***
Чонгук пары Пака, как они и договорились, не посещает. Прошло всего несколько дней, поэтому он пока не может понять, хорошо ему или плохо, но то, что что-то не так – стопроцентно. У него в груди постоянно какое-то странное ощущение безысходности и страха, будто все, что он делает – совершенно неправильно. Когда его голову посещает мысль, что он, возможно, по Чимину уже скучает, также появляется огромное желание сброситься из окна. Хосока Чонгук тоже пытается избегать, но тот иногда особенно надоедливый. Звонит много и часто, на трубке висит, просит встретиться, говорит, что соскучился и их универского общения ему крайне мало. В один из вечеров вообще сообщает, что ждет Чона у дома и, если тот не выйдет, начнет крушить все вокруг и петь похабные песни. Чонгук недовольно вздыхает, отключается и быстро одевается, в спортивки, как всегда. Он выходит недовольный с капюшоном на голове и руками в карманах, садится вперед, бросив на альфу испепеляющий взгляд и отворачивается. — Какого хрена? Я хотел отдохнуть, блять, вообще-то. — Я тоже, поэтому позвал тебя. Поехали, — он заводит мотор и выезжает на дорогу. — В последнее время ты редко звонишь мне первым. Что-то стряслось? — Все хорошо, — пожимает плечами Чонгук, а сам смеется внутри, представляя реакцию этого парня, узнай он причину его переживаний. — Много задают вообще-то. Я понимаю, что тебя это никак не касается, но я учусь усердно. — Я тоже! — возмущается альфа и сильнее давит на газ. — Куда мы? — безразлично спрашивает Чонгук и упирается головой в окно. — Я чувствовал бы себя лучше, если бы остался дома спать. — Можешь поспать со мной, — улыбается альфа и тормозит, подъезжая к парку. — Вылезай. Я взял с собой плед, полежим на травушке. Чонгук закатывает глаза, но послушно выходит. Хосок в это время залезает в багажник, достает тот самый плед, пакет с закусками и выпивкой и тащится к поляне. Чон плетется за ним, абсолютно не понимая, что сейчас здесь делает, но думая, что вовсе неплохо. Есть возможность отвлечься от мыслей, что уже проели голову. Хосок стелет плед, усаживается сверху и принимается разгружать пакет, улыбается Чонгуку, когда бросает рядом с напитками пачку презервативов. — Ты хочешь сделать это прямо здесь? — Чон опускается рядом, разрывает упаковку чипсов и закидывает в рот сразу несколько. — А почему нет? Экзотика, — смеется альфа, садится дальше и укладывается на чонгуковы колени. — Ты против? — Я сегодня не настроен на секс, извини. — Ты чертов потребитель! — возмущается альфа и приподнимается, чтобы чмокнуть омегу в губы. — Поедим и потрахаемся, ничего не знаю, — и ложится обратно. — Изнасилуешь меня? — усмехается Чон, продолжая хрустеть чипсами. — А почему нет? В сексе всегда нужно пробовать что-то новое, иначе станет скучно. — Например? — Да без разницы, что угодно, просто пробовать, хотя бы порно смотреть. У людей могут быть самые теплые отношения, но, если в них нет качественного секса, это провал. Чонгук задумчиво чешет затылок, водит глазами из стороны в сторону и решается спросить: — А ты когда-нибудь смотрел порно с двумя омегами? — С двумя омегами? — задумывается альфа и откидывает голову, чтобы заглянуть в лицо Чонгука. — Ты имеешь в виду альфа и двое омег? — Нет, я имею в виду просто двое омег. — Не знаю, может и смотрел когда-то, я не большой любитель однополого секса. А что? Почему тебя это интересует? — Просто. Интересно стало, как они…— мямлит Чонгук, ловит вопросительный взгляд парня и глубоко вздыхает. — Ну, бывает же люди нетрадиционной ориентации. Вот мне стало интересно, как это между омегами происходит. — Хочешь, найдем? — воодушевляется Хосок, садится, тянет из заднего кармана джинсов мобильник и заходит в браузер. — Мы будем смотреть