Чародей Поттер

      Почему-то на всю жизнь запомнились слова отца, сказанные им вечером перед первой поездкой в Хогвартс:       — Сынок, запомни, люди не любят тех, кто от них отличается, тем более, если этот отличающийся — превосходит их в чём-то. Выше, сильнее, лучше колдует, умнее… причин может быть множество и одной-единственной ограничиваются редко. Зато многие любят покровительственно относиться к тем, кто признаёт их превосходство. Я знаю, ты умный мальчик, но не забывай хитрить, и казаться глупее, чем ты есть на самом деле. Мало того, что это бывает полезно, так зачастую это ещё и весело. Особенно когда тебе пытаются что-то объяснить.       Короче говоря — умеешь считать до десяти — дальше пяти не считай. Тогда никто не будет ждать от тебя твоих настоящих возможностей.       Совет запомнился, и даже пришёлся к месту. Рубеуса не трогали, беззлобно подшучивали и с удовольствием помогали здоровенному добродушному «недотёпе». Разве что Реддл его в чём-то подозревал — но так и у него самого рыльце было в пушку — и слизеринец молчал. Как выяснилось, до того самого момента, когда сможет ударить побольнее и перекинуть на широкие плечи Рубеуса свою вину.       И всё рухнуло…       Почти.       Отцовский совет всё же пригодился — к нему были снисходительны гораздо более, чем если бы знали о том, что он на самом деле отлично представлял себе кто его питомец и что бывает за контрабанду особо опасных тварей.       Особо опасные твари. И классификация-то какая идиотская по сути — «Смертельное для волшебников / не поддаётся приручению». Позвольте только узнать, господа волшебники, зачем же вы к животным вообще лезете и для какой надобности планируете приручать? Ради получения выгоды от них? Ну вот и не удивляйтесь, если вас в ответ ненавидят. Вы же видите одну только прибыль, «ценные ингредиенты» или «экзотическое создание» в лучшем случае. И самые обычные животные чувствуют, как к ним относятся. А уж магические! Нет, правильно Саламандер писал, что самые злобные и опасные создания на планете — это люди.       Только много позже Хагрид узнал, что если бы его не взялся «защищать» декан, то тогда, по крайней мере, можно было бы избежать трёхмесячной отсидки в Азкабане. Там, кстати, самым страшным были отнюдь не дементоры.       Заключённые.       Слушать их вопли, рыдания и признания, осознавать, что этих некогда сильных, коварных и отчаянных людей обрекли на медленное безумие, вечное заточение наедине с собственными незаживающими ранами (которые почти никогда не были связаны с их преступлениями) зачастую даже не разобравшись толком, как было и с ним самим — и не видели в этом ничего плохого…       Вот это действительно было страшно.       И, как потом, с грустным смешком признавал полувеликан — по молодости лет и неопытности он поверил старому опытному интригану и буквально запродал себя в рабство, как последний идиот. Всё равно он без СОВ никак не мог устроиться сам в волшебном мире, а в маггловском был бы слишком заметен.       Идиотом можно быть десять лет, двадцать… но не всю же жизнь!       Окончательно в Альбусе Дамблдоре Рубеус разуверился тогда, когда в Хогвартс начали поступать дети его бывших однокурсников. Тогда он снова робко намекнул директору, что мол, может, пора что-то сделать, чтобы обелить доброе имя Хагрида?       «Да-да, мой мальчик, мы ещё вернёмся к этому вопросу».       О да, профессор, разумеется, я вам верю. Спасибо и за то, что с должности лесничего не гоните, хоть и обозвали покрасивей. Вот только я же не слепой и вижу, что как один раз вы мне помогли — так больше и возиться-то неохота. Словно вы если и делаете что-то — то монументальное, на века, чтобы потом к данному вопросу никогда не возвращаться. И Хагрид готов был спорить на своё годовое жалованье — всё равно у него трат минимум, сумма в «Гринготтсе» скопилась вполне приличная, за полвека-то — что по гербологии и УЗМС в своё время у Дамблдора высших оценок не было. Живое-то требует регулярного ухода и присмотра, не то что пособия по трансфигурации.       