***
Джин уже несколько дней пытается найти повод поговорить с Тэхеном, но они постоянно на виду у всех, ему не хочется привлекать внимание. Тэхен с ним не заговаривает сам, даже не здоровается, пытается не попадать в его поле зрения. Но Джину этот разговор необходим, он хочет быть с Тэхеном, он своего решения не изменил, поэтому, когда поздно вечером замечает его в коридоре преподавательского корпуса, немедленно ловит у выхода. Они некоторое время молча смотрят друг на друга. Тэхен удивленно и безразлично, Сокджин устало и тоскующе. Он протягивает руку, хочет коснуться щеки своего омеги, но тот резко откидывает голову, не давая прикосновению произойти. — Тэхен. — Двадцать один год. — Что? – непонимающе сводит брови мужчина. — Я двадцать один год Тэхен. Не произносите мое имя так легко, будто между нами есть какие-то отношения. — А их нет? — Нет, — Ким пытается скинуть руку, которая крепко держит его под локтем, но Джин еще крепче сжимает ладонь. — Я хочу тебе все рассказать. Все, абсолютно. Мой сын заболел год назад. Мы еще тогда планировали с супругом развестись. Но сейчас я не могу бросить его одного со всем справляться. Ты думаешь, это честно? Тэхен прикусывает щеку с внутренней стороны, пытаясь понять свои эмоции. Но понимать нечего, потому что чувства у него к Джину есть, они огромны, если бы Ким захотел, он бы никогда не смог описать их словами, а вот эмоций нет. Нет ни злости, ни ненависти. Ни тепла, ни радости. Ничего абсолютно, лишь пустота, что осталась после его ребенка, пусть Тэхен старается жить привычной жизнью, заниматься своими делами и смотреть вперед, будто этого не произошло, у него болит душа. Бывает, суставы выкручивает, бывает голова раскалывается, а у Тэхена боль не снаружи, и даже не внутри. Она глубоко, в его подкорке, в днк, в каждой капле крови, и поэтому от Джина, который из раза в раз, каждый их разговор вместо того, чтобы спросить, как дела у Тэхена, тарахтит только о себе и о своих проблемах, ему больше ничего не нужно. Он смотрит в глаза напротив и видит переживания, но они скорее о себе, нежели о нем. — Ты хочешь быть со мной, потому что мы подходим друг другу. Ты ничего обо мне не знаешь, и даже меня не чувствуешь, — говорит Тэхен и, все-таки, вырывает руку, отходя на несколько шагов. — Разговаривай со мной всегда на таком расстоянии. Я сейчас скажу кое-что и больше никогда не поменяю своего решения, поэтому прошу запомнить это навсегда и прислушаться. — Тэхен, я хочу… — Снова «я»? Я долго думал об этом, все пытался понять, что мне делать дальше, потому что вот здесь, — он показывает пальцами в район груди, - вот здесь, по-прежнему, очень тяжело, мне больно, потому что меня использовали. — Ты не должен так думать… — пытается Джин, но Тэхен жестом руки просит его не перебивать. — Однажды я поступил ужасно. Я сломал чью-то жизнь, поэтому то, что происходит сейчас между мной и тобой, я воспринимаю как плату. Я не чувствую себя несчастным, но мне неприятно, я хотел построить с тобой семью и быть тебе опорой. И чтобы все у нас было, как в сказке. Но жизнь — не сказка, я это понял. Тяжело идти по жизни и пытаться понять человека, который думает только о себе. Ты постоянно упоминаешь сына, как причину, почему не развелся с супругом, ищешь оправдания своему вранью и молчанию, а самое ужасное — своему бездействию. Ты живешь так, как привык. Да, тебе в голову гормоны шибанули, когда ты меня увидел, потому что мы истинные, но скажи. Скажи мне честно и откровенно. Ты уйдешь из семьи, когда все станет хорошо? Ты сможешь перевернуть все с ног на голову? Ты сможешь говорить обо мне, а не о себе? Думаешь, чтобы помогать супругу оплачивать больничные счета, ухаживать за ребенком, быть с ним рядом, обязательно спать в одной постели? — Тэхен…— Джин не знает, что сказать, ответить. Он не ожидал таких конкретных вопросов, не ожидал, что все запуталось настолько, поэтому понятия не имеет, откуда этот клубок развязывается, где выход. — Знаешь, почему я так ненавижу эту ситуацию? Ты знаешь, как я появился на свет? Моего папу, обычного мальчишку из бедной семьи, безумно влюбленного, использовал женатый урод, который сейчас сидит в правительстве. Он еще много лет после моего рождения обещал уйти из семьи, но