Добро пожаловать в семью

              Тролль? На вас напал тролль?        Дженни, ничего не хочу сказать, но (зачёркнуто). Мы сейчас сидим с Марри, читаем твоё письмо, смотрим друг на друга большущими глазами и хотим тебя спросить…        Гигантские плотоядные улитки, лестницы, с которых можно рухнуть в бездну, живые, нападающие на учеников доспехи! Ты уверена, что вас с Гарри отправили в школу, а не в реалити-шоу «Выживший»?        P. s. Рядом смеётся Тед и говорит, что даже в «Выжившем» не настолько суровые условия.       

Твои подруги, Алиса и Марри.

              Друзья из приюта ошеломлены, но на самом деле все попадающиеся (по крайней мере до этого) опасности в Хогвартсе Дженнифер нравились. Очень нравились, по правде сказать. Ей нравилось применять заклинания, которые она выучила, чувствовать, как магия исходит из самого сердца и несётся неудержимой волной по жилам к пальцам и передаётся в волшебную палочку. Преодолевая препятствия, девочка проверяла свои силы, убеждаясь, что понемножку, с каждым днём становится взрослее и сильнее. Это ощутимо прибавляло уверенности в себе.       Если Дженнифер видела, что ей по силам справиться в одиночку, то заходила в тайник одна. Не из высокомерной гордости, а больше из привычки. В приюте большая часть времени проходила с друзьями, они вместе сбегали из приюта и гуляли по городу, но бывали моменты, когда Алиса и Марри непреднамеренно отдалялись от остальных, становясь будто бы «на одной волне», и тогда в них просыпался интерес к исключительно мирным играм, будь то прыжки через скакалку или классики (скучноватые, по мнению Дженнифер). Их разговоры шли на темы, интересные только им, и встревать в них совсем не хотелось. Девочки не прогоняли Дженнифер или мальчишек, но в их схожих позах, жестах и мимике — а в моменты единения они становились словно родные сёстры — чувствовала некая обособленность и отстранённость. Никто третий им был не нужен. Причина этого явления скорее всего крылась в их дружбе, уходящей корнями в самое раннее детство. Марри и Алиса подружились, когда им обеим было всего три года.       Аналогичная ситуация возникала с Оливером и Тедом. А Терри вовсе начал проводить время с личностями, близкими к криминалу (дожили). С другими детьми из своей группы дружбы как-то не сложилось, поэтому если наступали моменты одиночества, они уже не воспринимались как что-то тяжкое. Скорее, как неотъемлемые реалии жизни — нельзя вечно крутиться рядом с друзьями. Самодостаточность никто не отменял.        Предвкушая радостное открытие, ведь детство — та самая пора, когда радуешься каждой мелочи всем своим существом, она взбежала на массивную лестницу. По понедельникам, вторникам и пятницам эта лестница летит к четвёртому этажу, медленно поворачиваясь, будто огромная, неповоротливая льдина в Северном Ледовитом океане, но сегодня среда, и лестница держит маршрут к шестому этажу. То, что надо. Чтобы не потерять равновесие, пальцы правой руки крепко вцепились в перила. Только подумать, ещё в сентябре лестницы Хогвартса казались сплошным кошмаром. Мало того, что они парят в воздухе — на высоте седьмого этажа это непередаваемое ощущение — так ещё и меняют своё направление каждый день. Сегодня лестница, как положено, перенесёт тебя на четвёртый этаж, а завтра она вздумает лететь сразу к восьмому. Дженнифер улыбнулась, сдерживая смех — сколько раз она комично бранилась, чуть ли не топая ногами, когда до урока оставались считанные минуты, а лестница очень неспешно, с чувством, с толком, с расстановкой, летела не в ту сторону. Над ней ещё и портреты потешались, но надо сказать им, и рыцарским доспехам спасибо, именно они всегда подсказывают путь. Удивительно то, что при всей своей хаотичности, лестницы никогда не сталкиваются, это наводит на мысль, что они, как самолёты, знают маршрут друг друга.       Стоило Дженнифер глянуть вниз, сердце тревожно забилось, а в голове по велению внутреннего страха стали возникать до ужаса яркие картины, как она перегибается через перила, с широко раскрытыми глазами, зачарованная высотой, не способная сопротивляться непонятному, неведомому желанию податься вперёд. Данное желание похоже на тонкую, но крепкую, невидимую нить, тянущую сделать шаг в бездну. Перевесившись слишком сильно, ноги оторвутся от лестницы, и, потеряв опору, она перекувыркнётся через перила, полетев головой вниз. Наступит страшное падение.       От жутких мыслей тело само отпрянуло назад. Лучше смотреть на портреты. Вообще непонятно, почему, с какой стати, с какого внутреннего бзика, всякие бредовые мысли, вроде этой с падением, вообще приходят в голову. И возникают они не только от высоты. Бывало, забредая во время прогулки на железнодорожную станцию, Дженнифер с непроницаемым лицом смотрела на рельсы, и слыша стук колёс приближающегося поезда, чувствовала иррациональное побуждение спрыгнуть с платформы. Не сильное, но какое-то дурное. Она представляла, что ощущение боли, когда поезд собьёт её своей сокрушительной скоростью, будет недолгой. Удар будет огромной силы, внутреннее кровотечение от переломанных костей за секунду отправит на тот свет… Что за мысли? Ещё эта ограничительная линия вдоль края платформы, так и манящая её перешагнуть. Безумие какое-то… Нелепое наваждение.       Импульсивные мысли всё равно несбыточны, её инстинкт самосохранения сильнее их. Интересно другое, почему они вообще возникают? Для чего? Она ведь далеко не самоубийца. Интересно, у других людей где-то внутри их сознания возникают мысли, что при нарезке овощей, можно полоснуть кухонным ножом себе по руке? Что собака, к которой тянется рука, чтобы погладить, может внезапно поддаться какому-нибудь своему инстинкту и броситься в лицо. Или при запихивании мяса в мясорубку, можно случайно протолкнуть пальцы глубже, под самое лезвие. Или при разговоре с человеком, внезапно ударить его… «Что за ненормальный бред! Выкини эту чушь из головы!» — строго приказала себе Дженнифер, тряхнув головой. Волосы, взвившись, мягко дотронулись до щёк, обратно рассыпались по плечам. Она сделала то, что делала всегда в случаях возникновения противоречивых чувств, и вещей, которых она пока не могла объяснить или понять — переключила внимание на реальное окружение.       Взгляд зацепился за женщину на портрете, сидящую за туалетным столиком и маленькой кисточкой румянящей своё круглое белоснежное лицо. Алые губки-бантиком выглядели на нём застывшей на миг красной бабочкой. Платье её было пышным, богато украшенным золотым рисунком шёлковых роз. У многих дам прошлого одеяния выглядят шикарным произведением искусства, но спроси кто у Дженнифер, хотела бы она родиться в то время, она ответила бы — нет. Несмотря на красоту, видно, что эти платья очень громоздкие, и, скорее всего, в них было ужасно жарко летом; под юбкой сто слоев ткани, оборки, да ещё мешающий нормально дышать корсет. Как сказал профессор Бинс, в прежние времена возникла расхожая фраза, якобы корсет — дисциплинирует. Кто придумал эту чушь? И, главное, почему все остальные с этим согласились? Как это произошло? Сидели себе люди за столом, чинно пили чай, может, болтали о политике, и тут один из джентльменов как вскричит: «Эврика! Я знаю что нужно женщинам! Вещь, затягивающая им бока и живот до головокружения. Это их дисциплинирует!», и все остальные подхватили, кивая напудренной головой: «Да-да, точно! И как это мы раньше-то не догадались». А ещё профессор Бинс говорил, тогда люди носили в складках платья, в париках, или на шее (или везде и сразу, кто их знает) блохоловки, и активно пользовались палочками-чесалочками, потому, что их волосы кишели вшами. Гадость!       Мимо проплыл пятый этаж. Не удержавшись, Дженнифер снова посмотрела вниз. Высота! Квадратный зал со стенами, пестреющими от бесчисленных картин, лестницы с учениками, перекрещивающиеся на разной высоте — дивный калейдоскоп, порождающий волнение. Похожие чувства возникают при виде гигантов-колоссов. За всё время существования Хогвартса, чудо-лестницы перенесли с этажа на этаж тысячи колдунов и чародеек, известных во всём волшебном мире.       — Подождите меня! Подождите! — послышался крик, сопровождающийся нарастающим пыхтением. Лохматый второкурсник-хаффлпаффец выбежал из коридора пятого этажа. За его спиной гремел здоровый рюкзак, будто набитый кастрюлями, болтаясь из стороны в сторону, а лицо, с прилипшей ко лбу чёлкой, раскраснелось от бега. Но, как бы он не спешил, он опоздал — его однокурсники успели подняться по лестнице, тем самым приведя её в движение.       — Всё, поздно, — по-доброму посмеялся светловолосый мальчик в больших круглых очках. Он стоял на одной ноге, поставив другую ногу на следующую ступеньку. — Жди, когда она прилетит обратно.       — Мы тебя подождём на восьмом! — пообещала девочка с двумя косичками, не страшащаяся шутливо перегнуться через перила. По ногам Дженнифер прошла вибрация — лестница состыковалась с шестым этажом. Подтянув на плечо ремешок сумки, так и норовящий соскользнуть («В следующем году попрошу купить рюкзак»), она бойко шагнула в коридор, гулкий от юных голосов.       Если верить карте Фреда и Джорджа, рассуждала она, между десятой и одиннадцатой колонной есть скрытый проход. Чтобы его открыть, на стене нужно нажать пятую каминную плитку от пола. Решив на всякий случай проверить, правильно ли она всё поняла, Дженнифер зашла за статую здорового кабана с крыльями (двое аналогичных летающих Пумбы восседают на главных воротах замка), и достала из сумки карту. Всё верно, однако в плане секретности проход расположен не очень удачно. Можно сказать, совсем не удачно. Его не скрывают ни цветы, ни статуи, ни книжные полки, и если попробовать пробраться в него, все, кто в коридоре, сразу его увидят. Никого, конечно, взявшийся из ниоткуда тайный проход не удивит — тайники в замке настолько же обыденное дело, что листопад осенью. Но ей-то нужно поменьше свидетелей своего будущего убежища.       Аккуратно сложив карту, Дженнифер решила выждать момент, когда в коридоре станет поменьше народу. Хотя бы на минуту, чтобы ей успеть проскочить. Одно хорошо, длинный коридор не особо интересен ученикам. Красив, бесспорно, со своим высоким нервюрным сводом, со сложной каменной резьбой и арочными пролётами, но такого богатства хватает и в других местах замка. К тому же, со временем ко всему привыкаешь, и дети, не заостряя внимания на архитектурной роскоши, идут себе дальше.        Прошло минут десять. Скрылась за поворотом смешанная компания ребят из Когтеврана и Гриффиндора, галдящая как стайка сорок. В противоположную сторону, к лестницам, прошли две девочки-слизеринки, на вид лет четырнадцати-пятнадцати. Одна несла в руках глиняный горшок с ярко-красным растением в жёлтую крапинку, похожим на невероятный гибрид кактуса и капусты.       — А разве он и не должен быть с пятнами? — донёсся голос конопатой девочки, с интересом посматривающей на цветок в руках подруги.       — Да, но с синими, а не жёлтыми. Профессор Спраут говорила… Лёгкий звон, слева направо протрусила сиамская кошка — звенел бубенчик на её ошейнике. Только двое мальчишек (хаффлпаффец и гриффиндорец) остановились посреди коридора и целых пять минут обсуждали, куда им отправиться, спуститься и выйти во двор, или подняться на смотровую башню. В итоге, с подачи портрета колдуна-целителя («Я бы на вашем месте, юные джентльмены, посетил Малый зал, прямо сейчас кружок чародеек-хозяюшек выставляет на пробу свои бисквиты с корицей и мёдом, пальчики оближешь!»), решили пойти в Малый зал.       Дженнифер поблагодарила свою интуицию, велевшую не бежать сразу же, а подождать ещё немного — едва ушли мальчики, с другой стороны вышли профессор Флитвик и миссис Кали. Миссис Кали несла три больших синих папки, буквально распираемых от переполнявших их бумаг. Казалось, развяжись связывающие их кожаные шнурки, и произойдёт салют из документов. Семенивший рядом с психологом профессор Флитвик нёс четыре папки, остальные двадцать летели неровной стопкой по воздуху. Видно, женщина хотела унести слишком много папок за раз (может с данными об учениках), а профессор Флитвик, по своей простодушной доброте и чуткости, вызвался помочь.       — Спасибо вам за помощь, профессор, — опустила голову миссис Кали, прикрыв глаза. На её лицо упало несколько выбившихся из белой косы прядок. Губы украшала нежная улыбка. — Вы очень добры.       — Не стоит, миссис Кали, это всё пустяки! — радостно пропищал профессор Флитвик, бросая на неё сияющий взгляд. — Вам стоило сразу попросить о помощи. Куда вы, столь хрупкая, нежная женщина, взялись тащить такую тяжесть. Губы Аранэи Кали ещё больше растянулись в улыбке.       — Поверьте, я сильнее, чем кажусь. Да я и привыкла рассчитывать больше на себя, чем на кого-либо другого.       — Самодостаточная, независимая женщина, — с пониманием отозвался профессор Флитвик, кивнув своим мыслям. Миссис Кали хмыкнув, невесело заметила:       — Ну, по мнению большинства, я — бешеная феминистка, деструктивная женщина, и… Как же меня в последний раз величали… Ах, да. Суфражистка.       — Ух ты, — чуть растерянно протянул профессор Флитвик, бросив на рядом идущую женщину робкий взгляд снизу вверх. — Да-а, люди бывают излишне суровы и предвзяты…       — Увы, — тяжкий вздох. Чувствовалось, учитель Заклинаний очень благоволит миссис Кали. Да и немудрено, женщина она добрая и понимающая. Без взрослой надменности. Дженнифер только хотелось бы знать, кто такие суфражисты?.. Да и о феминистках у неё было смутное представление.       Только учителя скрылись из виду, она метнулась к стене между десятой и одиннадцатой колонной. Умнее было бы дождаться вечера, а не лезть в заброшенный класс днём. Но так не терпелось взглянуть на него; подойдёт он для тренировки заклинаний или нет. Терять время нельзя, учеников в Хогвартсе много, коридор долго пустовать не будет. В подтверждение, со стороны лестницы послышались голоса, становящиеся всё громче и отчётливее. В них чувствовалась взбудораженность. Торопливо отсчитав пятую каменную плитку от пола, Дженнифер нажала на неё. Плитка углубилась дюйма на три, раздался щелчок, и кусок стены отъехал, открыв вертикальный проём.       — Ну, ты даёшь! Меня бы Снейп точно сцапал — спасибо моему природному «везению».       — Да говорю, я за каких-то десять минут успел списать формулу у Грега, прежде чем Снейп…        Если обладатели голосов что и успели увидеть, то только кончик подола чёрной мантии. Проход за спиной Дженнифер закрылся, отрезав её от остальных.       