Что пособия — директор Дамблдор так и не удосужился хотя бы в запасник убрать наградную табличку Реддла! Хагрид недавно заходил в Комнату Наград, разговаривая с Филчем, и специально это проверил. Только годами развиваемый самоконтроль позволил полувеликану не показать своей ярости.       Ведь знает, знает же старик, что это Реддл тогда всё затеял, а его просто сделал козлом отпущения! Знает, что Арагог совершенно невиновен в гибели Миртл, в отличие от спрятавшегося в школе василиска (чтобы Хагрид да не заинтересовался, какой именно зверь её погубил и не выяснил этого? Держите карман шире!). Знает… но слишком давно ничего не делает. Да ещё и Арагог во время своего побега кого-то там покусать успел… Виноват, понятное дело, Хагрид.       Старый лицемер.       Почему он не дал Рубеусу второго шанса, хотя постоянно всем об этом твердит? Намекает на то, что повлиял на тогда ещё директора Диппета, чтобы полувеликана приняли учиться в Хогвартс? Ага, верим. Два раза. Как будто он не помнит, как мистер Диппет лично прибыл к ним домой и долго беседовал что с отцом, что с ним, пока не убедился, что от остальных ребят кроме роста и силы юный Рубеус ничем не отличается? Ну разве что парой магических особенностей. Но какое это имеет значение для обучения, если на него совершенно не действуют оборотка и ментальная магия?       Интересно, не примером ли Диппета руководствовался Дамблдор, когда принимал в школу Люпина? В Британии вообще очень любят прецеденты.       Но этот явно был неудачным. Хагриду активно не нравилось, что он должен по полнолуниям вместо того, чтобы как все нормальные люди спать, страховать оборотня-подростка… а потом ещё его безбашенных дружков-анимагов! Какой смысл запирать парня, если знаешь, что он всё равно выберется погулять?! Что представляют из себя молодые оборотни, Хагрид тогда толком не знал, ему хватило и пары столкновений со взрослыми. Вот тогда-то он в полной мере оценил преимущества, дарованные ему кровью матери.       Сила, скорость, невозможность заражения… Крепко тогда его порвали, да, но и сами нападавшие не ушли. Даром что ли он заказывал себе охотничий нож из гоблинского серебра? Таким тварям совершенно нечего делать рядом со школой. И проверять на них защитные чары тоже никакого желания. Лучше уж по старинке — серебром, потом башку оторвать и спалить всё к такой-то матери…       Люпин — он же себя совершенно не контролировал в моменты превращения, кого угодно загрызть мог! Да и не мог контролировать — это Хагрид уже потом в Запретной Секции вычитал. Что, мол, если заражённого бету его альфа ничему не обучит — то нормального оборотня из него и не выйдет. Так, проклятый безумный зверь. В крайнем случае допускалась опека другого взрослого оборотня — главное, чтобы подросток не оставался наедине со своей «пушистой проблемой».       Не мог Дамблдор этого не знать! Впоследствии Рубеус обнаружил, что каким-то непонятным образом книжка из библиотеки перекочевала в директорский кабинет. Как и ещё несколько прелюбопытнейших томов. Хе, это ещё хорошо, что Хагрид догадался скрыть свою личную особенность — уникальную по качеству память. Буквально колдографическую. Или, как кто-то из магглокровок упоминал — эйдетическую. Всё, что попадало к нему в закрома памяти, оставалось там навсегда, и при желании могло быть извлечено оттуда прямо в сознание.       В общем, Альбус Дамблдор прекрасно представлял себе, на что обрекает несчастного парня. Клеймо вечного изгоя. Волшебники, естественно, будут сторониться «проклятой тёмной твари», и даже будут совершенно правы в своём определении. Для разнообразия. Перевёртыши тоже не примут ни в одну стаю «безумного отморозка, ничего не знающего и не умеющего». Это он теперь знает точно. Всё же, если не в Запретном лесу в полнолуние, а просто вечерком в Хогсмиде встретить перевёртыша — то с ним вполне можно поговорить.       И все пятеро в один голос утверждали — так испоганить парню судьбу — это надо постараться. Или быть конченным кретином.       