Чай для двоих

Брюс никак не ожидал, что среди всех, кто мог бы посетить маленькую комнату, которую он привык считать своим обиталищем, однажды окажется Клинт Бартон. Все в Башне знали, что он живёт в вентиляции, по крайней мере, в те моменты, когда не лежит в постели с Коулсоном. А ещё никто никогда не мог понять, поддерживает он неподобающее поведение или, наоборот, осуждает. Обычно он оставлял в странных местах записки, гласящие что-то вроде: “Потолочный Клинт следит за тобой”. Единственным, кто то ли понимал, что это значит, то ли просто не обращал внимания, был Коулсон, и все полагали, что это потому, что он знал безо всяких записок: “Потолочный Клинт” и так постоянно за ним следит. Как бы там ни было, Брюс поприветствовал его улыбкой и молча предложил присесть, что тот и сделал. На тёмно-серой форме Клинта было несколько едва различимых тёмных пятен, а его лихорадочный взгляд был Брюсу пугающе знаком. Он постарался двигаться медленнее и спокойнее, чтобы не нарушить тишину между ними до тех пор, пока Клинт не будет готов. У каждого из них был такой взгляд когда-то. У Тони — когда они столкнулись в Нью-Йорке с подрывником, утверждавшим, что он — посланец Банды Десяти Колец, и это всколыхнуло воспоминания о похищении и пытках в Афганистане. У Стива — когда во время миссии по спасению попавших в ловушку солдат им пришлось бросить одного человека, потому что спасти его было невозможно из-за слишком серьёзных ранений, и единственное, что можно было сделать, — это подарить ему выстрел милосердия. Даже у Наташи он видел такой взгляд — на миссии, которая для неё значила больше, чем для других, кроме разве что Клинта. Когда гигантский робот со сверкающими глазами, звавший её “певчей птичкой”, наконец был повержен. Брюс не видел, чем всё закончилось, потому что был без сознания после того, как его похитили и использовали в качестве приманки. Но сейчас речь шла не о нём и не о тех воспоминаниях, в которые он не хотел бы погружаться. Речь шла о Клинте. Брюс всё равно собирался заварить чай, так что достать второй стакан было совсем не трудно. Он как раз потянулся к ящику, раздумывая, что бы выбрать в этот раз, когда Клинт наконец заговорил: — Чёрный. После короткой заминки Брюс всё же решил не переспрашивать, продолжая перебирать чаи. Он просто потянулся за другой упаковкой — у него был чёрный чай, помогающий расслабиться после долгого дня и заснуть быстро и спокойно. В этой ситуации такой выбор был логичнее, чем что-то бодрящее. Сам Брюс не стал бы пить чёрный чай, будучи на взводе, но другим предпочитал не давать непрошенных советов. Он разлил чай по стаканам, без колебаний выбрав для Клинта фиолетовый, чувствуя, что это будет уместно. Если Клинта такой выбор и обескуражил, он никак не подал виду, просто взял стакан и сделал обжигающий глоток горького чёрного напитка. Брюс, в свою очередь, ждал, пока чай немного остынет, и тем временем осторожно подался к Клинту, стараясь показать, что готов выслушать всё, что тот захочет ему сказать. Если захочет. — Иногда эта работа — ёбаное дерьмо. Когда Клинт поднял взгляд, в его прохладных глазах на мгновение вспыхнула боль, но Брюс промолчал, не желая прерывать его, пока не наступит подходящий момент. — Серьёзно. В смысле… вы, ребята, все — настоящие герои, хорошие парни, даже Халк… люди знают тебя, узнают, и ты… да, вы — герои. А мы с Наташей — мы не герои, мы принадлежим Щ.И.Т.у с потрохами, всегда так было. А Щ.И.Т. — это не хорошие парни. То есть, они-то в это верят и стараются действовать соответствующе, но… не в этом мире, не на этой работе. Не бывает хороших и плохих, не бывает чёрного и белого — только оттенки серого, — его губы дёрнулись в болезненной полуусмешке. — В Щ.И.Т.