричать о несправедливости мира, в котором ему нравится человек, что предназначен ему судьбой, но сблизиться…Чонгук на это не решится и не согласится. И пока эти чувства не стали бесконтрольными, их нужно остановить. И Чонгук знает, что должен делать. Чимин чувствует на себе ответственность. Он от Чона отличается, у него совершенно другое видение жизни, ему принять такого истинного несложно, но принять Чонгука — нереально. У него свои тараканы в голове, они слишком глубоко и плотно. Чимин иногда думает об этом. Да, было бы непросто, причем обоим. Ему, Чимину, немного легче, у него кроме младшего брата, что учится в другой стране, никого нет, а кроме семьи он не намерен никого в личную жизнь посвящать. А что с семьей Чонгука? Чимин не в курсе и даже предположить последствий не может.

***

Тэхен застегивает на запястье часы, накидывает сверху фирменной спортивной футболки пальто, потому что во втором месяце осени уже холодно, идет в коридор. Папа только вернулся со смены, разгружает сумки и бросает короткий, неприветливый взгляд в сторону сына. — Когда ты пойдешь к доктору? Он опять звонил. — Он звонит, потому что ему не хватает моих денег. — Наших денег, — поправляет сына мужчина, на что Тэхен лишь глаза закатывает, потому что он платил доктору со своей кредитки. — Окей, я заскочу к нему сегодня после пар. — Ты обещал, не смей меня обманывать. Я жду момента, когда ты вернешься в спорт! У тебя талант, а ты зарываешь его и из-за чего?! — возмущается мужчина, оставляет вещи и ближе подходит к сыну, который в коридоре уже обувает кроссовки. — Мы с тобой говорили сотню раз об этом, — вздыхает Тэхен и смотрит в глаза папе. — Я понимаю, что ты желаешь мне хорошей жизни, но она у меня будет, когда я стану юристом. Я буду хорошо зарабатывать. — Дело не в деньгах, а в твоем потенциале, который ты готов променять на работу в офисе. Пока ты еще молод, пока у тебя есть здоровье и силы вернуться в спорт, сделай это. Не пропускай приемы доктора, научись уже быть ответственным, — мужчина подходит ближе, поправляет воротник на тэхеновом пальто, разглаживает слегка помятые края. — Послушайся меня хоть раз в жизни. Ты уже так далеко зашел, и у тебя есть силы идти дальше. — Пап, четыре года прошло. Ты только говоришь, болтаешь, ты не следишь за тем, что ежедневно происходит в мире спорта, а я — да! Знаешь, сколько рекордов поставили после моего? Знаешь, сколько новых имен появилось, и какие эти спортсмены талантливые? Они на протяжении этих четырех лет трудились день и ночь, а что делал в это время я?! Я ни минуты не тренировался, я даже пробежки по утрам забросил, и ты просишь меня вернуться? Это впервые, когда Тэхен высказал все. Сам не знает, откуда у него взялась смелость на это, ведь раньше он лишь потакал папе, которому итак пришлось многое пережить с таким непутевым сыном. Растить ребенка в одиночку непросто, Тэхен понимал это, поэтому старался облегчить переживания человека, что всю жизнь вложил в единственного сына. Что от куска хлеба для себя самого порой отказывался, чтобы оплатить тренировки. Тэхен благодарен. Но устал жить во лжи. Для себя он давно понял, что в спорт не вернется, зачем обманывать и обманываться дальше? — Ты сможешь наверстать. Ты намного талантливее их. — Ты так думаешь, потому что ты мой папа. — Я так думаю, потому что я следил за твоей карьерой, — повышает голос мужчина и уходит вглубь квартиры. — Я так думаю, потому что знаю, чего ты стоишь. И если ты не знаешь, хочешь на все закрыть глаза и жить так, как проще, ко мне больше не обращайся. Тэхен закатывает глаза и выходит из квартиры, хлопнув дверью. Любимая