***
Намджун замечает Юнги одного, когда идет в корпус, поэтому останавливается, пару секунд думает, а потом быстрым шагом идет в сторону омеги. Тот слушает музыку в наушниках и не достает их, даже когда замечает подошедшего парня боковым зрением. — Эй, — зовет альфа, поглядывая на упорно изображающего безразличие Юнги. — Эй, — и выдергивает левый наушник. — Я вообще-то с тобой разговариваю. — Серьезно? — хмыкает Юнги и больше ничего не говорит, потому что вся эта ситуация его задолбала. Он чувствует ответственность перед обоими: перед Намджуном и Канджуном, хотя ни одному ничего не должен. — У вас даже имена созвучны, — бурчит под нос омега, заставив альфу с подозрением покоситься на себя. — Как у тебя дела с твоим альфой? Кажется, вы не очень скучаете друг по другу, — Намджун достает из кармана пачку сигарет и закуривает, все это время дожидаясь ответа Юнги, который в сотый раз пытается понять, что все-таки к Канджуну испытывает. И здесь Намджун попал в точку, он ни капли по нему не скучает. Лишь небольшой дискомфорт испытывает от неизвестности, которая рано или поздно настигнет. — У нас сложные отношения. — Насколько сложные? Вы вместе хотя бы? — Это не твое дело, — серьезно говорит Мин и хочет уйти, но Намджун перехватывает его под локоть и пытается заглянуть в глаза. — Что бы ты ни говорил, что бы ни происходило в твоих отношениях с тем парнем, тот факт, что ты мне нравишься, ничто не изменит. Мне тяжело говорить о чувствах, как ты заметил, но я искренен сейчас. Не думай, что, если я дружу с близнецами и Хосоком, я такой же ветреный. Это не так. Юнги отворачивается, прокашлявшись, и возвращает внимательный взгляд на Намджуна, смотря снизу вверх, пытаясь пропустить сказанные слова через нутро, чтобы понять, какие чувства они у него вызывают. И оказывается, что сильные, но в то же время противоречивые. Он слишком не верит в альф, чтобы так просто броситься в омут с головой. С Канджуном ситуация другая, ему бы он поверил, потому что истинность сильнее, чем другие желания. Но к Канджуну у него в душе пусто, для него там есть небольшая комната, в ней даже свет горит, но это ничто по сравнению с тем, какие эмоции вызывает Намджун. Давняя симпатия, которая после откровенного поцелуя и признания с той стороны разгорается с каждой секундой, обещая все сжечь на своем пути. — Что именно тебе во мне нравится? — решается вдруг на вопрос Юнги, хотя уже знает, что Намджуну будет нечего ответить. — Симпатичное лицо? Фигура? Что ты знаешь обо мне? — Не только внешность! — возражает Намджун и трет вспотевшую ладонь о грубую ткань джинсов. — Не только она, хотя ты фантастически красивый. Мне нравится все. Ты приветливый, веселый… — Я не веселый, — перебивает Юнги, — ты этого не знаешь, но я лишь притворяюсь, что мне весело, я не веселый. Я очень загруженный и депрессивный. Я улыбаюсь, потому что не хочу показывать другим свои переживания, они все равно никому не всрались. Что-то еще? — он вопросительно смотрит на Намджуна, у которого дар речи пропадает, он не знает, как реагировать на подобное. — Если ты сказал это, чтобы я отстал от тебя… — Нет, я сказал это, потому что так и есть. Ты ничего обо мне не знаешь и не пытаешься узнать. Ты ходишь по пятам и твердишь, что я тебе нравлюсь, что ты хочешь со мной встречаться, но даже не предполагаешь, кто я такой, каким я воздухом дышу. Спросил бы хоть раз, и я взглянул бы на тебя иначе. — Я думал, что знаю…— бурчит альфа, чувствует себя глупо, но руку не отпускает, наоборот сжимает сильнее, чтобы чувствовать Юнги ближе. — Мы три года знакомы, откуда я мог знать, какой ты, если ты не показываешь? Ты можешь довериться мне сейчас, в чем проблема? — Нет никаких проблем, я просто не хочу. Я устал, понимаешь? Ты ничего не знаешь и лезешь ко мне с чувствами, которые сейчас нужны мне меньше всего. Ты представить не можешь, как я переживаю! — Ну, так расскажи мне! — злится парень и пытается притянуть Юнги ближе, но тот упорно не двигается с места. — Расскажи мне, для того, чтобы я мог помочь тебе, я должен для начала узнать, что происходит с тобой. Юнги замолкает, потому что груз проблем придавливает его к земле, не