Hassliebe

POV Автор Если подумать, то всю жизнь Лицисии описать можно лишь одной фразой: как она все еще жива — неизвестно. Те передряги, в которые она влезала с раннего детства, абсолютно не соответствовали идеальному поведению будущей леди. Однако практически всегда ей удавалось выходить сухой из воды. Тетушка всегда говорила, что отец называл ее ребенком самой Фортуны. Он считал ее своим счастьем, думал, что ее мать защищает ее с небес. А потом он умер. И вот тогда это счастье вместе с братом отошло на воспитание графу и графине Капулетти. Ей тогда едва исполнился год. Тибальту было девять. И он клялся, что настанет тот день, когда сестра поплатится за смерть их родителей. Он мог простить ей мать, что было, вообще-то, довольно странно. Она скончалась при родах, а орущую сестру в первые минуты ее жизни впихнули мальчику на руки. Маленький копошашийся сверток, никак не желающий замолчать. Тогда Тибальт растерялся. Впервые в своей жизни.  — Твоя мама умерла сразу, как девочка появилась на свет. Ты знаешь, что это значит? — спросил отец, выйдя из спальни, где и находилась его покойная жена, и осторожно взяв дочь на руки. Мальчик лишь отрицательно покачал головой, наблюдая за укачивающим сестру отцом. Мужчина тихо усмехнулся, как и сын по матери, кажется, не скорбя по умершей жене.  — Это значит, что она наделила этого ребенка удачей. Она всегда будет охранять ее. А Лицисия будет охранять нас и делиться счастьем.  — Лицисия? — нахмурился Тибальт, недоверчиво взглянув на отца. Он уверенно кивнул, любовно поцеловав дочь в лоб.  — Лиси. Ровно десять месяцев спустя в мир иной отошел и отец. И снова из-за нее. В тот день он решил отправиться в один из многочисленных пабов Генуи, где и нарвался на драку. Его нерадивый дружок оскорбил любимую дочь, а отец не смог этого терпеть. И вот, он валяется на земле с торчащим из живота мечом, а тот пьяница с видом победителя стоял над ним и громко хохотал. В маленьком мире Тибальта тогда, кажется, будто что-то сломалось. Спустя несколько дней дети были доставлены в Верону и отданы на попечение Капулетти, коими они, в общем, и не являлись. Тибальт с ненавистью глядел на лежащую в колыбели сестру и со слезами на глазах клялся безжалостно убить. Ее рождение, повлекшее за собой смерть обоих родителей, стало первым шагом ко взрослой жизни. Лицисии три года, Тибальту уже одиннадцать. Он вроде бы по-прежнему презрительно относится к сестре, но слишком радикальные мысли ушли под гнетом новых проблем. Возможно, только поэтому малышка все еще жива. Она растет, как самый дорогой цветок в саду: куклы, прекрасные платья, лучшие учителя. А Тибальт… он словно уличная собака, мерзкая шавка, никому ненужная. Но он все еще добр ко всем окружающим его людям. Он все еще не теряет надежды на светлое будущее. Но продолжает тихо ненавидеть маленькую Лицисию, в которой видел отца. Его красота полностью передалась девочке, не угадывалось ни одной черты матери, разве что круглое лицо с пухлыми щеками, благодаря чему она напоминала маленького ангела. Тибальт же старался лишний раз не смотреть в зеркало — его выводило из себя то, что лишь остротой черт лица он был похож на отца. Дядя не строил никаких надежд по поводу удачной женитьбы — несуразность племянника, его странное, не то имеющее какие-то шансы на привлекательность, не то полностью лишенное хоть какой бы то ни было красоты лицо, практически полное отсутствие наследства… Лицисию же он боготворил даже после рождения собственной дочери. Он видел, что девочка ни капли не похожа на брата ни внешностью, ни характером. Но так было лишь на первых порах. Вскоре это милое создание стало проявлять себя так же, как брат. Вспыльчивость и гордость крепли в ней с каждым днем, в то время как гасла надежда в глазах графа Капулетти. И вот он уже не выделяет таких денег на ее обучение, не покупает ей дорогие игрушки и все больше