Облегчённо вздохнув, и заправив прядь волос за ухо, она уверенно отправилась вперёд по новому, ранее неизведанному коридору. На душе стало так тепло, словно наступил один из тех бархатных вечеров, когда она садилась рядом с бабушкой Кариссой, раскладывая перед собой на полу карандаши, фломастеры и раскраски. А бабушка, покачиваясь в своей качалке, пила крепкий кофе (наплевав, что с её гипертонией нельзя пить кофе), или вязала очередной круглый разноцветный коврик (наплевав, что девать их уже некуда). Попутно бабушка напевала старые песни, меняя в них слова или произнося их очень неотчётливо, ведь Дженнифер «ещё молода-зелена для них», а сама Дженнифер из весёлого любопытства пыталась их отгадать. У дедушки Кадмуса чуть вставная челюсть не выпала, когда он услышал какие песни распевает его сестра.        «— Ты с ума сошла, старая, такие песни при ребёнке петь?!       — Никто не смеет лишать меня моих маленьких слабостей, а их осталось под старость не так уж много! Прошу проявить терпение.       — С безмерным потреблением кофе, ненормальным количеством вязаных вещей я ещё смирился, их я могу понять… Но с каких это пор среди твоих, так называемых, «маленьких слабостей» похабные песни?       — Не похабные, Кадмус, а озорные. Не будь таким чванливым. И вообще, у меня старческий маразм, чаво пристал!».        Любила бабушка и порассказывать о далёких, как звёзды, днях своей молодости. О давно прошедших надеждах, горестях, радостях. О курьёзных случаях из детства тёти Кларибэль и тёти Клементины. А как же тётя Кэтлин? Тётя Кэтлин уже в детстве была тихой и неприметной, о ней особо рассказывать нечего, кроме разве что случая, когда она в семь лет принесла домой гнездо маленьких пикси, пожалев их. И потом семья целый год выгоняла расплодившихся наглых синих фей из дома. Рассказывала бабушка Карисса и о том, как её брат (Дженнифер он представлялся исключительно старым и с тростью) познакомился со своей будущей женой — Элизабет Уотс. Как они спорили, выбирая имя новорождённой девочке — рука Дженнифер всякий раз застывала, с зажатым в пальцах фломастером. Она внимала каждому слову, ведь речь шла о маме. Кадмус хотел назвать малышку Каролиной, в честь некой певицы Каролины Линдман, известной больше не пением, а красотой. Элизабет же настаивала на более простом, коротком имени. Эмигрировав из Америки, она долго не могла понять привязанности волшебников Великобритании к старым, или вычурным, по её мнению, именам. И любовью всё усложнять. Тем более не понимала она любви Лайтов давать имена только на букву «К». Бабушка, рассказывая, всегда посмеивалась на этом моменте:        «— Как сейчас помню её негодующе распахнутые глаза и изогнутые дугами брови. Её слова и по сей день меня веселят. «Так, я не поняла, у вас у всех голубые глаза, белокурые волосы, и у всех имена начинаются на «К»! У вас что, какая-то своеобразная мафия? Почему меня никто об этом не предупредил до брака?». Смешная была женщина, ей-богу. Хорошая. Спор был долгим, но, в конечном счете, победила Элизабет, и твою маму назвали Энджи».        Редко, скрепя сердце, бабушка вспоминала о жестокости гражданских войн. Как и всё её поколение, бабушка пережила многое.        «— Нам казалось, нет напасти большей, чем Грин-де-вальд, — тихо шелестел голос её голос. В потухшем взгляде, направленном вниз, застыли пережитые беды. Одна из досок пола поскрипывала каждый раз, когда качалка нажимала на неё. — Но его козни показались нам детскими шалостями, когда появился Тот-кого-нельзя-называть. Уж он-то показал нам, как может быть жарко в аду».        Эти рассказы навевали серое уныние, мрачную обречённость, в точности как чёрно-белые фотографии или фильмы. Не хотелось погружаться в грусть, отчаяние и боль давно сгинувшей в прошлом войны. Веселиться, слушая забавные рассказы куда приятнее. Но, поразмыслив, Дженнифер нашла в них толк; книги по истории магии переписывались много-много раз, как те же рукописи о Великих чародеях прошлого. Что-то, считая не важным по меркам нынешнего времени, убирали, что-то, напротив, дополняли. И где ныне правда, а где вымысел? Поэтому хорошо услышать о том, что было из уст родной бабушки. Да и так хорошо и тепло побыть рядом с ней, слышать её голос.        И вот ступая по коридору школы, Дженнифер чувствует ту же безусловную радость. Спокойную и тихую. Из стрельчатых окон льётся холодный голубой свет, от настенных факелов — тёплые оранжевые пятна на стенах. Сине-оранжевые оттенки придают замку загадочности. В больших комнатах, в которые ведут коридоры, потрескивает огонь в камине. Чарующе. В магловской школе не было и тени подобного чувства. За два месяца Хогвартс стал настоящим домом. Причём не просто домом, а местом, в котором всегда можно найти что-то новое и интересное. Место, в котором произошло столько всего…       Намного позже, окончив школу, Дженнифер будет словно наяву слышать музыку школьных коридоров, состоящую из двоящихся голосов приведений, задорных криков детей, и мелодии флейты, доносящейся из музыкального класса на четвёртом этаже. Особенно запомнилась музыка «Счастливый Хогвартс» композитора Джереми Соула — стоило её где услышать, сердце начинало щемить, а на глаза наворачивались слёзы. Будет она и чувствовать непередаваемый запах каменных стен, смешанный с запахом зеленых листьев с улицы, запах мела, коим пропитаны все школьные классы. И, конечно же, будет вспоминать все бесчисленные коридоры Хогвартса. А за сентябрь и октябрь она успела найти немало потайных комнат. Это стало своего рода увлечением, от которого она получала неописуемое чувство самодовольства. Представляя себя не меньше, чем Индианой Джонсом, Дженнифер при каждом удобном случае исследовала скрытые лазы замка. Словно мышка неслышно бегая по нему, она срезала дорогу до нужного класса мало кому известными обходными путями. На пути ей попадалось множество разных заметок и отрывков из книг.       Говорят, Хогвартс, молчаливый свидетель исторических событий, может «подбрасывать» разные подсказки на волнующие мысли и вопросы подсознания. Или он может приоткрыть завесу тайн прошлого. Правда, никто точно не скажет, когда и что именно ты найдёшь. Подсознание — вещь ещё более загадочная, чем сам замок. Гермиона сказала, что тоже постоянно находит всякие интересные вещи.       — Для меня это как игра, — глаза Гермионы искрились такими яркими огоньками, будто она находила не просто потрёпанные временем страницы или обрывки, а настоящие сокровища пиратов. — Найду клочок из книги и размышляю, откуда он может быть, потом нахожу нужную книгу в библиотеке и читаю уже полностью! Правда, весело? Дженнифер согласилась, про себя сомневаясь, что слово «весело» подходит такому занятию, но глупо было бы отрицать простое человеческое любопытство прочитать про Хорвартс. Да и про весь Волшебный мир в целом. И в этот раз школа не оставила её без пищи для размышлений, под правой ступнёй что-то зашуршало, а глянув вниз, она увидела лист, даже не жёлтого, а скорее серо-коричневого цвета. Как долго он здесь лежит? Сто лет? Двести? По неровной кромке одной стороны напрашивался вывод, что лист вырвали из книги. Кто и зачем? Кто знает… Подняв и отряхнув находку, Дженнифер пробежалась глазами по строчкам:        …самый большой из жилых замков в мире. Могучие каменные своды выдержали немало нападений, и надёжно прячут не один десяток историй, в которых всё — жизнь и смерть, любовь и ненависть, победы и поражения. В свои 25 лет Декстер Фортескью стал самым молодым директором школы Хогвартс. Блестящий выходец из Когтеврана, молодой чародей с невероятно сильными магическими способностями (чего стоит его стихийный выброс магии в 7 лет — добрая половина Бристоля окрасилась в его любимый оранжевый цвет). Ясновидцы пророчили ему великое будущее, славу, почёт, и он полностью оправдал своё предназначение.       Декстер Фортескью не только восстановил Хогвартс после страшной Маровой ночи, но и провёл реформу, выведя Школу Чародейства и Волшебства на новый уровень. В замке стало больше аварийных выходов во избежание многочисленных жертв при внезапном нападении новоявленного внешнего врага. Стало больше Защитных чар. Случайно сорвавшегося с лестницы или башни ребёнка ждало перемещение в ближайшее безопасное место, а не Больничное крыло, как было раньше. Другими словами, Защитные чары стали направленны на избежание травм, а не на их максимальное смягчение.       Однако будучи приверженцем древней английской поговорки: «Приготовь ребёнка к пути, а не путь для ребёнка», Декстер Фортескью не стал полностью зачищать замок от существ, заполонивших его недра во время Маровой ночи. Вместо этого он ввёл в систему школы испытания, позволяющие детям всех курсов опробовать и отработать выученные защитные заклинания. Исходило это решение из актуальных на то время размышлений, магическому сообществу нужна личность способная быстро всё усваивать, правильно и компетентно применять свои знания в деле.       Забреди юный маг или колдунья в найденную потайную комнату, почти наверняка столкнётся не только с проверкой на логику и знания, но и с магическими существами, начиная от простых садовых вредителей и заканчивая более опасными Огненными Крабами. Разумеется в случае серьёзной угрозы жизни и здоровью ученика (цы), Защитные чары тут же перенесут его (её) в безопасное место.       Далеко не все родители учеников отреагировали положительно на данное нововведение. Многие писали гневные письма с просьбой немедленно убрать опасных существ из школы, но директор остался непреклонен, а на тезис: «Мир полон опасностей, а ребёнок — очень хрупкое и нежное существо, которое надо оберегать во что бы то ни стало», спокойно отвечал: «Невозможно больше навредить ребёнку, чем закрыть его в вакууме, наполненным ватой. Наш мир действительно полон опасностей, мы забрали от маглов всё то, что они не смогли бы понять и принять. Вне зависимости от нашего желания, мы каждый день сталкиваемся с той или иной сущностью магического мира, и мы должны уметь контактировать с ней. Или обороняться от неё. И так как дети — наше будущее, мы должны учить этому их, причём на живом примере, а не только в теории. Теория без практики — ничего не стоит. К тому же скрытые комнаты с испытаниями — это поддержание отличной физической формы, предназначенные для очень подвижных детей. Они смогут направить свою энергию в нужное русло и развить гибкость тела, ловкость, выносливость, силу воли и лидерские качества».       Во время директорской деятельности Декстера Фортескью параллельно традиционным классам были введены так называемые ремесленные классы (кружки). Открытие их было опять-таки объяснено необходимостью магического сообщества в личности всесторонне развитой, с активной жизненной позицией, в которой имеются такие качества как самостоятельность, инициативность, гибкость, творческое мышление, и развитое воображение.       Опубликованные программы по кружковой работе, разработанные в ходе подготовки реформы школы, были встречены неоднозначно. Одни волшебники просто пожимали плечами, не понимая «зачем нагружать детей лишними знаниями, не связанными с магическими искусствами». Другие (сторонники традиционного магического образования) введение новых занятий ошибочно рассматривали как попытку «подстроить» школу для волшебников, вышедших из магловских семей, и выражали явное недовольство. Сказывался естественный консерватизм магического мира.       Выслушав протесты, Декстер Фортескью уверенно заявил, что дополнительные занятия — дело решённое, и родителям стоит не переживать, а поддержать эту реформу. Ведь их дети проводят в Хогвартсе, без преувеличения, большую часть своего детства. А занимаясь в кружках, учащиеся смогут углубить свои знания, умения по интересующему их делу, и применить их в жизни. Такие занятия для детей позволяют раскрыть скрытый потенциал, и организовать свободное время.        «Разве эстетическое развитие и формирование целостной личности, её духовности, творческой индивидуальности, интеллектуального и эмоционального богатства не важная составляющая волшебника?» © Декстер Фортескью.        Споры возникали ещё долгое время, но постепенно занятие кружковой работой заняло достойное место в Хогвартсе и практикуется в настоящее время.        Дженнифер перевернула лист. На другой стороне оказалось легко узнаваемое изображение кабинета директора, только за столом, в кресле, похожим на трон, сидел не Альбус Дамблдор, а гораздо более молодой волшебник. «Значит, улиток и всех прочих не завозили в замок специально, как я думала. Они напали на школу в Марову ночь… Видимо, то выдалась очень страшная ночь», — рассуждала Дженнифер, рассматривая детали кабинета. Во времена Декстера Фортескью в нём не находилось интересных приборов, зато стол практически не проглядывал сквозь груду длиннющих пергаментов и писем. Интересный попался отрывок, подумала Дженнифер, будь учебник истории написан похожим языком, может она лучше бы учила историю.       На самом же деле в истории любопытно почитать только первые несколько глав, повествующих о чародеях Египта. Дальше исторически важные события передаются столь сухим, мёртвым языком, что зубрить их может только ну очень усидчивый человек. Такой, как Гермиона Грейнджер, например. Делая пометку в уме, что надо бы попросить Гермиону дать списать конспект про переворот семнадцатого века, Дженнифер положила листок на ближайший подоконник (может, кто ещё почитает), и отправилась дальше. «Ещё надо не забыть прочитать про Огненных Крабов… Они мне ещё не попадались. И судя по названию, это что-то лютое. А что за садовые вредители? Исходя из их названия, разве они не должны обитать в саду?.. Впрочем, о чём это я? К Гигантским Оранжевым Улиткам или Огненным Крабам нет же претензий, что они тут поселились. И интересненько было бы почитать про Марову ночь… Упомнить бы всё».       Бывало, Дженнифер приходила в библиотеку узнать одно, а потом ловила себя за чтением совершенно другого. Столько всего интересного, сколь много хочется узнать, а внимание, как назло, становится каким-то рассеянным. И, получается, начнёшь читать про чародейку, придумавшую каминную сеть, в процессе чтения наткнёшься на вскользь упомянутое животное, например Рунеспуру, смотришь в энциклопедию Существ Магического мира, что это за Рунеспура такая, и пропадаешь в этой энциклопедии на целых два часа. Потому, что существ в волшебном мире не счесть, и все они по-своему интересны.              — Тебе надо поставить себе чёткую цель и не отвлекаться на постороннюю информацию, — с очень важным видом посоветовала Гермиона, после того как застала Дженнифер за столом в библиотеке, полностью заваленным книгами. Сама Дженнифер выглядела лохматой, нездорово бледной (ещё больше чем обычно), с воспалёнными покрасневшими глазами. Она пришла в библиотеку в час дня, чтобы узнать про волшебные палочки, как их изготавливают, и просидела до шести часов, пропустив поздний завтрак и обед. Прочитала кучу интересного про драконов, фениксов, единорогов, но ничего не узнала про само изготовление палочек. Мастера палочек держали секрет изготовления за семью печатями.       — Я вот завела специальный блокнотик для целей, — Гермиона выудила из кармана мантии небольшой тёмно-красный блокнот, перевязанный шнурком. Дженнифер предстояло его видеть ещё много-много раз. — Пока не выполню одну цель, не перехожу к другой. Советую тебе взять этот способ на заметку. Иначе ты всегда будешь плавать на поверхности знаний, не поняв всё до конца.        Дженнифер прошла сквозь арочный проход и вышла на террасу, открытую серому небу. Воздух свеж, приятно дышать, хоть нос и различает сырость, какая бывает поздней осенью. Подувший ветер откинул волосы с висков, забрался в расклешенные рукава, вызвав волну мурашек по рукам. Легонько захлопал вокруг ног подол мантии. «Возвращайся в тёплый замок», — будто говорил ветер. Поёжившись, Дженнифер достала карту и, сверившись с ней, завернула за круглую смотровую башню. Вдалеке виделся Запретный лес. Потеряв листья, он казался совсем разорённым. Хвойные деревья спасали его своей неизменной окраской, но и она приобрела оттенок насыщенной зелени. Кругом тишина, все перелётные птицы давно улетели, иногда слышны голоса ворон и сорок, да завывание ветра. Но и здесь нашлось место для небольшого веселья, на пути встретилась лужа, покрывшаяся тонкой корочкой льда, Дженнифер с увлечением наступала на неё, слыша приятный треск, пока не расколола весь лёд. Набаловавшись с заледенелой лужей, она дошла до места, где в каменном ограждении террасы зиял проход. Такой же проход виделся на другой террасе, напротив. На большой высоте, в пропасти между террасами, зависла в воздухе каменная плита. Словно кто-то хотел левитировать её, но, по неизвестной причине, в середине процесса плюнул и ушёл.       Подобные испытания встречались и прежде, нужно перебраться на другую сторону, прыгнув на плиту. Но она слишком далеко, до неё не допрыгнуть, даже если взять разгон. Затаив дыхание, Дженнифер вцепилась в холодную ограду и, приподняв подбородок, глянула вниз. Мышцы живота сразу напряглись, а сердце быстро заколотилось. Всё внизу такое маленькое, будто для кукольной миниатюры. По идее, если она упадёт (сердце при этой мысли заколотилось сильнее), Защитные чары перенесут её в так называемое безопасное место. Кстати, интересно, а где это безопасное место? Гостиная Слизерина? Большой зал? Или просто эта же терраса, поодаль от пропасти? Сглотнув, Дженнифер решила, что проверять ей бы не хотелось. Когда она упала с лестницы, её чуть не хватил инфаркт, а тут… Сто процентов, прежде чем сработают чары, она почувствует как грудь стиснет, а всё внутри оборвётся от падения. Ну, уж нет. Отойдя от края, она огляделась. Наверно где-то есть рычаг или кнопка, что-нибудь, что подвинет эту плиту в воздухе. Или возникнет ещё одна плита. Прежде чем она нашла ответ, увидела, как на дальней башне, двумя этажами выше, компания из двух девушек и трёх юношей расселась на ограждении, спустив ноги вниз. Это зрелище напугало Дженнифер и одновременно рассмешило своим безумным бесстрашием. С губ сорвался короткий, почти неслышный смешок. Пока она стоит и трясётся, эти «умники» уселись на краю пропасти и болтают себе ножками в воздухе, будто в пруду жарким летом. С её точки обзора к сожалению не видно, из какого они факультета. Есть подозрения на Гриффиндор, хоть и не хочется так категорично мыслить. И не боятся же… А вдруг они нечаянно соскользнут с ограждения, или какой-нибудь идиот подкрадётся сзади и толкнёт их в спину? Конечно, это надо быть совсем кретином, чтоб вытворить такое, но кто знает…       Пройдя по террасе, Дженнифер нашла выступающую из пола плитку с изображением герба Хогвартса, а в трех метрах от неё большой квадратный столбик с высеченной буквой «W». Рука отработанным движением сделала взмах палочкой.       — Вингардиум Левиоса.        Столбик поднялся, по движению палочки плавно перенёсся по воздуху и опустился на выступающую плитку, сравняв её с полом. Сразу же пришла в движение парящая платформа, начав подлетать то к одной террасе, то к другой, по кругу. Дженнифер всё это напомнило фрагмент из детства, когда она, Оливер, Тед, Алиса и Марри прыгали с одной цистерны на другую. Заброшенные цистерны, похожие на большие, лежащие на ржавом боку, бочки, находились возле железнодорожного переезда. Велика вероятность, что их хотели пустить под пресс, но, как обычно бывает, по причине занятости другими более важными делами, их утилизацию отложили до лучших времён, а потом забыли. Или лучшие времена не спешили. Дженнифер в ту пору впервые выбралась за стены приюта, и далеко не сразу согласилась прыгать.        «— Давай Дженнифер, это не сложно! — подбадривал Тед, легко прыгавший с одной цистерны на другую, как козлик. — Попробуй!       — Я боюсь, что не допрыгну. Боюсь упасть.       — Так, а ты не смотри вниз, смотри на бочку, на которую прыгаешь, — подсказала Марри, и, смеясь, прыгнула к Алисе».              — Не смотри вниз, — повторила Дженнифер, и, разбежавшись, прыгнула на подлетевшую к ней платформу. Ветер закружил вокруг неё, раздув полы мантии, а платформа вместе с ней поплыла по воздуху к переправе. Дженнифер не позволила себе и на миг задуматься, что она парит на огроменной высоте, и спрыгнула с платформы на другую террасу. «Тю! — оглянулась она с самым что ни на есть самодовольным видом, откинув за плечи волосы. — Для настоящего Индиана Джонса это не препятствие!»        Заброшенный класс встретил запертой дверью. Дженнифер, не мешкая, направила палочку на замок.       — Алохомора. А вот за дверью ждал Джек-пот! Любой другой ученик, скользнув взглядом по прямоугольному помещению с меловой доской, когда-то тёмно-зелёного, но ныне из-за пыли бледно-зелёного цвета, пустым стеллажам с мутными стёклами, равнодушно бы повернулся и ушёл, но Дженнифер вся засветилась от радости. Вот оно! Если сдвинуть к стене тридцать пыльных парт, со строго задвинутыми стульями, то освободится достаточно места, чтобы бегать, прыгать, и уворачиваться от… От чего? Ну, допустим от заклинаний воображаемого врага. Мысленно потерев ладошки от предвкушения, Дженнифер обернулась и сдавлено вскрикнула, подпрыгнув от неожиданности. Сначала глаза увидели общую картину, и ей показалось, что за спиной притаился бледный многорукий и многоногий монстр, похожий на огромного уродливого паука. На деле же это оказались манекены, сваленные в одну кучу возле двери. Слава Богу, Мерлину, и всем кому только можно, что они не шевелились. Дженнифер облегчённо посмеялась, представив, как вздрогнула бы школа от её визга. В магазинах волшебников манекены могли менять позы, кокетливо наклонять голову, оборачиваться, рекламируя одежду. Это действо выглядит гениально с точки зрения рекламы, но и одновременно жутковато, с осознания, что манекены всё равно не живые.       Дженнифер посмотрела на изящный изгиб руки, торчащей в её сторону. Между указательным и безымянными пальцами виднелась тонюсенькая паутинка. Брошенные бледно-жёлтые манекены вдруг показались похожими на тела погибших людей, сваленных в одну братскую могилу для сожжения. Вспомнились далёкие дни, когда Мисс Фишер рассказывала про Вторую мировую войну. Протянув руку в неосознанном жесте, она хотела дотронуться до гладких закруглённых пальцев, будто девушка-манекен держала кружку или перо, но в последнюю минуту передумала. Взгляд переместился к окну, на свету в воздухе кружились сотни мелких белых точек, точно лесная мошкара.       Фред и Джордж были правы; пыли в этом классе предостаточно, чтобы началась аллергия через минуту нахождения в нём. Очень скоро у Дженнифер начало щекотать в носу, стали течь сопли, зачесались и заслезились глаза. Но в остальном, помещение идеально подходило для тренировок. Всего одна внешняя дверь, внутри можно запереться. Открыв вторую дверь в классе, находящуюся в двух метрах от классной доски, она получила ещё один мини удар — на неё (словно труп!) упал безрукий манекен. Не понятно, почему этого отшельника не скинули к собратьям, а запихнули в кладовую. Упал он не сильно — Дженнифер успела рефлекторно выставить руки — но с его головы и плеч сошла такая удушливая лавина пыли, что тут уж щекотка в носу стала совсем невыносима. Дженнифер зачихалась, в точности как тролль от духов Гермионы. Всё, что ей оставалось — вылететь из класса как пробка от шампанского. «Что же, — подвела она итог, утирая слёзы и сопли рукавом. — Придётся сначала прибраться… Хоть немного». Казалось бы, ты — волшебница, какие у тебя могут быть проблемы с уборкой? Но не всё так просто. Немало смутившись, она осознала ещё и то, что не знает нужного заклинания, ведь она никогда этим и не интересовалась… Как-то было не в досуг.       — Вот чёрт, — угрюмо пробубнила она, возвращаясь в гостиную Слизерина. Ну, ничего. Главное, нашла место для дуэльной практики! А уж парочки заклинаний для чистки помещения она быстро научится.        В гостиной Слизерина ждала новая невидаль. Пройдя мимо дивана, на котором, как озорные волчата в логове, возились мальчишки (один перехватил руку другого и со словами «сам себя бьёшь», ей же умудрился отвесить парочку крепких тумаков товарищу), Дженнифер прошла к более знакомой компании ребят. Драко, Винсент, Грегори, и Миллисента окружили круглый стол, на котором посередине лежал голубой кубик, тот самый, что прислали Драко. Только сейчас он был раскрыт как шкатулка; его верхние четыре угла, и треугольники образовавшихся углов между ними разошлись в стороны, словно лепестки кувшинки. Из кубика туманом исходил зелёный свет, раскинувшись по столу целым маленьким городом с домами, деревьями и магазинами. Дженнифер сразу припомнила глобус из книжного магазина в Косой Аллее, на котором светящимися точками были отмечены ходячие дома.       — Ого! — восхитилась она. — Что это? Драко оторвался от созерцания города и посмотрел на неё с немалым удивлением.       — Ты что никогда не видела «Человечков»?       — Она жила до одиннадцати лет в магловском приюте, — бесстрастно напомнил голос Дафны.       — А, действительно, — равнодушно отозвался Драко, вернувшись к городу. На его лице отразилась лёгкая брезгливость. Магловский приют, ну и дыра, легко угадывались его мысли. Дженнифер искоса глянула на Дафну, ожидая увидеть презрительно искривлённые губы, но Дафна что-то очень увлечённо писала, сидя на диване рядом с Пэнси. Перо в её руке порхало над толстой тетрадкой в ярко-розовой обложке, сверх всякой меры украшенной блёстками. Дженнифер уже наблюдала подобные тетрадки у других девчонок. Передавая их друг другу, они отвечали на столь космически-важные вопросы, как: «Какой твой любимый цвет?», «какой певец тебе нравится?», «есть ли у тебя питомец?».       Дженнифер тихонько вздохнула, ощущая себя чужой и никому не нужной. С одной стороны, эти анкеты смешны и нелепы до безобразия. Ей еле удалось сдержать насмешливую гримасу, когда она увидела в тетради Пэнси ответы на вопрос, что такое любовь. «Любовь — это чаша с ядом, покрытая шоколадом», «Любовь — это букет роз, в котором встречаются шипы». Господи, ну и нелепость же! Но, с другой стороны, анкеты дружбы были своего рода актом доверия. Они были почти у каждой девочки, и оформлялись с огромной любовью. Для украшения в ход шли цветные и проявляющиеся чернила, вырезки из журналов колдовской моды, колдографии, открытки, фантики от жвачки и конфет, переводные картинки-наклейки. Количество же вопросов в анкете зависело от фантазии её хозяйки. Поговаривали, что самая «много-вопрошающая» анкета у Кирстен Гонсалес, когтевранки со второго курса. У всякого, кто открывал её переливающуюся всеми цветами радуги тетрадь, изумлённо вытягивалось лицо и округлялись глаза, ведь он видел четыреста вопросов!       Всякая анкета шла по рукам, но не кому попало, а только мальчику или девочке, которые нравились. И хозяйки анкет очень злились на мальчишек, когда те, соревнуясь между собой в остроумии, писали «дурацкие» ответы на вопросы. Как тебя зовут? — Когда-ты-уже-съедешь-от-нас-идиот. Это моё второе имя, раньше родители звали меня Пшёл-вон-отсюда-ошибка-молодости. У меня очень гордые и длинные имена. Сколько тебе лет? — 100. Я очень часто остаюсь на второй год. Твой любимый запах? — Пук тролля. Твоё прозвище? — Тупка. Очевидно же.        Мальчишкам весело, а для девчонок трагедия — анкету испортили. Дженнифер ещё никто не дал заполнить свою тетрадь, и от этого становилось горько. Получается, в родном факультете с ней никто не хочет подружиться. Обидно. Очень обидно. Она столько принесла баллов Слизерину, и всё равно к ней относятся как к какому-то изгою… И было бы из-за чего! «Ладно тебе, не нагнетай, — отдёрнула она себя, надев маску ничего не замечающей позитивности. — Джемма могла бы дать анкету, но она уже выросла из этой чуши. Да вот именно, это чушь!» Она подошла ближе к столу, с интересом посмотрела на маленьких человечков — в данный момент Драко управлял одним из них, от его волшебной палочки тянулась тонкая золотая нить к светловолосому человечку. Человечки были угловатыми, говорили на неизвестном языке, их писклявая тарабарщина и нарочитая жестикуляция делали их смешными.       — Это такая игра, — начала рассказывать Миллисента. — В ней можно создать своего человечка, подобрать ему внешность, одежду, дать ему имя, фамилию, поселить в готовый дом, или выбрать пустую территорию, и построить свой.       — Если хватит денег, — вставил Теодор, с интересом наблюдая за каждым движением Драко. Драко повёл палочкой в сторону и светловолосый человечек (внешне подозрительно смахивающий на самого Драко) уверенно зашагал к озеру. Куда бы он ни шёл, над ним всюду летел крутящийся как планета зелёный светящийся шарик.       — Круто, — восхищённо произнесла Дженнифер. — А что это за зелёный шарик над его головой?       — Индикатор здоровья и настроения, — лениво пояснил Блейз. Он сидел у окна в кресле, на столе перед ним лежал поднос, наполненный белым песком Атума. Блейз смотрел на него сосредоточенным взглядом, практически не моргая. Зрачки его тёмных глаз были расширенны. Он представлял как из рыхлого материала формируется существо с клешнями и ядовитым жалом на хвосте, и песок начал складываться в представляемое животное. Каждый день мальчик тренировался, пытаясь с помощью магии создать из песка фигуры. Мать говорила, чтобы он заранее настроился на долгую упорную работу, но похоже у него талант. Прошло не так много времени, а у него уже начало получаться. Песок по крупице начал собираться в весьма правдоподобного скорпиона. Блейз, держа в правой руке волшебную палочку, поднёс к скорпиону левую, и скорпион перебрался на его ладонь.        — Если человечек болен или в плохом настроении, шарик будет красным, а если всё хорошо — зелёным, — пояснил он, медленно поворачивая ладонь и осматривая неподвижного песочного скорпиона со всех сторон.       — Здорово, — Дженнифер смотрела, как человечек зашёл в воду и, подняв брызги, поплыл к буйкам. — А какая цель игры? Драко неуверенно повёл плечом, не отрывая взгляда от управляемого человечка.       — У каждого своя, — последовал размытый ответ.       — Тут можно выбрать профессию и подниматься по карьерной лестнице. Вон мой персонаж стоит, — Теодор указал на человечка в вычурной золотой мантии. Его окружали широкоплечие телохранители. — Он у меня Министр магии.       — Или можно поженить человечков, и потом у них родятся дети, — у Миллисенты появился милый румянец. — Можно создать целое родовое дерево!       — Ну и скукота, — насмешливо собрал губы в бантик Драко. Винсент и Грегори по-дурацки загоготали. Миллисента нахмурилась, надув щёки.       — Ничего не скукота.       — А у тебя какая цель, Драко? — спросила Дженнифер. Драко вновь повёл плечами.       — Ну-у… У меня персонаж довольно скромный…       — «Довольно скромный»?! — резко подняли головы Теодор и Блейз. Их глаза прямо-таки засверкали от смеха.       — Я, конечно, извиняюсь, Малфой, — засмеялся Теодор. — Может я чего не понимаю в понятии «скромность», но! У твоего Мерлина Великого четыре огромных особняка, двадцать слуг-домовиков, три жены… Кстати, как тебе удалось обойти правила игры?.. Две любовницы, и огромный счёт в банке!       — А ещё у него имя — Мерлин Великий, — прыснул Блейз. Скорпион в его руке рассыпался, просочившись сквозь пальцы. — Это уже ни разу не скромно!       — Я о том и говорю! — кивнул Теодор. — В каком месте он скромный то?       — Ой, зависть, такая зависть, — сдержанно ответил Драко, сделав непроницаемое лицо холодного интеллигента. Но в глазах его заплясали чёртики. — Не понимаю, при чём тут денежное состояние и состояние души. В моём идеальном мире у всех уважаемых людей есть куча особняков.       — В твоём идеальном мире, — повторила, широко улыбнувшись, Миллисента.       — А почему эти человечки так понуро идут? — Дженнифер показала пальцем на цепочку людей, уныло перебирающих ноги в сторону особняка Мерлина Великого. На сгорбленных плечах они несли большие коричневые мешки. Дженнифер представилась в них картошка.       — А, это рабы, — будничным тоном ответил Драко, коротко глянув в их сторону.       — У тебя ещё и рабы есть?! — взметнул брови Теодор, переглянувшись с Блейзем.       — Ну и что…       — Да как так-то! В игре не может быть никаких рабов, жён, больше одной, и любо… Постой-ка, — Теодор сузил глаза, медленно выпрямившись. В этот момент он напоминал подозрительного суриката.– Ты залез в правила игры и поменял их, да? Хитрюга!       — Вовсе нет…       — Не ври! А я-то ещё думаю, как можно забабахать сразу четыре особняка, за каких-то два часа игры. Дженнифер переводила любопытный взгляд со спорящих ребят на маленький мир человечков и обратно. В игре можно и правила изменить «под себя»! Вот, что стоит попросить в качестве подарка на Рождество! Она создаст свой мир, со своим сводом законов и правил. Посадит в городе деревья, разобьёт парки, наведёт красоту…       — О, вы начали играть в убивалку времени! В гостиную зашёл Эдриан. То, что он вернулся с тренировки было видно даже невооруженным глазом. Отросшие с сентября тёмно-русые волосы были растрёпаны, зелёный галстук развязался и жалкой тонкой тряпочкой болтался на шее, а пропитанная потом рубашка выбилась из брюк с одного бока. Нос и кисти рук юноши раскраснелись от колкого мороза, а губы стали сухими, потрескавшимися в уголках. Эдриан не особо жаловал зиму. Всегда, как только наступают морозы, даже если он ходит в перчатках и руки не мёрзнут, они всё равно краснеют, болят, становятся очень горячими. Мама в каждом письме напоминает смягчать руки жирным детским кремом. Но это так… Изнеженно, не по-мужски…       Эдриан неосознанно облизал губы и поморщился; сухую, потрескавшуюся кожу защипало. Влага от слюны приносит очень кратковременное облегчение, но после губы высыхают ещё сильнее. С началом зимы приёмы пищи для Эдриана превращаются если не в пытку, то в какое-то мучение — попади в ранку солёная специя или капля горячего чая, очень желанного в холодные ноябрьские дни, лицо скрючится от боли, будто он хапнул кислого лимона, на зажмуренные глаза навернутся слёзы. В смущении он опустит голову, бросая тревожный взгляд по сторонам — не заметил ли кто. Не хватало ещё дать лишний повод для возвращения его старых обидных прозвищ. Нельзя показывать другим свою слабость, да ещё столь поганую.       Когда он только поступил в Хогвартс, высокий, как каланча, с нелепой прямоугольной фигурой, затюканный авторитетными, сильными родителями, гриффиндорцы и когтевранцы практически сразу увидели в нём «изнеженного маменькиного сынка», «нюню» и «размазню». Эдриану было обидно до слёз, которых он конечно же не допускал на людях, но он никогда не пытался защищаться от нападок. В какой-то мере, задним числом, он считал, что это справедливое наказание за его излишнюю чувствительность и, если не побояться правды, не мужественность. Так бы его и гнобили дальше, не приди однажды на выручку Маркус Флинт. Сколько Эдриан прокручивал в памяти тот момент, так и не понял, что же сподвигло Маркуса вступиться за него. Жалость? Маркус вроде не из жалостливых. Патриотизм к факультету? Не похоже… И, кажется, сам Маркус не очень-то в курсе, почему он просто не пошёл тогда дальше, по своим делам. Но огромное ему спасибо за вмешательство!       Парочка сломанных носов, встретившихся с его кулаком, сильные ушибы спин и животов от его неизящного, но чертовски мощного, магического приёма, и от Эдриана отстали. А когда он стал охотником в команде по квиддичу, причём неплохим охотником, появилось и некое уважение. Ох, уж этот квиддич… Волнующей страшной тучей надвигались соревнования. Маркус совсем обезумел с постоянными тренировками, и выжимал из игроков все силы. И кто, спрашивается, просил его подсматривать за полётами малютки Поттера! Меньше знаешь — крепче спишь — стопроцентная правда про Маркуса. И что он там такое невероятное увидел?       Эдриан повёл плечами, от горящего камина по ним побежало приятное тепло. Оледеневшие пальцы рук, что крепко сжимали на тренировке черенок метлы, распрямились, сжались в кулаки, вновь распрямились, болезненно запульсировав словно сердце, от смены температур. Помимо опасности покалечиться во время игры, холод осенью, зимой и ранней весной — ещё один очень неприятный нюанс. Эдриан умел летать, но сама игра не слишком его прельщала, так как не любитель он экстрима. Считая себя мирным одуванчиком, гораздо больше он любил проводить время в собственных думах или лежать на диване с интересной книгой. Всё лучше, чем два дня валяться под капельницами, после очередной сумасшедшей, зубодробительной (порой в прямом смысле) игры.       Спрашивается, а зачем же ты пошёл в квиддичную команду, если игра тебе не в радость? А ответ до противного прост — хотелось хоть как-то порадовать отца, ведь так замечательно, когда сын занимается настоящим спортом, а не «сидит целыми днями за женскими романами, и не болтается с неблагополучными детьми» (отцу известно, что на Слизерине достаточно детей-полукровок). И не стоит тенью в стороне, пока остальные мальчишки гоняют мяч или носятся на мётлах среди крыш. Хоть в чём-то он растёт мужчиной, а не сопливым размазнёй. «Мой нежный мальчик», — с доброй насмешкой смотрел на него отец, но на самой глубине этой насмешки Эдриан отчётливо видел раздражение. Лёгкое, как еле заметная рябь на ясной воде, но ранящее его до глубины души. Ему самому от себя становилось тошно в эти тягостные моменты разговоров с Пьюси старшим. Если Слайли Пайк совсем не радовался пополнению в семье, то Эдриан, напротив, был бы безмерно рад, появись у него брат или сестра. Тогда внимание родителей перекочевало бы на младшего ребёнка, а его хоть немного оставили бы в покое. Но, увы, Эмметт и Лаура Пьюси решили, что одного ребёнка им более чем предостаточно. Лаура всегда отвечала вопрошающим родственникам: «Планируете ли вы второго?», что родить-то особого ума не надо. А вот вырастить и поставить на ноги — это дело другое.        «— Я даже не знаю, — вздыхала маленькая женщина (в свои четырнадцать лет Эдриан вымахал на голову выше её). — Я натерпелась с Эдрианом, когда он был совсем крохой. Все эти болезни, судороги при температуре… Не уверена, что смогу пройти через весь этот ад снова».        Эдриан не помнил дословно всех рассказов матери, как ей было с ним тяжело, они запомнились ему отдельными фрагментами. Но он запомнил, что когда был готов родиться, выяснилось, что у мамы совершенно незрелая шейка матки, или говоря на сленге врачей — дубовая. От незнания, что это такое, его разбирал неловкий смех. Дубовая… Да хоть кленовая, что бы это значило он понятия не имел, да и не очень-то горел желанием узнать. Но, очевидно, маме это принесло далеко не самые положительные эмоции. Рожать она больше не хотела. И ярко ему запомнилось, что в детстве он часто болел простудой, легко переходящей в отит. А когда ему исполнилось два года, случилась напасть, оставившая маме прочную фобию, что он может умереть в любой момент.       Случилась напасть вечером, отец ещё не вернулся с работы, и они с мамой были в доме одни. Мама действовала по заведённому стабильному распорядку: искупать сына, потом покормить, потом уложить спать, спуститься на кухню, приготовить простенький ужин, поболтать с соседкой, пока не вернулся Эмметт. И всё вроде шло привычным путём, однако когда Лаура уложила Эдриана спать, и собиралась пойти готовить ужин, у него вдруг резко поднялась высокая температура. Мама говорила, что он спал в колыбели, и вдруг проснулся, заплакал, запрокинул голову назад и начал ритмично дёргать руками и ногами. Через минуту плач сменился какими-то звериными рыками. Словами не передать, что испытала мама, столкнувшись с подобным, особенно когда Эдриан начал задыхаться. Его зрачки закатились за верхние веки, что были видны белки глаз. На губах появилась пена. Заметавшись в панике по детской, мать выхватила волшебную палочку. Её руки тряслись, движения казались замедленными, рвущаяся из-под контроля истерика мешала сосредоточиться. Только с пятой попытки ей удалось сотворить заклинание «Патронус» — магическую сущность, заступника — и отправить его с сообщением о помощи в ближайшую больницу. А Эдриан тем временем уже начал синеть.        «— Это было ужасно! — вздыхала мама, смахивая появившиеся слёзы, нижняя губа у неё начинала мелко дрожать. Со страшного момента прошло двенадцать лет, но воспоминания всякий раз, против воли, возвращают её в состояние растерянности и полной беспомощности. — Я думала, ты умрёшь, а у меня произойдёт сердечный приступ… Судороги продолжались минут десять, и к моменту появления на нашем пороге целителя, я была уверена, что встречу его седой».        Целитель помог; сбил температуру малышу, маме дал успокоительное зелье (вовремя отобрав обратно — перенервничав, женщина едва не отравилась, запрокинув пузырёк и пытаясь выпив всё залпом), и объяснил, что у Эдриана произошли фебрильные судороги. Напоследок он оставил список лекарств, с рекомендацией не допускать повышения температуры более тридцати восьми градусов любыми путями. Эдриан помнил, как до пяти лет мама каждый день измеряла ему температуру, утром, перед завтраком, и вечером, перед сном. Это стало настолько же будничной процедурой, что и чистка зубов или купание. Да… Бедной матушке пришлось несладко…        Эдриан достал из волос маленький сухой листик и, бросив его в камин, подошёл к первокурсникам.       — И что тут у вас? Драко уже построил двадцать особняков? Дети захихикали, а Драко чуть порозовел от смущения:       — Не двадцать, а всего четыре…       — Что-то ты поскромничал. Драко поднял голову с ослепительной улыбкой.       — Так я и говорю, мой персонаж довольно скромный, а они мне не верят!        Эдриан чертовски верно обозвал «Человечков» — «убивалкой времени», так как время за ними пролетало незаметно. Игра своей сутью напоминала «дочки-матери». Дженнифер почувствовала себя неловко, будучи единственной, кто ещё не играл в эту игру. Все остальные вдохновенно делились своими историями и достижениями. Эдриан признался, что как-то задумал построить целое городское кладбище, и для этого топил несчастных человечков в бассейне, убирая лестницу, когда они спускались в воду. Искусственного интеллекта человечкам не хватало, чтобы просто опереться руками о бортик и вылезти на сушу. Поэтому, плавали они в бассейне из угла в угол, пока не ослабевали и тонули, драматично вскинув руки.       — Вот ты — садист, — усмехнулась Дженнифер.       — Не-е, это ещё ерунда, — довольно хищно улыбнулся Блейз. — Помню, я в свой последний сеанс игры наконец-то нашёл идеальный дом, в котором хотел бы жить… Ну, в смысле, мой человечек захотел в нём жить. Проблема состояла в том, что в том шикарном особняке уже жила огромная семья. Целый клан, я бы сказал. Вместо того чтобы, как обычно, просто подселиться к ним, а их выселить в другой дом, я сдружился с ними.       — Зачем? — удивились слизеринцы.       — Сейчас узнаете, детки. У меня был коварный план! Мы с ними стали лучшими друзьями, и однажды я пригласил отца семейства к себе в гости, после чего утопил в бассейне. Затем я въехал в дом к его красавице вдовушке-жене, построил бассейн вместо сада и убил их всех.       — Эмм… А зачем было заводить с ними дружбу? — задала резонный вопрос Дафна. Её рука с зажатым пером в пальцах застыла над анкетой. — Ты же мог с самого начала переехать к ним. Блейз не счёл нужным подробно разъяснять свой зловещий умысел (тем более он основывался не столько на логике, сколько на банальном «хочу»), и просто махнул рукой.       — Маньяк, — ухмылка Драко вышла чуть нервной, трусливой, возможно от того, что в игре он считал себя самым хитрым и коварным игроком, а Блейз дал ему сто очков наперёд.       — С кем мы, оказывается, живём под одной крышей! — засмеялся Теодор.       — Ужас! Изыди порождение зла из нашего дома! Изыди! — Эдриан изобразил, будто дрожащей рукой брызгает на Блейза святой водой. Блейз запрокинул голову, засмеявшись злодейским смехом.              

