Мы все преодолеем

      К обеду погода ухудшилась: небо заволокли серые тучи, а снег за окном усилил свой порыв, образуя снежную стену, которая закрывала за собой лес. Любой человек, оказавшийся на улице, непременно бы потерял ориентир. К всему прочему ветер, набравший силу буквально за несколько минут, бросал на стекла здания маленькие частички льда, от чего вблизи окон отдавался треск.       Максим присел на подоконник в туалете и, спустив одну ногу, разглядывал едва заметные из-за непогоды ворота школы. Еще в детстве, после ссоры с отцом, мальчик часами просиживал у окна, наблюдая за жизнью за стеклом. Подобное уединение всегда помогали ему привести мысли в порядок, успокоить волнующееся сердечко. Годы прошли, он уже взрослый парень, но привычка осталась. Наверное, ее уже можно назвать потребностью.       Морозов тяжело вздохнул и прикрыл глаза — сознание произвольно вспомнило последний разговор с отцом.       — Да как ты мог, щенок?! — яростный голос отца, который раздавался в телефонной трубке, наносил болезненные удары, у Максима даже возникло желание покаяться, но парень со всей силой сжал телефон и, закусив нижнюю губу, продолжил слушать отца. — Ты понимаешь, что теперь меня ненадолго закроют. Мы же обо всем договорились. В чём дело?       Максим усмехался. Отец опять обманул его. В тот день, когда Морозов старший обещал его забрать из пансиона в замен на ложные показания, парень в первые в жизни почувствовал, что нужен отцу. Сказать, что он был счастлив — ничего не сказать. Папа обратил на него внимание — это было главным. Максим даже был готов оставить друзей ради вечеров с отцом, ради совместных походов на футбол, но он снова обманул сына. Вечером Максим стал случайным свидетелем разговора Виктора, отца и директора одного из пансионов. Они говорили о его переводе. Тогда внутри него словно что-то оборвалось, пропустив сквозь множество ударов. «Как я мог повестись на такое?» — подумал парень и с разочарованием посмотрел на отца через приоткрытую дверь.       — Ты мне тоже обещал, папа. Ты обещал забрать меня, но опять соврал, — его слова выражали разочарование, он тяжело вздохнул и прислонился лбом к ледяному стеклу.       — Это тут совершенно ни при чём. У нас был уговор: ты должен был сказать, что эту курицу пальцем не трогал.       — Ни при чем?! Ты обещал, что я уеду из этой грёбаный школы.       — Ты бы уехал из этой школы, если бы сдержал слово.       — В другой пансион. Нет, спасибо. Я уж лучше как-нибудь тут.       — Максим, послушай, — Морозов старший говорил уже более мягко, надеясь все же подчинить себе сына. — Пока не поздно. Я прошу тебя изменить свои показания. Мой адвокат все уладит, а ты будешь жить дома, как я тебе и обещал.       Повисло молчание. Максима снова начали посещать эти злосчастные мысли об изменении решения.       «Не поддавайся ему, слабак», — парень тяжело вздохнул и перевел взгляд на метель.       У Петра Морозова уже появилась надежда на то, что он смог переубедить сына, но Максим, набравшись смелости и сняв очередные розовые очки, неуверенно и с трудом тихо вымолвил:       — Нет, папа.       — Что ты сказал? Я не расслышал?       — Нет, папа, — крикнул парень. — Я сказал правду и правду эту не изменю.       Не желая больше продолжать диалог, Максим отклонил звонок.       Душа парня сейчас находилась в плену полного мрака. Ко всем прочим проблемам с отцом с ним рассталась девушка, любовью которой он дорожил, на поддержку которой рассчитывал. Именно ее утешений ему сейчас так не хватало. Она подошла к нему сегодня утром и вызвала на серьезный разговор. Морозов хотел рассказать ей обо всем, ожидал ее объятий, ласки, но Даша даже не дала ему и слова сказать. Она просто сказала убийственную фразу: «Нам нужно расстаться». Эти слова были в миллионы раз больнее отцовских. От него он мог ожидать чего угодно, привык ко всему. Но Даша, от нее он такого точно ожидать не мог. Она бросила его в тот самый момент, когда ему так необходима поддержка. Даше даже не заметила, что состояние парня не из лучших. Даже не спросила: «Что у тебя случилось?» Нет, в этот момент она думала об одном: как расстаться.       