папина фраза: «ко мне больше не обращайся». Он так от всего этого устал, что, если бы не настало просвета в виде его замечательного альфы, наверняка, уже попрощался бы с рассудком. Все четыре года, что он не занимается спортом, живет как на вулкане. Постоянные ссоры, упреки, походы к докторам: старым, новым. А Тэхен едва сдерживается, едва почву под ногами ощущает, слишком сложно, слишком морально надломлен, аж голова кипит. Хочется прижаться к горячему телу Джина, уехать с ним далеко, найти спокойствие, хотя бы ненадолго. Тэхен доезжает до универа за полчаса без пробок. Останавливается по пути, покупает жвачку и газировку, паркуется на привычном месте и идет ко входу. Он замечает господина Пака у дверей, а с ним высокого альфу, который из далека похож на его Джина. Подойдя еще ближе, убеждается в том, что это Джин, не может скрыть улыбку и удивление. У альфы в руках подарочная коробка, Пак Чимин что-то весело рассказывает, улыбается, заставляя мужчину посмеиваться в кулак, и Тэхен достает телефон и незамедлительно набирает Джину сообщение, спрашивая, где он сейчас. Хочет подойти, поздороваться, но неловко вмешиваться в чужой разговор. Ким несколько минут наблюдает за мужчинами, даже не думает ревновать, потому что по-особенному Джин смотрит только на него. Потом Ким и Пак прощаются, Сокджин приобнимет второго за плечи и идет на задний двор, где, скорее всего оставил машину. Тэхен улыбается, спешит ко входу, где догоняет преподавателя и здоровается, широко улыбаясь. Он терпеть не может истеричных омег, что хотят контролировать своих альф, не дают шагу ступить без их ведома, но ничего не может поделать с настойчивым любопытством. — Как Ваша рука? Все зажило уже? — он искренне улыбается, потому что Пак ему нравится, очень приятный молодой человек, хороший преподаватель, внимательный и милый. Он бы ревновал, если бы не был в Сокджине уверен. — Да, все хорошо, небольшой след остался, — говорит мужчина и показывает ладонь с прямым розоватым шрамом. — Я скину Вам название одного крутого крема против шрамов, продиктуйте мне свой номер, — вызывается помочь Тэхен и впечатывает под диктовку цифры. — Кстати, видел Вас у входа с альфой… — А, да, — улыбается Чимин, — это мой друг, надеюсь, слухи не поползут по универу, а то студентам лишь бы что пообсуждать. — И давно вы дружите? — Уже несколько лет. Он супруг моего одноклассника, мы познакомились на их свадьбе и с тех пор неплохо общаемся. Тэхен сводит брови, пытаясь переваривать и осознать смысл услышанных слов, но те никак не могут достичь его серого вещества. Цепочка слов, проговоренная Паком, совсем не строится в мозгу омеги, он даже головой мотает, чтобы сосредоточиться. — Супруг Вашего одноклассника? — улыбка медленно сползает с лица Тэхена, он с мольбой смотрит на преподавателя, который занятый собственными мыслями, не обращает ни на что внимания, не думая, отвечает на чужие вопросы. — Да, кстати, скажу тебе по секрету, скоро он будет здесь работать. Заезжал документы отдать, его переводят из министерства образования заместителем ректора. И я воспользовался шансом, чтобы передать подарок его сыну на день рождения. Не смог на выходных заехать, было много работы, — улыбается мужчина и останавливается у двери кафедры. Тэхен оглядывается, он и не заметил, когда они успели подняться на второй этаж. У него в мозгах пустота, он пока не может осознать все, что услышал. Он не чувствует ничего кроме того, как немеют руки от плеча до самой кисти, и слабеют ноги. — Сыну? — Да, у него двое сыновей, очень милые мальчики. Тэхен сглатывает, криво улыбается. — Вы извините, что я Вас