Hassliebe

       Я не успела дойти до сада. Тупо не успела. По дороге к нему меня, с дрожащими руками, перехватили слуги будущего мужа и сообщили, что он хочет меня видеть.  — Хозяин требовал немедленно привести Вас, — настаивал один из слуг, глядя на меня умоляющими глазами. Я застыла посреди дороги, непонимающе смотря то на одного, то на другого. Мысленно я все еще находилась на площади с Монтекки и Меркуцио, чувствовала крепкую хватку на запястьях. Только-только побледневшие синяки расцвели с новой силой, теперь уже с помощью племянника Принца. И больно мне было скорее от осознания этого факта, чем от самого действия.  — Зачем? — спустя несколько мгновений прохрипела я, вникнув в суть слов паренька. Слуги переглянулись и сглотнули.  — Мы не знаем, но он был очень зол, — протараторил второй, мельком взглянув на мои руки. Если бы не положение, наверняка уже давно потянули бы за руки. Пару раз прокрутив в голове произнесенную фразу, я кивнула. Странно, конечно, но не до того мне сейчас. Слова Меркуцио волновали намного сильнее. С намеченного пути пришлось свернуть, и я неспешно последовала за юношами в сторону дома собственного дяди, размышляя о том, что произошло на площади. Это он мне так нестандартно в любви признался? Чудесно, да как оригинально-то и вовремя. Если уж говорить честно, я обиделась. Сильно. От сказанных им слов хотелось разреветься. А еще лучше — выпотрошить какого-нибудь Монтекки. Отрицать того, что Меркуцио сильно изменился, я не могла. Он стал жутко нервным, даже, наверное, злым. А Ромео открыл мне глаза на истину. Меркуцио уничтожал себя изнутри, не желая признавать правду, то, что творилось у него на душе. Только вырвались у него эти нужные нам обоим слова слишком поздно. Придурок. Почему не сказал раньше, черт бы его побрал?! Дома мы оказались спустя всего лишь несколько минут. Слуги разбежались у дверей, ведущих в главный зал, оставив меня в гордом одиночестве. Предатели. Ну и ладно, нужны они мне. Сделать спокойное лицо, взгляд тупой овцы, выпрямить спину — и можно идти. Пускай полюбуется на такое чудо, пока может. Не ровен час, как я взбешусь.  — Граф, могу ли я войти? — заглянув в зал, поинтересовалась я. Мужчина отвлекся от беседы с моим дядей и, смерив меня презрительным взглядом, коротко кивнул. Я подошла к ним ближе и присела в изящном реверансе, не поднимая глаз на Скварчалупи. Дядя озабоченно стучал носком сапога по полу, внимательно наблюдая за каждым моим действием.  — Вы хотели меня видеть. Почему? Я что-то сделала не так? — без единой эмоции на лице спросила я, чувствуя на себе уничтожающий взгляд Дэмиэно. Он раздраженно цокнул и ударил тонкой тростью по полу. А ее, могу поклясться, раньше не было…  — Планы изменились. Отъезд состоится сегодня, — отчеканил мужчина и указал мне рукой на дверь. — Попрощайся с семьей и переоденься. Моя жена не должна ходить в таком тряпье.  — Конечно, граф, — я вновь сделала реверанс и, взглянув на бледного дядю, направилась к одной из дверей — ближайшей к моей комнате. Внутри будто что-то оборвалось. Наконец пришло осознание неизбежности этого отъезда, свадьбы. Ужасный день. Без преувеличений, самый ужасный день за всю мою жизнь. В спальне уже ждала Джульетта, сминающая в руках подол платья и тихо плачущая. Девушку слегка потряхивало: видимо, о происходящем ей уже успели сообщить. Дверь в комнату я закрыла с громким хлопком, от чего кузина подскочила на кровати и кинулась ко мне, стоило ей понять, кто пришел.  — Не реви, — жестко произнесла я, сжав зубы. Ее рыдания мне были ни к чему — и без того тяжело. Девушка обвила руками мою талию и, не обращая никакого внимания на мои слова, всхлипывала, уткнувшись мне в плечо. Я тяжело вздохнула и взглянула на кровать, на которой буквально валялось белое платье. Я не любила такие: увитое кружевом и сверкающими на солнце камнями, оно настолько не подходило для моей обычной жизни, что становилось даже тошно. Я больше не увижу свое оружие, не смогу сражаться и выпускать пар фактически самым безобидным способом. Я больше не увижу свою семью, не увижу друзей и врагов. Буду словно отрезана от столь любимой мною жизни. И это бесспорно пугало. Пугало то, что я не представляла себе будущую жизнь с Дэмиэно.  — Я не хочу, чтобы ты уезжала, — всхлипнула Джульетта, когда я наконец нашла в себе силы отцепить ее от себя и подойти к кровати.  — Я тоже этого не хочу. Но ты же знаешь, — невесело хмыкнула я, брзгливо подцепив платье пальцами, — у женщин нет выбора.  — Это неправильно, — покачала головой кузина, наблюдая за моими перемещениями по комнате. Я вновь хмыкнула и, пожав плечами, двинулась за ширму, дабы переодеться. У меня даже на слезы сил уже не было. Настолько плевать на все то, что происходило вокруг. За эти несколько дней из меня будто бы выкачали все чувства и эмоции, оставив только пустоту. Добила все утренняя выходка Меркуцио.  — Помоги мне, — попросила я кузину, отодвинув ширму. Зашнуровать корсет самостоятельно было проблематично. Джульетта в мгновение ока оказалась рядом и принялась завязывать платье. Мы обе молчали. Напоминало траур. Хотя, наверное, в каком-то смысле так и было.  — Где Тибальт? — тихо спросила я, когда девушка закончила. Она неопределенно повела плечом и вновь всхлипнула. Успокоиться ей никак не удавалось. А мне становилось только хуже от этого.  — Он был жутко зол, убежал куда-то, — наконец произнесла Джульетта, отойдя к балкону. — Он не знает.  — Тем лучше, — кивнула я, не желая знать даже причину ярости брата. Не хотела, чтоб он провожал меня. Это ничем хорошим не закончится, в лучшем случае — уже моими слезами. Тибальт замкнется в себе еще сильнее, чем прежде. Да и во мне уверенности поубавится. Невозможно отрицать того, что мы зависели друг от друга. Разлучать нас в какой-то степени даже опасно. Неизвестно, как скажется на будущем, но вряд ли как-то хорошо.  — Мои вещи уже забрали, — зачем-то оповестила я Джульетту, заглядывая в шкаф, а после — под кровать. Меча тоже не было. Только кинжал под подушкой. Его я незамедлительно забрала и, подняв тяжелый подол платья, засунула под алую подвязку на бедре, которую я так и не решилась снять. Так я ощущала связь с Вероной. С Капулетти. И это было как никогда важно для меня.  — Неужели нельзя ничего исправить? — с отчаяньем в голосе спросила кузина, вновь заключая меня в объятия. Я покачала головой, грустно усмехнувшись. Она не теряет надежды до последнего. Вот уж шутка — вышла замуж за любимого и, вроде как, должна быть счастлива, но вместо этого рыдает у меня на плече и просит не уезжать. А я уже ничего не могу сделать. Хотела бы сказать, что от меня ничего не зависело, но это ведь не так. Я могла. Могла отвадить графа от себя, но не стала. Почему? Почему я была так занята Меркуцио, когда должна была спасать себя?  — Карета готова, — постучав в дверь, оповестил меня слуга. Я вздрогнула. Казалось, что у меня есть время хотя бы до вечера, хоть до заката, но Скварчалупи почему-то очень сильно торопился уехать. Вот так и обрывается юность. Именно так мужчины губят своих дочерей, а в нашем случае даже племянниц.  — Ты ведь будешь хотя бы писать нам письма? — хвостиком следуя за мной, спросила кузина. Я замедлилась. Хотелось бы, честно говоря.  — Я не знаю, что меня ждет по приезде. Как могу быть уверена в том, что вообще проживу хоть год? — решив не давать ложных надежд, мягко улыбнулась я. — Но я постараюсь. Клянусь, Джульетта. Я не хочу бросать вас вот так. Но послушай. Прошу, расскажи своему отцу о замужестве. Он должен принять, пускай не сразу, но должен. Ты ведь его единственная дочь. Не тяни. Не ровен час, как и тебя он решит выдать замуж за Париса.  — Я поняла тебя… клянусь, я признаюсь ему. Даю тебе слово, — серьезно взглянув на меня, практически прошептала девушка. Я благодарно улыбнулась ей, медленно спускаясь по ведущей на улицу лестнице. Карета действительно была уже полностью готова. Рядом с ней меня ждал Дэмиэно, беседующий с дядей. Еле сдерживающая слезы тетя стояла чуть поодаль. Ее тоже не устраивал мой будущий муж, но перечить графу Капулетти она не имела права. Никто из нас не мог этого делать.  — Наконец-то, — раздраженно фыркнул Скварчалупи, когда я подошла к нему ближе. — В этом платье ты выглядишь лучше. Хотя до статуса моей жены все равно не дотягиваешь.  — Я буду стараться, — сквозь сцепленные зубы произнесла я, не смотря ему в глаза. Граф полностью проигнорировал меня и вновь развернулся к моему дяде.  — Она уезжает в лучшую жизнь, Антонио, помните об этом, — безэмоционально произнес Дэмиэно, а после вновь обратился ко мне. — Садись. Мы отправляемся немедленно.  — Конечно, — кивнула я и напоследок крепко обняла Джульетту, нежно поглаживая ее по светлым волосам. Кузина все так же всхлипывала, не желая отпускать меня, но сделать это все же пришлось. Заметив за спиной тети друга Тибальта, активно зовущего меня, я мягко оттолкнула девушку и двинулась к Леди Капулетти. Скарчалупи закатил глаза, нетерпеливо постукивая тростью по дороге.  — Что такое? — обняв тетю, шепотом спросила у взволнованного юноши. Женщина слегка дернулась, но я зашипела ей на ухо, призывая к молчанию.  — Тибальт на площади с Меркуцио, клянется убить и его, и Ромео в придачу за Джульетту, — сбивчиво произнес он, все время кидая быстрые взгляды на Скварчалупи. Я вновь вздрогнула, когда смысл слов юноши дошел до меня. Узнал все-таки. И оставлять его сейчас там — верх глупости. Я не могу так просто бросить Тибальта. Тем более с Меркуцио.  — Немедленно садись в карету! — крикнул Дэмиэно, когда я отстранилась от графини. Она кивнула мне, подбородком указав на будущего мужа. Я через плечо посмотрела на него, а после — на друга Тибальта. И Тибальт уж точно был для меня намного важнее, чем какой-то там Скварчалупи.  — Простите, — кинула я скорее дяде, чем жениху и сорвалась с места, на запредельной скорости мча на площадь. За спиной раздавались гневные ругательства и проклятия, но мне было плевать. В голове засела лишь одна мысль: «Только бы успеть». Брата и его заклятого врага я увидела издалека. Вокруг них была настоящая бойня — девушки таскали друг друга за волосы, мужчины сражались на мечах, махали кулаками, выбивая зубы. Но Тибальт и Меркуцио были в середине. Рядом прыгал Бенволио, безуспешно пытаясь разнять их. Ромео, вклинившийся в сражение прямо передо мной, отталкивал их друг от друга и пытался хоть как-то вразумить их, объяснял что-то, перекрикивая орущих вокруг людей. Я ворвалась в самую гущу. Длинное платье безумно мешало, я то и дело спотыкалась об него, но шла, расталкивая людей и расчищая себе путь к этим двум идиотам.  — Тибальт! — крикнула я, со спины притянув брата к себе за плечи. Он раздраженно скинул меня с себя, видя перед собой только Меркуцио. Тот смеялся в лицо мужчине, издевался над ним, хотя на самом деле был разъярен не меньше. И все это жутко пугало. Они никогда не заходили настолько далеко.  — Лицисия, отойди! — крикнул Бенволио, схватив меня и крепко держа в кольце рук. Я била его по спине, пытаясь пробиться к дерущимся. Ромео оттолкнул Меркуцио, попав под шквал ненависти Тибальта вместо друга. Меркуцио обеспокоенно смотрел на происходящее и рвался защитить Монтекки, но тот не давал ему приблизиться, всерьез опасаясь за его жизнь.  — Бенволио, прошу, отпусти меня! — продолжая изо всех сил колотить юношу по рукам и спине, кричала я. Срывалась на визг прямо ему в ухо, но хватку Монтекки не ослаблял, сжимал лишь крепче, не подпуская меня к ним. Я плакала, чувствовала, как слезы обжигают щеки, а вырываться становилось все сложнее. И лишь сверкнувший в руке Тибальта нож дал мне сил биться дальше. Меркуцио встал за спиной Ромео, а брат уже не контролировал свои действия. Я даже не успела сообразить, действовала чисто интуитивно: со всей силы укусив не ожидающего подобного выпада Бенволио за плечо, я наконец смогла вырваться и, не задумываясь, метнулась к Меркуцио, загородив его вместо Ромео. А в следующее мгновение я слышала только яростный шепот на ухо, ощущала крепкую руку на талии и неприятное чувство чуть выше живота, перерастающее в жуткую боль. Я посмотрела вниз и вновь вверх — на Тибальта, смотревшего на меня так испуганно, как никогда в жизни.  — Успела, — улыбнулась я и провалилась во тьму, напоследок почувствовав лишь, как мое тело приземлилось на чьи-то жутко дрожавшие руки.