В этот момент у Маши как раз по расписанию было уборка мужского туалета. Девушка зашла в помещение, волоча за собой тележку с уборочными принадлежностями. Она прикрыла дверь и, взяв швабру, хотела уже начать мыть полы, однако увидев Максима, отложил поломойку и медленными шагами подошла к парню. Подавленный Морозов продолжал молча сидеть на подоконнике, рассматривая снежинки за окном. Он даже не повернулся на звук открывающейся двери. Вершинина сразу поняла, что с парень чем-то обеспокоен. Девушка медленно, не шумя, подошла к парню и слегка коснулась его плеча. Сердце ее тут же сжалось. Как он отреагирует, Маша не знала. Возможно, нахамит и отвергнет или, наоборот, поговорит, как сделал это в прошлый раз.       К ее несчастью Морозов не был настроен на душевный разговор.       — Максим, — мягко, с сочувствием произнесла она.       — Что тебе надо?       Он ответил грубо, разреженно и даже не соизволил посмотреть на нее, но Маша глубоко вздохнула и, пропустив его слова, спросила:       — Что случилось, Максим? Может, тебе нужна помощь?       Она закусила губу. Было страшно. Его реакция была непредсказуемой.       — Да какое твое собачье дело?! — крикнул он, резко развернулся к женщине и наполнены злостью взглядом посмотрел на нее, отчего Мария отшатнулась. — Твое тело шваброй махать, а не в мою душу лезть, а я как-нибудь сам справлюсь.       Он снова отвернулся. К глазам Вершининой проступали слезы, девушка вздохнула и, задержав дыхание, постаралась успокоиться и не давать воли слезам. Маше было больно слышать подобные слова от родного человека, которого она любила всем сердцем, ради кого боролась все эти годы.       — Максим, — на выдохе произнесла она, — я же могу помочь тебе.       — Ты? — парень ехидно усмехнулся, чем еще больше ранил чувства Вершининой, но девушка, видимо, не собиралась сдаваться и отступать.       — Да ты только расскажи, что случилось. Тебе самому станет легче, Максим.       — Я не собираюсь тебе ничего рассказывать, — по слогам произнес он. В каждом его слове чувствовалась неприязнь. — Ты можешь просто оставить меня в покое?       Сдерживать слезы стало уже невыносимо — они предательски потекли по щекам девушки; в горле образовался ком, который мешал ей нормально дышать.       — Хорошо, — вымолвила она и, смахнув слезы, поспешила покинуть помещение.       Сложно сказать, что Мария обиделась на Максима. Конечно, его грубость ранила ее чувства. Однако больше всего она была обижена именно на себя, потому что не могла никак найти общий язык с сыном. Девушка понимала, что парень не обязан с ней откровенничать, ведь по сути она для него чужой человек.       — Вот козлина, — с презрением к себе сказал парень, как только дверь захлопнулась.       Ему было стыдно за слова, которые сказал ей; неприятно на душе из-за грубости и из-за того, что испытывает к Маше какую-то неприязнь. А еще недавно он искал утешения у неё, и она не отвергла, не припомнила все хамство с его стороны, Маша просто выслушала и поддержала его.       Морозов вдруг захотел сорваться, догнать ее и извиниться, ведь пока это единственный человек, который не отворачивается, более того, сам рвется помочь, но парень остался сидеть на месте и постарался избавить от этих чувств вины.       Сложный у него характер. Он ищет поддержку и утешения в тех людях, которые не способны помочь ему, а тех, кто сам приходит просто так, без причины, отвергает.       