давая вдохнуть. Он пытается и всегда пытался выкидывать мысли из головы, чтобы они агрессивно не сжирали его, но не может, человек такой. Он уже сказал о себе главную правду: он депрессивный, загруженный, слишком близко все принимает к сердцу, именно поэтому сейчас так тяжело. Он не может признаться в чувствах к Намджуну даже самому себе, потому что так будет нечестно. С другой стороны, он пытается убедить себя, что у каждого своя судьба, и в том, что случилось с его истинным альфой, нет его вины. Тогда почему ему так мерзко от самого себя, так тяжело на душе? Почему ему хочется врезать себе всякий раз, когда сердце и тело откликается на присутствие Намджуна рядом? Он чувствует себя последним говнюком. — Отпусти, я хочу спать, — бормочет Юнги, пытаясь скинуть чужую руку, но Намджун держит крепко, потому что эти чувства сильнее вялых просьб омеги. — Иди сюда, — он резко тянет парня на себя, невесомо обнимает за плечи, не прижимается, лишь слегка придерживая, ощущая, как хрупкое тело в его руках едва заметно подрагивает. — Если тебе есть, что мне рассказать, я внимательно тебя слушаю. Или если сейчас ты говорить не хочешь, знай, что я всегда готов тебя выслушать. И ты по-прежнему нравишься мне. Даже если ты не веселый, ты нравишься мне. — Чушь. — Серьезно! Хочешь проверить? — альфа отстраняется. — Я могу поцеловать тебя, если не веришь. — Верю, — бурчит Юнги, потому что еще одного поцелуя не вынесет. Прошлого раза хватило с головой. — Что бы ни тревожило тебя так сильно, я здесь, я всегда готов тебе помочь. Если это связанно с твоим альфой…черт, да я даже это смогу выслушать. Главное — говори со мной, не замалчивай проблемы, никому от этого проще не станет, поверь мне. Веришь? Юнги жмет плечами, но, когда Намджун крепко сжимает его плечи, кивает, легко улыбнувшись. Он сам не знает, верит или нет, именно поэтому решает, что в ближайшие несколько дней обязательно разберется со всем дерьмом, что не дает ему жить, и решит, как быть с Намджуном. Потому что сердце к нему тянется, и насиловать себя дальше уже попросту нет сил. — Я не знал, что ты такой романтик. Мы знакомы три года, ты открываешься с новой стороны. — Надеюсь, и ты мне откроешься. Мне интересно, какой ты, когда в депрессии. Ты заворачиваешься в одеялко и пьешь горячий шоколад? — Нет, я крушу комнату, лучше тебе не видеть. Зрелище не для слабонервных, — омега усмехается, заметив на лице Намджуна замешательство и, сбросив чужие руки, идет к домику, кутаясь в куртку и уговаривая себя сосредоточиться на некоторое время, чтобы принять верное решение, которое изменит всю его жизнь.***
Спустя полторы недели пребывания в лагере парни с юридического успели опробовать все виды развлечений. Поэтому на сегодняшний вечер ничего кроме обыкновенной «бутылочки» не пришло им в голову. Ребята собрались недалеко от домиков, разожгли костер и позвали всех своих, даже господина Пака, который подтянул за собой Ким Сокджина. — Это будет необычная бутылочка, — объясняет Хосок и улыбается, бросая взгляд на Чимина. — Правила будут еще проще обычного. Кто-то крутит бутылочку, первый раз выбираем с помощью жребия, остальные разы будет крутить тот, на кого бутылочка укажет. На кого горлышко показывает, тот должен рассказать тайну, которую не знает никто из присутствующих здесь. Но такую, которую мы сможем проверить. Чимин одобрительно кивает, переглядываясь с Джином. — Это отличная возможность узнать друг друга поближе. — Именно! — хлопает в ладоши альфа. — Если не хотите рассказывать тайну, снимаете что-то из одежды, но в этот холод проще просто рассказать. — И это должны быть нормальные тайны, — вставляет Чонин, — а не из разряда «я ношу розовые трусы по вторникам». — Я — по средам, — шутит Хосок, поднимая волну смеха, а потом с помощью «камень-ножницы-бумага» выбирается тот, кто прокрутит бутылочку в первый раз. Жребий выпадает Тэхену. Он переглядывается с Сокджином, в глубине души расстроенный тем, что мужчина сразу отказался играть и будет просто наблюдать со стороны, и ближе подходит к центру круга, где у костра лежит обыкновенная бутылка из-под лимонада. Он с силой раскачивает ее, а потом прокручивает и