репутация оказалась важнее. В итоге папа с ним рассорился, и я до сих пор вижу его только по телевизору. И то, когда вижу, переключаю канал, потому что тошно смотреть на его мерзкую рожу. Именно поэтому, господин Ким Сокджин, что бы Вы ни сделали, я никогда с Вами не буду. Я никогда не буду с кем-то, кто похож на того человека. — У меня такая же «мерзкая рожа», как у него? — сводит брови Джин, а Тэхен своим ушам не верит. Ему хочется хохотать в голос, от осознания того, каким слепым он был в начале их отношений. Тогда все происходило сквозь призму розовых очков, возможно, он многое не замечал, но теперь он трезв, да и душевные раны не давят так сильно, он способен трезво оценить ситуацию. — Ты из всего, что я сказал, уловил только это? — пытается быть спокойным омега, а у самого пальцы в кулаки непроизвольно сжимаются. — Я столько тебе рассказал, а ты уловил лишь то, что твое завышенное чувство собственного достоинства задевает? — Ты видишь только то, что хочешь видеть. — Ты меня не достоин, — глядя в глаза Джину говорит Тэхен, чувствует, как слезы на глаза наворачивается, потому что любовь, хоть истоптанная и задушенная, все еще горит внутри. — Ты меня не достоин. — Ты должен посмотреть на это с другой стороны. Возможно в том, что произошло между твоими родителями, отец не виноват. Твой папа рубил на корню, это же делаешь ты сейчас. Почему? Почему ты не хочешь дать шанс? — Папа не рубил на корню. Папа ждал. Уходил и возвращался, перевозил вещи сотню раз, он надеялся, что что-то изменится. Но, что касается меня, ты прав. Я буду рубить на корню, — Тэхену уже даже говорить тяжело, в глазах океан из слез, картинка расплывается. Он ведь не плакал, потому что ему было себя не жаль. Но проведя параллель с историей родителей, вдруг становится невыносимо от мысли, что его жизнь могла пойти по тому же сценарию. Из всего этого хаоса, состоящего из сплошного разочарования в любви, альфах и жизни, Тэхену жаль лишь своего ребенка, который ушел раньше, чем успел узнать, что Ким не сошел тогда с ума лишь благодаря ему. — Я буду рубить, — продолжает он, набравшись сил, — потому что ты меня недостоин. — Почему? Потому что у меня есть жизнь за плечами? Опыт? — злится мужчина, уже сам не зная, как будет лучше для них обоих. — Нет. Я ведь уже сказал, что мой папа был обычным мальчишкой? Поэтому он давал шансы, поэтому унижался и прощал. Я — не обычный. Я не просто какой-то пацан с улицы. Я может и безродный, но ты даже не представляешь, кто я, — Тэхен утирает слезы тыльной стороной ладони, которые все-таки не смог сдержать. — Я – звезда. А ты — никто, — и Тэхен имеет в виду вовсе не статус, который у Джина довольно высокий в его годы, а жизненную позицию, ее омега так и не смог разглядеть. На это Джин не отвечает, попросту не понимая, что Тэхен имеет в виду, а второй уходит, чтобы больше не блистать своею слабостью, оставляя альфу переваривать услышанное. Ким выходит на воздух, чувствует, как от влаги холодеют щеки и лишь надеется на то, что все сделал правильно, потому что тянуть с этим больше нельзя было. Разговор должен был состояться, разговор состоялся. И Тэхен больше никогда не собирается к этому возвращаться, слишком много боли для одного. Немного позже у озера он замечает знакомый силуэт и останавливается, обдумывая произошедшее сегодняшним вечером, понимая, что в тот миг, когда небо обрушилось на его голову, рядом оказался только Чонгук, перед которым он смертельно виноват. И все вдруг становится на свои места. В его голове цепочка жизненных событий собирается в нужной последовательности, и все сходится. Все произошло именно так, как должно было. Чтобы настал этот день. Тэхену на глаза вновь накатывают слезы, они теперь душат. Он быстрым шагом идет к парню, с каждой секундой сокращая расстояние и признаваясь самому себе в том, что он ждал этой минуты четыре года. И каждую ночь перед сном представлял, как это будет, что он скажет. Он обнимает Чонгука со спины, рукой обхватывает за шею, а голову кладет на плечо, заставляя омегу вздрогнуть всем телом и в первую секунду даже предпринять попытку вырваться. — Ты чего? — непонимающе спрашивает Чонгук и вцепляется в руку Тэхена, пытаясь отодрать его от себя. — Что ты творишь? — Просто