прямо здесь? — неуверенно спрашивает Чон, оглядывается, но людей вблизи нет совсем. — А что тебя смущает? Садись ближе. У Чонгука ладони потеют, сам не знает, что с ним такое, потому что он не ханжа, не типичный мальчик-одуванчик и порнухой его точно не напугать. А сейчас неуютно, некомфортно, странно, но он не возражает, лишь подсаживается ближе, закидывает руку на плечо Хосока, а на нее кладет подбородок, чтобы удобнее было, и внимательно смотрит на экран. — Перемотай, — просит Чонгук, когда понимает, что в начале ожидаются долгие, неинтересные разговоры, на языке, который на слух он даже определить не может. Когда картинка сменяется, двое омег уже лежат на горизонтальной поверхности. Тот, что сверху, ведет мелкими поцелуями вдоль живота, а пальчиками проходится по влажной промежности, заставляя своего партнера вздрагивать и тихо постанывать. У Чонгука от этой картины щеки вспыхивают, он хватается пальцами за подвеску на шее и начинает нервно крутить ее из стороны в сторону. Затем следует поцелуй в губы – долгий, горячий. Чон даже не моргает, ловит все детали, особенно задумавшись о пропорциях, о хрупкости, нежности, об осторожности в каждом движении обоих. Чонгук думал, что ему будет отвратительно, был уверен, что подобное точно не для него, но внизу живота уже предательски ноет. Он не хочет признавать, но выглядит нереально красиво. Казалось бы, обычный секс двух людей, двух хрупких, красивых тел, именно поэтому смотрится абсолютно прекрасно. Чон рьяно просит выключить, когда в голове проскальзывает мысль, что Пак Чимин смотрелся бы в тысячу раз лучше, горячее, слаще и сексуальнее. — Прикольно же, — возмущается Хосок, но ссылку скрывает. — Вечно тебе все не нравится, сам же хотел посмотреть, что опять? Чонгук шумно сглатывает, просит взбудораженное сердце остановиться, а мозг перестать думать о Паке, перестать подбрасывать картинки самого разнообразного содержания с ним, потому что после такого не выжить. — Досмотришь дома, это ужасно, — врет Чонгук и подвигает пачку с чипсами, чтобы чем-то занять руки. Ему кажется, что Хосок знает, о чем он думает, знает, что у него какие-то нездоровые фантазии и желания, что он чертов извращенец, который готов прямо сейчас спустить штаны и трахнуть себя пальцами, представляя на месте своих длинных, милые крошки преподавателя. — А мне понравилось, благодаря тебе я познал прекрасное, — смеется альфа и тянется к Чонгуку за поцелуем. И тот отвечает, чтобы немного охладить пыл, привести чувства в норму, его до сих пор трясет, и он до сих пор думает о Чимине, о чудесном камушке меж его ключиц и о замечательной татуировке, которую Чонгук нечеловечески хочет очертить пальцами. — Ну, так мы спим? — спрашивает альфа, когда отрывается, и Чонгук незамедлительно кивает, ему кажется, что он уже не вернется, если сейчас не переспит с Хосоком, ему просто нужно вспомнить, как правильно, как должно быть, потому что все, что связано и происходит с Пак Чимином — неправильно, нельзя, абсолютное «нет». Чонгук жалеет, что согласился в первые же минуты. Ему неприятны руки Хосока на своем теле, и если раньше подобное случалось лишь потому, что этот парень грубый и невнимательный, то сейчас все не так. Чон просто не хочет его чувствовать, не хочет ощущать прикосновения, запах, дыхание на своих губах. — Холодно, — мямлит Чонгук и пытается альфу отстранить, но тот уже завелся, одной рукой гладит чонгуково тело под толстовкой, другой тщетно пытается стянуть спортивные штаны. Чон пытается убедить себя, что все будет хорошо, что это только сейчас так, потом станет приятно. Но, чем ниже спускаются чужие руки, тем сильнее в страхе и нежелании бьется его сердце. И Чонгук не выдерживает. Он упирается в плечи Хосока, отталкивает