быстрее идет к своему месту, присаживаясь рядом с Чонгуком, который эту игру считает полнейшим абсурдом, но постоянно поглядывает на Чимина. Он был бы не против узнать его тайны, особенно то, что касается запястья. Но вряд ли омега решится говорить об этом всем. Подобные тайны рассказывают только самым близким, если вообще рассказывают. — Мне кажется очень милым, что ребята так весело проводят здесь время, — обращается Чимин к Джину, наблюдая за студентами, которые затихают, внимательно слушая первую тайну. — Наверное, здорово, что они так доверяют друг другу. — Ничего необычного они не говорят, — хмыкает Джин, бросая взгляд на Тэхена, который, абсолютно безразличный ко всему происходящему, копается в телефоне. — Что ты о нем думаешь? — вдруг спрашивает альфа, внимательно вглядываясь в красивые черты, но абсолютно не узнавая в них своего Тэхена. С того момента, как они поругались, это будто другой человек, и Джин хочет понять, заблуждается сейчас или заблуждался раньше. — О Тэхене? — переспрашивает Чимин и тоже переводит взгляд на омегу. — Я считаю, что он очень глубокий мальчик. — Ты так считаешь? — Да, - однозначно отвечает Пак. — Я уверен, что он будет хорошим папой. Смотрю на него и думаю лишь о том, что эта роль идеально подошла бы ему. Джин сглатывает, чувствуя себя крайне странно после этого высказывания. В нем в секунду схлестнулись два противоречивых чувства. С одной стороны, он бы не хотел быть отцом тэхеновым детям, потому что у него уже есть двое, один из которых нуждается в особом внимании. С другой, его бросает в дрожь от мысли, что его истинный может носить чужого ребенка под сердцем, не его. — Почему ты подумал именно об этом? — усмехается мужчина, вновь приподнимая глаза на Тэхена, который телефон уже убрал и внимательно слушает сокурсника, тот рассказывает о том, как его дом ограбили несколько лет назад, и с тех пор он ощущает манию преследования. Затем этот же парень подходит к бутылке, раскручивает ее и возвращается на место, кутаясь в широкий ворот дутой куртки. Чимин, заметив это, неосознанно повторяет движение, ярко ощущая запах Чонгука, впитавшийся в светлую ткань, и даже глаза прикрывает на секунду, потому что всякий раз этот запах пьянит, со скоростью гоняет кровь по венам, заставляет сердце гулко биться в груди. И Чимин не понимает, ему это нравится или не нравится. — Эй! — восклицает Джин и толкает Чимина в бок, а потом он слышит свист и аплодисменты. — Рассказывайте свои тайны, господин Пак, живо! Чимин пялится на бутылку, а потом, почему-то, сразу на Чонгука, который внимательно на него смотрит. Не улыбается, не отворачивается, просто смотрит, ждет, заинтересованный тем, что Пак выберет из своей жизни, чтобы раскрыть сейчас. — Я не знаю, что сказать, — мнется омега и смотрит на Джина, будто тот в состоянии его спасти. — Да бросьте, господин Пак, ребята здесь что только уже не рассказали. Просто любую историю, нам будет интересно послушать все, — говорит Хосок и улыбается, пытаясь подбодрить растерянного преподавателя. — У меня особо нет тайн… «Конечно», — хмыкает про себя Чонгук и проводит языком по губам, уже ерзая на месте в нетерпении. — Расскажи про тату, — подсказывает Джин, заставляя ребят загулдеть. — У Вас есть тату? — заинтересовывается Чонин. — Есть, — неловко улыбается Чимин, которому явно не хочется говорить о чем-то личном со своими же студентами. — Их очень много, — серьезно говорит Джин, — восемнадцать? Чонгук поднимает серьезный, заинтересованный взгляд на истинного, который вновь пялится на него, пытаясь уловить реакцию. Чон глубоко втягивает воздух и прикрывает на секунду глаза, потому что его в мгновенье прошибает нереальное желание увидеть их. Восемнадцать татуировок? Где они? Чонгук видел только одну, на ключице. Тогда где остальные? И почему их так много? — Восемнадцать? — переспрашивает Хосок и присвистывает. — Мы должны увидеть, чтобы поверить! Это ведь можно проверить?! Покажите нам. Чимину вновь неловко, потому что ребята начинают в разнобой просить его показать хотя бы одну, и Чонгук внутри молится, чтобы Чимин выбрал для демонстрации не ту, что он уже видел. Ему хочется что-то