Каждодневные прогулки малышей в этот раз отменили из-за крепкого мороза и сильного снегопада. Зимние забавы: игру в снежки, катание на горках, лепку снеговиков — пришлось заменить на сказку в учебном классе. Чтобы малышам было комфортно наслаждаться сказкой, Анна Михайловна обустроила для них уголок. Девушка постелила маты, накрыла их пледами, а для придания уютной обстановки уложила игрушки. Подобное обустройства наполнило учебный класс домашним теплом и подчеркивало красоту зимних дней: когда за окном метель и мороз, хорошо собраться в кругу друзей, поиграть в настольные игры, насладиться просмотром фильмов или послушать сказки любимой учительницы.       Удобно расположившись, ребята с интересом слушали выразительное чтение Анны Михайловны. Все, кроме троих, которым, видимо, не были интересны приключения Буратино. Надя Авдеева, подложив под колени книгу, рисовала. Митя Воронцов разглядывал снежинки за окном. Маргарита Соколова же теребила в руках кубик-рубик.       — На том берегу Буратино выпустил его лапы, шлепнулся, вскочил и по моховым кочкам, через камыши пустился бежать прямо к большой луне — над холмами, — Анна Михайловна закончила прочтение очередной главы книги и, отложив ее, улыбнулась. — Сейчас перерыв, а после продолжим. Сидите тихо. Я скоро вернусь.       — Рита, а тебе нравится сказка? — обратился Юра к подруге.       Малышка же ничего не ответила, лишь отрицательно покачала головой, даже не взглянув на Веревкина.       — А почему ты такая грустная?       — Я по папе скучаю, — малышка печально вздохнула и, отложив игрушку, обняла колени. — Он обещал вернуться сегодня, а его нигде нет. Он всегда звонит, если может приехать, а сегодня не позвонил.       — Может, он уже приехал. Просто ты не нашла его.       — Нет, я сама слышала, как на кухне тетя Надя говорила, что папа пропал куда-то, а готовить некому.       — Не переживай, — с сочувствием сказал мальчик и обнял подругу за плечи. — Дядя Володя обязательно вернется.       — А вдруг с них что-то плохое случилось? Я боюсь, — малышка подняла на Юру покрасневшие глазки, на которых уже наворачивались слезы.       — Рита, ну пожалуйста-припожалуйста, — протянул малыш, — не плач. Дядя Володя обязательно вернется. Правда-правда. У него просто машина сломалась и телефон разрядился, вот он и не позвонил.       — Думаешь?       — Конечно, у меня так папа сто раз делал, когда с нами жил. Он приходил утром и говорил, что ночевал на работе, потому что машина сломалась, а на метро ехать не хотел. Не позвонил, потому что телефон разрядился, а зарядку дома забыл. Я уверен-преуверен, что у дяди Володи так же.       Кончики губ малышки слегка приподнялись, но взгляд все равно оставался тревожным.       — Надя, а что ты рисуешь? — поинтересовалась Алиса.       — Своего друга: гномика, — ответила Авдеева, не отрывая взгляда от художества.       — Это с ним ты познакомилась в лесу?       Ткаченко нахмурила бровки — рисунок подруги, явно, не пришелся ей по вкусу. На белом листе бумаги было изображено темными цветами волосатое существо с кривым лицом и явным горбом       — Да, — спокойно ответила Надя. В отличие от подруги, она смотрела на нарисованного Гномика с улыбкой.       — Какой он страшный.       — Ничего он не страшный, — с обидой проговорила первоклашка. — Он красивый и добрый.       — А по-моему, он страшный и злой.       — Нет! Он самый лучший.       — Ну он же такой некрасивый.       — Прямо как ты, — вставил свое слово Веревки. Мальчик подошел к одноклассницам и, посмотрев на рисунок, добавил: — Точно, вылитая ты!       — Дурацкий Юрка Веревкин, — возмутилась Ткаченко, — это ты страшный.       — Страхолюдина, — продолжил дразнить мальчик Алису, указывая на нее пальцем.       — Митя, он меня обижает.       