его и резко садится, поправляя одежду, натягивая на голову капюшон. — Холодно, — снова говорит он, когда ловит непонимающий взгляд альфы. — Мне, блять, безумно холодно, отвези меня домой, — и поднимается на ноги, чтобы быстрым шагом пойти к выходу из парка. Чонгуку, в самом деле, холодно, его знобит. Он останавливается у машины, ждет, когда Хосок подойдет, кутается в толстовку и пытается избавиться от кома, что застрял в горле и не дает вздохнуть. Он понять не может, когда так сошел с ума, он не плакал сто лет, а теперь хочет, безумно хочет зарыдать, желательно на плече у Пак Чимина. И, черт возьми, все сводится к этому омеге, будто в мире другого не осталось, будто только вокруг одного человека Земля вращается. — Нормально все? — спрашивает подошедший Хосок, и Чонгук пугается, вздрагивает, смотрит на альфу широко открытыми глазами, но быстро берет себя в руки, выдавливая улыбку. — Да, окоченел, уже не лето, чтобы на природе…Отвезешь меня домой? — просит он, игнорируя тот факт, что все можно переиграть в машине. К счастью альфа не сопротивляется, не задает много ненужных вопросов, послушно садится за руль, Чонгук рядом. Хосок включает обогреватель, чтобы парень немного оттаял, и заводит мотор. — Не обижаешься? — бросает он где-то в середине пути. Чон удивленно смотрит на друга и усмехается. — На что? Это ты обижаться должен. — Ага. Из серии: «возбудим и не дадим». — Точно. Ты извини, что так вышло, — бормочет омега и отворачивается к окну, пытаясь согреть замерзшие ладони в длинных рукавах. — Я не хочу лезть не в свое дело, тем более, что мы ничего не обещали друг другу, но раз уж мы не чужие люди, друзья даже, я хочу спросить: что с тобой происходит? — серьезно произносит Хосок, и Чонгуку становится не по себе, потому что альфа редко принимает такую интонацию. — А что происходит? — Это я от тебя хочу услышать. Ты в последнее время очень странный. И почему-то пары Пака прогуливаешь. Весь нервный, всех игнорируешь. Если что-то случилось, ты можешь мне сказать, мы вместе это решим. Чонгук благодарно улыбается, тянет ладонь к хосоковой, что покоится на руле, и слегка сжимает, а у самого внутри неприятно ноет, потому что, чем дальше – тем хуже, люди вокруг не слепые и уже замечают его странное поведение. — Спасибо тебе. У меня сейчас есть проблемы, но это связано с семьей, поэтому… — Не хочешь говорить? — Да, если не против… — Хорошо, — кивает Хосок и тормозит у дома Чонгука. — Если захочешь поговорить, звони в любое время, я на связи, — и чмокает омегу в губы. — Все будет хорошо, ок? — Ок, — кивает парень и возвращает альфе поцелуй. — Сегодня было здорово, если не считать холода. Еще раз извини. — Ну, раз было так здорово, может нам собраться? Позовем Юнги, Джуна, близнецов, устроим пикник. — А без близнецов никак? — наигранно дует губы Чонгук. — Юнги их не выносит. — Зато они Юнги обожают, — смеется Хосок, — надо будет выбрать солнечный день и выехать. Я соберу всех. — Хорошо, спасибо, что выгулял меня, — из последних сил тянет уголки губ в верх Чонгук и выбирается из салона. Он проходит в дом, через гостиную, где Джианна на диване в обнимку с бутылкой смотрит сериал десятилетней давности с ней в главной роли. Чон останавливается, смотрит на покрасневшие щеки матери и ее блестящие глаза, обходит диван, садится на пол, запрокидывает голову, укладываясь Джианне на живот. — Все плохо, да? — Обычно ты оптимистично говоришь, что все хорошо, — усмехается женщина. Голос ее звучит грубо и заложено, и Чонгук понимает, что она плакала еще совсем недавно. — Но сейчас не говорю. Признаю, что жизнь — отстой. Чонгук замолкает, сосредотачивается на картинке в телевизоре, поражаясь тому, какая его мать красивая. Была, есть и