В кретинизм Дамблдора категорически не верилось. Оставалось только гадать, зачем ему ещё один бесконечно преданный цепной монстр. Угу, себя Хагрид относил именно к этой категории, но только с кавычками. Слишком многое он успел узнать, пусть и мельком, слишком многое сделать — пускай часть и по незнанию, слишком крепко увяз в этой нелепой безумной паутине…       Впрочем, Люпину пришлось куда хуже. У Хагрида хотя бы была какая-никакая, но положительная репутация в школе (угу, примерно в середине семидесятых будущих первокурсников перестали просвещать про него заранее со всеми «подробностями»), собственное жильё, работа, ограниченная возможность делать то, что ему на самом деле хотелось (если уж и не путешествовать, как его кумир Ньют Саламандер, с которым он уже лет двадцать состоит в активной переписке, то хоть со зверями возиться), некоторая степень свободы… У бывшего старосты и отличника Ремуса Люпина и того не было.       А вот у его главного школьного ненавистника — всё ещё лучше, чем у Хагрида. Всё-таки декан Слизерина, уважаемый в обществе зельевар — и тоже пойманный на какой-то крючок (Хагрид даже подозревал, на какой именно) Великим Светлым Волшебником. Вот как так у Дамблдора получается? Вроде бы и чувствуешь сначала себя по гроб жизни должным — а на деле оказывается, что бывший декан сделал всё только хуже, причём о «благодеянии» своём не устаёт напоминать и непрозрачно намекать на ответные услуги… Да одни только Уизли, похоже, его искренне и боготворят. Интересно, чем же старик таким Артуру и Молли «помог»? Ведь у того же Северуса, вызволенного из Азкабана, и тени той признательности в глазах не мелькало.       Выпить бы со Снейпом, да поговорить в кои-то веки по-человечески, откровенно так, чтобы вся душа нараспашку… Да ведь не получится. Им обоим приходится годами носить маски, вечно строя из себя тех, кем они вовсе не являются. Ему, Хагриду — маску простодушного растяпы, вечного ребёнка и немного юродивого, преданного директору как пёс. Снейпу — страдающего влюблённого…       Удивительно, как только Дамблдор годами в это верит… Слишком уж Великий Светлый занят своими загадочными великими делами и административной работой, чтобы как следует разбираться в людях и их чувствах, а первое впечатление — не всегда самое верное.       Уж Хагрид в этом толк знает, да. Что, он за свои годы ни разу не видел влюблённых парочек с разных факультетов? С учётом того, что из окна его хижины открывается шикарнейший вид на Чёрное Озеро, на берегу которого по весне студенты просто обожают устраивать пикники и романтические свидания? Не-е-ет, Северус с Лили именно что дружили, по-настоящему, крепко так. Редкая это вещь — дружба между мальчиком и девочкой, которая со временем в любовь не перерастает.       У Снейпа так и не переросла. Слишком он для этого последовательный, слишком логичный и агрессивный, чтобы вот так вот взять — и влюбиться. Да ещё и в единственную подругу. А вот Лили — та могла. И, наверное, не простила другу именно этого — что тот совершенно никак не воспринимал её в романтическом плане, в отличие от Джеймса. Тот курса с третьего глаз от неё отвести не мог.       Хм, интересно, а какие бы могли у Северуса и Лили дети получиться? Гарри, вон вышел — на загляденье. Правда, как тётка его признавалась, рост свой страшно не любит, всё мечтает вырасти повыше. «Ну и какой же из меня будет защитник, тётя, если вы не сможете спрятаться за моей спиной?». Да, это малыш верно подметил.       Настоящий гриффиндорец растёт. Хотя, как парнишка до знаний жаден — так и за воронёнка примешь. Ан нет, только с первого взгляда.       Уж Хагрид-то повидал студентов Хогвартса больше, чем большая часть английских волшебников вообще. Полвека в Хогвартсе — дольше него там только Дамблдор и Флитвик. И пускай с ребятами он контактировал довольно редко, но насмотреться успел, и теперь едва ли не слёту мог узнать, где учился тот или иной волшебник. Лили, помнится, называла это дедукцией и привозила книжки про Шерлока Холмса. Ага, как же, дедукция. Банальный жизненный опыт, и ничего более. Лили, правда, убедиться в этом не успела. Совсем ведь девчонкой погибла. И Джеймс тоже…       За что полувеликан не уставал себя корить — так это за то, что в