***

              На следующий день Дженнифер, вооружённая ведром с водой, тряпкой и щёткой вернулась в пыльный класс кройки и шитья. Лень бурчала и ворчала, упрашивала бросить нудное, совершенно неинтересное дело, но упрямая настырность («Я нашла подходящее место, его надо только чуть-чуть прибрать») одержала вверх. Забавно, но убираться по-магловски показалось делом гораздо более простым, чем с помощью волшебства. Дженнифер заколдовала швабру, но вопреки её ожиданию, у швабры не появился искусственный интеллект, благодаря которому бы она сама летала и мыла пол, огибая возникающие на пути предметы. О, нет. Ей необходимо было управлять, а делать несколько дел одновременно (как например тётя Клементина, вытирающая тряпочкой пыль, а заколдованный ею пылесос сам ездит по дому, и заколдованный половник сам помешивает суп) Дженнифер не умела.       Получив несколько неприятных тычков в бок и по макушке от плохо управляемой швабры, она проворчала ругательства и, схватив швабру, принялась сама мыть пол, воровато поглядывая на запертую дверь класса — вдруг кто увидит, вот смеху то будет. Прозовут Филчем младшим. Уборка подействовала на неё умиротворяюще, особенно после нервной контрольной работы по Зельеварению. Все знают — декан Слизерина умеет нагнать напряжения.        Все знали и то, что в среду профессор Снейп собирался устроить контрольную. Но, как известно, надежда умирает последней. Тем более, мрачный учитель (его подозрительная улыбка должна была вызвать подозрения!) весь урок рассказывал про свойства коры рябины, и кажется, совсем забыл про контрольную. О, святая наивность! Да чтобы профессор Снейп забыл о контрольной? Ха! Стоило классу спокойно вздохнуть, он полуобернулся от доски. Уголки его губ растянулись в просто-нечеловечески-жестокой-кровожадной улыбке.              — А теперь, дорогие учащиеся…        И он произнёс три страшных, мучительных слова, прозвучавших набатом в голове каждого ученика:              — МАЛЕНЬКАЯ. КОНТРОЛЬНАЯ. РАБОТА.        По классу прошёл вздох непередаваемого ужаса и паники.       — Нам конец! — услышала застывшая Дженнифер трагичный всхлип Невилла Долгопупса.       — «Прекрасно», — растянула губы в кислой гримасе Дафна.       — Чёрт, я уже рассчитывал, что он отпустит нас с миром, — процедил Рон, сжав кулак.       — А я даже и не рассчитывал, — с философской обречённостью признался Гарри.       — Пф! Подумаешь, контрольная! — с запалом фаната учёбы возразила Гермиона. — Тем более, профессор Снейп предупреждал о ней ещё неделю назад. Выучить-то нужно было всего нечего! Свойства и применения Зверобоя Чашечковидного, Мелиссы Лекарственной, Тысячелистника Обыкновенного, Эхинацеи Узколистной, Шалфея Лугового, Зубянки Клубненосной…       — Ты сейчас смеёшься? — выразительно посмотрела на неё Дженнифер. Надо сказать и слизеринцы и гриффиндорцы (кроме Гарри и Рона) были в шоке, увидев её и Гермиону за одной партой. Никто не ожидал от них столь быстрого и, по правде сказать, невероятного примирения.       — Я надеюсь, вы выучили прошлые параграфы, — с нажимом произнёс профессор Снейп, заведя руки за спину. — А не только шатались по замку без дела, — взгляд его чёрных глаз обратился к Гарри и Рону. Мальчишки тут же уткнулись в раскрытые перед собой книги. — Или бестолково лазили по тайным комнатам, — тут Снейп посмотрел в упор на Дженнифер. Она последовала примеру Гарри и Рона. Гермиона нетерпеливо заёрзала — ей не терпелось начать контрольную. Уж она-то нигде не шаталась без дела. Взмах палочки профессора Снейпа — все книги с приглушённым хлопком закрылись и полетели к нему на стол.       — Пока книги вам не понадобятся, — с плохо скрываемым садистским удовольствием произнёс учитель, видя обречённость, с какой проводили дети улетающие учебники. — Разверните чистые пергаменты, отступите десять сантиметров от верха, напишите… Профессор Снейп написал на доске:       

Контрольная работа №1 по зельеварению ученика (цы) первого курса, название факультета Имя Фамилия.

             — И ниже отвечайте на вопросы. Профессор Снейп тихонько постучал кончиком палочки по доске — на гладкой поверхности проступили двадцать вопросов, вроде: «Назовите самые важные качества Зверобоя Чашечковидного. Почему у него данное название? В каких зельях используется? Чем можно его заменить?». Дженнифер ощутила лёгкую тошноту. По спине побежал холод от одних слов на доске: «Контрольная работа». Да ещё профессор Снейп забрал учебник, в который можно было бы подсмотреть, но… Глаза лукаво заблестели. Опустив голову, и спрятав лисий взгляд, она развернула пергамент. Левая рука легла на парту, кожей запястья ощущалась бумажка, спрятанная в рукаве. «Хе-хе-хе, хороший ход, профессор. Но я — не я, если бы не подготовилась!». Многие за понятие «подготовилась» приняли бы учёбу, но это не про неё. Она знала краткие сведения о лекарственных растениях, их применение, но вот сидеть за уроками и зубрить их от А до Я, кто впервые открыл растение, кто впервые применил — увольте! Пока Миллисента в последнюю ночь лихорадочно листала учебник, пытаясь выучить хоть что-то к судьбоносному уроку, Дженнифер писала длиннющую шпаргалку. Перед смертью не надышишься, но можно ведь схитрить. Как говорится, кто не пьёт шампанское, тот не рискует. Посмеиваясь над своим же каламбуром, она уверенно схватилась за перо, макнув его в чернила.       Профессор Снейп поставил на стол песочные часы и контрольная началась. Зашуршали листы, заскрипели перья, будто маленькие дети скакали по убранным стогам сухих осенних листьев. Тихонько поскрипывали стулья, когда какой-нибудь нервничающий начинал вертеться в поиске, у кого можно списать. Краем глаза Дженнифер видела, как Драко кинул скомканный лист Блейзу — тот что-то в нём начеркал, скомкал, бросил обратно, и… Ловким движением руки шпаргалку перехватил профессор Снейп.       — Даже не пытайтесь меня дурачить, я не слепой и всё прекрасно вижу. И слышу, — строго предупредил он, посмотрев в основном на собственных подопечных. Да, профессор Снейп всячески покровительствовал слизеринцам, но знаний требовал и от них. Дженнифер, мысленно хихикая от своей невероятной хитрости, тихонько отогнула рукав. Шпаргалка была сложена в маленькую книжицу. «Да-да, профессор Снейп, всё-то вы видите, ага, конечно…» Только она нашла ответ на первый вопрос, к столу подошёл не к добру упомянутый (пусть в мыслях) профессор Снейп. Дженнифер аж оторопела, насколько уверенно он поднял её левую руку и извлёк из рукава шпаргалку. Как?.. Как он узнал?..       — Неплохая попытка, мисс Лайт, — скривил губы учитель, после краткого пролистывания маленькой книжки. — Но, может, стоило потратить время на учёбу? Это бы принесло гора-аздо больше пользы, не находите? Пэнси и Дафна за четвёртой партой тихонько прыснули в кулачки — сами не без греха. У них ответы были написаны прямо на коже немного выше коленей, прикрытой юбкой. Эта уловка долго не прожила — Снейп с непроницаемым лицом попросил выйти девочек из класса и смыть чернила, и сделать это как можно быстрее, если они не хотят потом пересдавать контрольную. Гермиона, переведя скептический взгляд с отнятой книжки-шпаргалки на сконфуженную Дженнифер, фыркнула, закатив глаза, и продолжила быстро-быстро строчить ответы в пергаменте.       Теодор сложил листок в самолётик и когда профессор Снейп отвернулся к гриффиндорцам, быстро отправил его Миллисенте. Та, развернув послание с вопросом «Ты что-нибудь написала? Дай списать!», посмотрела на Теодора затравленным взглядом, покачав головой. У Дженнифер же, опечаленной от конфискации шпаргалки, глаза вновь загорелись лукавым блеском. «Ха! Что же, вы сделали свой ход, профессор Снейп. Но я — не я, если бы не подготовилась к отнятию шпаргалки!» Никто не в курсе, но в её втором рукаве затаилась шпаргалка №2! Тихонько подглядывая, она начала писать ответ на второй вопрос. Тут же сбоку прилетел самолётик от Миллисенты: «Дженни, дай списать!».       — Да я сама ещё ничего не написала, — шепнула ей Дженнифер.       — Тихо! — прогрохотал голос профессора Снейпа. Хитрее всех поступил Блейз, он написал на ладони шпаргалку чернилами, видимыми только в темноте. Если бы учитель, заметив, попросил его показать руки, то ничего бы не увидел. Блейз положил руку ребром на парту, чтобы ладонь оказалась в тени, и спокойно списывал ответы. Дженнифер намотала этот приём на ус. Но и её проделка большого стоит! Снейп думает, что победил, но её хитрость и дерзость не знают границ… Профессор Снейп незамедлительно оказался рядом, показательно деликатно приподнял вторую руку и вынул вторую шпаргалку. У Дженнифер отвисла челюсть. Да КАК он узнаёт??? Она же осторожна как супер-пупер-секретный агент!       — Впечатляет, мисс Лайт, — отозвался он, откровенно забавляясь. — Но в следующий раз вы всё-таки посвятите столько времени, затраченного впустую… — подчеркнул он обидное до ужаса слово. — …на уроки. Очень, очень рекомендую. Гермиона не удержалась, чтобы не вставить своё фирменное «Пф!». Дженнифер бросила на ней недовольный взгляд, затем проводила учителя прищуренными глазами-щёлочками. Он что, читает её мысли? Быть такого не может. Но, в любом случае… Уголки тонких губ приподнялись в улыбке воришки. «В любом случае, я — не я, если бы не подготовилась и к этому!»              — Гарри, смотри, — Рон пихнул локтем в бок Гарри, указав подбородком на Дженнифер. Девочка с хитрющим видом вытягивала шпильку из волос. На шпильку была намотана шпаргалка.       — В покер ей не играть, — покачал головой Рон. — Всё на лице написано.       — Да, — вздохнул Гарри, безэмоционально наблюдая за решительной походкой Снейпа к парте Гермионы и Дженнифер. Дженнифер — слизеринка, ничего страшного ей не будет. Вот поймай Снейп за списыванием Гарри, вот тогда была бы буча. А Дженни отделается лёгким испугом.        Говорят, наглость — второе счастье. Профессор Снейп точно решил, что в этом плане Дженнифер невероятная счастливица, извлекая у неё к середине контрольной десятую шпаргалку. Отбирая одиннадцатую, приколотую к обратной стороне галстука, он не выдержал:       — Лайт, я право считаю, после стольких переписываний, вы должны знать все ответы назубок! Ну, включите же вы мозги! И говоря, «включите мозги», я имею в виду задействовать память, а не отдел, отвечающих за жульничество, тем более он у вас на весьма примитивном уровне, как у пещерного человека. Прочитав эту тираду в насупленное лицо горе-списывальщицы, профессор Снейп немного смягчил тон, чего бы он никогда не подумал сделать в сторону гриффиндорцев или когтевранцев.       — Я уверен, ваша память вас не подведёт.        Память и вправду не подвела — надо думать, столько переписывать одно и то же. Дженнифер успела ответить на вопросы, в правильности пятнадцати из них она была уверенна, да ещё написать подсказки Теодору, Миллисенте и Гарри с Роном. Последним помогала и Гермиона, но её очень раздражали их постоянные «Псс! Гермиона! Эй! Пссс! Дай списать! Слышишь? Дай списать, пожалуйста!», и летящие в спину скомканные бумажки с похожими мольбами.                     — Я ответила на все двадцать вопросов! — довольно потянулась Гермиона, сцепив руки над головой в замок и выгнув спину, когда прозвенел колокол. Коварный профессор Снейп пытался их задержать («Сигнал на перемену для учителя!»), но все буквально ринулись потоком прочь из окаянного класса, и вздумай учитель встать на их пути, снесли бы и его.       — Ох, надеюсь, правильно… Вроде правильно. Я точно помню, что у Валерианы Липолистной листья крупные, простые, сердцевидные, цветки белые, в щитковидном соцветии…       — Гермиона, уймись, — миролюбиво положила руку ей на плечо Дженнифер. Прошедшую контрольную хотелось поскорее забыть. С глаз долой, из сердца вон.       — Да, меньше всего сейчас хочется обсуждать правильность ответов, — согласился Рон, выглядевший так, будто целый час ворочал мешки с цементом.        Контрольная психически вымотала, и уборка в какой-то мере помогла как медитативное средство. Дженнифер особо не старалась — там наскоро махнула тряпкой, тут быстренько подмела, и пойдёт. Она не ставила перед собой цель отполировать класс до идеальной чистоты (как бы это сделала троюродная сестра Камилла), а только добилась, чтобы не возникала аллергия на пыль.       Заглянув в кладовку, она вдруг почувствовала страх. Спина напряглась, рука сжала волшебную палочку, будто на неё могли напасть. Очень уж эта кладовая была похожа на кладовую профессора Квиррелла. Те же полки с всякой всячиной, недлинный стол, разве что нет котла с ярким багровым зельем. Стараясь успокоиться, она покрутила в пальцах волшебную палочку. И зачем она так целенаправленно хочет учить боевые заклинания? Есть ли в этом толк? Многие девчонки ходят себе на занятия, щебечут на тему моды и мальчишек, и в ус не дуют, что беззащитны. Зачем забивать голову? Сейчас мирное время…       — Ни черта, — резко ответила она своим мыслям. Ага, мирное время, как же! Когда она познакомилась с Гарри, время тоже казалось мирным, очень мирным, солнечным, приветливым. Да, бывали неприятности со старшими ребятами, но они быстро забывались во время игр с друзьями. Друзья были лекарством от всех бед. А потом на их лагерь напали оборотни. Неожиданно, не правда ли?       Или до этого, когда она беспечно гуляла по Нортгемптону и встретилась нос к носу с Дютру. Счастливая случайность в виде подчинившийся нестабильной магии спасла её тогда от смерти. Если отвлечься от неё — Брайнты, которых убили Пожиратели Смерти, оставив на их доме кровавое послание, в назидание остальным: «Выбрал свой путь — иди по нему до конца»? Они, скорее всего, тоже считали, что живут в относительно мирное время. Или думали, что именно с ними глобального горя не произойдёт. Все истории и случаи, про которые рассказывали знакомые, начинаются с мирных эпизодов, будь то раннее утро, солнечный день или уютный вечер. Но во всех происходит резкая, и что немаловажно, внезапная перемена к худшему. Нет никакого мирного времени, сделала она вывод, оглядев невидящим взором старую кладовку. Нет, и никогда не было. Может, никогда его и не будет. И жизнь похожа на хитрого зверя, прячущего свои острые зубы ровно до того момента, когда меньше всего ждёшь подлого укуса. Поэтому так важно уметь сражаться. Пусть боевая магия ей никогда не пригодится, знания самообороны не повредят. В конце концов, кто знает, какой укус жизнь приготовила именно ей? Да в тех же тайниках Хогвартса может поджидать всё, что угодно. И чем она противостоит? Её быстро уложат на лопатки.        «Особенно когда такой желторотый птенец знает всего пару боевых заклинаний и лезет на рожон», — как съязвил профессор Квиррелл.        Ничего, она ещё покажет всем желторотого птенца! Дженнифер вскинула голову и заметила на шкафу множество коробок, наставленных одна на другую. В ней моментально проснулось любопытство — вдруг в них что-нибудь интересное; красивые таинственные камни, интересные книги, амулеты… Будучи маленького роста, ей пришлось пододвинуть к шкафу стул. Забравшись на него, она начала осторожно доставать коробки. Стул под ногами мелко покачивался — то ли пол в кладовке был неровный, то ли у стула одна ножка оказалась короче других. Конструкция же вещей на шкафу неприятно удивила своей ненадёжностью. Потянув одну из коробок, Дженнифер нарушила хрупкое равновесие, спровоцировав коробкопад на свою голову.       — Чёрт! — ругнулась она, заслонившись руками. Коробки и свитки потревожено шуршали, шлёпаясь на сгорбленную в страхе спину, соскальзывая с неё на пол. Из них выпадало незатейливое содержимое: мотки ниток, цветные лоскутки, иголки, ножницы, всякий мелкий сор. Дженнифер успела расслабиться, подумав, что град вещей прекратился, когда что-то деревянное, с гулким звоном ударенных молотком струн, очень больно стукнуло её по правой руке. Возмущённый звон повторился, когда это «что-то» свалилось на пол.       — Черти всего мира! Жёванный торт! — Дженнифер спрыгнула на пол, замаячила туда-сюда по кладовке, морщась и потирая ушибленное место, пытаясь ослабить пульсирующую боль. Упавший предмет был деревянным, в этом она не сомневалась. И судя по звону, это был музыкальный инструмент. Спрашивается, какого дракла он забыл в бывшем классе кройки и шитья? Зашипев сквозь стиснутые зубы, она стала интенсивнее тереть руку — удар пришёлся по костяшке среднего пальца, вызвав гул в руке до самого локтя. Рука стала как не своя, ватная, будто она её отлежала. Вот говорят, любопытство сгубило кошку, конкретно в её случае, знатно дало по рукам. Обернувшись, Дженнифер уже хотела от души пнуть дурацкий, так некстати оказавшийся в этом помещении, инструмент, как замерла, успев отвести ногу назад. На полу лежала маленькая гитара с четырьмя струнами. «Детёныш гитары» — как сразу окрестила её про себя Дженнифер. Подняв маленькую гитару с пола и выйдя с ней из полутёмной кладовки, она осмотрела музыкальный инструмент со всех сторон, не найдя видимых повреждений. «Ей повезло, — посудила она, любуясь, как свет отражается на ореховой поверхности мини-гитары. — Упасть с высоты шкафа и не разбиться. Наверно, моя несчастная спина немного смягчила её падение». Тронула пальцами струны, натянутые металлические канатики. Звук вроде не отличается от гитары… Почему она такая маленькая? Это гитара или нет? Возникла мысль — убрать гитару в сторону и забыть, как всякий ненужный хлам, но тут она поняла что нужно делать, и сердце её забилось в приятном предвкушении. У Эдриана десятого ноября день рождения, он давно грезил о гитаре, и если ему подарить эту находку… Это, конечно, мелковатая гитара, но всё же гитара!       — Не сочтёт ли Эдриан мой подарок издёвкой? — засомневалась Дженнифер, ещё раз, более детально осмотрев инструмент. На её, непрофессиональный взгляд, трещин нет, струны целы. Внешне выглядит вполне себе красиво, только тряпочкой от пыли протереть. Можно бы не заморачиваться с подарком, всё же они с Эдрианом не настолько друзья, а больше хорошие знакомые. Но если подарок ему понравится, то она сможет порадовать его в столь важный для него день. Почему бы и нет? Она положила гитару на бывший учительский стол и принялась отодвигать парты и стулья к стенам.        Расчистив центр класса, наступил волнительный момент раскрыть учебник Принца-полукровки. Какой же всё-таки дурацкий псевдоним. Принц-полукровка… Автор, видимо, не мог ничего лучше придумать. Но, как бы то ни было, урок первый.               Магическая дуэль — есть искусство наносить урон, не получая его. Сразу хочу сказать, что магическая дуэль — это не спорт. В корне ошибочно и в принципе глупо понимать её только как спорт. Магическая дуэль — это наука убивать (Никого я не собираюсь убивать, упрямо нахмурилась Дженнифер, мне просто интересно выучить заклинания самозащиты, только и всего). И наука эта выросла из техник, единственной целью которых было как можно быстрее спровадить противника на тот свет безопасным для убийцы способом.        Необходимо много тренироваться, ибо к глазу, который видит и предупреждает, к рассудку, который обсуждает и решает, к руке, которая выполняет, необходимо прибавить точность и быстроту. Движения мага находятся в тесной зависимости от всей ситуации боя (дистанция, поведение соперника и т.д.). Все это предъявляет особые требования к временной и пространственной координации отдельных движений и способности быстро перестроиться в зависимости от изменившихся условий боя. Ловкость является основой точности исполнения движений. Важнейшими физическими предпосылками являются также хорошая реакция и быстрота. Для полного овладения всеми техническими приемами необходимо в зависимости от условий и интенсивности тренировок от 6 до 10 лет.        «Ох, ты ж!» — присвистнув, Дженнифер подумала, что вряд ли ей хватит запала изучать боевую магию аж целых десять лет (тогда для неё это было равно бесконечности). Потом она резонно отметила, что никто ведь и не заставляет, и не нужно сдавать экзамен, поэтому, как только ей надоест, она забросит книгу Принца-полукровки в дальний ящик, как когда-то забросила коробку с «сокровищами», собираемыми с четырёх лет до шести. Пожав плечами, успокоившись, она продолжила чтение.        Первое, о чём вы должны помнить — дистанция. Частая ошибка новичков — неверный выбор дистанции, из-за чего их заклинания не достают до цели. И столь же неверная ошибка слишком близко подходить к сопернику — опытный боевой маг или колдунья может ответить молниеносным выпадом, или же просто изматывать цель, не делая почти никаких телодвижений. Вы должны знать, как далеко срабатывают ваши чары. Для этого рекомендуется воспользоваться старым известным способом: Выйти на открытую местность и выпустить пару-тройку заклинаний в простую мишень, после чего измерить расстояние от вашего положения до поражённой мишени. Важно знать свой предел.        Второе, что вы должны помнить, чтобы достичь победы в бою — это правильное предугадывание действий противника и выбор комбинации ударов и защиты, блокирующих и нейтрализующих его действие. Для успешного предугадывания приёма противника важно видеть его разум, как раскрытую книгу, суметь прочитать его мысли и действия, написанные в глазах, мимике лица, жестах. Важно смотреть противнику в глаза. Зрачки должны быть неподвижными. Когда противник рядом, смотрите так, как если бы глядели вдаль. И тогда сможете видеть не только лицо противника, но и всё его тело, что позволит предугадать любой атакующий выпад с его стороны.       Если противник вам не знаком, неизвестен его стиль ведения боя, то в завязке битвы следует прощупать его, посмотреть, какие его излюбленные заклинания, скорость и защита, его манеру ходить и быстроту. Сам он, конечно, вам не покажет и потому для этого выполняются приёмы разведки — быстрые выпады воздушных чар, или же блокировка, прощупывающие оборону врага и его стиль ведения боя. По сути, в бою чародеев выявляется три основных этапа — завязка, ход боя и окончание. Окончание всегда связано с победой над противником, либо с выходом из боя без потерь, или с минимальными потерями.        Многие в начале боя предпочитают попытаться выбить оружие из рук противника. Довольно примитивный ход, и на опытного мага он подействует только в случае неожиданности, т.е. если застать врага врасплох. И, тем не менее, именно с этого, как с более простого, я рекомендую вам начать, с элементарных обезоруживающих заклинаний в качестве блокировки злонамеренных чар противника. Прекрасно подойдёт заклинание «Экспеллиармус».        «Экспеллиармус» (в переводе с лат. «expello» означает «вытесняю», «изгоняю» и лат. «arma» — «оружие») — обезоруживающее (защитное) заклинание, которое заставляет предмет, который держит в руках противник, отлететь в сторону. Заклинание вырывает палочку (или другой предмет) из рук жертвы и выбрасывает её вверх или в сторону. Тот же эффект (выбрасывание вверх) заклинание производит с неодушевлёнными предметами малой массы, если оно попадает в них. Если заклинание попадает в человека, оно производит мощный толкающий эффект.        Для активизации заклинания встаньте в боевую стойку (рис.1), направьте свою волшебную палочку на противника. Во время произношения формулы «Экспеллиармус» сосредоточьтесь на оружии противника или на нём самом (если хотите сбить его с ног), одновременно сделайте волшебной палочкой движение вниз, а потом сразу наискосок вверх и вправо. Помните, волшебная палочка — это продолжение руки.               Нашлось применение забытым богом, точнее людьми, манекенам. Дженнифер достала одного, менее поломанного, поставила у школьной доски, лицом к себе, вытянула его правую руку и вложила в неё карандаш. Вуаля! Готовый враг, нацеливший на неё палочку. Правда, он почему-то лысый и абсолютно голый, словно выбежал из бани (Дженнифер повязала вокруг его пояса найденную серую тряпку, но это усилило впечатление, будто его застали во время водных процедур). Разъярённый сосед.       А ведь, правда, лысиной и чертами лица он похож на мистера Рича, старика, живущего в солидном доме из красного кирпича на Баринг-роуд — Оливер и Тед окрестили эту улицу «районом богачей», так как все дома на этой улице были солидными, красивыми, а люди чересчур важными. У мистера Рича за не очень надёжным забором разбит сад, а в саду растут яблони с очень вкусными сладкими яблочками. А ещё у мистера Рича живут злющие доберманы, которых он всякий раз грозится натравить на них, если они, цитата: «Голодранцы проклятые, не перестанут обрывать его яблони». Вот сейчас выставленный в боевую позу манекен очень живо напоминает мистера Рича, выскочившего из душа на защиту яблонь: «Убирайтесь из моего сада! Я вам уши поотрываю, ворюги мелкие! Собак спущу!». Хихикнув, Дженнифер вышла в середину класса, и постаралась встать в показанную на рисунке боевую стойку, очень похожую на стойку в фехтовании.        Боевая стойка (рис. 1) — это положение, наиболее выгодное для ведения боя, т. е. одинаково удобное как для наступательных действий, так и для обороны и маневрирования. Почти все приёмы в бою выполняются из боевой стойки, поэтому неправильности в ней часто ведут к ошибкам в выполнении их. Вследствие этого обучаться боевой стойке нужно с особой тщательностью, добиваясь прочного освоения её во всех деталях. В боевой стойке правая нога находится впереди. Расстояние между стопами равно примерно ширине плеч. Носок правой стопы обращен вперёд, левой — влево, т. е. стопы находятся под прямым углом одна к другой, причём пятка правой ноги и ближняя к пятке часть левой стопы расположены на боевой линии. Ноги согнуты так, что правое колено находится над носком правой стопы, а левое — над носком левой. Тяжесть тела распределена на обе ноги, но несколько больше нагружена правая нога. Туловище обращено правым боком и слегка грудью к противнику и чуть наклонено вперёд. Правое плечо несколько ниже левого. Лицо обращено к противнику. Полусогнутая рука с оружием вынесена вперёд. Локоть находится против правого бока и отстоит от него на длину кисти.        Господи, сколько всего! Где какая нога? Правая где? Левая где? Какое-то там ещё должно быть расстояние… Сначала Дженнифер чувствовала себя ужасно глупо, размахивая руками в неуклюжих попытках сохранить равновесие. Мешала и «одеревенелость» тела, не привыкшего к подобным тренировкам. Фантазия подкидывала виденье, будто за ней наблюдают однокурсники и смеются. Абсолютная глупые страхи, твердила она себе, помня, что в классе одна.       Спустя десять минут, даже если бы за ней действительно наблюдали, ей стало наплевать. Чтобы не чувствовать сковывающей неловкости она стала представлять, что возвращается… например, с прогулки, и тут! Неожиданно! Непредугаданно! Совершенно внезапно! На неё напал враг, выскочив из-за впереди растущего дерева. Странно, что он решил напасть спереди, а не сзади… Ну, дык он хитрый враг со своей особенной логикой, и решил застать её врасплох! Полностью погрузившись в выдуманную ситуацию, Дженнифер уже не стояла в классе. Она видела себя на широкой дороге, освещённой фонарями, ведь на улице глубокая страшная ночь. А впереди стоит он! Враг, жестокий, беспощадный, лысый и голый, в одном набедренном полотенчике, и его даже жаль… Фыркнув от смеха, Дженнифер тряхнула волосами, велев себе собраться. Он не просто так в одной повязке, он из древнего магического племени Матуюмба, а у них у всех принято так ходить… Вот потеха то. Так, ладно, лучше вообще не зацикливаться на его внешнем виде. Лучше представить его в мантии, чёрной мантии. И вот он наставил на неё волшебную палочку, никого нет рядом, помощи ждать неоткуда… А она не может даже в боевую стойку встать, потому что у неё ноги путаются одна за другую! Что удивляло, Принц-полукровка настолько точно предвидел её ошибки, можно подумать он заглянул в будущее.        