Девочка перевела взгляд на Воронцова, от него она ждала поддержки и защиты, только вот мальчику, видимо, не было до разборок никакого дела. Разглядывая снегопад, Митя вспоминал свой сон и думал, почему любимый папа не верит ему и просит забыть обо всем. Он же прав. Он видел, как Артема убивают за несколько дней до бала. Знал и мог все изменить, рассказать, но не сделал этого. «Я виноват», — думал Воронцов. Его маленькое сердечко болело так сильно, что к глазам проступали слезы. А самое обидное было то, что когда он рассказывал об этом папе, тот ругался и убеждал, что его сон лишь совпадение. «Он умер в лесу, как и в моем сне», — говорил Митя отцу, но в ответ тот шумно вздыхал и уходил — это и обижало малыша, ведь тот, в ком он ищет утешение, ругается и не верит.       — Митя! — возмущенно повторила Алиса, но Воронцов продолжал молча смотреть в окно.       — Не правда, мой гномик красивый, — обиженно проговорила Надя.       — Нет, он страшный, как и Ткаченко, — возразил Юра.       — Он добрый и красивый, — крикнула Надя.       — Да ты сам страшный, — сказала Алиса и со всей силой толкнула одноклассника, но Юра сумел удержаться.       — Нет, он злой, потому что страшный, — продолжил смеяться Веревкин.       — Мой папа говорит, что страшные люди могут быть добрыми. Внешность не главное, — Соколова печально вздохнула и отложила кубик-рубик — он больше не помогал ей отвлечься.       Юра с грустью посмотрел на подругу и присел рядом. Он хотел, чтобы она не грустила. Мальчик снова обнял подругу, а Рита положила голову на его плече.       — Вот видишь, — сказала Алиса и показала однокласснику язык.       Веревкин ответил подруге тем же, но возражать не стал, ведь их поддержала Рита,а с ней он ссориться не хотел. ***       К полуночи метель сбавила обороты, лишь небольшие хлопья снега завершали минувшую непогоду. По сообщениям сотрудников МЧС, пригородные дороги замело, а многие выезды до сих пор перекрыты.       — Может, он просто не смог вернуться.       Мария тяжело вздохнула и, подойдя к окну, прикрыла глаза и уперлась руки на подоконник. От старого окна местами просачивался воздух и обдувал холодной струей неприкрытые участки тела. Почувствовав озноб, Мария сжала руки в кулаки и спрятала их под мышки.       — Ну где же ты? — проговорила Вершинина, боком оперившись на угол подоконника.       С момента их ссоры Мария больше не общалась с Володей, более того, она всячески старалась избегать с ним встречи в течение вчерашнего дня.       Только вот от каждой обиды на повара девушка испытывала вину. «Он же помог мне, поверил, а я…», — она говорила с неким презрением к самой себе. Вот так обычно и бывает: сначала скажешь, недодумав, а потом жалеешь. Вершинина уже сутки анализировала их разговор, наверное, чтобы оправдать себя или обвинить. В некоторых словах она находилась истину и считала себя полностью правой, а в других — поспешные выводы со своей стороны. Большее всегда ей было стыдно за то, что назвала мужчину убийцей, маньяком. Всякий повторяя их в разуме, она была готова провалиться сквозь землю.       Маша хотела поговорить с мужчиной, извиниться, только вот не нашла его вчера вечером. Галина сказала, что он уехал и обещал вернуться к сегодняшнему обеду. Только вот уже вечер, а его все нет и нет.       Тяжело вздохнув, Мария прикрыла глаза. Как же она сейчас хотела выговориться, поделиться своими душевными болями с кем-нибудь, но, к сожалению, в школе нет ни одного человека, который мог бы взять за себя роль жилетки. Последнее время ее главной поддержкой были сам Володя и Галина. Только вот никого рядом нет именно сейчас. Володя не отвечает на звонки, а Смирнову еще сегодня утром увезли на скорой. Хорошо, что хоть машина успела доехать до начала метели. Мысли о женщине только усиливали переживания Марии. Врачи говорят, что ее состояние удалось стабилизировать — это единственное, о чем знала девушка. Маша от всего сердца молила, чтобы Смирнова нашла в себе силы справиться с этим горем.       Неожиданный стук в дверь заставил девушку вздрогнуть.       — Кто бы это мог быть так поздно?       