будет. — Может, тебе, в самом деле, немного набрать? Посмотри, здесь у тебя щеки и так здорово. — Правда ведь? — Правда, — кивает Чон и чувствует, как аккуратные пальцы вплетаются в его волосы, и это успокаивает. Совсем немного, но легче точно становится. — Что у тебя случилось? — Ничего, просто тошно. Может, я возьму больничный, и мы поедем с тобой к морю? — Нет, — отрезает женщина и тянется к печеньям в коробке на полу. — Учись или бросай и поступай на физическую культуру. — На спорт, — поправляет Чонгук и вдруг вспоминает Тэхена, искренне не понимая, как вышло так, что оба они поступили на юридический, хотя мечтали абсолютно о другом.***
Тэхен приходит в больницу каждый день на дневной стационар. Здешний доктор, который за него взялся и ведет, поставил четыре недели, как Тэхен и посчитал, но капельницы с витаминами все равно прописал. Первые несколько дней он чувствует себя нормально, ничего особенного, никаких изменений. На четвертый день стационара – небольшое недомогание, общая слабость и головокружение, но Тэхен старается не обращать внимания, списывает на беременность, тем более, что анализы были сданы недавно и не выявили ничего плохого. На пятый день Тэхен решает пропустить капельницы, потому что становится совсем плохо. Он идет в универ, потому что нужно написать тесты, как обычно в конце первого модуля, и почти все отмечает наугад, потому что перед глазами плывет. В туалете Тэхен пытается прийти в чувство с помощью холодной воды, но лучше не становится. У него от слабости руки дрожат, и ноги не держат. Он опирается на стену, считает до десяти пытаясь сосредоточиться, убедить самого себя, что сейчас все пройдет, но снова нет. Тэхен с трудом вытаскивает из кармана легкого пальто яблочный сок, вставляет трубочку и делает несколько больших глотков, опускаясь на пол. Он чувствует, как леденеют пальцы и уже даже перед глазами темнеет, и теперь становится по-настоящему страшно. Парень достает мобильный и решает набрать Паку, потому что он старше, он преподаватель и точно ему поможет. Кажется, проходит вечность, прежде чем нужный номер находится в контактах. Тэхен прикладывает трубку к уху, где-то вдалеке слыша гудки, которые глохнут на фоне шума в голове. На том конце провода никто не отвечает. Он отменяет звонок и набирает снова. — Пожалуйста, — бормочет он, но уговоры не срабатывают, Пак не берет. Внутри Тэхена нарастает паника, от этого становится еще хуже. Он предпринимает попытку подняться, но валится обратно. Снова лезет в телефон, на память набирает номер единственного человека, к которому может обратиться за помощью. Тэхен уверен, что не имеет на это права, но ребенок важнее, а страх сильнее. — Какого хера? — голос Чонгука на том конце провода звучит грубо и недовольно. — Можешь прийти? Мне очень плохо, — сдавленно просит Ким и откидывает голову на стену. Чонгук, который уже закинул рюкзак в машину Хосока, и готов ехать с парнями на запланированный отдых, тот самый, что обещал организовать альфа, напряженно сводит брови и начинает нервничать. За четыре года – это впервые, когда Тэхен звонит ему. Но, почему именно ему? — А я тут причем? — продолжает грубить Чон, а сам переживает, пальцы сжимает в кулаки. — Просто приди. — С чего вдруг? — Помоги мне, — выдыхает Тэхен слишком натужно и тяжело, будто вот-вот сознание потеряет. — Слишком нагло с твоей стороны просить меня. Я отключаюсь, — говорит Чонгук, а сам слушает, крепче прижимает телефон к уху. Тэхен молчит некоторое время, Чон слышит его дыхание, ждет, уверенный, что, если Ким попросит еще раз, он сорвется. И Ким просит. Так, что Чонгуку самому становится плохо. — Мне страшно, — всхлипывает он, — я жду ребенка, Чон, мне страшно. Чон давится вздохом, ему тоже становится