е все светло-серые, док, но иногда… иногда случается дерьмо. Они говорят, что это всё во имя добра, но в конце концов оказывается, что это скорее во имя них, а другие не в счёт. Конечно, есть ещё совет, но… совету тоже плевать на всех. Когда ты забираешься на самый верх, значение имеет только власть, не ответственность, а ещё из всего делают ёбаную тайну, никто ничего не знает, поэтому невозможно никого привлечь к ответственности, заставить отвечать за то, что они делали “во имя великого блага”. Ты знаешь, что говорят о власти, док. Ещё один кивок, и Брюс сделал глоток чая, чтобы не давить на Клинта излишним вниманием и помочь ему расслабиться. Если собеседник оказывает тебе слишком пристальное внимание, всегда тяжелее быть откровенным. — Иногда… я знаю, что поступаю правильно. А иногда — не уверен. До того, как я попал в Щ.И.Т., мне было плевать на это, но эти уёбки дали мне моральный компас в довесок ко всей лапше о том, что мы теперь хорошие парни. Так что я должен был быть хорошим парнем, но делать при этом плохие дела. А чем я тогда отличаюсь от такого же снайпера, но работающего на ГИДРУ? И он, и я получаем зарплату и следуем приказам, так почему он заслуживает смерти, а я — нет? На это, пожалуй, следовало ответить. Клинт был напряжён, почти на взводе, и Брюс отставил стакан в сторону, давая себе время собраться с мыслями, в задумчивости облизнул губы. — Не знаю. Это был честный ответ, потому что именно честность была сейчас нужна Клинту. В мире тайн и лжи единственное, что было им нужно от команды, — это правда. Ответ понравился Клинту, и когда он кивнул и сделал следующий глоток, то выглядел уже чуть менее взвинченным. — Именно. Это всегда было оправданием — мы же просто следовали приказам. А что отличает тех, кто следует приказам, от тех, кто следует другим приказам? Я не понимаю. Это не… Чуть поколебавшись, Брюс накрыл ладонью руку Клинта, надеясь, что прикосновение вернёт его в реальность из тумана, в котором он сейчас блуждал, полного крови, криков и сожалений. — Думаю… разница вот в чём. У каждого человека есть свой моральный компас. И когда человек присоединяется к организации и выполняет приказы, а потом осознаёт, что цели организации с моралью несовместимы, тогда он может сделать осознанный выбор и уйти, — Брюс отвёл взгляд в сторону и уставился в пространство, будто потерялся в мыслях. — У всех есть право на сопротивление. Если человека заставляют силой — это одно, но когда у него есть полный контроль над собой и своими решениями, когда он сам решает, подчиняться приказам или нет, когда решает остаться в организации, даже понимая, что она идёт по неверному пути… он в ответе и за все последствия своего решения. Если же это не был свободный выбор, то и за последствия не ему отвечать, а если он оказался в ловушке, то всегда может поделиться информацией, которая поможет в борьбе с коррупцией и сделает мир чуточку лучше. Есть в этом смысл? Клинт задумался, отставив стакан и обхватив руками голову. — Но, — теперь он шептал едва слышно, — кто же тогда я? — Агент Клинт Бартон. Кодовое имя — Соколиный Глаз, один из участников Инициативы “Мстители”, хороший друг и лучший снайпер, какого видел мир. — Я предатель. — Нет. — Брюс… блядь. Из-за меня Фила ранили. Много хороших мужчин и женщин погибло из-за меня. Я привёл Локи в самое сердце Щ.И.Т.а, потому что знал, как туда попасть. Я знал, что делаю, но всё равно... Голос Клинта сорвался, но Брюса это не удивило. Клинт тоже был человеком, хотя это не всегда было видно за плохими шутками, неподчинением приказам и двусмысленностями. Таша знала его лучше всех, потом — Коулсон, но несмотря на то, что команда напоминала хоть и проблемную, но почти семью, трио из Щ.И.Т.а было особым подразделением, и легко было забыть, что они тоже люди, пока не происходило что-то, что заставляло одного из них опустить защитные барьеры. — Контроль разума, Клинт. Ты не владел собой и не мог принимать осознанных решений. Он был в твоём разуме, и ты понимал, что это неправильно, и не ты делал всё это. — Я должен был дать отпор. — Насколько я понял, всё произошло слишком быстро. У тебя не было даже шанса на сопротивление, и ты не виноват. Знаю, ты считаешь иначе, и понимаю, что вина гложет тебя, но… виноват ли я, если Халк убивает людей? Виноват ли я в тех разрушениях, которые он устраивает, когда вырывается