Который живет на крыше

В семь лет Артур окончательно понял, что всех этих ведьм, рыцарей, супергероев, Санта Клаусов нет и быть не может. И те истово верующие, которые проходили мимо по воскресеньям в храм своего бога, тоже лгали: то ли себе, то ли окружающим; то ли они не добродетельными были, а обыкновенными хвастунами. Артур знать не знал, как жили прочие люди, но ему казалось, что не так. По-другому. Нормально. Он не общался с прочими детьми, потому что их родители были чокнутыми и больными, злобными существами в масках людей. Они полагали, что Артур заразный и может покусать их ребенка только потому, что его собственные родители были нищими пьяницами. Оказалось, что, если твои родители пили и запирали тебя в туалете, чтобы не слышно было горестного воя, то в этом виноват ты. Артур осознал это и, будучи ребенком ответственным, подошел ко всем детям на детской площадке в трех домах от его дома, и сказал им следить, чтобы их родители не стали такими же, какими были его. — Иначе с вами не будут разговаривать и запрут в туалете, — закончил он. После этого откровения малышня удрала, сверкая пятками, и заразным Артура стали считать еще и дети. А он просто предупредил! Хотел как лучше. Отец-альфа работал в автомастерской, пил регулярно и регулярно же чесал руки о своего единственного сына, который предпочитал это ссылке в туалет. Замкнутых пространств Артур боялся сильней пожаров, землетрясений и экранных злодеев. И уж куда сильней оплеух. За что его не любили, Артур не знал, но у него имелось несколько соображений. И все они крылись в повторяющихся ругательствах отца-альфы, которые Артур записывал и систематизировал. Чаще всего его винили в том, что он: а) уродливая обезьяна, а не омега; б) его нагуляли с каким-то хмырем; в) раскачивается, как больной; г) на кой он сдался, еще корми его. Количество повторов у всех четырех вариантов было примерно одинаковым, но лидерами, хоть и с небольшим отрывом, считались варианты «а» и «г». Отец-омега пил не так много и не так часто, но Артура замечал редко, а когда замечал, хмурился, раздраженно цокал или выдавал еще какие-то звуки, выражающие его недовольство отпрыском. Артур не понимал, в чем заключалась его неправильность. Он родился не таким хорошим, как другие дети? Он вызывал лишь чувство неприязни? Но тогда зачем его производили на свет? Артур знал, что некоторых детей можно было не рожать.

***

— Твой даун снова читает, — ворчливо заметил Отец-1. Он пил пиво из бутылки, воняя им на всю квартиру. Артур старался сидеть в углу, чтобы не попадаться родителям на глаза. Чем реже они видели его, тем реже ему влетало. Вот бы здорово было стать невидимкой на время, чтобы забыть об окружающей несправедливости и загадочности происходящего! Родители не любили, когда он путался под ногами, когда шнырял где-то сутками или когда читал. Они никак не могли определиться со своими «люблю-не люблю», вынуждая и Артура недоумевать, что ему делать. Путаться под ногами или сидеть в углу? Если путаться — загонят в туалет, если сидеть — будут злобно сверкать глазами в его сторону. — Он не даун, — ответил Отец-2. Это был третий раз на памяти Артура, когда Отец-2 сказал что-то в его защиту. И последний. — Эй, смотри, когда с тобой разговаривают! — ощетинился Отец-1. Артур помнил, что ему не было сказано ни слова, но спорить было бесполезно. Спор лишь раззадоривал злых людей. Они питались им, насыщались, как нуждающиеся в крови вампиры. Артур посмотрел на Отца-1, ожидая новых слов, и прикрыл «Маугли», волнуясь, как бы и эту книгу не порвали. Отец-1 рассматривал его со своего места. — Что ты там читаешь? — спросил он. — Киплинга, — ответил Артур, заранее зная, что любой ответ — неправильный. — Что это? — Книга, — ответил Артур. — Вот, видишь, как отвечает. — И Отец-1 рассмеялся, пораженный глупостью сына. — Говорил же: даун. Артур слышал, что детей из неблагополучных семей забирали в детские дома, но его почему-то не трогали. Может быть, его очередь еще не пришла? Может, пока забирали каких-то других детей, а он был в конце списка, несмотря на имя и фамилию с первой буквы алфавита? Артур точно знал: их семья неблагополучная. Он не знал, какие семьи считались благополучными, но не такие. Он всегда ждал, что, когда Отец-1 в очередной раз будет лупить его или тащить за шкирку в туалет, в дверь постучат, и войдет человек, который возьмет его за руку и уведет прочь. Любое другое место не могло быть хуже. Артур ждал этого так сильно, что всякий вечер прислушивался: не идет ли кто. Было бы слишком неправильно, если бы никто не слышал звуков, исходящих из их квартиры. Дважды некто вызывал полицию, но Отца-1 не посадили в тюрьму, а Артура не забрали. Артур составил календарь и зачеркивал дни, писал письма и запускал их из окна. Наверно, у Бэтмена были более важные дела; наверно, Флэш бежал не в его направлении; наверно, Супермен куда-то отлучился. Потому что шли дни, а спаситель задерживался.

***

Отцу-1 не нравились книги. Иначе объяснить ненависть, пронизывающую каждое слово, было нельзя. Артур раскладывал книги по цвету, а если цвет был один — по оттенку. Так было удобней находить нужную глазами. Это бесило Отца-1. Артур читал в одном и том же углу в одной и той же кофте — читальной. Это была лучшая кофта для чтения, пусть из рукавов и торчали нитки. Это бесило уже Отца-2. — Знаешь, как называется эта херня? — вопрошал Отец-1 с видом знатока. Отец-2 не знал и знать не хотел, а у Отца-1 фраза про знание не заходила дальше риторического вопроса. Он и сам не знал, о чем говорил и главное — зачем. — Мне нельзя читать? — спрашивал Артур. Наверно, запрети ему читать, он умер бы на месте, но чаще всего его вопросы, реплики и прочее оставались без ответа. И это было хорошо. Отец-1 рассуждал о том, каким его сын был идиотом, после — пил и забывал, что говорил, путаясь в словах. Отец-2 после дозы алкоголя становился болтливым и покладистым. Отец-1 нес чушь, Отец-2 смеялся над услышанным. Артур, прислонив голову к двери туалета, ждал стука в квартиру и думал: «Где был кто-нибудь?».