Марию вдруг посетила надежда на то, что это Володя, хотя разумом она понимала, что такой исход практически невозможен. Во-первых, после такой метели разве что безумец поедет куда-то, пусть Соколов и относился к числу любителей риска, но все равно действует разумом и все тщательно обдумывает, иначе любой промах может стоить ему жизни. Во-вторых, даже если бы он и захотел бы пробраться, то не смог бы это сделать из-за помех на дороге, в настоящее время вернуться в школу можно разве что на вертолете, а обычная иномарка просто не сможет прорваться через сугробы. В-третьих, даже если каким-то чудесным образом он бы добрался до школы, то после их ссоры он бы вряд ли пришел.       Мария подошла к двери и открыла ее — на пороге стояла Рита.       — Что случилось? — с беспокойством спросила девушка.       Малышка шмыгнула носиком и подняла на Вершинину заплаканные и испуганные глазки.       — Тетя Маша, — жалостливо произнесла она, — а вам мой папа не звонил?       Во взгляде девочки мелькнула надежда на то, что по ее папа сообщил Марии и своем местонахождении, а Рите она не сказала, потому что просто не нашла. Но все надежды малышки рухнули, как только Вершинина отрицательно покачала головой.       — Он сказал, что вернется сегодня, — слезки еще быстрее текли по щекам малышки, а сердце девушки было готово просто разорваться от детских слез и от еще большего беспокойства за Володю.       — Рита, — Вершинина присела на корточки и коснулась ее горячей щечки, она легкими движениями смахнула капельки слез и заправила за ухо прилипшие к мокрым щекам волосы, — может, твой папа просто не смог позвонить.       — Нет, он всегда звонил, — всхлипывая, отвечала Соколова. — Папа всегда возвращался тогда, когда обещал, а если не мог, то звонил.       — Рита, милая моя, — страх за Соколова усиливался, но девушка старалась не показывать его Рите, — наверное, из-за плохой погоды связь не ловит, а дорогие все замело, — с каждым произнесенным словом она поглаживала щечку малышки большим пальцем, сопровождая ласку доброй улыбкой и ласкающим взглядом. — Но ты не переживай, завтра обязательно папа вернется.       Мария вдруг пожалела, что произнесла последние слова. А вдруг Володя не вернется завтра? Что она тогда скажет Рите?       — Правда? — робко спросила малышка.       — Вот увидишь, а теперь тебе пора спать. Пойдем, я провожу тебя.       Мария встал и собирались уже открывать дверь, но только она коснулась дверной ручки, как Рита тут же схватила ее руку и жалостливо посмотрела на нее.       — Тетя Маша, пожалуйста, можно я у вас посплю?       От слов Риты Вершинина тепло улыбнулась и погладить ее по головке. Девушка ощутила душевную радость, ведь этот милый ангел доверяет ей, тянутся, ищет защиты. С момента знакомства с Ритой Маша с каждым днем все больше и больше привязывалась к девочке, с которой она могла почувствовать, как заботиться о ребенке, с которой она могла представить себя в роли матери, пусть даже Рита — не ее родная дочь. Доверие девочки было для нее важно. Вершинина очень боялась его потерять, поэтому она старалась сделать все возможное, чтобы сохранить теплые отношения с Ритой.       — Конечно.       Мария увидела радость в глазах девочки. Она тут же подхватила Соколову на руки, а малышка крепко обняла ее в ответ. Да, как же теплы и приятны искренние детские объятия, ведь именно они могут успокоить душевную бурю, вернув покой и умиротворение. А все потому что в их действия нет лжи и фальши, малыши обнимают не в корыстных целях, они просто так показывают свою любовь и доверие, а этого дорого стоит.       — Тетя Маша, а вы расскажите мне сказку? — ласковым и тоненьким голосочком произнесла девочка.       Вершинина положила малышку на кровать, заботливо укрыла ее одеялом и легла рядом.       — Какую тебе сказку? — ласкающий взгляд и долгая улыбка Марии помогали успокоить ее, почувствовать защиту, которой Рите порой так не хватает.       