на свободу? Клинт нахмурился и сел прямо, в свою очередь положил руку Брюсу на плечо, прикосновение было тёплым и успокаивающим, оно удерживало их обоих, будто Клинт почувствовал себя лучше, когда и сам смог кому-то помочь. — Блядь, док, нет, это было бы чертовски глупо… это же не ты, это Халк. Да и он не убивает людей нарочно. — Да, но это случается. Ты ведь тоже не убивал нарочно, а тот, кто убивал… это был не ты, Клинт. Лучник нахмурился, будто собрался возразить, поспорить, но Брюс сжал руку, не давая ему высказаться, пока не договорил сам. — То, что случилось из-за Локи… то, что случилось на Хэликэрьере и в Штутгарте… это ничем не отличается от ситуаций, когда я выпускаю Халка. Я не могу контролировать происходящее, точнее, раньше не мог. Теперь могу. Но ты — не мог, и это был не ты, Клинт, не твой выбор. Ты не владел собой достаточно, чтобы принимать собственные решения, основанные на моральных принципах. Халк… учится, набирается опыта и всё лучше понимает мораль с каждым своим появлением, но люди на самом примитивном уровне аморальны. Когда ты был… не-собой, ты вернулся на этот уровень. Вот как я вижу ситуацию. Если тебе это поможет. Ты ни в чём не виноват и никогда не был. Не в моих глазах, не в глазах кого-то из нас. Брюс говорил мягко, но ни разу не отпустил взгляд Клинта, пока говорил с ним. Было очень важно показать ему честность, искренность. Клинт слишком часто сталкивался с ложью, она стала частью его мира, и Брюс понимал это лучше, чем ему бы хотелось. Несколько стычек с военными помогли ему понять, в каком мире жили Клинт и Таша. Он научился читать язык тела, и это помогло ему подкрепить слова информацией, воспринимающейся на уровне подсознания. Клинт посмотрел на него в ответ, и в какой-то момент Брюс испугался, что вместо помощи заставил Клинта лишь больше замкнуться в себе, но потом тот резко расслабился и на долгое мгновение прижался к плечу Брюса и крепко обнял, ища утешения, ища что-то, чему можно довериться. Что бы он ни искал, какие бы ответы не были ему нужны, он их, похоже, нашёл. Брюсу осталось только обнять его крепче. Чай остывал на столе, но Брюс и не вспомнил об этом, потому что Клинт едва ли не дрожал в его руках от облегчения, наконец осознав, что вина, непосильным грузом лежавшая на плечах, не была его ношей. Брюс знал это чувство и был бесконечно благодарен команде за то, что тоже однажды его испытал. Меньшее, что он мог сделать, — подарить это чувство тому, кто, возможно, нуждался в нём ещё больше. Никто из них не знал, сколько времени прошло, пока Брюс держал Клинта в объятиях, но закатный свет погас, и комната погрузилась в мрачные сумерки, хотя окончательно ещё не стемнело. Брюс не шевелился, и в конце концов Клинт разорвал кажущийся нерушимым захват, расслабил затёкшие мышцы и подался назад, восстанавливая комфортное для обоих личное пространство. Напряжение исчезло, движения Клинта стали легче, свободнее, будто он наконец выбрался из вязкого болота бесконечного чувства вины и стал тем человеком, которого Брюс раньше видел лишь проблесками. Слов благодарности не прозвучало, но Клинт допил остатки холодного чая и, кивнув на прощание, молча ушёл. Брюс улыбнулся самому себе и вместо того, чтобы сразу заняться чайными принадлежностями, посидел некоторое время в тишине, размышляя о произошедшем. Было немного грустно, но он знал, что сегодня всё сделал правильно. Придя в лабораторию на следующий день, он обнаружил упаковку того самого чая, который заваривал вчера, пришпиленную стрелой к письменному столу. Это говорило о том, что он не ошибся и действительно помог тому, кто едва не сломался под непосильным чувством вины, хотя виноват ни в чём не был. Им обоим казалось, что они с этой виной один на один, но на самом деле это было не так. Трио из Щ.И.Т.а было замкнутой маленькой семьёй, но Брюсу казалось, что он всё же наладил связь с человеком, которого остальные считали волком-одиночкой. Он коротко улыбнулся самому себе, позволив мгновение гордости, и вернулся к ежедневным экспериментам.