новое, очередной факт о теле Пак Чимина, от которого его всего уже разрывает. Чон точно не уверен, что такими темпами сможет долго продержаться. Восемнадцать татуировок. Очевидно, что в одном месте он всех их набить не мог. Значит, они разбросаны по всему телу. Где именно?! Он с замиранием сердца следит за тем, как Пак приспускает пуховик, потом задирает широкий рукав свитера до плечевой кости, где изображены две переплетенные розы. А немного ниже отдельной татуировкой идет надпись, которую Чонгук сдалека разглядеть не может, а если бы и мог, не успел бы прочесть, Чимин слишком быстро опускает рукав и обратно кутается в чонов пуховик. — По мне, так это невероятно для препода. Обычно все вы скучные и неинтересные, — говорит Намджун, заставив ребят и самого Чимина рассмеяться. Один Чонгук не шевелится, внимательно смотрит на смеющегося омегу и понимает, что ему абсолютно не до смеха. Три. Он видел уже три. Осталось пятнадцать. Если он прямо сейчас вскочит, схватит Чимина за руку, уведет, разденет, чтобы пересчитать все татуировки на его теле, это можно будет чем-то оправдать? Или это край? Финишная прямая, за которой обрыв под названием «Пак Чимин»?! И Чонгук, какого-то черта, едет именно по этой дороге, стремительно приближаясь к концу. Его рука непроизвольно лезет в карман, достает оттуда пачку сигарет, все на автомате. Он хочет его. И если раньше он пытался списывать все реакции тела на истинность, то теперь это простая аксиома, которую нужно лишь принять, не пытаясь понять. Он. Его. Хочет. Хочет рассматривать его тело, целовать, хочет заняться с ним сексом. Сексом. Любовью. Чем угодно, лишь бы с ним. Чонгук снова поднимает на Чимина глаза и чувствует, как к низу живота приливает жар. Кто-то уже рассказывает свои тайны, а у Чона уши закладывает, в голову бьет адреналин. Он закуривает, не стыдясь ни Пака, ни заместителя Кима, который недовольно косится в его сторону. Тут же получает пинок от Юнги, мол, выброси, но внимания не обращает, пока сигарета в его зубах не дотлевает до конца и его не отпускает. Провал. Чонгук Чимину проиграл. У него страшно колотится сердце. Розы на его плече. Он сам пахнет розами. Кругом цветы. Чонгуку кажется, что именно так пахнет в раю. И за этот рай, он уверен, в конце жизни будет гореть в аду. Чон продолжает пялиться на Пака, вглядывается, будто сквозь одежду сможет увидеть рисунки на чужом теле. У него на пальцах ощущение чиминовой кожи, будто он только что касался ее, будто Пак давал ласкать себя, целовать. Он бы позволил, Чонгук уверен, вот только что с самим собой делать, не знает. Не понимает, как заставить свои мозги и сердце действовать заодно. Его разрывает от того, что чувства тянут его в сторону Чимина, а разум прочь от него. И он настолько погружается в свои мысли, что приходит в себя, когда его с двух сторон, Тэхен и Юнги, дергают за куртку. Настала его очередь открывать карты. На самом деле, Чонгук еще до игры думал, в чем признается, если горлышко укажет на него. Была даже мысль не мучиться и просто снять куртку, переносит холод он хорошо. Но решил, что ни к чему скрывать то, чем нужно гордиться. — Вы, наверное, будете в шоке. Но если среди вас есть любители спорта, то нет, — он переглядывается с Тэхеном, который понимает, в чем Чонгук хочет признаться, и получает от него одобрительный кивок. — Я — заслуженный мастер спорта по легкой атлетике в категории «бег». После продолжительного молчания Хосок спрашивает: — И что это значит? Чон закатывает глаза, массирует лоб, чтобы не сорваться и поясняет: — Чемпион мира, вот что это значит. — Да ты гонишь! — начинает ржать Намджун, и его смех подхватывают остальные. — Можешь загуглить мое имя, придурок! — кричит Чонгук, а потом ловит внимательный взгляд Чимина, который, кажется, не ожидал, что чонгукова спортивная деятельность была настолько серьезной. И теперь становится понятно, почему ему так больно и почему он так переживает. Огромные заслуги, которые могли бы проложить ему будущее, а Чон, человек, который всецело любит спорт и должен заниматься только этим, каким-то образом оказался на юридическом. Чимину становится не по себе, и все его попытки утешить