Когда Володя уходит на долго, он не говорит дочери истинную причину, придумывает разные дела, чтоб линий раз не тревожить маленькое сердечно, но только вот Рита все равно переживает каждый раз, когда папы нет рядом, когда не видит его на рабочем месте, не находит в комнате, а потом и во всей школе. Возможно, чувствовать опасность помогает сильная энергетика между отцом и дочерью. Только вот кто погладит малышку, когда отца нет рядом, кто обнимет, кто разделит с ней муки ожидания?       — Не знаю, — девочка задумчиво свела бровки и через пару секунд ответила: — а можно лучше колыбельную. Мне в последний раз только бабушка ее пела перед сном. Папа говорит, что если он будет петь, то я точно не усну, поэтому рассказывает мне сказки. Он мне почти каждый день сказки рассказывает.       И вот опять глупое чувство вины посетило девушку. Слушая, как Рита с любовью говорит об отце, Мария еще больше начинает сомневаться в своих поспешных выводах по поводу Володя. «Такой человек с добрым сердцем и безграничной любовью вряд ли может оказаться преступником. Есть же то, что я не знаю о нем. Может, именно это все и объясняет», — промолвила она и, тяжело вздохнув, погладила малышку.       — Хорошо. Спят усталые игрушки, книжки спят, — начала Мария спокойным, убаюкивающим голосом строки колыбельной из детства, — одеяло и подушки ждут ребят…       Она замолчала и попыталась вспомнить слова, но не смогла. Да, как же давно она не слышала эту песню, не пела. Ей не дали возможность успокаивать малыша перед сном колыбельной или детской сказки. Хотя, не дали — слабо сказано. У Маши отняли чудесное материнское время, а вместо него оставили долгие годы мук, ожиданий, тоски и душевной боли.       — Даже сказка спать ложиться, чтобы ночью нам присниться, — сонно продолжила Рита и подвинулась ближе к Марии. — Ты ей пожелай.       — Баю-бай, — вдруг вспомнила последние строчки куплета девушка, хотя, скорее всего, она просто догадалась о них.       — В сказке можно покататься на луне. И по радуге промчаться на коне.       — Со слоненком подружиться и поймать перо жар-птица, — неожиданно строчка за строчкой начали всплывать в памяти девушки. — Глазки закрывай. Баю-бай.       — Баю-бай должны все люди ночью спать.       Веки малышки уже начали опускаться, а сама она пела неразборчиво.       — Баю-баю завтра будет день опять.       — За день мы устали очень, — проработала Рита, после чего славно зевнула и, убрав ручки под щечку, уснула.       — Скажем всем: «Спокойной ночи». Глазки закрывай. Баю-бай.       Закончив колыбельную, Маша поцеловала малышку в лобик, но сама на покой не спешила, она с нежностью смотрела на спящего милого ангела и не могла оторвать взгляда. Внутри снова посыпались материнские чувства, когда не можешь насмотреться на спящего малыша, когда боишься сделать любое резкое движение, способное прервать этот сладкий сон.       Этот вечер с Ритой — очередной подарок судьбы за долгие годы мучений. Пусть Маша и с трудом вспомнила колыбельную, да и сказки все позабыла, даже про всем известного коробка она лишь помнила, что он ушел от бабушки и что в конце его съела лиса. Но это сейчас совсем не важно, у нее еще будет время все это вспомнить. Главное, что в ее жизни появилась Рита — малышка, с которой она может почувствовать себя заботливой мамой. ***       На старых напольных часах куранты пробили третий час ночи. Метель за окном уже утихла, но оставила множество проблем для дворников, которые буквально через часа три приступят приводить двор школы в порядок, а пока они, как и все остальные жители Логоса, погружены в мирный сон. Только вот Елене в эту ночь так и не удалось заснуть. Горе Галины Васильевны глубоко ранило ее сердце. Поляковы, как никто другой, переживали за состояние женщины. Виктор в течении всего дня связывался с больницей, полицией. Все что им удалось выяснить, так это то, что внуки Смирновой выжили, а состояние самой женщины стабилизировалось. К вечеру она пришла в себя, и врачи осторожно сообщили ей о малышах. Но даже эта новость не смогла помочь ей, отныне воспоминания о дочери будут приносить ей только горе. Остались внуки, и именно они будут давай силы жить дальше и бороться.       