забрасывает воспитание малышки. Тибальт осознал истинную сущность веронцев, когда к нему впервые пристал черноволосый мальчишка лет семи. Он был в синей одежде. Тибальт — в красной. Сначала он даже не понял, почему этот сопляк задирает его. Но потом, взглянув на все со стороны, он смог найти причину: цвет одежды. Всего лишь тряпки, которые неизменно приводят ко вражде, в которой он, Тибальт, даже не являясь истинным Капулетти, должен участвовать. Постоянное опасение за свою жизнь и вынужденная мера — меч за поясом — стали вторым толчком к его взрослению. Лицисии восемь, Тибальту шестнадцать. Несколько лет назад он наконец начал чувствовать ответственность за сестру. Шутка ли, она — единственная, кто из его самых близких остался в живых. Вот уже два года он самостоятельно обучает ее владению мечом. И девочке, в отличие от самого Тибальта, это безумно нравится. Каждый раз, выходя в город, она ищет повод сцепиться с каким-нибудь неудачно проходящим рядом Монтекки. Вся проблема в том, что практически всегда этим неудачником оказывается двенадцатилетний Меркуцио. И вот, каждый раз они с Лицисией катаются по земле, кричат, выдирают друг другу волосы и не стесняются пускать в ход кулаки. И все бы ничего, только вот Меркуцио обзавелся бандой таких же малолетних хулиганов, как и он сам. И все они, не особо смотря на то, что Лицисия — маленькая девочка, шли на нее толпой. Девочке страшно не было — она вообще напоминала дикую кошку против своры псов. Тибальт, однако, не любивший лезть в ее разборки с Меркуцио, ни разу не допустил, чтобы она стала в одиночку драться со всей этой бандой. Почти ни разу. Тибальт все же похорошел. Волосы, раньше бывшие вообще неизвестно какого цвета, посветлели, появилась легкая щетина. Одним словом, из несуразного мальчишки он превратился в настоящего мужчину. А еще он очерствел. Пожалуй, было только два человека, к которым он относился действительно тепло: сестра и кузина. Бестия, которую приходится вытаскивать из передряг, и солнечный зайчик, одним своим видом приносящий радость юноше. Он пристрастился к женщинам и вину. В какой-то момент даже перестал следить за Лицисией, а с собой брал лишь для отвода глаза: пока он пил в ближайшем кабаке и там же охмурял какую-нибудь легкодоступную девицу, ребенок был предоставлен сам себе. В один из подобных дней Тибальт, как обычно, повел сестру на площадь, где и оставил играть с недавно приобретенной графом Капулетти прекрасной куклой. Сам же он направился в кабак вместе с двумя своими друзьями, полностью забив на свою ответственность за малышку — раньше ведь все было нормально. Девочка спокойно занималась своими делами, а если быть точнее — играла с куклой, сидя на скамье. Теплый ветерок обдувал лицо и приподнимал полы красивого платья кораллового оттенка. Тем не менее, безмятежность продолжалась недолго — стоило только услышать неприятный смех, как Лицисия внутренне напряглась. Такой смех был только у одного человека в городе — Меркуцио. А встреча с ним ничего хорошего предвещать не могла. Девочка украдкой взглянула туда, откуда донесся звук, и тут же опустила глаза, делая вид, что ничего не замечает. Меркуцио, с первых же секунд заметившего соперницу, такой расклад не устроил. У него с самого утра было неумное желание с кем-нибудь повздорить, только вот против него вставать никто не решался. Тогда, уже вечером, он направился на площадь, где уж точно мог найти мелкую Капулетти, которая всенепременно поддержит его стремления набить кому-нибудь морду. И этим «кем-то» уж точно окажется именно она. Единственной проблемой в этот раз стал внезапно заскучавший дома Ромео. Вот уж кто будет абсолютно против избиения девчонки, даже если она из семьи его врага. Меркуцио внимательно осмотрелся — как ни странно, Тибальта поблизости не было, хотя обычно он ее без присмотра не оставлял. «Тем лучше», — подумал мальчик прежде, чем оповестить своих друзей о столь важном обстоятельстве. Они все рьяно поддержали своего лидера и, не дожидаясь команд, медленно, будто ничего не происходит, начали приближаться к жертве.  — Девчонка моя, — прошипел Меркуцио, метнув злобный взгляд в сторону мальчишек. Дождавшись согласных кивков от всех шестерых, он расслабленно направился к Лицисии.  — Здравствуй, отродье, — слащаво улыбнулся он, склонившись над девочкой. Она раздраженно фыркнула и отвернулась от него: лезть в драку сегодня не хотелось, тем более, что с раннего утра самочувствие оставляло желать лучшего. Но племянник Принца был настроен решительно и знал, что не уйдет, пока не добьется своей цели. В руках у нее он заметил куклу. Красивую куклу с золотистыми волосами, сверкающими от солнечного света. Не тратя времени на всякие церемонии, Меркуцио резко вырвал игрушку из рук Капулетти и поднял высоко над головой. Лицисия мгновенно повернулась к нему лицом и встала на ноги.  — Отдай. Немедленно, — она протянула руку, требовательно топнув ножкой. Краем глаза девочка заметила подступающую к ней банду мальчишек едва ли старше ее самой. Но на них ей было честно и откровенно говоря плевать.  — А ты попробуй забрать, — издевательски предложил мальчик и склонил голову набок, насмешливо глядя на Лицисию сверху вниз. Признаться, со стороны выглядело это действительно смешно: разница в росте у них была далеко не маленькой.  — Я сказала тебе, — зло прошептала девочка, подойдя к нему вплотную, — отдай! Меркуцио вскрикнул и невольно выпустил добычу, когда Капулетти прыгнула ему на ногу. Кукла тут же упала на землю, как и ее хозяйка: друзья мальчишки мгновенно повалили девочку на землю, один лишь Ромео остался в стороне, с ужасом в глазах наблюдая за происходящим. Меркуцио, его лучший друг, все еще шипел, смешно прыгая на одной ноге и абсолютно не обращая внимания на крики валяющейся под кучей разъяренных Монтекки Лицисии. Они не знали пощады и били куда придется, будь то лицо или живот, кто-то даже пытался душить. Как могла, девочка отбивалась, но у нее не хватало сил, чтобы справиться со всеми шестью.  — Тибальт, — рыдая, звала малышка, одновременно пытаясь выползти из-под мальчиков. Ей было безумно больно, она с трудом понимала, что происходит и надеялась лишь на то, что брат придет на помощь. Но он не отзывался.  — Эй, Меркуцио, останови их, — наконец оттаял Ромео, обратив внимание друга на происходящее. Тем временем девочка просто-напросто замолчала, ее криков уже не было слышно.  — Идиоты, я же говорил, что девчонка моя! — со всей силы стукнув ближайшего по спине, завопил Меркуцио. Обиженно сопя, мальчишки расползлись в разные стороны, а их предводитель вместе с подошедшим Ромео присели на корточки перед лежащей без чувств девочкой. Лицо, покрытое ссадинами, красные следы на нежной шее, разбитые губы и грязное рваное платье — все, чего добились Монтекки, защищая честь своего лидера.  — Идем отсюда, — поторопил Меркуцио, оценив плачевность ситуации, — не хочу, чтобы нас обвинили в убийстве этого отродья. Прихватив Ромео, он свернул в ближайший переулок, не заботясь о дальнейшей судьбе горе-защитников. Они, впрочем, тоже не задерживались: разбежались по разным углам, оставив Лицисию посреди площади в полном одиночестве. На ее же счастье мимо, в кабак, как раз проходил Стефан — близкий друг Тибальта. Юноша, только заметив знакомое лицо, хоть и изуродованное, подбежал к ней.  — Кто же тебя так? — не без сожаления тихо спросил он, осторожно поднимая слабо дышащую девочку на руки. Прижав ребенка к себе покрепче, Стефан продолжил свой путь — во все тот же кабак.  — Эй, Тибальт! — с порога, с ноги раскрыв дверь, позвал он. — Лицисия! Капулетти и ухом не повел. Он был занят распитием уже черт знает какого по счету стакана вина. Стефан еле слышно чертыхнулся и принялся пробираться через толпу пьяниц вглубь помещения.  — Тибальт! — чуть ли не на ухо крикнул он, поудобнее перехватив девочку. Юноша дернулся от неожиданности и резко развернулся в сторону друга, только собираясь послать его по матушке куда подальше, как заметил у него на руках Лицисию. Протрезвел в секунду.  — Что ты с ней сделал?! — взревел он, отнимая сестру и рассматривая повреждения на лице. Стефан поднял обе руки, быстро замотав головой.  — Это не я, клянусь! Я нашел ее на площади, рядом никого не было, — протараторил он, стараясь не смотреть другу в глаза. Тибальт, не слушая дальнейших объяснений, оттолкнул его плечом и выбежал из кабака, уже на свету заходящего солнца оценивая степень избитости Лицисии.  — Черт, — стирая свернувшуюся кровь с щечки, сокрушался юноша. Он боялся, что сестра просто не выживет, боялся задеть не видные с первого взгляда раны. Но он прекрасно понимал, кто был виновен в таком ужасном состоянии девочки.  — Я убью тебя, Меркуцио, — прошипел Тибальт и чуть ли не бегом направился домой, осознавая, что от тетушки получит сполна. Но главное — спасти малышку. В тот день он повзрослел окончательно, а Меркуцио нажил себе опасного врага. Лицисии тринадцать, Тибальту двадцать один. Он ревностно охранял повзрослевшую сестру, мечтая убить каждого, кто бросал в ее сторону хоть один взгляд. Недавно граф Капулетти заговорил о замужестве. Сказал, что нашел для Лиси отличного жениха. Сорокалетний граф из соседнего городка, богач и известный бабник. Как же злился Тибальт, видя слезы девушки, готовой хоть умереть, лишь бы не выходить за этого человека замуж. День и ночь она проводила на улице, пряталась, лишь бы не попадаться на глаза дяде. Еще больше злил возмужавший Меркуцио, каждый день проводивший с новой девушкой, в которую был обязательно влюблен. Драки черноволосого племянника Принца с Лицисией участились и происходили по несколько раз за день. Разве что причины этих драк изменились: девушка впадала в ярость от каждой брошеной в ее сторону пошлой шутки и тут же кидалась на Меркуцио. Его это безумно веселило, а потому провоцировал он ее все чаще и чаще, всенепременно при том нарываясь еще и на битву с Тибальтом. Странным образом активизировался еще и Бенволио, пялившийся на Лицисию с еще более завидной частотой. И Тибальт не знал, с какой стороны вообще защищать сестру. В какой-то момент пришлось вытаскивать ее, рыдающую, из петли. Доведенная до предела приездом будущего мужа девушка не успокаивалась в течение нескольких часов.  — Что случилось? — прижимая к себе содрогающуюся в рыданиях Лицисию, осторожно спросил мужчина, одновременно поглаживая ее по каштановым волосам. Его и самого трясло не меньше — еще бы, только что он чуть не лишился своей любимой сестры.  — Он… он сказал, что я невоспитанная дрянь, — всхлипнула она, клубком свернувшись на коленях брата. Он нахмурился, внимательно слушая девушку и не переставая успокаивающе покачивать.  — А еще он сказал, что таких как я, надо пороть и драть со всей силы, чем он и займется. Назвал это воспитанием, — взглянув на Тибальта снизу вверх, с отвращением произнесла Лицисия. И тут-то он заметил большой красный след на ее правой щеке.  — Это еще что? — сквозь сжатые зубы прошипел мужчина, коснувшись пятна кончиками пальцев. Девушка поджала губы, не особо желая рассказывать о случившемся. Но грозный взгляд брата как бы намекал на то, что он в любом случае узнает.  — Я отказалась отдавать ему меч. И нож тоже. А он взбесился и влепил мне пощечину, сказав, что я не имею права перечить ему, — уткнувшись в шею брата, все же пробормотала Лицисия, чувствуя, как с каждым ее словом тело Тибальта напрягалось все сильнее.  — А что дядя? — еле сдерживая себя, спросил мужчина спустя несколько минут, надеясь хоть на графа Капулетти.  — Он сказал, что согласен. И что я все равно выйду за него замуж, — на этих словах девушка вновь пустилась в рыдания, крепко прижавшись к брату, будто бы он мог закрыть ее от всего того дерьма, что преследовало ее. Он ответно сжимал сестру в объятиях, размышляя над способом убийства того урода, что посмел ударить Лицисию. Фактически, сам он к девушкам относился, как к грязи, но за нее и за Джульетту был готов разорвать в клочья кого угодно. И, как ни странно, спустя несколько дней тот граф спешно отказался от помолвки с Лицисией. Дядя долго злился, обвиняя племянницу в случившемся, но сделать уже ничего не мог; девушка глупостью не отличалась и прекрасно поняла, кто причастен к столь скорому разрыву помолвки, но сдавать брата, конечно, не стала. Он ведь спас ее. А Меркуцио выводил из себя настолько, что его частенько хотелось придушить. Теперь он называл ее Принцессой, а не отродьем, а еще гнусно шутил. Словом, с каждым годом он становился все ужаснее, и Лицисия искренне не понимала, как его все еще терпит Эскал.  — Принцесса без настроения? — ткнув пальцем в плечо сидевшей на скамье девушки, поинтересовался Меркуцио. Капулетти сделала глубокий вдох и только после этого повернулась лицом к юноше, как обычно находившемуся в компании кучи девчонок Монтекки. И Бенволио.  — Уходи, — спокойно произнесла Лицисия, презрительно разглядывая липнущих к племяннику Принца девушек. Меркуцио, заметив ее взгляд, хитро прищурился и, выцепив ближайшую, развязно поцеловал ее. Капулетти закатила глаза и, не намериваясь терпеть это представление, встала со скамьи, направляясь к тихо стоявшему в тени дерева брату.  — Что, завидуешь? — насмешливо спросил Меркуцио, поймав ее за руку. Девушка резко вырвала руку из крепкой хватки и, схватив юношу за ворот камзола и притянув его к себе, прошептала: «Не сегодня. В твоих же интересах не трогать меня, а если ослушаешься — вырву твой поганый язык и скормлю дворовым псам». Тибальт, оперевшись о ствол дерева, с усмешкой наблюдал за сестрой и главным врагом. Он не вмешивался, так как прекрасно понимал, что ей нужно на ком-то выместить злость. А если уж Меркуцио сам лезет к ней, то грех этим не воспользоваться.  — Идем домой, — девушка подошла к брату и взяла его за руку, проникновенно глядя в глаза. Тибальт удивленно приподнял брови, но, покрепче сжав ее пальцы, направился по указанному ей маршруту.  — Что, даже без царапин? — усмехнулся он, взглянув на притихшую Лицисию.  — Ага, — кивнула она, не вслушиваясь в вопрос. Да и вообще, слишком уж задумчиво она выглядела. Мужчина решил не лезть с расспросами — ясно же было, что дело в Монтекки. А Лицисия в тот день начала потихоньку осознавать свою чистую ненависть к Меркуцио, которого до этого считала обычной шавкой. И вот, Лицисии уже шестнадцать, а Тибальту двадцать четыре. Теперь-то уж девушка могла самостоятельно постоять за себя. Одна беда — замуж ее больше никто не звал, опасаясь того, что она может в любой момент выкинуть. Помыкать собой она бы не позволила — характер не тот, а мужчинам это было не по нраву. Тибальт стал еще более отстраненным, грубым и жестоким. Его пугали те чувства, которые он испытывал к Джульетте. Сжирающие изнутри, они настолько изводили мужчину, что он почти перестал общаться даже со своей сестрой. Лицисию такой расклад не устраивал от слова «совсем», у нее больше и друзей-то в городе не было. А еще ее беспокоило состояние брата. Она ни разу не видела его таким и видеть, честно говоря, не хотела. Но Тибальт был непреклонен. Так-то они и начали отстраняться. Тибальта часто можно было найти на площади с Меркуцио. А где были они, там были и Бенволио с Лицисией. Каждая такая встреча в итоге приводила к рукопашному бою между Лицисией и, собственно, Меркуцио, а она, в свою очередь, заканчивалась приходом Принца. И так каждый Божий день. Жизнь в Вероне стала просто невыносимой, стычки лишь учащались. Впрочем, всех это устраивало. Кажется, всех. Именно тогда Меркуцио начал осознавать свою зависимость от этой девчонки. Именно тогда будто бы начал сходить с ума…