Типичные ошибки при первых выполнениях боевой стойки: 1) недостаточно согнутые ноги. 2) перегруженность правой или левой ноги. 3) иксобразное положение ног, т. е. отклонение правого колена влево, а левого вперёд. 4) смещение носка левой стопы назад, а правой внутрь. 5) отведение локтя вооруженной руки вправо. 6) разворот туловища грудью вперёд. 7) чрезмерный прогиб в пояснице.        Нельзя сказать, что этот перечень ошибок очень уж помог. Больше помогло решение перестать суетиться и оставить попытки как можно быстрее перейти к заклинанию. «Научись ходить, прежде чем бегать», — вспомнились слова миссис Эшорт. Пусть воспитательница эта до ужаса строгая и противная, но бывало и она говорила умные вещи.       Когда Дженнифер сумела сохранить равновесие и встать, как изображено на рисунке, она направила палочку на карандаш в руке манекена. Сосредоточившись на этом карандаше, стараясь забыть о прошедшей контрольной (интересно, правильно ли она ответила на десятый вопрос?), и маленькой гитаре, она выкрикнула «Экспеллиармус!», сделав палочкой резкое движение вниз, а потом сразу наискосок вверх и вправо. Красный, несколько размытый, луч полетел к манекену. Как только он его достиг, карандаш выскочил из молочно-белых пальцев, несколько раз крутанувшись в воздухе. Получилось… Дженнифер подпрыгнула, выбросив кулак в воздух. Получилось! Ещё один сикль в копилочку уверенности в себе. Настроение воспарило к небесам. Летящей походкой она подошла к манекену и опять вложила ему в руку карандаш. Представив, что враг позвал на помощь, она выставила остальных манекенов вдоль стен, заключив себя в импровизированную ловушку. Как в боевике, они неожиданно возникли из-за кустов! И не лень же им было там сидеть… Очень скоро школьные пенал и сумка опустели, манекенам достались карандаши, перья и линейка. Вкладывать в их руки книги, которые предстоит вышибить, Дженнифер посчитала делом кощунственным. Негоже так поступать с книгами. Порыскав по полкам в кладовке, она вручила безоружным манекенам ножницы, свитки, швабру, щётку, в общем всё, что нашла. «У них нет волшебных палочек, они идут на меня с подручными средствами, — закусила она губу, осмотрев вооружённых чем попало манекенов. — Между прочим, смерть от свёрнутого в трубочку пергамента — это вам не шутки». Она вновь стояла не в классе, а на тёмной, тёмной улице. Враги очень странного поведения (по нормам нынешнего времени) племени Матуюмба, не ведают страха перед магией и нападают с канц-товарами. А четвёртый, слева, собирается огреть её ведром и шваброй! Ну, а что, раньше на ведьм крестьяне шли с вилами и лопатами, а эти — их потомки.       — Экспеллиармус! Экспеллиармус! Экспеллиармус! В воздух взлетали перья, плавно кружась в воздухе. Пергаменты, подскакивая, с гневным шуршанием, разворачивались. Стукнулся об парту черенок швабры. Вместе с линейкой завалился на спину манекен — заклинание угодило ему в рёбра. Враги обезоружены! Могучая воительница сильнее всех. А также умнее, хитрее, красивее, и всё такое. Очень сладкая фантазия.       — Так, а что у нас дальше, — облизнув губы, растянутые в довольной улыбке сытой кошки, Дженнифер перевернула страницу учебника Принца-полукровки. — А дальше у нас заклинание «Риктусемпра», и так как я в нём уже спец, я бы на вашем месте, ребята, сразу легла на пол.        Враги повержены, разбиты, великая воительница Дженнифер стоит над ними с гордо поднятой головой, а воображаемый плащ не менее гордо развевается за её спиной. И глядя на раскиданные вещи, ворох развёрнутых пергаментов, и лежащих в нокауте манекенов, думает великая воительница о том… что ей снова придётся наводить порядок в классе.               Пока великая-воительница-гроза-манекенов отрабатывала защитные чары и убирала устроенный ею же погром в классе, Драко Малфой вальяжно сидел на кушетке в кабинете миссис Кали. Чувствовал он себя очень уютно и довольно вольготно. Миссис Кали всегда внимательно слушала его, и никогда не перебивала. Обидно признавать, но даже отец с матерью никогда так не смотрели на него, вглядываясь в жесты, мимику, внимая каждому его слову. И никакого «не сейчас, Драко», «потом, Драко». Приятно, очень приятно. Миссис Кали очень достойная женщина, чувствуется, умная, хоть внешность как у серой мыши. Драко также знал, что она такая же чистокровная волшебница, как и он. Единственное чего он решительно не понимал, как она может находиться среди всего этого откровенно магловского барахла? Он спросил её об этом в их первую встречу, естественно в вежливой форме, на что она ответила, что что-то там исследует. «Что тут можно исследовать? Убогость магловского быта», — поморщился он, но не проронил ни слова. Кабинет психолога вроде и успокаивал, и умудрялся раздражать. Парадокс.       — Драко, будешь горячий шоколад? — спросила миссис Кали, уже ставя перед ним кружку с заманчиво ароматным напитком. Драко с плохо скрываемым желанием посмотрел на горячий шоколад, выдавив:       — Спасибо, но отец говорит, что мне негоже нажимать на сладости. От них портятся зубы и фигура, а я как наследник рода Малф…       — Даже наследники знатных домов могут позволить себе маленькие слабости, — ласково улыбнулась женщина, плавно опустившись в своё кресло напротив. Себе она заварила чай насыщенного красного цвета, словно подсвеченный гранатовый сок. Драко уже знал, что это за чай, так как с третьей встречи подметил, что психолог любит пить именно этот чай, и не постеснялся прямо спросить, что это за сорт. Каркаде. Если верить миссис Кали, этот чай великолепно утоляет жажду и успокаивает. Забавно, психологу нужно успокоительное.       — Твой отец это знает. У него самого маленькой слабостью выступает охота, если я не ошибаюсь.       — Не ошибаетесь, — задумчиво подтвердил Драко, не отрывая детского наивного взгляда от горячего шоколада. — Отец любит охотиться на фазанов и лисиц. Мальчик пытался оторвать взгляд от горячего шоколада, но сила воли его подвела, да настолько, что он ярко представил сладкий вкус шоколада на языке. Рот наполнился слюной. Прежде чем попасть к миссис Кали, Драко гулял с Креббом и Гойлом на улице, и не то, чтобы он замёрз, но руки у него покраснели от покусывающего мороза. И что-нибудь согревающее было бы очень кстати. Да и лёгкий голод, пробудившийся от свежего воздуха, давал о себе знать.       — Ну, вот видишь. У всех свои маленькие слабости, — миссис Кали поднесла к губам кружку. Чай окрасил её губы в бордовый, словно она подкрасила их блеском. И когда она подняла свои удивительные серебристо-холодные глаза на Драко, его охватило смутное чувство, которое он не мог, да и не успел понять. Что-то промелькнуло в её взгляде, или, может, ему показалось.       — Я никому не скажу, — доверительно сообщила миссис Кали, подмигнув. Смутное чувство ушло, будто акула вильнула хвостом, скрывшись в глубинах моря. Драко улыбнулся и сделал глоток горячего шоколада, щурясь от согревающего тепла, распространяющегося от желудка к кончикам пальцев.       — Эта зима выдастся холодной, — сказала миссис Кали. Полу-развернувшись, она глядела в окно. — Декабрь ещё не наступил, а морозы уже пришли, и белки строят гнёзда низко к земле. Поэтому, одевайся теплее, а то начнёшь чихать и кашлять.       — Да, я знаю, — важно пожал плечами Драко. — Сейчас многие заболевают. Джемма недавно переболела простудой. Я даже слышал, что профессор Дамблдор заболел. Миссис Кали осталась неподвижна, однако глаза её метнулись от заснеженных гор к лицу Драко. Прежде, чем он это заметил, она вновь смотрела на горы, отстранённо заметив.       — Ты уверен? Наш директор довольно сильный волшебник.       — Да, но, наверно, он простыл. Я слышал, как он чихает, когда шёл к вам.       — Ну, может он один раз чихнул и всё…       — Да нет, он ещё и покашливает. Он точно простыл, — уверенно кивнул Драко, всем видом показывая, что достаточно большой для того, чтобы отличить простуду от простого чихания.       — Хм… — миссис Кали медленно отхлебнула чай. — Плохо. Если он серьёзно заболеет, в замке станет холодно.       — В смысле? — не понял Драко.       — В прямом, — изящно повела плечом волшебница. — Директор связан некой нитью с Хогвартсом, и когда он слабеет… Впрочем, оно не так уж и страшно на самом деле, — бодро перевела тему миссис Кали, поставив кружку на стол и с неподдельным интересом посмотрела на Драко. — Но в Хогвартсе на Рождество будет холодно, если профессор Дамблдор не поправится.       — Ну, — ухмыльнулся Драко, в своей типичной манере растягивая слова. — Я-то всё равно на Рождество поеду домой. Отец обещал мне незабываемый праздник и подарки.       — О, — обнажила ровные белоснежные зубы миссис Кали, — Не сомневаюсь, что это будет что-то грандиозное! Например… — приподняла она кисть, будто рисуя картину в воздухе. — …в Малфой-Мэнор съедутся все родственники, близкие друзья, каждый принесёт с собой подарки, и все соберутся в большом праздничном зале, где будет наряженная большая ель, и накрыт шикарный стол.       — Неа, это моё обычное Рождество, — хитро прищурился Драко, попивая горячий шоколад.       — Тогда, — глаза миссис Кали засияли. — Я добавлю ко всему вышеперечисленному конную прогулку по территории Малфой-Мэнора, а для детей будут пони.       — И снова нет. Такое тоже не в новинку. Драко выглядел довольным. Его глаза засияли от предложенной миссис Кали игры «угадай-ка что у меня будет».       — Дай подумать, — задумчиво дотронулась до красных губ волшебница. — Если, как ты говоришь, всё это уже было, а отец предлагает что-то новое…       — И незабываемое, — подсказал Драко, почти сияя.       — То, скорее всего вы поедете в гости к кому-нибудь из родственников.       — Мимо, — Драко широко улыбнулся в наигранно-разочарованное лицо миссис Кали. — Сдаётесь?       — Погоди, дай мне шанс. Может… Может вы пойдёте праздновать в какое-то другое место… Аранэя чуть склонила голову к левому плечу и прищурилась, глядя в ухмыляющееся лицо светловолосого мальчишки. Заострённое лицо с тонкими чертами и острым носом. Аристократичен и важен, так как считает себя выше других из-за статуса крови. Вылитый отец.       — Это место должно быть нарядным, богатым, возможно ресторан… Только поинтереснее. Молодому поколению особо важны развлечения, помимо набивания живота деликатесами. Драко приподнял подбородок, как бы говоря «теплее, теплее, совсем горячо».       — И там, должно быть, будут одни чистокровные волшебники, потому, что уважаемый Люциус Малфой не потерпел бы иных рядом с собой, — тихо добавила она, продолжая размышлять. Драко кивнул. Смешно поморгав, миссис Кали вдруг махнула рукой:       — Сдаюсь! Драко посмеялся.       — Ну как так? Вы же были так близко!       — Я просто не знаю такого места, где в наше время бы собирались только чистокровные волшебники.       — «Созвездие Ориона», — торжественно сообщил Драко, наслаждаясь произведённым эффектом. Аранэя Кали нахмурилась, вспоминая. Ну, конечно. «Созвездие Ориона» — это огромный дворец, занимающий целый квартал между улицами Мерлина, Долотовым и Золотым переулками. Его ещё называют «Старым Созвездием Ориона». Известное место для аристократов. На втором этаже проводятся балы, которые считаются одними из самых масштабных в мире и крупнейшими в Великобритании. На третьем шикарные банкеты, а на четвёртом театр. Гости могут не только насладиться музыкой и танцами, но и собрать средства на благотворительность, и — самое главное — завести полезные деловые знакомства из самых разных стран. Нередко такие встречи заканчиваются подписанием важных контрактов и заключением межнациональных договоренностей. Нельзя не упомянуть и дебютантов — незамужних девушек и неженатых юношей, которые являются визитной карточкой данного культурного события. Роскошь и шик, аромат духов и разогретого воска. Анфилада торжественных залов, наполненных блестящей публикой… Именно в этом месте Аранэю познакомили с её будущим мужем. Поморщившись, волшебница сделала вид, будто у неё зачесался нос. Неудивительно, что Малфой старший хочет показать своему отпрыску «Созвездие Ориона», кто не захочет на Рождество окунуться в торжественную атмосферу. Вот только…       — «Созвездие Ориона» — место, без сомнения, достойное, — кивнула волшебница. — Но разве туда не могут пойти и полукровные волшебники? После закона 1930 года…       — Не в этом году, — раздражённо скривил нос Драко и решил пояснить, каждое его слово было преисполнено высокомерной важностью. — Вы знаете, мой отец имеет большое влияние в Министерстве магии, и он позаботился, чтобы в этом году на балу были только достойные. Говоря последние слова, Драко дерзко вскинул подбородок, ожидая осуждения, но миссис Кали и не думала с ним спорить. Она чуть опустила голову, как бы выказывая ему своё расположение, почтение, будто он был не маленьким Драко, а взрослым, как отец, Люциусом Малфоей. Это наполнило его сердце гордостью.       — Что ж, я рада за тебя, — вежливо улыбнулась миссис Кали. — Ты ведь раньше не бывал в «Созвездии Ориона»? Драко отрицательно покачал головой.       — Тем более, — улыбка миссис Кали из вежливой переросла в лучезарную. — Ты будешь в восторге! Там так красиво! Живые цветы, музыка! А если станет скучно со взрослыми, можно будет повеселиться с друзьями. Там ведь кто-то будет из твоих друзей?       — Конечно! — заверил Драко. — Дафна, Забини, Нотт.       — Отлично, — довольно подвела Аранэя, вновь отпив чая. — Это будет весело. Вы будете там непосредственно на Рождество?       — Не совсем, двадцать третьего декабря.       — В канун зимнего солнцестояния.       — Именно, — Драко допил горячий шоколад и вежливо поблагодарил миссис Кали.       — Не за что, — отмахнулась она, искренне улыбнувшись. Белозубая улыбка сытой кошки ей шла, оживляла, придавала не то, чтобы коварство, но определённую таинственность, граничащую с потаённой хитростью.— Я рада за тебя, Драко. И я уверена, для тебя это событие действительно станет незабываемым.              