Чонгука вмиг начинают казаться глупыми. Его тоска и переживания намного больше, чем можно подумать. Немного позже, когда разговоры насчет Чонгука стихают, а это примерно через полчаса, потому что ребята, как и просил Чон, загуглили, узнали много нового о своем друге и завалили вопросами, настает очередь Чонгука крутить бутылку. И открывать тайны выпадает Тэхену. Он, отчего-то, так и думал, потому что глазомер Чонгука всегда нацелен на него. Он ему жизни спокойной не давал и впредь не даст. Тэхен, с одной стороны, хотел, чтобы ему выпал этот шанс, ждал даже, надеялся. Но когда это произошло, растерял весь запал. Стоит ли признаваться стольким людям в самой огромной ошибке, которая погубила две судьбы?! Он поворачивается к Чонгуку, вопросительно смотря на него, будто спрашивая разрешение рассказать. Чон негласного вопроса не понимает, сам ждет, искренне заинтересованный тем, что Тэхен скажет. — Я просто скажу факт, — говорит Тэхен и оглядывает однокурсников, которые вообще мало что о нем знают. Он понятия не имеет, что все они думают о нем, возможно, кто-то даже его имени не знает. Его всегда воспринимали как парня, с которым ругается Чонгук. И больше ничего. — Вряд ли вы сможете его проверить, но, я думаю, вы и так поверите мне. Не думаю, что кто-то будет этим шутить. Чонгук сосредотачивается, сцепливает руки в замок и опускает голову, рассматривая свои пальцы и где-то в глубине души догадываясь, что Тэхен расскажет. Он хочет попросить его не делать этого, потому что нужды нет, но не может рта открыть, потому что все эти болезненные воспоминания лавиной накрывают его. Все те ошибки, что они совершили, и за которые расплатились по полной программе. — И на вопросы я тоже отвечать не буду. Голый факт, — он снова смотрит на Чонгука, а тот на него нет. И ему вновь хочется извиниться, потому что никогда не покидало и не покинет ощущение, что того наказания, что он получил — мало. И любых извинений всегда будет мало, даже если он всю жизнь простоит на коленях. Даже сейчас, после всего, он не уверен, что в глубине души Чонгук в этой истории поставил окончательную точку и простил его. Искренне. Он осматривает ребят и думает, что их мнение на то, что он скажет, его совершенно не волнует. Это лишь будет последней точкой в его извинениях перед Чонгуком. «Мне не страшно говорить об этом, потому что я смог это пережить. И я говорю об этом, потому что ты мне дороже, чем репутация и мнение других людей». — У меня есть судимость. Чонгук закрывает лицо руками, уговаривая себя не реагировать слишком остро, но, когда этот придурок при чужих людях говорит такие вещи, хочется врезать ему, чтобы больше не делал глупостей. — В смысле «судимость»? — нарушает первым тишину Хосок. — Ты сидел? — Хосок, — серьезно зовет Чимин, заставляя альфу обратить на себя внимание. — Замолчи. — Извините, — улыбается Тэхен, понимая, что застал ребят врасплох и растратил их веселый настрой. — Я прокручу бутылку еще раз, — он резко поднимается и идет к середине круга. Ребята переглядываются, не понимая, как реагировать, что говорить. Всем любопытно, что такого натворил Тэхен. Среди присутствующих в курсе трое. Сам Тэхен, Чонгук и Чимин, который, глядя на выражение лица Чона, все понимает. И идет за ним, когда тот неожиданно подрывается и уходит. Джин тоже в недоумении, сверлит Тэхена глазами и дождаться не может, когда эта идиотская игра закончится, чтобы поговорить и все выяснить. Оказывается, он понятия не имеет, что из себя представляет его истинный, и в глубине души признает, что недосказанность и ложь — именно то из-за чего обиделся Тэхен и разорвал их отношения, самое ужасное, что может случиться между двумя. А Тэхену, напротив, становится легче. Теперь, глядя в зеркало, он будет видеть человека настоящего, искреннего. Ему больше нечего скрывать, и никакие тайны не тянут его на дно, из которого он так долго пытался выбраться. Оно было таким болезненным и свирепым, что даже таблетки не помогали. А сейчас он дышит, и эта финальная точка в серии болезненных «прости меня, Чонгук» полностью его расслабила, открыв новую страницу в книге жизни, где все возможно начать с чистого листа.