ненастный октябрьский вечер не поторопился, когда Дамблдор внезапно вызвал его и попросил проведать Поттеров — дескать, что-то тревожно ему, неспокойно. Конечно, он может ошибаться, даже очень хорошо будет, если ошибётся, но всё же лучше Хагриду слетать. В худшем случае просто друзей проведает, с малышом Гарри поиграет…       Десять минут. Грёбаные десять минут!!! Если бы он не тянул до последнего, если бы поспешил к друзьям раньше, если бы… Да хотя бы сдох рядом с друзьями, а не жил потом с осознанием того, что он мог успеть на помощь. Эх… тогда бы и подонок Блэк не ушёл от него живым — каким бы способным ни был Мародёр, не ему тягаться со впавшим в состояние берсерка великаном. Но тогда он просто не знал, что должен был уничтожить подлого предателя на месте. Повезло ему тогда. Ничего, пускай с дементорами насидится, вот уж кто заслужил, так это Сириус Блэк, гадюка этакая. Гриффиндорец, как же… змей как есть! Ещё почище младшего брата, тот хотя бы приличным человеком был… вроде бы.       Единственное, что он успел сделать — так это вытащить из полуразрушенного дома Гарри и по совету Альбуса, переданному через патронуса (самое загадочное, что до того раза патронуса Рубеус вызывать не мог, хотя нужные чары знал уже лет сорок), отвезти малыша к тётке.       Как оказалось — правильно сделал. А спустя девять лет — снова поступил правильно, спросив у Снейпа, как ему лучше всего себя вести с мальчиком и его родственниками.       Тогда зельевар только грозно сверкнул очами и своим обычным ехидным тоном заявил:       — Отнеситесь к нему как к равному и ни в коем случае не лгите — не простит. И упаси вас Мерлин хоть как-то задеть его семью, — при этих словах Снейп болезненно повёл плечами. — Петунья рассказала ему всё, что знала, и к Дурслям он очень привязан.       Памятуя об этом, он и вёл себя максимально вежливо и корректно. И всё прошло как нельзя лучше. Странно, и чего тогда Минерва так активно возражала против того, чтобы Гарри жил у родной тётки? Можно подумать, он сам был бы в восторге, если бы кто-то попытался испортить ЕГО свадьбу или посягал на жизнь близкого родственника. Так что, после разговора Дурслей и их отношение к магии Рубеус осознал и понял.       А как приятно было наконец пообщаться с Гарри, узнать, что тот его помнит, быть первым, кто расскажет ему о волшебном мире со стороны его жителя… Паренёк, как оказалось умел замечательно слушать, задавал правильные вопросы… и в кои-то веки Хагрид мог обойтись без образа недалекого громилы «Альбус-Дамблдор-это-великий-человек»! Он даже почувствовал то, что Флитвик называл «вкусом к преподаванию». Причём откровенность полувеликана играла в этом далеко не последнюю роль. Было чертовски приятно, что его мнением интересуются, его словам доверяют, но не относятся как к истине в последней инстанции — Гарри явно переосмысливал все ответы Хранителя Ключей, соотносил с тем, что сам увидел и услышал, несомненно — потом собирался всё обговорить с Дурслями. Гарри на самом деле думал, собирая информацию и готовясь прожить свою жизнь — пусть с оглядкой, но — свою. И для Хагрида ценно было то, что мальчик искал в этом его помощи.       Быть искренним? Да сколько угодно! Тем более, что под этим соусом можно смело действовать по первому правилу коммивояжёра: «Скажи больше правды, чем от тебя ожидают, но не вздумай сказать ВСЮ правду». Всей-то правды сам Рубеус не знает. Пускай Гарри сам её искать станет, а ведь мальчишка цепкий, можно не сомневаться — найдёт. А он ему поможет в меру своих возможностей.       И вот теперь, сидя у очага и наглаживая Клыка Хагрид ощутил, что впервые за долгие годы на душе у него спокойно.       Да, надо будет ещё послать Гарри потом письмо, чтобы не слишком распространялся о нетипичном поведении Рубеуса — нельзя сильно выбиваться из образа. А Снейпу он к следующим выходным притащит что-нибудь особо редкое и ценное из той части леса, куда самому зельевару хода нет. Надо только заранее поинтересоваться, как бы невзначай, да хоть бы у Спраут, какие растения нынче лучше собирать. Всё же, он больше по зверям специалист.