постой так. — С какой стати? Ты выпил? Что за приступ нежности. — Дай мне собраться с духом, я должен это сказать. И Чонгук замолкает после этой просьбы, почти застывает, прекрасно понимая, что Тэхен имеет в виду. Его сердце переворачивается в груди, ухает и опускается на дно желудка, решая спрятаться в предвкушении. В страхе. Он думал, что четыре года назад их дружба закончилась. Думал, что вполне хорошо живет без Тэхена. Будучи всегда общительным, проблем с тем, чтобы завести новые знакомства, никогда не было. И он заводил их по большей части для того, чтобы Тэхен видел. Чтобы не думал, что был одним-единственным и на нем свет клином сходился. Но в душе всегда тосковал. Ни один человек из жизни не может пройти бесследно. Любая история, любой опыт оставляет раны. А дружба – самые большие, самые опасные и кровоточащие. Поэтому Чонгук думал о Тэхене каждый день, хоть и злился, хоть и крошился от желания навалять за ту боль, что ему пришлось испытать. — Я виноват. — Неужели? — пытается усмехнуться Чонгук, но выходит чересчур серьезно. — С чего вдруг ты решил это признать? — Я всегда это признавал. В глубине души я знал, что виноват именно я, но пытался найти что-то, чтобы переложить ответственность на тебя, — он всхлипывает и замолкает, чувствуя, как быстро в груди бьется сердце. — Я должен был на коленях умолять тебя. — А в итоге? — Я просто хочу извиниться. Попробуй только что-нибудь сказать, молчи, — он закрывает ладонью чонов рот и прокашливается, — я думал о том, что могу сделать, чтобы все исправить. В последнее время я думал об этом постоянно. И я сходил с ума от мысли, что ничего не могу изменить, поэтому, когда ты со всех ног примчался ко мне на помощь, несмотря на все, что происходило со мной, я думал только о том, что это знак. И я должен крепко ухватиться за эту возможность. Чон, я знаю, что не имею права спрашивать, но я спрошу. Ты меня простишь? — он опускает руку, чтобы Чонгук смог ответить, но тот молчит, выпутывается из рук Тэхена, поворачивается, притягивает его к себе и обнимает. Когда он в последний раз вот так просто обнимал его? Лучшего в мире друга, о котором не переставал переживать. — Я тоже должен что-то сказать? — Нет, нет, не должен. — Почему ты ушел из спорта? Почему не вернулся, когда дисквалификация кончилась? Ты ведь говорил, что хочешь забрать свое золото. — Как я мог? Зная, что ты никогда не сможешь вернуться, как я мог тренироваться и выступать? Думаешь, я такой бессовестный? — Идиот, — выдыхает Чонгук, а у самого глаза на мокром месте. — Из-за этого бросил? Это — единственная причина? Ты ведь звезда! — Ты тоже, — бормочет Тэхен, — поэтому так честно. Мы вместе это начали и вместе закончили. В мире должно быть равновесие. — Не такой ценой. — Любой. Знаешь, что? — Что? — Ты ведь в курсе, что у меня были не лучшие времена? — В курсе, — говорит Чонгук и проводит ладонью по спутанным тэхеновым волосам. — Ты вообще расчесываешься? Или «и так сойдет»? — Подожди! — злится Тэхен и сцепливает руки на чужой спине. — В общем, я что хотел сказать. Если все это дерьмо случилось со мной, чтобы ты вернулся ко мне, я принимаю это. Покорно. Чон застывает, его сердце тоже. Почему этот идиот делает подобные вещи? И почему не был таким раньше? Почему это так тяжело и причиняет столь сильную боль?! — Иди нахуй, ты не можешь говорить мне таких вещей, — выпаливает Чонгук дрожащим голосом, пихает Тэхена и уходит, потому что это слишком сильно для него, потому что он не может сдержать эмоций и уже зажимает ладонью рот, пытаясь запихнуть рыдания обратно, но бесполезно. Плотину прорвало. Чонгук никогда не думал, что обычная фраза может тронуть его до глубины души, забраться в самые потаенные уголки и перевернуть там все вверх дном. Он знал, что Тэхен себя винит, но даже не думал, что настолько. Предположить не мог, что потерю ребенка и расставание с любимым человеком воспринимает как плату. А их налаживающиеся отношения и собственные проблемы — как равноценный обмен.***