страшно. Он хватает из открытой двери автомобиля рюкзак и несется к переходу. — Эй, Чон, — зовет Хосок. — Ты куда? — Мне нужно уйти, — кричит омега, ускоряясь. — А поездка? — Без меня! Чонгук давно так быстро не бегал. Он спрашивает у Тэхена, где тот именно и отключается, закидывает в карман телефон, рюкзак на плечи и через три минуты уже вбегает во двор универа. Пропуск ищет на ходу, еле-еле вытаскивает из заднего кармана джинсов, пикает им. Коридор кажется бесконечным. Чонгук забегает за угол и чуть не сбивает с ног лаборанта, извиняется и через минуту уже открывает дверь туалета. — Ты как? — выдыхает он и опирается на свои колени, пытаясь отдышаться. Он осматривает Тэхена, который по цвету похож на белое полотно. — Иди сюда, — он подходит, хватает парня за локоть, поднимает. — Машина где? — На заднем дворе, — с трудом говорит Тэхен и утыкается лбом в чужое плечо. — Совсем плохо? Идти сможешь? — Не знаю. — Может, скорую? Или потерпишь до больницы? — Потерплю, — убеждает Тэхен, потому что не хочет привлекать внимание. — Залезай на спину, а то мы так и через час не доберемся, — говорит Чонгук, отпускает руку омеги, и тот с трудом опирается на чужую широкую спину. Чон поднимается, подтягивает Тэхена, отмечая, что тот хорошо набрал с тех пор, как он поднимал его последний раз, и быстрым шагом идет к выходу. — Ты сегодня свой личный рекорд поставил? — пытается пошутить Ким, а у самого веки тяжелеют и, кажется, он вот-вот отключится. — Сколько? — Меньше шести минут. Чонгук кивает сам себе, мол, неплохо, но могло быть лучше. Он проходит к заднему двору, роется в кармане пальто Кима, достает ключи от машины, усаживает его на переднее сидение, пристегивает. Сам садится за руль, выезжает со стоянки и с силой давит на газ, нервно поглядывая на Тэхена. — Только попробуй вырубиться, я тебя сам потом отключу. У Тэхена хватает сил на смешок, он поворачивает голову к окну, приоткрывает его, чтобы воздух в салон зашел и прикрывает глаза, чтобы сохранить силы, которых почти не осталось. Уже в больнице его уводят на анализы, а Чонгук остается переживать в коридоре. Он садится, набирает Хосоку сообщение с просьбой извинить, откидывает голову на стену и тяжело вздыхает. Он с Тэхеном не общается уже давным-давно, поэтому понятия не имеет, что за история с ним приключилась, почему он предпочел позвонить ему, Чонгуку, а не отцу ребенка. И почему он вообще в положении, если супруга у него нет? Столько вопросов, но они давно не в тех отношениях, чтобы в открытую спросить. Примерно через час Чонгук замечает в коридоре Пак Чимина и приподнимается. — Здравствуйте, — удивленно говорит он и чешет затылок. — А Вы чего здесь? — Мне Тэхен написал, попросил помочь. — Вам? Почему именно Вам? — Наверное, доверяет мне, я не знаю подробностей. Он попросил приехать, поэтому я здесь, — коротко улыбается Пак. — Ты в порядке? Не испугался? — Нет. Я в прошлом спортсмен, поэтому я не боюсь такого. — Хорошо, — кивает Чимин и поправляет рубашку на ключицах. — Тэхен сказал, чтобы я отпустил тебя домой. Чонгук усмехается. — С чего этот придурок взял, что я до сих пор здесь? — Но ты же здесь, — замечает Чимин, вдруг подходит непозволительно близко и снимает с футболки Чона прилипшую красную нитку. — Иди домой и отдохни. Спасибо тебе. Чонгук глубоко сглатывает, потому что запах Чимина слишком большой порцией попал в его горло и осел там, а потом прокашливается. — Да, я…пожалуй, да. Я пойду. Вы звоните, если что. Если Тэхену что-то будет нужно. Или Вам. — Хорошо, — кивает Пак, а у Чонгука внутри опять буря, и он даже уже не удивляется. — Пока, — и машет маленькой ручкой, хотя Чон еще не ушел. — До свидания, — кивает младший и уходит, хотя не хочет оставлять Тэхена и Чимина одних.