***

              Так странно и по-своему приятно двоякое чувство, когда измотан физически, но морально идёшь, практически не касаясь земли. Дженнифер казалось, что она легче облаков. Выйдя в коридор, она увидела, как из кабинета психолога выходит Драко, а за ним миссис Кали. Попрощавшись с волшебницей, Драко с довольным видом отправился в глубь коридора, а миссис Кали окликнула проходящего мимо Теодора Нотта.       — Мистер Нотт, вы сейчас заняты? Теодор оглянулся на Блейза, и пожал плечами:       — Да… в общем нет.       — Зайдите ненадолго. Теодор опять пожал плечами и было направился к кабинету миссис Кали, как мимо Дженнифер прошёл профессор Дамблдор. Она и не заметила его, пока краем глаза не увидела ярко-лиловую мантию. Однако сам профессор вроде шёл неторопливой походкой, но при этом быстро, будто-бы не хотел, чтобы Теодор попал в кабинет.       — Мистер Нотт, — громко позвал директор, и Теодор удивлённо оглянулся. — Я сейчас видел профессора Спраут, и она просила, что если я увижу вас, передать просьбу подойти к ней. Дженнифер отступила в тень, наблюдая за происходящим и отмечая, как вся подобралась миссис Кали. Лицо её осталось бесстрастным, но в позе с идеально ровной спиной и сцепленными в замок руками, чувствовалось напряжение. На ум не понятно с чего пришёл случай, когда Миллисента увидела за охотой Фанни. Кошка играла с живым мышонком, то отпуская его, то ударяя по нему лапой, когда он начинал верить, что может спастись. И когда Миллисента со словами: «Фанни, злобная ты кошка! Сейчас же прекрати его мучить!» подхватила питомицу на руки, у кошки в глазах горел огонь неподдельной обиды и злости. Миссис Кали не позволяла столь очевидным чувствам вырваться наружу, но Дженнифер издалека ощущала её недовольство вмешательством директора. Почувствовал это и Теодор, правда не до конца понял, что происходит. Беспомощно оглянувшись на психолога, на Дамблдора, он робко возразил:       — Но ведь я десять минут назад был у профессора Спраут.       — Должно быть, она забыла что-то сказать, а потом вспомнила, — просто ответил профессор Дамблдор, тепло улыбнувшись. — Бывает. Теодор неловко потоптался, мельком переглянулся с Блейзом, застывшим в нерешительности, и изрёк:       — Ну, тогда я пойду… Узнаю, что случилось.       — Идите, мистер Нотт, — сдержанно кивнула миссис Кали. — Поговорим в другой день. Теодор и Блейз быстро ушли, а Дженнифер осталась наблюдать дальше. Тихонько выйдя из тени угла, она спряталась за статуей двух толстых барсуков. Сначала казалось, смотреть больше не на что — Дамблдор, напевая под нос, двинулся дальше. Поравнялся с миссис Кали, всё ещё неподвижно стоящей, словно застывшее изваяние, прошёл мимо, и тогда она сказала:       — Профессор Дамблдор, могу я поинтересоваться? Директор остановился, чуть обернувшись к ней.       — Конечно, можете, Аранэя. Это абсолютно естественно — стремиться к знаниям и узнавать что-то новое. Аранэя раздражённо тряхнула головой, будто возле её уха прожужжал комар. Витиеватые ответы Дамблдора однозначно её раздражали.       — Тогда позвольте прямо спросить, вы против того, чтобы ученики вели со мной беседы?       — Я всегда уважал прямолинейность, — мягко заметил Дамблдор, полностью поворачиваясь к собеседнице. — Особенно, когда она не обманчивая. Дженнифер смотрела на них со стороны и кроме осмысления их слов, подмечала, чем они схожи, а чем отличаются. Чисто внешне у них есть общие черты; белая кожа, белоснежные волосы, но это совсем ни о чём не говорит. Энергия у них разная. Совершенно разная.       — Почему вы сделали вывод, что я против ваших бесед с детьми?       — Хм, уклоняйтесь от вопроса, — холодно улыбнулась Аранэя. — А почему я решила, что вы против? Наверно потому, что всякий раз, когда я зову ученика или ученицу, и вы оказываетесь рядом, сразу выясняется, что детей зовёт другой учитель или срочно просят подойти деканы.       — Я лишь делаю то, что должен делать, — невозмутимо пожал плечами старый волшебник. — В Хогвартсе у всех активная жизнь, и бывает, сразу всё и не упомнишь. Вот учителя и просят подойти учеников по тому или иному поводу.       — Аккурат тогда, когда я зову, — сузила глаза Кали.       — Форс-мажоры никто не отменял, — философски изрёк профессор Дамблдор. — Знаете, у меня в позапрошлом году был случай с Оливером Вудом, это капитан команды Гриффиндора по квиддичу…       — Я знаю…       — …ну, так я никак не мог его, простите за простое слово из подросткового лексикона, «выцепить», чтобы поговорить о его чрезмерных тренировках. В том году, чтоб вы знали, он сам покоя не знал, и ребят из команды загонял до седьмого пота с тренировками по пять раз в неделю, — торопливо пояснил Дамблдор, будто боясь, что собеседница не дождётся окончания рассказа и уйдёт. Аранэя подняла ладонь и хотела было сказать «я знаю», но директор продолжил, как ни в чём не бывало. — Ребята и он сам настолько уставали, что засыпали на уроках, уткнувшись носами в пергаменты! И вот представьте, только я подзывал Оливера, чтобы поговорить, как к нему тут же подбегали ученики, или портреты сообщали, мол, беги, тебя безотлагательно ждёт профессор Бинс, или срочно зовёт профессор МакГонагалл.       — Ну, ладно, Оливер Вуд, — вклинилась миссис Кали, нахмурившись. — Но как на счёт того, что Гарри Поттер был у меня в кабинете за прошедшие полгода всего один раз.       — Ну, а он состоит в команде Оливера Вуда, — преспокойно ответил Дамблдор. — Скоро важный матч, Гриффиндор против Слизерина, в свободное от уроков время он тренируется.       — Вот как. Постоянно тренируется.       — И общается с друзьями, — сделал многозначительную паузу Дамблдор. — Вы как никто другой должны понимать важность общения со сверстниками в его возрасте. Миссис Кали плотнее сжала губы, после чего мрачно изрекла:       — А то я уж подумала, вы не одобряете действия Министерства по внедрению психолога в школьную жизнь.       — Вы можете вспомнить, когда Министерство магии ошибалось? — вежливо поинтересовался волшебник, подняв седые брови. — Вот и я о том. Дамблдор оставил Аранэю в полнейшем возмущении. Волшебница стояла к Дженнифер спиной и девочка не видела, как по её губам скользнула усмешка, холодная, точно острое лезвие.       — Профессор Дамблдор, может вам самому стоит поговорить со мной по душам? Внешне вы спокойны, как снежные горы, окружающие нас, но я же вижу, чувствую, как вас что-то гложет. Профессор Дамблдор остановился, но не обернулся. Дженнифер затаила дыхание, Аранэя воодушевлённо продолжила, почувствовав слабину.       — Это «что-то» гложет вас достаточно давно, — высказала она часть своего наблюдения, словно крадучись, сделала шаг к директору. — Подтачивает. Отравляет жизнь, низводя её до существования, сносного, но всё же существования, и постоянного притворства. Какая-то ошибка молодости, или, может, даже трагедия давно минувшего прошлого. Дамблдор молчал. Это молчание абсолютно не понравилось Дженнифер. А Аранэя сделала к нему ещё один шаг.       — Грустно видеть вас таким… потерянным. Одиноким. Да-а, ведь вы одиноки в своём горе. Жестокие слова с отвратительной беспечностью летели в спину Дамблдора. Аранэя словно смаковала свою речь.       — Вы почти всегда окружены нужными вам людьми, добрыми коллегами и молодыми, смотрящими в рот, учениками. Я знаю, вам предлагали пост министра, но вы отказались, отдав предпочтение Хогвартсу, спрятавшись в нём как в крепости. Голос Аранэи стал слаще тягучей патоки, но Дамблдор по-прежнему молчал, и его молчание наполняло сердце Дженнифер необъяснимым тревожным волнением. Страхом. А Аранэя продолжала красться к нему, но остановилась в каком-то шаге, по-видимому, поняв, приближаться ближе опасно.       — Гарри Поттер так вам верит, — колко продолжила она. — Он видит в вас мудрого наставника… Да и не он один, что уж скрывать. Вся школа уважает вас, а если не уважает, то трепещет пред вашей силой и мудростью. Даже, — она понизила голос. — Тот-Кого-Нельзя-Называть боится вас. Но вы сами? Открылись ли вы хоть кому-нибудь из них? Поведали о своей беде? О своём горе, кресте, что несёте всю жизнь? Доверились ли? Может, вам стоит поговорить об этом хотя бы с профессионалом? С тем, с кем надо. Дженнифер затаила дыхание, сердце учащённо билось. Дамблдор немного повернулся, медленно, словно не хотел. Свет от окна золотым лучом упал на его профиль, заискрился серебряными бликами в волосах и бороде, блеснул золотом оправы очков-половинок, и отразился огоньком затаённой печали в ясных голубых глазах.       — Возможно, вы правы, Аранэя, — ровным голосом, ответил он. Немного грустно улыбаясь, он полностью обернулся к миссис Кали. На лице психолога появился триумф, но моментально исчез, оставив лишь растерянность и досаду, когда Дамблдор договорил:       — Возможно, мне действительно следует поговорить об этом с тем, с кем надо. На этом директор Хогвартса развернулся и ушёл, более не оборачиваясь. Аранэя Кали молча смотрела ему вслед и тихо закипала от злости. Её магия будто пустой паутиной потрескивала вокруг неё. Дженнифер разумно решила сейчас ей на глаза не попадаться. Тихо-тихо, она юркнула обратно в соседний коридор, а там направила палочку на большое прямоугольное зеркало, отражающее её в полный рост.       — Алохомора. Зеркало стало прозрачным, открыв потайной проход к первому этажу. Через него Дженнифер попала в спокойные родные подземелья. Воочию увидев отношение профессора Дамблдора к миссис Кали, она не могла разобраться, кому из них доверяет, а кому нет. Про какое-такое горе говорила Аранэя? И почему Дамблдор не пустил к ней Теодора? Неужели он, правда, не хочет, чтобы Аранэя помогала чистокровным? Или у него есть другие, гораздо более веские причины? И Гарри, оказывается, у неё был только раз! И Дженнифер поняла бы профессора Дамблдора, навреди кому миссис Кали. Но она, наоборот, помогала. Все, с кем Дженнифер говорила о миссис Кали, отзывались о ней с теплотой, за небольшим исключением Демьяна и Блейза. И учителя её любили, нахваливая на все лады. Само Министерство магии прислало её сюда. Так почему директор так себя ведёт? Вопросы. Вопросы без ответов.