Елена глубоко вздохнула и, открыв дверь, прошла на кухню. Мысли о том, как помочь Смирновой, поддержать ее, не давали Поляковой покоя. Она подбирала подходящие слова, но так и не нашла нужных. Да и вряд ли они когда-то найдутся. В такой ситуации, наверное, будет лучше оставить женщину в покое, а поддерживать действиям.       Завтра с Виктором они отправятся в похоронное бюро, супруги решили взять на себя заботы по организации этого траурного мероприятия. После они решили поведать органы опеки, чтобы убедиться, что у Смирновой не возникнет проблем с оформлением опеки над внуками.       Несмотря на то, что сегодняшний день был сложным, Елена все равно не смогла уснуть. Она понимала, что именно сейчас ей просто необходимо успокоительное, иначе завтра сложно будет разбираться со всем навалившемся. Женщина подошла к шкафчику, где хранилась аптечка и достала баночку с таблетками. Она высыпала в ладошку таблетку и подошла к крану, чтобы запить лекарство.       Едва она сглотнула таблетку прохладной водой, как ее взгляд задержался на двери от кладовой — она вдруг вспомнила о том самом альбоме, оставшегося со времен детского дома. Елена так и не досмотрела его до конца. «Может быть, сейчас самое время?», — шепнула она, сжимая кулак.       Женщина на цыпочках подошла к кладовке. Стоило только ей открыть дверь, как в глаза сразу же бросился тот самый альбом. На ее лице появилась невольная легкая улыбка. Елена взяла его в руки и открыла страницу, на которой была помещена фотография Игоря Исаева.       — Интересно, каким бы ты сейчас был.       Женщина слегка улыбнулась и провела рукой по изображению. Каким бы он стал, она даже представить себе не могла, хотя признаться, очень бы хотела посмотреть. Да и знала женщина о нем немногое, лишь то что он пропал без вести в середине 1979 года. Может быть, он погиб в лесу, его съели дикие звери, а может и просто убежал и долгое время скитался. Елена предполагала, что его могли найти, только вот детский дом закрыли, а информация потеряна. Полякова могла лишь надеяться, что все с ним хорошо. Странно, что она с беспокойством за его судьбу вспомнила об этом детдомовском мальчике, к которому лишь испытывала детскую симпатию в шестилетнем возрасте. Да и сама женщина не понимала, с чего вдруг, спустя тридцать лет, фотография заставляла улыбаться ее, согревала душу. Почему ее тянуло к этому изображению? «Возможно, это обычные воспоминания детства? Не стоит предавать этому особое значение», — думала Елена.       Полякова отложила альбом на полку. Рядом стоящая шкатулка отодвинулась, издав характерный звук. Женщина поморщила лоб и внимательно присмотрелась к вещице. Эта шкатулка представляла собой небольшую деревянную коробочку. На ней не было никаких вырезанных узоров или нарисованных картин. Вещица просто была покрыта лаком, который уже заметно протерся и местами потрескался. Украшала шкатулку небольшая замочная скважина, почерневшая от времени.       Елена взяла вещицу в руки и стряхнула с нее слой пыли.       — Где-то я ее уже видела.       Женщина осмотрела полку, на которой лежала шкатулка, ближайшие коробки, но не было ни одного ключа, который бы визуально подходил бы в этой вещицу.       Она хотела найти его, но обыскивать все кладовку не стала, так как глаза уже закрывались от усталости. Да и вряд ли бы он оказался где-нибудь поблизости. Женщина положила шкатулку обратно на полку и вышла из кладовки. Елена сама не понимала, откуда у нее появился такой интерес к этой старой и забытой всеми вещи.