Чимин не знает, кто придумывает весь этот бред, но идея заставить третьекурсников готовить обед для всего лагеря его абсолютно не вдохновляет, учитывая, что он их курирует и именно на него возложится вся ответственность на случай неудачи. — Господин Пак, Вам не кажется, что это слишком? — наигранно хнычет Хосок, таскаясь за ним по пятам уже несколько минут. — Я, в самом деле, не могу этого сделать, почему альфы должны так страдать? Готовить — омежья обязанность! — Кто сказал? — отвлекается от проверки продуктов Чимин и поднимает на студента вопросительный взгляд. — Что у вас за стереотипы исковерканные? Я не дал вам никакой сложной работы. Приготовить кимчи сможет любой дурак. — Почему не закупились готовым? — недовольно бормочет Хосок, подпрыгивая на месте и делая крайне страдальческое выражение лица. — Серьезно, я пропахну этим красным перцем! Ну, пожалуйста, господин Пак! — Хватит ныть, ты альфа или кто? Живо работай! Бездельники. — Нет. Я серьезно, что за ерунда? Омегам это тоже не нравится. — А вам ничего не нравится. Учеба не нравится, готовка — тоже. Чего вы вообще от этой жизни хотите? Только кайф ловить? — Смотря, что Вы под кайфом подразумеваете, — радостно улыбается Хосок и получает подзатыльник от проходящего мимо Чонгука. — Придурок, тебя близнецы уже заждались. Стартуй к ним. Хосок тяжело вздыхает, демонстративно разводит руками, мол, раз зовут — надо идти, и уходит, продолжая что-то выкрикивать и недовольно бурчать себе под нос. — Вы, ребята, совсем бездельники. Разве вам не весело? — А Вам? — интересуется Чонгук и уже в который раз замечает, что пуховик на Чимине расстегнут. — Вам так удобно? — кивает он на вещь. — С расстегнутым. — Нет, — признается Чимин и смотрит вниз, пытаясь дотянутся до собачки. — На самом деле, кажется, тут замок сломан. Не получается застегнуть. И тут Чон вспоминает, что на этом пуховике в самом деле проблемы с застежкой, но он-то приноровился, да и руки у него явно сильнее, чем маленькие чиминовы ладошки. — Давайте, я помогу, — говорит омега и опускается перед Паком на корточки. — Он не сломан, нужно лишь приложить немного силы, вот так, Вы смотрите? Чимин прижимает мешающую ткань, чтобы было лучше видно и внимательно следит за действиями Чонгука, у которого замок в собачку вошел с первого раза. Он тянет ее вверх, сам тоже медленно вставая, а потом, когда доходит до подбородка и выпрямляется полностью, оказывается непозволительно близко к Чимину. Смотрит ему в глаза, нависая, отмечая, что вот так близко разница в росте особенно ощутима. От Чимина пахнет свежим салатом и его привычным природным запахом, и Чонгуку становится неловко, потому что у преподавателя взгляд несфокусированный и растерянный. Он будто глазами просит немного отойти, сохранить дистанцию, линию, за которую нельзя переступать. Чон отходит на пару шагов и пытается выдавить улыбку, взлохмачивая волосы, чувствуя себя малолетним школьником, который пускает слюни на сексуального преподавателя. Слишком глупо для него, учитывая все нюансы. — Вот. Поняли? — Понял, — кивает Чимин и тоже улыбается. В отличие от Чонгука — естественно и мило, как получается только у него. И Чон в самом деле не знает, что с ним творится в эти моменты, потому что сердце, да и все другие органы ведут себя крайне странно. — Я тогда пойду. Там парни еще риса просили принести, вот я и вышел. Где он? — Там, — Чимин указывает в сторону, куда сгрузили весь заказ. — Я помогу донести. — Не надо, — отвечает младший и идет к ящикам. — Будет тяжело, целый мешок, — не отступает Пак, но Чонгук непреклонен. — Шутите? Я же говорил, что спортсмен, для меня это ерунда. Я в тот раз Тэхена нес на спине, — говорит он и стучит по затылку. — Я сильный, не делайте скидку на то, что я омега, я сильнее любого альфы. — Серьезно? — почти шепотом спрашивает Пак, наблюдая за тем, как Чон ловко подхватывает восьмикилограммовый мешок и идет обратно, ничего Чимину не отвечая, потому что не расслышал вопроса. Пак смотрит вслед и замечает, что Чонгук сегодня, в отличие от своего привычного стиля, в обтягивающих джинсах. Чон и раньше ходил в университет в джинсах, но еще никогда они не облепляли его ноги, словно вторая кожа. А сегодня – как раз тот случай. И Чимин впервые замечает то, какие накаченные у него ноги, как через тонкую ткань очерчиваются напряженные мышцы, и как это нереально красиво и необычно смотрится, учитывая, что Чонгук – омега. Чимин бьет себя по щекам, приводя в порядок, и идет на кухню, где