вопросами завалил. Просто стало интересно, я подумал, что Вы и он…— врет Тэхен, кланяется и уходит. Чимин удивленно смотрит омеге вслед, задумывается, не сказал ли он чего лишнего, пожимает плечами и проходит в кабинет. Тэхен вылетает из корпуса, он идет настолько быстро, что ничего не видит перед собой, ничего не слышит вокруг. У него все органы занемели, глаза — особенно. Безумно хочется плакать, но слезы застыли где-то на пути и не могут прорваться. Он заходит за угол, врезается в чонгуково плечо, из-за чего у второго из руки телефон выпадает. — Блять! Новое стекло! — орет Чон, глядя на мобильный, валяющийся на земле с треснувшим защитным стеклом. Тэхен быстро нагибается, хватает телефон с земли, достает с кармана купюру в 100000 вон и сует в чонгукову руку. Омеги переглядываются. Чонгук в глазах Тэхена замечает ту трещину, что видел лишь однажды, у него внутри все переворачивается, и он против воли начинает переживать. Ким накидывает на голову капюшон, хочет уйти, но Чон хватает его за локоть. — Тэхен? — осторожно спрашивает он, заглядывает в глаза парня, которые кажутся абсолютно безжизненными. Чонгук уверен, что у него произошло что-то ужасное, но Ким посвящать его в свою жизнь не намерен. Он вырывает руку и продолжает путь до автомобиля. Садится за руль, пристегивается, все на автомате. Выруливает со стоянки, давит по полной на газ и выезжает с парковки. Ким Сокджин. Взрослый, красивый, внимательный альфа. И, казалось, без памяти влюбленный в своего юного омегу. Тэхен сильнее сжимает руль, он по-прежнему не знает, как заплакать. Эта безумная боль, что разрывает, разъедает его изнутри и слезы сжигает. У него всегда так. Все, кого он любит, все, чем дорожит, ни гроша не стоит. И удивляться даже нечему, Тэхен и не удивлен, всего лишь сердце сдавливает так, что еще минута и оно лопнет, не выдержит этого напряга, не выдержит правды, что болезненными язвами отпечаталась у парня по всему телу. Омега тормозит у подъезда своего дома, выходит, закуривает на ходу. Уже в подъезде вызывает лифт, но тот долго не идет, и он летит наверх пешком. Проходит в квартиру по-прежнему с сигаретой в зубах, скидывает обувь и пробегает через зал в свою комнату. Папа удивленно оборачивает, откладывает журнал и кричит вслед: — Ты чего так рано? Тэхен не отвечает, запирается в комнате, прислоняется к двери спиной, спускается по ней вниз, прикрывает глаза, зажмуривает их. Чувствует вибрацию в кармане, уверен, что это Джин на сообщение ответил, и смеется. — Я просто идиот, — шепчет он, затягивается в очередной раз, стряхивает пепел на пол, подтягивает к себе ноги, упирается лицом в колени и думает, как сильно ошибался, как больно облажался, поверил, взлетел слишком высоко и упал, больно ударившись. Нереально больно, Тэхен даже собственного тела не чувствует. Он тушит сигарету об пол, на коленях ползет к ящику, который последние несколько лет на ключ запирает. Омега достает из него виски и баночку с успокоительными, теми самыми, что ему прописал доктор, сильнодействующими. Выпивает две и запивает алкоголем. Тэхен о себе не переживает, делал так уже, обычная практика, когда слишком тяжело и самостоятельно справиться нереально. «Супруг и двое детей», — думает Тэхен и не может сдержать нервного смешка, потому что ему искренне интересно, какое место он занимает в этой благодати?! Любовник? Игрушка? Развлечение на пару ночей? Он слышит, как папа стучится в дверь, но никак не реагирует, таблетки начинают действовать, алкоголь — тоже. И омега слегка выпадает из реальности, продолжая всем телом и нутром чувствовать омерзительный вкус предательства.