наверняка творится хаос. Но не угадывает. Все вполне старательно работают. Громко разговаривают правда, хохочут, кое-кто ведет прямой эфир прямо с места событий, но в остальном все не так плохо. Продукты нарезаются, еда готовится, что-то шипит на огне в сковородках, и Пак с довольным видом проходит мимо Хосока, который, весело смеясь, натирает капусту красным перцем. — Вы смогли отлично организовать работу, — замечает подошедший Тэхен и тепло улыбается. У него хорошее отношение к Чимину еще с тех пор, как он помог ему в больнице. Просто так он такое забыть не может. — Я сам в шоке. Я думал, вы будете тут с ума сходить. — Мы же не дети. Вернее, есть тут среди нас дети, конечно. — Например? Тэхен задумывается, обводя взглядом однокурсников, и указывает пальцем в сторону Чон Хосока, Ким Намджуна и близнецов Ким. — Например, эти четверо. Это среди альф. А среди омег, вон тот, — и уже его палец смотрит в сторону Чонгука. — Он совершенно незрелый. Внешне, я бы даже сказал, не лицом, а телом, он выглядит старше многих из нас, но в душе он ребенок. — Откуда ты знаешь? Я думал, вы враги. Вы так дрались тогда. Это было не похоже на омежью драку, я думал, альфы сцепились. — Мы враги? Нет, мы не враги, мы очень близки. — Вы друзья? — Да, думаю, да. Чонгук, возможно, скажет Вам нечто другое, но не верьте, он обманывает. На самом деле, мы очень близкие друзья. Мы просто не поняли друг друга. И у нас произошла ссора. Чимин понимающе кивает, в глубине души чувствуя любопытство и желание узнать, что же произошло между этими двумя, но решает, что пока не время. Да и Тэхен очевидно не собирается говорить больше, чем сказал. — Не поможете мне? У нас там людей не хватает, я один нарезаю просто гору моркови. Думаю, на лук меня просто не хватит. — Да, конечно, — широко улыбается Чимин, снимает чонгуков пуховик, потому что в кухне и так жарко, находит для него уютный стул и подходит к столешнице, закатывая рукава. Буквально в метре у той же столешницы стоит Чонгук. Он замечает подошедшего Чимина, Тэхена. который что-то ему объясняет, но что именно, в этом шуме не расслышать, и непроизвольно улыбается. Он сам того не осознает, но эта картина заставляет испытывать бесконтрольный прилив радости. Его друг. Его омега. Второго он пока не признает, да и с первым свыкнуться непросто, но то, что пока невозможно понять головой, уже живет в сердце. И Чонгуку даже нравится это чувство, будто все на своих местах. Тэхен заканчивает объяснять, каким ножом нарезать, чтобы было быстрее, и Чимин, снова подтянув рукава, снимает с запястья часы с неестественно широким ремешком. Чонгук продолжает пялиться, уже хочет вернуться к болгарскому перцу, но невольно переводит взгляд на чиминовы руки, наблюдает за тем, как тот снимает аксессуар, откладывает в сторону и берется за нож. Сначала Чон думает, что ему показалось, поэтому склоняет голову, чтобы лучше разглядеть и даже прищуривается, внимательно смотря на чужую руку, абсолютно точно понимая, что не ошибся, не показалось. У Пак Чимина на запястье несколько поперечных шрамов, очевидно, что от глубоких порезов, которые абсолютно точно зашивали. Он переводит взгляд на лицо омеги, тот весело смеется с Тэхеном, запрокидывая голову, а потом снова вниз, на руку. И снова на лицо. Чонгук смотрит внимательно, сведя брови, пытаясь уложить это в своей голове. Пак Чимин, который сейчас кажется таким беззаботным, радостным, который обычно либо серьезен, либо язвит, иногда шутит, стесняется. Пак Чимин, с которым попытка суицида не вяжется абсолютно. На которого смотришь, и никогда не подумаешь, что вот этот человек пытался уйти из жизни по собственному желанию. И Чонгук вдруг впервые ловит себя на мысли, что пусть они с Чимином и истинные, он абсолютно ничего о нем не знает. Что он за человек? Кто его семья? Как он живет? Что произошло в его жизни? Что произошло в его жизни?! Чонгуку становится совсем не по себе, он кусает губу, но от чиминова запястья взгляд оторвать не может, понимая, что он хочет знать. Он хочет знать о Чимине все. И в голове транслируется только одно, он мысленно посылает этот вопрос Чимину, точно зная, что тот не услышит, но остановиться не может. Ему нужно знать. «Что произошло в твоей жизни? Я хочу знать».